Из Злодейки в Толстуху

Глава 33. Жги, толстуха!

Они с Маринкой обсуждают литнет, мужчин и магию. Пока Изида не засыпает за столом напротив ноутбука, смачно похрюкивая. Собаки всё ещё подвывают, так что Володю вместе с Алисой отправляют выгулять их во дворе. Мопсам много не надо, тем более зимой — десять минут, и можно снова по клеткам рассаживать.

Они с Алисой выходят в колючий ночной воздух. Псы далеко не разбегаются, над головой ярко сияют звёзды. Пока их не затмевает взорвавшийся алым салют.

— Красиво, — тянет Володя, глядя в небо.

— Да, — выдыхает Алиса, — но шумно... А можно собаку на руки взять?

— Зачем? — он снова приподнимает чёрную кустистую бровь.

— Чтобы пожалеть, — пожимает она плечами. — Вон того, чёрненького. Они ещё щенки, да?

— Нет, они плодятся. Типа дома не могла пожалеть? Обязательно это делать, когда пёс хочет посрать?

— Фу, — кривится она и спешно отступает от мопса. — Хочет? Откуда ты знаешь, что хочет?

— Они же сутки в клетке сидели, дура! Они мешаются, мать их запирает — так проще... А мне кажется, что их можно даже за собак не считать. Я вот хочу волкодава.

Алиса супится, глаза её начинают слезиться.

— Зачем обзываться?! И собак мучить! Я всё, — трёт глаза, что на морозе начинает пощипывать, — всё папе расскажу.

Володя едва заметно качает головой и достаёт из кармана пачку сигарет.

— Испугается твой отец и свалит как миленький на завтра.

Он закуривает.

— Чего испугается? — Алиса смотрит строго и пристально, так, что, казалось бы, он вот-вот и подавится дымом.

— Отойди подальше лучше... Она у меня хорошая, умная. Но странная, себе на уме. Это всех отпугивает. Карты, собачки, рыжие волосы. Она вообще к себе нечасто зовёт вот так, не такая... Понадеется сейчас, потом страдать будет.

Алиса отступает и замечает осторожно, напряжённым тоном:

— Курить вредно. Тебя твоя мама не накажет?

— Это же моё решение. Как она может меня наказать, если я сам несу ответственность за последствия.

— Ты несовершеннолетний, а значит пока — это её ответственность. Так мне говорит моя мама. А ты просто... Злой! — притопывает она ногой и отступает ещё, поближе притягивая к себе пса и начиная яростно гладить его по голове.

Пёс поскуливает и нечто горячее настолько, что вокруг этого образуется пар, образуется под хвостом.

— Сильнее наглаживай.

— Фу! — отбегает она в сторону. — Всё, с меня хватит, я ухожу домой, — разворачивается Алиса упрямо и направляется... куда-то.

— К себе? Не заблудишься? Город не такой уж и маленький.

Но Алиса продолжает идти, плотно сомкнув губы и демонстративно не отвечая Володе.

Он, выдохнув дым, догоняет её. Не хватало ещё малолетку потерять.

— Назад пошли. Что не так вообще? Я не обязан тебе улыбаться, Алиса.

— Но можно ведь не грубить? — заглядывает она ему в глаза. — И хотя бы спросить, можно ли закурить. Ты ведь рядом с девочкой стоишь. Может, я не хочу, чтобы дымом пахло? Может, мне неприятно? И собачек тебе не жалко, даже не погладил их со мной. Зачем тогда их выгуливать?

Он выпускает колечко дыма и выбрасывает сигарету в снег.

— Да когда я грубил? И что у тебя за представление о собаках вообще? По твоему их на улицу выносят, чтобы погладить?

— Ну... чтобы развлечь их. Чтобы они размяли лапки.

— Я тебе открою страшную тайну, но их выводят на улицу, чтобы они какали.

Алиса морщится и тяжело вздыхает. А затем внезапно берёт его за руку.

— Что ж, такова жизнь... — заключает она обречённо. — Идём домой?

Володя берёт её руки и греет их горячим дыханием, переводя взгляд на старенькую уже бежевую собачонку.

— Она ещё не закончила.

— Ладно, — у неё снова краснеют щёки, но Алиса надеется, что это можно списать на мороз. — Но больше не кури, пожалуйста.

— Ага.

Маринка же вместе с Артёмом как-то переместились на диван в гостиной.

— Она сказала, что общается с демонами через литнет и ей всегда нужен ноутбук...

Артём вздыхает, ложится на подушку и тянет Маринку к себе.

— Период у неё такой. Хотя, знаешь... — продолжает он шёпотом, — мне кажется иногда, что она и правда, ну... не Ирочка. Решишь, — говорит после небольшой, но эффектной паузы, — я просто пьян?

— Я в своей практике с таким сталкиваюсь впервые, если честно, уж слишком близкая и реалистичная эта мистика, если всё так, как она говорит, даже не знаю... Если она не твоя сестра, то что с твоей сестрой?

— Не знаю... Марин, а ты... а ты могла бы узнать? — приподнимается он на локте, чтобы лучше видеть её глаза.

— Попробовать можно, но ничего обещать не могу. Значит... придёшь ещё?

— Конечно, — удивляется он и спешит добавить: — Если ты, конечно, не против!

— И тебя не смущает ничего? Я люблю честность.

— Я пришёл на свидание, а за мной притопала странная сестра, возможно, не сестра и дочь... Это тебя должно смущать, какой я.

Она смеётся.

— Было весело, я получила удовольствие. А ты?

— И я, — улыбается блаженно. — А можно... тебя снова... поцеловать?

И Маринка сама притягивает его к себе.

Вскоре возвращаются Алиса с Володей, но квартира встречает их тишиной, разбавляемой лишь похрапыванием на кухне.

Алиса снимает сапожки, по привычке, видимо, стараясь не шуметь. И с опаской заглядывает в гостиную, при этом держа Володю за руку.

А обнаружив отца, заснувшего в обнимку с Мариной, усмехается и поднимает глаза на своего нового брата.

— Я у вас ночую, видимо.

— Я же говорил, сестра на одну ночь. Тётю твою пойдём, на кровать материну положим, будешь с ней спать.

— Ой, не надо её будить! А то всех разбудит. А я устала, не хочу сейчас домой ехать.

— Будет сидя спать? Свалится же.

— Не свалится, — отрезает Алиса уверенно, — она тяжёлая. Она будет... эм, — задумывается, — будет всегда на центре тяжести. Или как там говорится? Ну, ты понял.

— Ну тогда иди. Можешь хоть с собаками спать, если тебя не смущает шерсть, храп и пуканье.

— Смущает! Покажи мне, где я могу лечь.

Володя проводит её мимо Марины и Артёма, похрапывающих в обнимку, к зоне, что отгорожена гардеробом. Кровать оказывается отделанной зебровым кружевом, огромной и заваленной вещами.

— Ну вот.

Алиса забирается на неё, оглядывается и переводит на Володю жалобный взгляд.

— А мне здесь страшно.

— Почему? Твой отец рядом храпит.

— А я тут одна, на большой кровати в странном маленьком месте.

— Я могу пойти переночевать к друзьям.

— Зачем?

— Чтобы тебе не было... ээ, неуютно?

— Не поняла, чем мне это поможет здесь?

— Ну а что ты хочешь? Что за капризный ребёнок?

Алиса хлопает глазами и двигается к стене.

— Можешь со мной поспать или посидеть, пока я не засну.

Володя валится на край кровати.

— Может тебе ещё сказку рассказать про белого бычка, печенье с тёплым молоком принести?

— Ой, давай! — радуется Алиса и расплывается в довольной улыбке. — А есть шоколадное?

Но Володя принимается молча копаться в телефоне, дожидаясь, пока она уснёт, чтобы уйти к себе.

— Ладно, поняла, — забирается она под одеяло и отворачивается к стене.

***

Наутро Изида ворчит и переругивается с беспросветно светлой Мариночкой, которая готовит всем завтрак и заваривает ароматный чай/кофе с молоком.

Изида принимает душ, звонит Электру, чтобы напомнить ему спамить, прикрикивает на Глеба, что напоминает ей об опоздании и спешит на работу вместе с ноутбуком.

— Забыла ей сказать, что у литнета есть приложение, — сетует Марина.

Артём в ответ лишь машет рукой.

— Ничего.

В клубе же Изидочку давно ждёт Глеб. Он бы не напоминал ей ни о чём, если бы не хотел снова задать тот важный вопрос. Надеясь услышать её заветное «да».

Он стоит у окна в коридоре, когда к нему подходит парнишка лет пятнадцати. Светленький и хилый. Их новенький. И показывает Глебу один из первых роликов с Изидой.

— Толстушка правда здесь работает?

— Ага, и канал этот я для неё завёл, чтобы подарить, — отзывается он с гордостью.

— Круть.

— Эй, — окликает Глеба проходящий мимо тренер, — а ты чего свою любимую не защищаешь?

— А чего? — разводит он руками. — Её телеса, это особенность. Трясётся всё, когда мечом размахивает, но то и привлекает! Толстушка ведь и есть толстушка.

Изида, услышав это, мрачнеет.

— Значит, жир привлекает? Такие женщины тебе нравятся, оруженосец?

— Я воин, — поправляет он её, пока ещё держа лицо. — И не то чтобы... Просто в тебе и это понравилось.

Она смеётся.

— Ты даже моего мизинца не стоишь... Твоё, это, мышление меня не устраивает. Так что...

Она машет на него рукой, будто даже на разговор тратить время не хочет и уходит в раздевалку.

Глеб мрачнеет и в свою очередь направляется в зал.

— Вот, — ворчит сам себе, — бабы. Вот... дуры.

Изиде плевать, нравится ему это тело или нет, на фоне этих разговоров она вспоминает, как ставила на колени каждого мужчину на своём сложном пути, и среди них были достойные. Рядом с которыми не стоят ни Глеб, ни Каруил. К баранам брак ради денег, если ей и придётся остаться здесь, она добьётся всего сама, без уловок, которые пусть остаются лисам да ведьмам.

Она, уже порядком похудевшая, но ещё очень далёкая от своего истинного облика, выходит в тренировочный зал в кимоно и на протяжении всей тренировки не обращает на Глеба никакого внимания, прикрикивая на юнцов.

Но к концу он не выдерживает и подходит сам.

— Я не сказал ничего далёкого от правды. Но если у тебя плохое настроение, я пойму. И, может... смогу поднять его тебе? — и будто в издевательство (хотя этой цели, конечно, он не преследовал), Глеб протягивает ей маленькую шоколадку.

— Лучше б мяса предложил...

Изида утирает пот со лба.

— Я тебе всё сказала, Оруженосец. Не поладим мы, если тебе есть дело до моего тела. Оно не всегда будет таким.

— Ничего страшного! Ты любая мне люба. И толстая, и нет. Ну, Изидочка... Но ты всё же заканчивай меня оруженосцем звать. При людях, хотя бы.

— Ага. Ещё что-то хочешь?

— Чтобы ты стала моей.

Она смеётся.

— Этому не бывать.

— Но у нас всё было хорошо! Мы подходим друг другу.

Она машет на него ладонью, проходя мимо.

— Ни слова больше. Бараньи потроха, и без тебя башка раскалывается, ей-богу.

Глеб хватает её за запястье.

— Ты обижаешь меня, милая. Разве можно так?

Тут уж Изида прикладывает меч к его горлу не раздумывая.

— Не надо. Меня. Злить.

Однако Глеб выхватывает свой и отступает на шаг.

— Изида... — звучит он предупреждающе. — Не дури.

— Бой на мечах? Выиграешь — я твоя.

Глеб напряжённо кивает и удобнее перехватывает своё оружие.

Они начинают сражение, и почти сразу вокруг собирается толпа. Парнишка, что недавно подходил к Глебу, берёт на себя роль оператора. Конечно же, будет новое видео...

Хорошо только, если Глеб на том видео останется в живых.

То, что Изида не шутит, он понимает сразу же, как получает в живот неожиданный удар ногой, и лезвие её меча со свистом проносится в опасной близости от его плеча.

Они кружат по залу около десяти минут. Уставшие оба. Злые. Пыхтящие.

И у Глеба появляется надежда утомить её, а затем выбить меч.

Только вот когда ему кажется, что цель достигнута, Изида бьёт с новой силой, и он со звоном роняет оружие. А затем, получив очередной удар, и сам валится вслед за ним.

И под свист и выкрик паренька: «Да, толстуха, жги!», Глеб мысленно прощается с жизнью, когда его меч оказывается во... вражеских руках, и уже два лезвия, крест-накрест, скалятся у его горла.

— Изидочка... — страх в глазах уступает место искреннему сожалению. — Ну, как же так...

— У нас был договор, смерд, помни об этом.

Изида выпускает его из стальной ловушки и, даже не заметив, что её снимают, идёт в раздевалку проверить, не будет ли чего нового на литнете.

Глеб провожает её растерянным, раздосадованным взглядом.

Почти все здесь знали об их... будущей свадьбе.

А теперь ещё и видео есть, где его вот так отвергли.

Он поднимается, смотрит в пол. И решает больше никогда не появляться в этом месте.

И меч свой оставить Изиде. Она выиграла его в бою.

Парнишка же, выключив телефон, спешит за победительницей.

— Постойте, я ваш фанат! Научите и меня так?! Вы крута, пышка. Можно мне вас так называть? Я назову видеопышка против стали. Или что-то вроде.

— Какое видео ещё? — Изида проходится по нему тяжёлым взглядом. — Нет лучшего обучения, чем война! Когда твои руки обагрятся кровью сотни врагов, тогда и только тогда, юный баран, будешь готов ты!

Он вскидывает вверх свой телефон, будто меч, и восклицает:

— Да, моя королева!