Из Злодейки в Толстуху

Глава 21. Овечки

Света поднимается по ступенькам и в очередной раз с тоской поглядывает на лифт. Наполовину расстёгивает сиреневое пальто и жалеет, что распустила светлые, завитые волосы — так ещё жарче. Она хлопает жирно накрашенными ресницами и делится с подругой размышлениями:

— Наверное, Ирочка вообще из дома не выходит теперь... А ты, кстати, не слышала, брат её до сих пор с ней живёт?

— А что, опять о нём думаешь? — Вика приподнимает брови и уголки губ. — То же мне, мужчина... А Ира, да, на литнете видела, что творится? Какой-то поток сознания в последней главе, и выражения какие... Оба они в депрессии сейчас, ужас. Это ж надо было — работу потерять!

Светка кивает, делая сочувственное лицо, и вешает пальто себе на локоть, оставаясь в сером клетчатом платье, что открывает пухлые коленки, в целом стройных, как ей кажется, ног.

— С работой, это вообще трагедия. Она ведь ещё влюблена в Кирилла была. Бедняжка, теперь скучает, наверное, и мыслями себя изводит.

На комментарий про неё и Ириного брата, Света предпочитает промолчать.

Вика останавливается у двери и вздыхает.

— Честно говоря, — начинает доверительным шёпотом, переводя на Светку взгляд, — зря мы сейчас пошли, надо было ещё подождать...

На случай, если Артём всё-таки дома, Вика достаёт из сумочки зеркальце, припудривает нос и принимается рыться в сумочке, чтобы достать помаду.

Может быть, он и не мечта любой женщины, но мужское внимание всегда приятно.

— Сейчас будет плакаться, а у меня у самой ничего не ладится... Сама знаешь.

— Да, — тянет Светка, и вздыхает, с подозрением глядя на то, как она прихорашивается. — С другой стороны, послушаем, посмотрим, как у других плохо и выдохнем с облегчением. Наши с тобой проблемы, по сути, ерунда. Ты только, — пугается, — Ире так не скажи! Всё-таки мы с ней лучшие подруги.

Вика смеётся, убирая косметику в сумочку.

— Иногда это помогает, а иногда только тоску наводит. Давай ей скажем, что она похудела, как зайдём!

Вика брюнетка со светлыми глазами, немного похожая на крысу большим носом и оттопыренными ушами, зато у неё красивый маленький рот и высокие скулы. Она самая молодая и стройная девушка в их кампании. И это приятно.

— Ну-с, с Богом, — звонит в звонок.

Долгие минуты никто не открывает.

— Странно, — округляет Вика глаза, — и на звонки не отвечает... Думаешь?..

— Да не, спит, наверное, — Светка принимается стучать в дверь кулаком. — Ир, угадай, кто пришёл! — делает она голос весёлым.

Изида выходит в спортивном кимоно, с влажными волосами, но не от пота. Только собиралась потренироваться.

— Кто такие?

Светка смеётся, уверенная, что Ирочка ей подыгрывает.

— Твои лучшие подружки! — и тянется, чтобы поцеловать её в щёку.

— Ты как-то странно выглядишь... — не выдерживает Вика, хотя и намеривалась бросить привычную фразу про худобу и про то, что Ирочка выглядит идеально и ничего менять не нужно.

Хотя, она и вправду похудела... Странно.

— А, — оглядывает их Изида, — подружки, ну, чего ещё от Ир ждать... С женщинами водиться только дура может. С чем пожаловали?

— Эм... о себе уже в третьем лице? — кривится Светка, намереваясь проскользнуть в дом. — Советы от психолога, что ли? Ну, мало ли... Ты говорила, что хочешь самооценку поправить, я помню. Но что-то не верю я в эти всякие техники...

Изида останавливает её, вцепившись в руку и вытолкнув к лестничной клетке без особых усилий.

— Да что с тобой такое? — Вика отскакивает на шаг назад.

Изида задумывается, выдыхает и шепчет:

— Овечки проклятые... Я, — произносит едва ли не по слогам, повышая голос, — сейчас не хочу никого видеть. Если полезное что-то хотите сделать, тогда — да. Что надо?

Света достаёт из сумочки бутылку шампанского и большую шоколадку, с орехами, как Ира любит, и обиженно поджимает губы.

Изида вздыхает и морщится всем лицом, что ей не идёт совсем, но характер выражает.

— Ладно, но недолго!

И Светка с сомнением и немым вопросом глядит на Вику, как бы решая, а не обидеться ли им?

Вика и сама не знает, с другой стороны, уходить сейчас как-то... Неинтересно? А обидеться и после можно.

— Ой, — Светка интересуется, — а Артёмка дома, Ир?

Изида гаркает из зала:

— Выгнала барана!

Света округляет глаза и, пользуясь тем, что Ира далеко, шепчет, заходя в коридор:

— Может она уже выпила? Блин, выгнать его... это ж какую совесть надо иметь! — и повышает голос, обращаясь к Ире, снимая сапоги, а потому слегка запыхавшись: — А куда он пошёл? С женой ведь не сошёлся снова? Не позволяй ему! Знаю, ты в это особо не лезешь, но, согласись, она ведь стерва стервой!

— Да плевать мне! Вы мне лучше скажите, это нормально, что он, баран, на жопе сидел, не работал, мою еду ел?

Изида при том машет руками и уклоняется от призрачных ударов.

У Светки заедает собачка на замке сапога, а потому отвечает она всё ещё из коридора.

— Конечно, он же твой брат! Оправится, встанет на ноги, и пойдёт на работу. Он совестливый, я знаю. Ему наверняка самому не нравится на твоей шее сидеть. А всё тварюга эта виновата!

— Хм, — раздаётся звонкое и оскорблённое за её спиной. — А он у нас, значит, белый и пушистый?

Кира, бывшая жена Артёма, стоит на пороге в коротенькой белой шубке. Стройная, будто сошедшая с обложки журнала. В аккуратной шапочке, из-под которой заметны чёрные, постриженные под каре волосы.

Она обводит всех презрительным взглядом кристально-голубых глаз, облизывает накрашенные, полные губы, и отступает.

— Подожду, пока вы уйдёте... Ира, я вернусь через часика два, будь дома! И не волнуйся, я не скандалить пришла. А то братец твой вечно меня истеричкой выставляет. Чтобы, — бросает на подруг Ирки колючий взгляд, — всяким клушам мне косточки перемывать приятнее было.

***

Кира сидит на детской площадке и, запрокинув голову, смотрит в сторону окон Ирочкиной квартиры.

Как же глупо всё это вышло...

Она надувает губы, как-то совсем по-детски, ловит себя на том жесте и тут же одёргивает. Ей всегда хотелось казаться лучше, чем она есть, вести достойную жизнь, иметь образцовую семью. А что в итоге она получила? Неплохая работа, но пара кредитов, подрастающая дочь, вся в отца, судя по всему, и муж тюфяк. С котором образцовой семьи быть просто не может.

— И не надо говорить, что муж голова, а женщина шея, — говорит она голубю, что крутится вокруг её ног.

Она поворачивала в разные стороны, но мужа всё сильнее отворачивало от неё. Как-то раз он разобиделся и сказал ей, что достиг бы большего и уже давно, будь у него поддержка, а не вечные недовольства с её стороны. Что, каким бы он ни был, Кире будет мало. Что она недовольна по жизни. И всё в таком духе.

— Зато он доволен...

Приходил, как дурак, радостный, бесился с дочерью, смотрел свой чёртов футбол. И ведь... особо не обвинишь его ни в чём, кроме отсутствия роста, самосовершенствования. Он застрял. И не хотел это менять. А Кира хотела. И в итоге они стали такими разными, такими несовместимыми.

Кира вздыхает и поднимается с качельки, чувствуя себя всё глупее. Жаль машина осталась на парковке через дорогу. Идти туда по слякоти так лень...

Она находит глазами беседку и спешит к ней, к тому же... Очень приспичило. Так часто у неё случается, видимо, из-за нервов.

А в такие моменты желание быть лучше куда-то улетучивается. По крайней мере, очень приглушается. Тем более дворик здесь тихий, безлюдный...

Она заходит в беседку, брезгливо морщит свой аккуратный носик, когда под сапожками хрустят окурки и шелуха семечек. Осматривается по сторонам и пристраивается возле одной из скамеечек, под прикрытием самой непроглядной стены. Как раз в тот момент, когда с другой стороны к ней заглядывают и вопрошают с неописуемой радостью в голосе:

— Дорогая?!

Кира сцепляет зубы, краснеет от стыда и негодования, и вскакивает на ноги, натягивая штаны.

— Какая я тебе дорогая?! Думаешь за тобой пришла?

Артём пятится назад.

— А это, что? Я слышу, как бутылки звенят, — тычет она пальцем в белый пакет в его руках. Тут главное, обвинить первой, перевести ракурс... В самом-то деле, разве она сделала что-то ужасное? А он, вот он-то!

Артём прячет пакет за спину и отступает ещё на шаг.

— Это не моё, я другу несу...

— Да, как же! С чего это вдруг, и в благодарность рюмку не опрокинешь? Я то думала, ты страдаешь здесь, пытаешься что-то сделать, а ты совсем деградируешь?!

— Да для Сергея я в магазин сходил. Живу я с ним!

Кира открывает рот, чтобы высказать что-то ещё, но лишь хлопает губами, как рыба на суше.

— Вместе?

— Ну да... — передёргивает он плечом.

— И ты так просто мне об этом говоришь?!

Артём некоторое время молчит, затем краснеет и говорит, как можно более сдержанно:

— Ты совсем дура? Вот о чём ты вообще подумала?!

Кира снова хватает воздух ртом, и спешит исправиться. Всё-таки нормальный, здравомыслящий человек и правда не подумал бы /такое/.

— У тебя же сестра здесь, зачем напрягать человека? В каком свете ты нас всех выставляешь? Тебе мало того, что меня теперь все подружки Ирочки стервой и истеричкой считают?

Голубь пролетает мимо них шумно хлопая крыльями.

— О какой! — восхищается Артём, начиная улыбаться. — Гляди, как жирён и красив!

И не поймёшь так просто, переводит он тему, или просто дурак. Кира махает на него рукой и выходит из беседки, спешно направляясь к своей машине.

Какое-то время Артём бредёт за ней, но она бросает ему на ходу, не оборачиваясь:

— Я за документами на квартиру, вынеси мне. Жду в машине.

И он со вздохом идёт обратно к дому.

***

Светка накручивает на палец прядь волос и будто в такт каким-то своим мыслям, еле заметно покачивается из стороны в сторону, продолжая разговор:

— Ну не скажи, Викусь, Артёмка раньше был просто наивнее, а не лучше. Сейчас ему оправиться только, и мужик будет, что надо! Главное, чтобы со своей не сошёлся больше, — она забрасывает в рот очередную дольку шоколада.

Они сидят за столом, и Светка, по правде говоря, просто тянет время в надежде увидеть его. И это несмотря на то, что поведение и разговоры Иры слегка пугают. Совсем, видать, у девки крыша поехала со своими книгами и фантазиями.

Изида сидит с ними уже с долей интереса.

Дело с её миром хоть как-то сдвинулось, теперь можно и расслабиться.

А то, баран подери, покоя не было из-за неизвестности.

Сейчас даже забавно узнать, чем простой народ в этих землях живёт. Но не нравится ей то, что не баба — то ли лиса. И никакого смирения в них здесь нет.

Ещё стервознее, чем в Эзенгарде.

— Да, не знаю, а правильно, может быть, что выгнала его, — тянет Вика, — деньги сэкономишь... Может, девчонки, и выберемся когда никогда куда-нибудь в рестора-а-ан, — она странно, с пафосом тянет последнее слово.

Изида приподнимает бровь:

— Да Каруил постоянно гонцов посылает за едой! Зачем куда-то ходить?!

Света хихикает.

— Ну да, станет он. И говори уже, наконец, по-человечески! А то слушать тошно. Кирилл твой, кстати, обанкротится скоро, во! Я слышала, там у них на работе проблемы. Ему уж точно не до тебя. Ты лучше к Сергею присмотрись.

— Да, — улыбается Изида, — он Электр! И помогает мне, как это у вас говорится... пиар-менеджер мой. Но на лицо — урод. Каруил приятный, Глеб тоже. Пока больше не хочу. Время это отнимает.

— Что ещё за Глеб? — округляет она глаза, но почти теряет интерес, когда отвлекается на звук входной двери. И предвкушающе улыбается. — Артёмка пришёл?