История имени

Ланс Лайтмен. 10 лет

— … 96, 97, 98, — считал тренер, — 100!

Лайтмен с трудом улыбнулся, поднимаясь. Длинный язык частенько приводил его во время тренировок к отжиманию.

— Надеюсь, в этом виде спорта тебя ждет большое будущее, — как обычно, беззлобно пошутил узкоглазый тренер. — Всё! Всем в душ, и через 10 минут встречаемся в тире.

Лайтмен разминал в душевой онемевшие мышцы, когда сзади на него напал Марсель. Борьбой они занимались в разных группах, но дружили с самого поступления в школу и старались каждую свободную минуту проводить вместе. 5 лет — немалый срок для дружбы, даже если тебе всего десять.

Марс, как обычно, попытался захватить Лайтмена врасплох и, как обычно, у него ничего не вышло. Шлепнувшись на мокрый пол, он весело ругал Ланса:

— Лягушка с глазами на спине, ну, держись, я тебя все равно…

— Чудак, я же тебя чувствую.

— У, телепат противный!

— Ах, противный? — Ланс натянул майку. — Ну, держись.

Марсу бороться уже не хотелось, и он уцепился за трубу.

— Держусь!

Лайт, готовый броситься на него, замер в недоумении, потом начал картинно подкрадываться. Марсик, имитируя ужас, зажмурился и забился в притворной дрожи.

— У-у, — выл Лайт, бросаясь на Марса.

Но игру испортили.

— А ну марш на занятия! — прогремел из стены голос тренера.

«Всю жизнь под бдительным оком», — Ланс стукнул кулаком по вмонтированной над краном линзе телекамеры и пошел в подвал. Марсель пронесся мимо, хлопнув его по спине. Ланс не ответил, не погнался за ним. «Черт бы побрал этого китайца, — думал он. — Как его там?.. Сунь-меня-вынь-меня. Может, по ТV пора показывать, как я моюсь или сижу в сортире. С ума можно сойти. У меня красивая задница, по его мнению?»

В тир Ланс спустился последним. Наказание не заставило себя ждать. Тренер вручил ему специальную утяжеленную винтовку, которая била в плечо, как зверь, и из которой еще никто не мог попасть даже в «молоко», разве что в соседнюю стену. Сунь-Вынь, улыбаясь и коверкая слова, объяснял Лансу, что человек, который научится попадать из этой палки в мишень, на стрельбу из обычного оружия будет смотреть, как на забаву, а Лансу полезно было бы позабавиться, а то у него лицо, — будто он продавец кислой капусты.

Ланс хотел было ответить, что стал бы и продавцом капусты, лишь бы увидеть, как скиснет рожа у самого Сунь-Выня, но промолчал, опасаясь, что тот подсунет ему еще какую-нибудь гадость.

Лайтмен повертел в руках винтовку. «Ладно, — подумал он. — Попробуем сквасить китайцу морду и без кислой капусты». Одна идея пришла ему в голову, и, хотя он не был уверен в успехе, попробовать стоило. Одногруппники начали стрельбу. Ланс стоял и терпеливо ждал своей очереди. Последней. Наконец, тренер махнул рукой. Он прицелился. Лайтмен не знал, куда может полететь пуля из этого «орудия», но знал, куда она должна полететь. Грохнул выстрел: отдача была что надо, Ланс даже потерял из поля зрения мишень. «Черт, неужели попал?» Тренер спрыгнул со своего постамента и подбежал к Лайтмену. В первый раз Ланс видел, как Сунь-Вынь с трудом сдерживает гнев. Пуля Аланселота красовалась точно в центре мишени. Глаза китайца лихорадочно бегали по лицам хохочущих курсантов, он видел, что его провели, и жаждал узнать, как! Ланс рассмеялся. Он предчувствовал грядущее возмездие, но все равно был чертовски доволен.

Тренер все-таки сумел сдержать злость, но после занятий Алана вызвали к куратору.

Мальчик стоял навытяжку перед сидящим Тимоти Шерманом, костлявым и жестким типом, с которым даже старшие курсанты встречались, только будучи основательно виновными в нарушении дисциплины. Парадная форма немилосердно жала, оказывается, Ланс сильно вытянулся за последние два месяца.

Тимоти без удовольствия курил большую вонючую сигару и ритмично постукивал по крышке стола ручкой хлыста из воловьей кожи. В школе рассказывали, что он частенько прибегает к рукоприкладству. «Только ударь, — подумал Алан. — Я все на тебе испробую, чему научили».

Куратор докурил, наконец.

— Так, сказал он, поднимаясь и нависая над столом. Ланс побледнел слегка, в позвоночнике неприятно захолодело.

— Может, у тебя есть, что сказать в свое оправдание? — встав, Тимоти, казалось, разложился, как складной метр, и заполнил всю казенно обставленную комнату.

Ланс почувствовал себя маленьким и жалким, но через силу улыбнулся.

— А что, собственно, произошло? — спросил он, сам не слыша своего голоса.

— Ясно. — Рукоятка хлыста уперлась Лайтмену в подбородок. Может, Тимоти хотел припугнуть мальчишку, но вышло наоборот. Поняв, что терять нечего, Ланс чуть расслабился.

— Я ничего не сделал, — сказал он. — Просто случайно попал в мишень. Никакой провокации. И вообще, желтые не та нация, которой можно верить.

Хлыст, намеривавшийся опуститься, замер в воздухе. Тимоти посмотрел на мальчишку с интересом.

— Согласен. Но свое ты все равно получишь… — куратор помедлил, — За наглость.

Лайтмен и от природы был достаточно бледным, а тут с его лица исчезли последние краски. Правда, он своей бледности не заметил, он вообще почти перестал воспринимать происходящее. Ноги налились свинцом, вниз по спине будто поползло что-то гадкое. Тело боялось. Тело! Собственный страх привел вдруг Ланса в ярость. Еще секунда — и он бросился бы, наверное, на куратора, пользуясь зубами, ногтями и всем, что подвернется под руку.

Но Тимоти Шерман тоже не даром провел в этой школе больше 10 лет. Дверь вдруг открылась… Это Тимоти, нажав ногой на кнопку, вызвал охрану. Ланс не сопротивлялся — на это уже не было сил. Вспышка ярости, казалось, сожрала всю его энергию.

Охранник вел Лайтмена в левое крыло школы, туда, куда мальчишек обычно не допускали. Ланс знал, что там располагается Мутационный центр — место, про которое ходили жуткие слухи. Ужас того, что с ним могут сделать, сковал мальчика, он почти не видел, куда его ведут. Воображение рисовало то мозг, впаянный в стеклянную колбу с проводами, а рядом тело с вживленным мозгом обезьяны, которое подчиняется теперь всем командам Шермана, то шлемы с присосками и медицинские комнаты, больше похожие на камеры пыток… Белый коридор, белые двери, люди с белыми повязками через все лицо…

Охранник втолкнул Ланса в одну из дверей. Мальчишку тут же перехватил санитар. Ланс вздрогнул от его прикосновения, как от удара током. Комната, в которую привели Лайтмена, ошеломила его своими размерами. Здесь можно было бы разместить бассейн или площадку для игры в баскетбол. Все оборудование — компьютерные панели, экраны, еще какие-то штуки — было вмонтировано в стены. В центре стояло лишь огромное стальное кресло, и блестящий шлем был укреплен над ним. Двое в белом катили тележки с инструментами.

Ланса подвели к креслу, вернее, почти подтащили — ноги отказывались ему подчиняться. Сзади кто-то (Ланс не видел его, просто ощутил присутствие) звякнул инструментами. Лайтмен почувствовал укол и чуть не вскрикнул от боли. Санитар перехватил его, чтобы удобнее было держать, и мальчик увидел склоняющееся над ним остроносое сухое, морщинистое лицо. Он не узнал его, но узнал тошнотворный сладковатый запах.

— Шеф просил вас проконсультировать этот случай лично, доктор Сигби, — сказал санитар.

Мальчика посадили в кресло и привязали ремнями. Потом надели шлем. В первые секунды Ланс испытал ужас полного одиночества — он перестал видеть, слышать, чувствовать… Но тут же понял, что все-таки не один. Что-то чужое ползло в его мозг, как бы раздвигая сознание и поедая лишние кусочки… Вспышка боли пронзила Лайта, и он провалился куда-то в темноту.

Очнулся он в карцере. Голова была словно набита ватой. Мучительно болел от перенесенного ужаса живот. Язык был сделан из губки, рот из металла, а все тело из комка боли и грязи.

Ланс уткнулся лицом в откидную доску, заменявшую в карцере кровать. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел на экране, какое у него сейчас лицо. Со стороны могло показаться, что Лайтмен плачет, но это было не так. С самого раннего детства он не умел плакать. Зато умел ненавидеть — коротенькая жизнь научила его только этому.

Ланс вспомнил, что с ним произошло, и вдруг ему показалось, что и в кабинете Тимоти, и в комнате с креслом он испытал не только ужас и боль. Вернее, эти два чувства на самом пике принесли ему и удовольствие тоже. Особенно, когда Тимоти занес над ним хлыст… Алану сделалось тогда страшно и… легко. Теперь он был уверен, что почти не ощутил бы боли, начни тогда куратор его бить. «В этой проклятой школе так мало удовольствий, — подумал Ланс, — что даже в собственном страхе можно найти какой-то кайф. Интересно, а в чужом?»

Самым нерасторопным оказался кролик. Лайтмен убил его в пяти километрах от квадрата Х. Он подвесил тушку на дерево, содрал чулком мягкую шкурку и, срезая полоски мяса, задумчиво бросал их в рот.

Пища в этот раз не доставила ему удовольствия. Хандра не отступила, к тому же он серьезно сомневался в последовательности своих действий. Ланса беспокоило, что он до сих пор не приступил к выполнению собственно задания. И, мало того, ему вообще не хотелось к нему приступать. Ну ладно, вырвался из города, развлекся, но почему бы теперь не поставить камеры в квадрате Х? Потом все равно придется дежурить возле них, тут бы и поразвлечься, и фильм поснимать. Но какое-то 128-е чувство предупреждало Лайтмена — с квадратом Х все не так просто, лучше будет, если он не станет туда соваться вообще.

Ланс облизал пальцы — логически вычислить причину своего беспокойства он не мог. Ну и черт с ней.

Чуткое ухо Лайтмена давно уловило шевеление в кустах, а спина так просто вибрировала от ощущения чужого взгляда. За ним следили, но следящий не был человеком. Лайт присел на корточки и призывно зарычал — у него это здорово выходило. И самка ягуара ответила ему. Крупная кошка вышла из зарослей, дабы посмотреть поближе на нахала, рычащего, как ее самец. Лайтмен улыбнулся ей и снова призывно зарычал. Еще минута, и кошка ткнулась носом в его ноги.

«Вот кошки, — думал Ланс с непонятной грустью, — гораздо ближе мне, чем люди. И приятней на ощупь и по запаху. Почему?»

Ягуариха лежала и смотрела на Лайтмена, а он думал, как бы хорошо было бросить ко всем чертям и СКР, и Сэма Нортона, и самого себя… Лайт безумно любил больших кошек, да и маленьких тоже, и вообще всякую живность, но больших кошек особенно. Иногда ему казалось, что он сам — кошка.

Кошка потерлась о бедро Ланса. «Да, — подумал он, — уже за полдень. Давно пора заняться основным делом». Он со вздохом отстранился от недоумевающей кошки, вытащил из флайера рюкзак с приборами и телекамерами и пешком направился к квадрату Х, надеясь, что хотя бы длинная прогулка как-то успокоит его вдруг взыгравшие нервы. Флайер тащился следом, как щенок на привязи. Лайтменделал вид, будто пеший поход предпринят, дабы лучше обследовать местность, но на самом деле он просто тянул время. Он не хотел ТУДА идти!

Кошка долго следовала за Лансом, но в километровой зоне от квадрата Х вдруг отстала. Внутренний «сторож» Лайтмена тоже напрягался все больше и больше, хотя внешних причин для волнения он не находил, напротив, идти было легко, джунгли расступались, почва становилась суше, почти исчезли лианы. Но! Так тихо… Даже птицы куда-то пропали. «Вот, — подумал Ланс, — птицы… Ни глупых туканов, только что их было полно… И кошка ушла». «Уйди и ты», — шептало подсознание. Но Лайтмен не мог отступить так просто.

Впереди возник просвет в листве. Ланс замедлил шаги, — судя по всему, тут поляна — квадрат Х. Он тихо раздвинул ветки и осмотрелся. Поляна как поляна. Но! В голове знакомое напряжение — похожее было у Лайтмена после лабораторий Мутационного центра.

Похоже, какое-то неизвестное излучение «висело» над поляной. «Нужно уходить, — подумал, вернее, почувствовал Лайтмен. — Но сначала все-таки камеры!» С кошачьей ловкостью он забрался на дерево — что ж, отсюда будет отличный вид. Потом для верности установил еще 4 миниатюрные камеры. Крошечные кристаллы в них могли записывать информацию в течение 90 часов.

Что там Сэм говорил про сейсмографы и образцы почвы? Лайтмен вынул из рюкзака маленькую лопатку, портативный анализатор, копнул и… Или чувства обманывали его, или истинный слой почвы находился примерно в миллиметре под видимым. Мало того, несмотря на несколько добытых Лайтменом граммов земли и дерна, поляна по-прежнему выглядела девственной и нетронутой.

Лайт ссыпал землю с лопатки, и снова ничего не изменилось — «полянка» явно была наведенной галлюцинацией. «Шел бы ты отсюда, парень», — снова встряло подсознание. «Стоп, — подумал Лайт. — Если „полянка“ липовая, то почему не может быть „липовым“ и чувство опасности? Допустим, где-то рядом замаскирован генератор инфразвука, он и „вырабатывает“ чувство страха у людей и животных? Стоп. А дурак-агент? Ну, а если рассуждать так: это очень „нежный“ генератор». Лайтмен медиум, звери и птицы, разумеется, тоже. Ну, а человека привлекают полянки, где поют птички и трещат кузнечики, следовательно, его и без генератора оттолкнет это мрачноватое место. Лайтмен вздохнул и загрузил землю в анализатор — земля как земля… Над этим тоже следовало подумать… Агент видел посадку, но не обнаружил следов… Это может означать: а) посадка тоже была галлюцинацией. Зачем? б) перемещенной галлюцинацией (это понятно — сажали корабль в квадрате V, а видно было его в квадрате Х)… Что еще? Лайтмен задумался — в схему не укладывался один маленький факт — нелепая смерть агента. Может, он нашел защитную силовую установку? Но что здесь защищать? «Нет, — думал Лайтмен, — все не так просто».

Чувство опасности продолжало действовать ему на нервы, и он решил выбрать для раздумий местечко поуютнее. Сначала, конечно, он выполнил все необходимые замеры и анализы, но показания приборов не дали никакой дополнительной пищи для размышления.

Ланс собрал рюкзак и снова подался в джунгли. Ему нужны было время, отдых в прохладном месте и хоть какая-то еда для мозга. Может, ее дадут камеры? Лайтмен отрегулировал на запястье минидатчик, настроив его на частоту видеосигнала камер: как только будет зафиксировано хоть какое-то движение на поляне, он тут же об этом узнает.

Что еще? Ланс надиктовал свои наблюдения и спрятал в дупло дерева, отметив место «жучком» — это на случай, если с ним что-нибудь случится.

Бездеятельность угнетала Лайтмена. Ах, партизаны! Что там у нас заложено в «память»?

Лайт забрался во флайер и включил компьютер. Он знал: если задача не решается, нужно просто отвлечься и предоставить подсознанию самому искать выход из лабиринта. Этим он и намеревался заняться.

Судя по данным СКР, партизанское движение в последние годы, действительно заметно активизировалось. Генерал Басилио Гонсалес (формально второе лицо в республике после президента, на деле — первое) в очередной раз разогнал сторонников демократической конституции, а экономический кризис 20** года дал США возможность подарить стране немного ядерных отходов и десяток своих военных баз на прокорм. Это еще более ожесточило демократов. Некоторые отправились прямиком в лес, дабы спастись от устаревших методов упрочения порядка генерала Гонсалеса.

Вот за этими-то бедолагами и предстояло поохотиться Лансу. Среди них выделялся, по крайней мере, один достаточно опасный противник, известный под кличкой «Маска Смерти». Как и большинство местных, он был наполовину испанцем, наполовину индейцем. Прозвище «Маска Смерти» туземец получил за изуродованное лицо, которое солдаты Гонсалеса как-то по случаю привели в соответствие с его характером. Характер «Маски» от этого, понятно, лучше не стал. К тому же, под изуродованным черепом скрывался развитый интеллект. Лайтмена учили, что таких противников лучше любыми средствами вербовать в союзники, но Гонсалес, к сожалению, не сидел с Лансом за одной партой. Потому Маска и причинял сейчас больше неприятностей, чем все остальные группы партизан…

Лайтмен изучал досье и, несмотря на стойкое отвращение к разного рода цветным, был-таки заинтересован судьбой Маски. Кто он? Есть ли у него дети? И с чего он начинал, когда сам был ребенком? К сожалению, в досье было лишь описание нескольких террактов, неплохо, кстати, проведенных группой Маски, но и только.

Лайтмен снял себя, изучающего досье. Прекрасно — Лэйрд охотится за знаменитым бандитом. Завязку придумаем потом.

«Поиски должны быть сложными», — думал Лайтмен. Допустим, Маска уничтожил когда-то всю семью Лэйрда, и тот вдруг узнает об этом. Он отправляется мстить… Тут Лайтмен представил, как Лэйрд в два счета находит Маску… «Нет, это слишком просто. Допустим, партизаны подбили машину, и Лэйрд вынужден пешком продираться сквозь джунгли. Лэйрд неженка и эстет, вот достанется ему!» — весело позлорадствовал Лайтмен.