Из Злодейки в Толстуху

Глава 43. Пытки едой!

До Изиды доходит слух, что за чертой Эзенгарда объявилась ведьма, то ли отбившаяся от стада Ирасуила, то ли сама по себе. Никому она, вроде, особого вреда принести ещё не успела. Но люди её замечают часто, и кому-то она даже грозилась за что-то расправой.

Волнения всё же пожирают Эзенгард даже несмотря на то, что Ира на время и успокоила народ.

И вот Изида лично скачет на рыжем коне, чтобы разобраться с незваной гостьей.

Та находится быстро, будто и не знает, что быть здесь для неё опасно. Будто и правда думает, как и многие ведьмы, что опасность несёт сама.

Милая на вид, светловолосая, курносая, с фиалковыми круглыми глазами, она срезает жёсткие стебельки трав странным, зазубренным ножом с костяной рукояткой. И не сразу даже поднимает на Изиду взгляд.

Поляна открытая, солнечная, обрамлённая лесом, будто выкрашенным в чёрно-зелёный цвет частоколом, обдувается всеми ветрами. И девушка сидит на примятой траве, будто в паутине из золота — поминутно поправлять волосы ей надоело. Платье синее, фартук серый, льняной. На шее деревянные громоздкие бусы.

— Это ты ведьмой будешь? — Изида подходит к ней.

Её волосы убраны в высокий хвост и заплетены косу. На ней удобный тканево-кожаный костюм, на поясе клинок, за спиной меч.

— Как посмела являться на мои земли, курица?

Она поднимается, отряхивает колени от трав и песка, поправляет фартук, из кармана которого вываливаются красные головки маков, и отступает от Изиды на шаг.

— Я ведьма. А ты? Слышала, многие не уверены, ты это или не ты. До сих пор. А я просто собираю травы, разве приношу этим вред? Поезжай с миром, — махает рукой в сторону, будто пытается согнать Изиду с места, как птицу.

Изида смеётся, чуть склоняет голову, по-злодейски так.

— Как смеешь?

И насылает на девицу адовый жар. Слава богиням, силы сейчас при ней. Да и в прошлый раз, возможно, она потеряла их только потому что не хотела расправляться с…

Нет, Изида отгоняет от себя вздорные мысли и возвращает внимание ведьме.

Та вскрикивает и отбегает в сторону, пытаясь защититься магией.

Выходит у неё так себе.

Бежать сломя голову, похоже, смысла нет, и она почти сразу останавливается, путаясь в волосах и в невидимой для людских глаз силе.

— Госпожа, помилуйте!

— Вертихвостка! Прошмандовка! Ветрогонка! Поедешь со мной! Пусть тебя народ пытает за твою дерзость! А будешь пытаться магию использовать, только себе хуже сделаешь… Против кого пошла? Я богиня!

Ведьма оседает наземь. Жёсткие высокие травы с кисточками на концах скрывают её почти полностью. Жаль только они редкие, иначе ведьма попыталась бы спрятаться. Глупо, конечно, но попыталась бы.

— Бо-богиня?

— Да, — усмехается Изида, — в другом мире бывала, знаний набралась! На машинах каталась, на самолёте летала. Кто я теперь, если не богиня?

Ведьма, не поднимаясь на ноги, пятится от неё, не понимая часть слов. Даже проклятий таких вспомнить не может! Неужели… и правда тёмная госпожа в богиню переродилась? Быть может поэтому и изменения люди в ней замечали? Не одного ведь дня это дело — богиней стать…

— Отпустите… — просит тихо, а сама сжимает в руке свой тёмный ножик. — Дайте с миром уйти?

— Чтобы ты пошла да таких же ведьм от Ирасуила понарожала? Так что ли? Шалаша!

— Я не… Нет! — вспыхивает она и вскакивает на ноги. — Да что б я была одной из тех куриц, что толпой ходят за ним?! Да лучше уж умереть! Госпожа, я ведь даже в город ваш ни ногой… Здесь, вот, — показывает корзину с травами, — что растёт. Я только поэтому здесь. Только поэтому.

— Что? Что это такое? — Изида морщится. — У меня тут колдовские травы, хочешь сказать?

— Травы обычные, но редкие! Для магии хороши! — будто хвалится она, будто на рынке стоит и вялый укроп продать пытается, убеждая, что он самый лучший.

— Да ты дура совсем как я погляжу… — Изида качает головой и цокает.

Ведьма всхлипывает.

— Только не проклинайте больше… по-богиневски.

— Проклинать? Ты про самолёт? — усмехается она. — Чебурек? Че… Челябинск?

Ведьма вскрикивает, плюёт три раза через плечо и отбегает ещё дальше.

— Не губите!

Изиду это веселит, она со смехом вспоминает ещё несколько сказочных слов:

— Такси! Бизнес, значит, бухгалтер. О… вот это тебе понравится… ! Кофемашина! Властный Пластилин!

Ведьма роняет ножик, закрывает ладонями уши и крепко зажмуривается, ожидая чего-то ужасного, раз даже она не знает таких проклятий. А чувствует ведь, что слова настоящие, и язык будто бы их родной. Просто слова при этом словно… Словно из мира другого.

Страшно.

По коже проходится холодок. И дело не в ветре, что клонит траву к земле, превращая поляну в волнующееся зелёное море.

Изида топает ногой, упирая руки в бока, думая, что делать с этой придурошной.

— Смартфон! Сочи! Презерв! Психот! Ну как, чувствуешь, как твою душу пронизывают холодные и чёрные щупальцы сумрачного Челябинска?

— Чувствую, — плачет она, приплясывая на одном месте от бессилия и страха. — Хватит, прошу! — и хватает свою корзину. — Вот, возьмите! Не надо мне трав, они ваши.

— Конечно, мои! Что ты можешь этими травами делать?

И добавляет весомо:

— Пудинг!

— О нет, — кричит ведьма, будто на голову её вместе с этим словом обрушилась целая буря. — Нет, госпожа Изида, передайте тёмному Челябису, Челябинку, Челя… Челябинску, что благословил вас и сделал богиней, что не виновата я ни в чём! Травы для супа, госпожа. Можно сварить суп. Честное слово!

— Магический суп? Из трав? Гадость какая! И что он даёт?

— В-вкус… — роняет ведьма совсем уж жалобно и бросается бежать прочь.

— В смысле?

Изида идёт за ней.

— Может у меня от него крылья вырастут? Хотя бы… Ты ведьма или кто?

Ведьма застывает на месте, как вкопанная и оборачивается к Изиде с вызовом.

— Ведьма! — задирает свой, усыпанный веснушками, нос. — И ваш Челябинск мне не указ! Но я… — опускает взгляд так, что от ресниц на щёки падает тень, — правда ничего дурного не делала, госпожа.

Изида выпучивает глаза от такой наглости.

— Нет, я тебя прямо здесь убью! Это же надо! Какая наглость! Пылесосос!

— А-а, — кричит она и начинает… рыдать и тереть ладошкой вмиг покрасневший носик. — Не хочу. Не хочу-у…

Изида достаёт меч, любовно глядит на блеск стали и надвигается на девушку.

— Ведьмам голову долой!

— Не надо, госпожа, не надо! Что хотите сделаю, только пощадите. Не хочу уме-умерать!

Изида останавливается. Вот как голову рубить? Разве же это ведьма? Дочь Иры какая-то!

— Отрекись от колдовства и посвяти свою жизнь служению мне, Богини Гнева!

— А магией, — всхлипывает и смотрит жалобно, хоть и исподлобья, — совсем не пользоваться?

— Что для тебя магия, дурёха? Супы варить? Это каждая баба может!

Ведьма с опаской, но подходит ближе, по пути собирая свои волосы в тугую косу.

— Но я больше не умею ничего… Однако если Богиня Гнева наделит силой меня, буду служить ей.

Изида отвешивает ей пощёчину по так удобно подставленному, милому личику.

— Смирения в тебе нет! И ты даже не пытаешься притвориться овцой! Ни лисица, ни овца, кто ты такая?

Ведьма плотно смыкает губы, упрямо смотрит на Изиду и трёт полыхающую щеку.

— Марта я, — звонко звучит её голос.

Изида плюётся.

— Собачье имя!

— Мне мать с отцом это имя дали, не смейте! — топает она ногой.

И на всякий случай отбегает в сторону.

— Я тебе сказала, девка, отрекись от колдовства и служи мне! И не за что-то, а потому что я иначе тебя порублю на куски!

— Так как мне магию из себя изгнать, если она в крови?! Я бы и рада вам служить, да условие не понимаю.

— Да что у тебя в крови! Просто не надо этого всего и всё! Поняла, вертихвостка?

Она кивает.

— Поняла.

И улыбается, дура.

Изида машет на неё рукой, мол, что с ней поделать, с юродивой!

— Ты вообще сама откуда? Мужья, сёстры, мамки, папки, где?

— Сирота я. Погибли все, когда в прошлом году война случилась с этими… как их… — хмурится. — Не помню. Мы на границе жили. У леса. Лес пожар охватил, ну и, вот… Одна я осталась.

— И год шла до моих земель?

Марта мотает головой.

— Я в землянке, — указывает куда-то рукой, — жила.

Изида закатывает глаза и решает больше не вникать, она только тащит девчонку за волосы, садит на коня впереди себя и уезжает подальше.

Она надеется, что Анду уже стало лучше, даже ведьмы теперь не могут её отвлечь от мыслей о нём.

Дурных мыслей.

А девчонка всё-таки недалёкая, если уж прибилась к границе Эзенгарда, то почему к самой ближайшей, до которой от замка Изиды рукой подать?

Непонятно… но спрашивать такую бесполезно. Вон, гляньте на неё, радуется, что жива осталась и что будет в замке жить! Сказка у неё!

Когда они оказываются на территории замка, длинные столы всё ещё стоят, солнце над ними всё ещё палит, а люди продолжают давиться едой.

Все приближенные (более ли менее) сегодня наказаны!

Марта глядит на это и не понимает, чего это они едят и плачут, плачут и едят. Радость ведь какая, столько еды! Давно здесь такого не случалось.

— Странный пир, — бормочет она сама себе.

И продолжает размышлять над увиденным, пока, наконец, не решается поднять на свою госпожу недоумённый, любопытный взгляд.

— Им не нравится?

— Еда вкусная… — Изида ухмыляется. — Но они все провинились, поэтому должны есть всё! Год этот урожайный, можно себе позволить.

Какую-то даму явно мутит, Изида тычет ей пальцем:

— Не сметь!

И она оборачивается камнем от страха и всё проглатывает.

— Ты тоже хочешь к ним, собака?

— Ой, — улыбается Марта, — а можно?

Аппетит у неё всегда был отменным. Даже курочку могла бы съесть, казалось бы, с косточками. Прокормить её непросто, Марта часто из-за этого голодает. Поэтому слёзы на глазах наказанных ей не совсем понятны.

— Пытки едой, да… Это меня Челябинск научил! Особенно угнетающе работает на женщин… Может, так и ведьмовство можно вылечить, не думаешь?

Ведьма пугается и мотает головой. Теперь всё происходящее кажется ей куда более страшным! Всё же великий Челябинск наверняка знает толк в тёмном искусстве. Одно только имя его устрашает и заставляет сердце холодеть и замирать в груди.

— Я просто очень голодна, госпожа… — надеется она вызвать в ней сочувствие.

— Жрицы Богини Гнева не едят жирную пищу! Они постятся… И — да — никаких мужиков!

— Совсем никаких? — пугается Марта ещё сильнее и всплескивает руками. — А замуж? Мне пора уже!

Пятнадцать лет как ни как.

— Дура! Ты же будешь мне служить, какое тебе замуж! Будешь жрицей! Ясно тебе?

— Угу, — скорбно кивает она. И вдруг расплывается в улыбке. — Значит, никаких мужиков… только вы?

Изида вытягивает челюсть.

— Я… Да как ты смеешь? Я тебя и касаться побрезгую…

Ведьма жмурится, ожидая очередного удара, и молчит.

— Что ты жмуришься, слепая? Идём… Замуж её отдавай ещё… И она ещё зовёт себя ведьмой.

— Это ведьма, Госпожа?

— Да нет, жри!

Изида отдаёт девчонку в распоряжение Рисс. И вскоре уже они обе становятся настоящими психеями, носят тёмные балахоны и маски, берут плату с первых недоумевающих проходимцев и рассказывают о величии Богини Гнева.

Изида ухмыляется, наблюдая за всем этим.

А зачем оно нужно понятно — скоро ей отправляться на войну, нужно чтобы здесь всё было в порядке, а что работает лучше страха?

Них…чего!

Наблюдая за всем этим Алукерий кривится и навивает круги вокруг постели Анда.

— Получается… Госпожа изобрела религию и… психотерапию, — произносит с отвращением.

— Псих, что?

— Не знаю! Я это из мира того выловил. Ты как, уже встать можешь? Изида из-за тебя с ума сходит, людей до истерики доводит! Называет себя богиней и хочет, чтобы ей поклонялись.

Он улыбается как-то мечтательно, пусть и сквозь грусть, которая от него не отступает:

— Я служу богине…

— Да, — начинает улыбаться и Анд, непонятно только чему. — И да, я почти в порядке, — и, лёжа в постели, заходится кашлем, правда уже не таким страшным, как вначале. — Жить буду. И силы возвращаются ко мне.

Ему самому не терпится поправиться. Изида не будет сидеть у его кровати. Видит он её не так часто, как хотелось бы. А мысли о ней и о предстоящей войне мучают и его самого. Ну, как, мучают… Изида вот снится ему в прекрасных снах. А, проснувшись, Анду становится тоскливо настолько, будто она всё ещё находится в другом мире.

Прикованным к постели быть ему непривычно.

А тем временем поползли слухи о новом божестве — Челябинске. И о том, как он даровал Изиде особую силу.

Она идёт по двору, размахивая мечом, упражняясь.

И от замка по всему Эзенгарду и дальше расходятся шепотки: «Челябинск! Челябинск! Челябинск! Великий Челябинск! Челябинск! Челябинск! Челябинск!»

Изиде это уже начинает мешать и она рявкает на шатающего рядом Алукерия:

— Прекрати, козёл!

— Ладно, — усмехается он, сверкая ярко-зелёными глазами с горизонтальным зрачком. Но всё же не удерживается и снова шепчет: — Челябинск, Челябинск, Челябинск!