Инкуб

Глава 6

Глава шестая. Наглая ложь.

В полумраке уютной трапезной, где воздух был насыщен ароматом трав, древесины и вкусного жаркого, я заметил жрицу богини Любви, Алинаэль, знакомую мне лишь по украденной памяти Гэлиона. Её светло-зелёные глаза завораживали, отражая неведомую мудрость и скрытые тайны лесов. Их проницательный взгляд мог проникнуть в душу, вызывая смесь благоговения и непреодолимого влечения.

Её длинные рыжие волосы спадали на плечи, обрамляя лицо, напоминающее мрамор своей светлой, почти неземной красотой. На ней было бардовое платье, мягко облегающее фигуру, подчёркивая её грациозность и изящество — истинное воплощение красоты, скрытой за шёлковым покровом. Тонкая вышивка на её одеянии добавляла загадочности её образу и доставляла эстетическое удовольствие, словно тая в себе древние символы любви и гармонии.

Каждое её движение, каждая улыбка были игрой света и теней, манящей и чарующей. В её присутствии ощущалось нечто большее, чем просто спокойствие и уверенность. В глубине её глаз мерцал отблеск неизведанного, свидетельствующий о сложных эмоциях и нерешённых дилеммах, с которыми жрица сталкивалась каждый день. Этот отблеск становился для меня вызовом, пробуждая инстинкты, которые шептали мне о направлении того, как проще всего столкнуть её с пути праведного.

Как только меня заметили, моё тело оказалось в мягких и теплых объятиях этой эльфийки.

— Боги! Гэлион, как я рада, что ты жив… — большие глаза полнились слезами радости и печали, капая крупными гроздьями на тунику Люпина и платье жрицы. — Я молилась о тебе, о том, чтобы боги даровали тебе стойкость выжить и вернуться. Я молила всех старейшин, чтобы спасти вас из плена, но они лишь сказали, что мы потеряем больше, чем спасём, и слышала отказы. Я рада, рада, что вы живы!

— Спасибо, леди Алинаэль, мне лестно, что вы так добры, — ответил он, нагнувшись чуть ниже к ушку и сказав полушепотом: — У меня есть очень деликатный вопрос, где я мог бы с вами переговорить?

— Можешь прийти в храм в поздний вечер, — шепнула она также.

Милая беседа под стук посуды завершилась через полчаса, Алинаэль ушла на рабочее место, так как она единственный медиатор межличностных конфликтов в деревне, к которому можно обратиться без издержек, а по совместительству ещё и самый позитивный член общины, которую любят и лелеют, по ощущениям, буквально все.

Инкуб заметил, что на её душе лежит груз прожитых лет и её место лишь тяготит её с каждым годом всё сильнее. Её душа горела ярко, но свет её распылялся на множество мелких вопросов, в которые она вкладывалась искренне и с самоотдачей. Даже слёзы, что она лила, вспоминая тщетные попытки спасти сородичей из плена, были искренними.

Люпин ещё в диалоге продумал, как воспользоваться её столпами разума для её же морального падения.

— Господин, — шепнула Мира на ухо. — Могу ли я сегодня согреть вам постель?

— Оставь дверь открытой, но не смей себя горячить. У нас в доме Ариэль, не нужно выдавать, что ты это знаешь, наоборот, постарайся сделать ощущение, что ты подумала, что она ушла после готовки.

— Как прикажете, я пойду, куда вы указали.

Протопав, виляя задницей к своей комнате, она прикрыла дверь.

Эта ходьба по лесам съела всё время дня, расположение в комнатах и мытьё заняло ещё часть вечера, но инкуб был крайне рад и полон сил. Принюхавшись, стоя у двери в свои апартаменты, он понял, что Ариэль ещё там. Зайдя, оглянувшись и сняв сандалии, он понял, что эльфийка до сих пор в банной комнате. Плотная дверь предбанника распахнулась очень легко, и за ней было прекрасное зрелище. Ополоснувшаяся эльфийка сушила полотенцем длинные волосы, изгиб её тела был прекрасен, выпячивая самые аппетитные округлости прямо навстречу входящему. Скользнув выше, Люпин увидел несколько старых шрамов, что почти затянулись на спине рейнджера, но подумал, что это может подождать. Быстро и неслышно скользнув к нагнувшейся эльфийке, он едва слышно скинул с себя одежду, приблизился к ней и заключил её в жаркие объятия. Удивлённо ойкнув, она обернулась, увидев тело молодого эльфа, что с пылкой страстью продолжил прерванный акт похоти. Посчитав недостаточным, но приемлемым количество выпитой похоти из этого акта, он оглядел запыхавшееся, мокрое от пота тело.

— Что же, надеюсь, вам понравилось, леди Ариэль, у меня, боюсь, есть ещё дела, дать ли вам ещё отдышаться и проводить домой?

— Д… Да… Давно я не чувствовала себя центром мужской страсти, а так и вовсе ни разу. Мог бы ты помочь мне с одним маленьким вопросом?

— М?

— Я не хочу показаться для тебя меркантильной, но мог бы ты поделиться своей кровью…

— Что?…

— Кхм… Я слышала, что самый прямой путь получения дара магии или его увеличения это иметь контакт с тем, у кого имеется магия в крови. Можно сексуальный, можно испробовать его крови, лишь чуть-чуть или испробовать его плоть. Для максимальной эффективности получения же стоит скомбинировать два из трёх путей.

— Я… — лицо Люпина на мгновение обнажило его истинные эмоции, но на следующее мгновение презрение было скрыто под маской безразличия, он как-то не думал, что его могут так нагло переиграть. — Сегодня, к сожалению, я не смогу дать тебе крови достаточно, так как в одном деликатном деле мне сегодня нужны все силы и нехватка крови станет большой помехой.

— Не подумай, я не для этого сблизилась с тобой, но это большая моя боль, и я была бы крайне тебе благодарна твоей помощи.

— Можешь прийти завтра вечером или ночью.

Чмокнув милые губки, Люпин пошёл одеваться на выход и похода до храма.

Вечернее небо над эльфийской деревней затянули тёмные тучи, скрыв сияние луны и погрузив всё вокруг в почти полную темноту. Люпин шагал по узким тропинкам, ведущим от центра деревни к храму в низине, ощущая, как колкий и холодный ветер пронизывает его до костей, заставляя плотнее закутываться в плащ.

Вдоль троп, освещённых лишь редкими магическими светлячками, ветер играл с листвой, создавая зловещие шорохи, напоминающие шепот невидимых духов леса. Звуки деревни постепенно затихали, уступая место завыванию ветра и редким вскрикам ночных птиц, добавляя пару капель нервозности на эфемерные нервы Люпина.

Когда инкуб достиг храма, перед ним предстало величественное древо, едва видимое в мраке неприветливого вечера, возвышающееся над белокаменными руинами. Ветви дерева, переплетённые с древними каменными арками, казались тенями, оживающими в ночи, усиливая ощущение, что он вступает в мир, где природа и магия сливаются в едином танце теней.

Войдя в храм через главный зал, Люпин ощутил, как его окутывает покой и величие этого места, контрастируя с бушующей снаружи непогодой. Стены и пол, украшенные живыми узорами из лоз и остатками древнего каменного пола, отражали мягкий свет от люминесцентных лоз, создавая иллюзию тепла и уюта, несмотря на холодный ветер, завывающий за пределами храма.

Спускаясь по лестнице, ведущей в подземные помещения, инкуб почувствовал, как воздух становится более тёплым и в то же время насыщенным чистой магической энергией. Вскоре он достиг Комнаты отдыха, где мягкие шкуры из меха и удобные кресла, сделанные из переплетённых корней, приглашали к отдыху, защищая от холода и мрака внешнего мира.

— Здравствуйте, леди Алинаэль, — поклонился Люпин.

— Приветствую тебя, Гэлион, заходи.

Переступив порог, Люпин почувствовал, как проход быстро зарастает толстыми корнями без просветов.

— Что же, рассказывай, что тебя гложет. — Очки-половинки с какой-то магической формулой спустились с носика эльфийки на столик, а сама она взяла перо, источающее чернила, и блокнот, обтянутый кожей.

— Ам… С чего бы начать…

— Давай начнём с твоей проблемы, — мягким голосом в такой атмосфере можно было раскрыть любую душу.

— Мне кажется, я влюбился в свою тётю, тётю Миратиэль.

– *Стук* — Перо выпало из руки Алинаэль от неожиданности. — Прости, продолжай, я подниму.

— Я… Я влюбился в тётушку и сдерживаю себя сверх всякой меры, чтобы не приступить запреты. В камере, в той чёртовой камере, она была лучшем моего света, одним из сородичей, что придавали силы… Силы не вскрыть себе горло, не прыгнуть в самоубийственную атаку на клинки стражи. А потом один за одним они… Они пропадали. Боги, я слышу в кошмарах, как орали братья на одной ноте, когда изуверский демон сдирал с них кожу, я помню, как их тела превращались в уродливую оболочку, сшитую из сизых кишок и оголённых мышц. Я помню, как горячие слёзы бежали в бессилии им помочь, я помню, как молил всё сильнее и сильнее, когда пропадал один из узников чёртовых клеток. Моя тётушка, она единственная, кто осталась, кто смогла успокоить меня. Всё бы хорошо, мы освободились, я смог выжить, выхватить Миратиэль из лап стражи, прикончив их удачным ударом из тени, но…

— Но помимо желания защитить и оберегать у тебя появилось и плотское желание…

«Гэлион» кивнул.

— Не бойся, я не выдам никому твоих чувств и желаний. Расскажи, что ты чувствуешь по отношению к Миратиэль.

— Я… Каждый раз, когда я смотрю на неё, моё сердце бьётся чаще и чаще, а… — «Гэлион» сглотнул, инкуб играл как в последний раз. — Там, в плену, я видел, как дроу мужчина зажал в тёмном уголке женщину дроу, в тот момент я первый раз почувствовал взрослые чувства… А после я понял, что каждый раз, когда меня обнимает Миратиэль… Эти чувства появляются также… После, уже под конец заточения, я понял, что эта навязчивая картина, как я зажимаю Миратиэль также, как тот воин дроу, придавливаю её к полу и занимаюсь с ней любовью, стала возникать каждый раз, когда я на неё смотрю.

– *Глубокий вдох, глубокий выдох.* — Алинаэль за долгие 210 лет служения сталкивалась с такой ситуацией впервые и сейчас усиленно думала, массируя голову. — Это… Сложная ситуация… Продолжай.

— Всё это лишь усилилось после побега, каждый раз, когда я вижу её, ммм… сзади начинается акт борьбы самого с собой. Каждый раз, когда я смотрю на её лицо, её губы, глаза и ушки манят всё сильнее и сильнее. Я думаю, если так продолжится, я даже не буду спрашивать Миратиэль о её желании и просто возьму её силой, я почти сделал это, когда мы оставались на привале перед самым выходом. — Артистичный инкуб взялся за голову трясущимися руками, напустил румянца и подпустил крупные гроздья слёз для полноценности картины, а в конце так и вовсе говорил через сопли и хрип. — Я ужасен, я монстр.

— Тише, тише, всё хорошо.

Алинаэль подскачила к нему, заключив его в нежные объятия, он не преминул воспользоваться шансом. Встав в объятиях поравнявшись с высокой эльфийкой, он уткнулся в груди, плача и всхлипывая, а потом дал волю похоти и что-то ткнулось сквозь ткань в живот Алинаэль.

— Что?! — Эльфийка искренне удивилась.

— А?! — Инкуб напустил в голос такого же удивления, его заплаканные фиалковые глаза, разгорячённое лицо и вся особа выражали замешательство, а явственно видная плащ-палатка в штанах целилась прямо на Алинаэль. — Боги! Прост…

— Нет. Стой, не извиняйся. — Выбившее из колеи явление не давало и в такой ситуации преступить взятый на себя жрицей долг. — Всё… Всё в порядке. Можешь рассказать, что сейчас чувствуешь. Если нужно, могу тебя ещё раз обнять.

— Я… Х-хорошо… — Подойдя к ней, инкуб, ликующий внутри, но растерянный вовне, уже полно заключил в объятия жрицу, не нежно, а страстно прижимаясь плотнее и давая ей почувствовать его желание физически. — Я х-хотел бы вас. Если честно, сейчас мне так сильно похоть ударила в голову, что мне буквально больно сдерживать.

Алинаэль мягко разорвала объятия и таким же мягким голосом сказала:

— В-всё хорошо… Э-это уже лучше, чем с родственницей, но уже не совсем приемлемо для меня, так как долг предписывает отказ от плотских и романтических отношений. Я пока выйду на минут 20, а ты пока справься с похотью.

— Д-да. — Быстро кивнул Люпин.

Как только жрица вышла прочь, он подошёл к её креслу. В пару секунд мелкие огоньки дикого пламени хаоса, сразу штук 50, мерцали в глубине корней, что составляли удобное кресло, выжигая мелкие руны. Когда мелкий и незаметный ритуал был совершён, обычное кресло превратилось в необычное кресло. Наитие инкуба выхватило несколько хаотичных глифов откуда-то из самой его сути и сделало долгоиграющий фокусированный ритуал. Теперь жрица при следующем визите уже вряд ли сможет просто сидеть и слушать, картины, что он будет описывать, волей-неволей будут возникать в её голове с ней же в главной роли. Самое забавное, что энергия для подпитки этого ритуала будет браться в основном из энергий самого храма, от чего инкуб чуть не зловеще хохотал.

Закончив мозгопромывающий ритуал, он сел и начал нагло мастурбировать.

В месяц, что он пробыл в особняке дроу, проставив эксперименты на Стелле, Маэвис и Мире, он смог понять природу свою чуть лучше. Все его жидкости, включая кровь и слёзы, несут свойства афродизиака и частичку чистой хаотичной похоти, если долго выпаривать его слюну, можно получить очень мощный афродизиак, что скручивает любого разумного от приступа похоти. Подложить его в еду служанок было крайне весело, он ощущал, как они смотрят на всех мужчин с диким желанием, чувствовал, как их рты полнятся слюной, а непристойные соки пропитывают исподнее. Не весело было, когда Консетис огрела его «посохом», её оружие смогло в секунду превратиться в девятиглавый живой кнут и нанести в один удар такой урон, что демон чуть было не вернулся в круг удовольствий, лишь прикрывшая грудью от следующего удара Маэвис смогла уберечь его от выпадения из реальности. Спустя 15 минут он почти закончил, но специально сдерживался, чтобы Алинаэль зашла и увидела своими глазами пошлую картину. Задумка удалась, Алинаэль, насчитывающая на то, что молодой эльф уже закончил, зашла ровно в тот момент, когда поток белёсой жидкости залил её кресло несколькими струйками.

Ойкнув, смутившись и помявшись несколько секунд, Алинаэль неосознанно подалась на запах похоти и снова зарастила дверь в комнату. Оглядев тело молодого эльфа, она увидела возбужденный мужской половой орган, закатившего глаза от удовольствия и запыхавшегося эльфа. Люпин не видел её, но чётко ощутил эмоции удивления и стыда, в этот момент он и сфокусировал взгляд на эльфийке.

Секундная неловкая пауза, в которой их глаза встретились, нижняя часть Люпина отреагировала, наполнившись кровью ещё сильнее.

— Ой!.. — Алинаэль отпрянула от него, опершись об испачканное кресло.

— М! — В секунду спрятав срам от зардевшейся от смущения эльфийки и отвернувшись в сторону, выдавая смущение бардовыми длинными ушами, он попытался восстановить дыхание. — П-простите.

— Всё хорошо! — Выпалив в момент непредусмотрительную фразу, жрица дёрнула ушки, попытавшись сгладить неловкость. — Кхм… Твой… Твоя реакция вполне нормальная, ты молод, у тебя будет всё хорошо в твоей долгой жизни.

— Я просто заляпал ваше кресло.

— М? — Алинаэль обратила внимание на то, куда положила руку, и только сейчас поняла, что поверхность подозрительно влажная и склизкая. — Боги, какой же стыд. П-прошу тебя это сохранить в секрете. *Неразборчивые слова магии*

— Хорошо, леди Алинаэль.

— Ха… — Выдохнув подозрительно жаркий воздух, Алинаэль подошла к «Гэлиону» и положила руку ему на голову. — Не беспокойся, это моя работа, и я слышала вещи куда менее приятные и куда более стыдящие. Ты нормальный, с тобой всё в порядке. Давай так, сейчас мы закончим нашу встречу, ты придёшь… Хмм… Скажем, послезавтра с утра или в это же время, чтобы продолжить этот сложный разговор.

— Спасибо, леди Алинаэль. — Люпин вытащил свою «благодарность» поклоном в пол, скользнув взглядом по её ногам. — Надеюсь, у вас… Кхм… У нас удастся найти выход до того, как будет поздно.

— Пока что не за что, иди.

Протопав обратным путём из храма, он не заметил никаких посетителей, а этот диалог закончился лишь уже в полноценную ночь. Красивые небеса, лишившиеся туч, обнажили картины сияющих звёзд. Он видел эту картину в первый раз, она была прекрасна, что задевало струны его сути, тянущейся к совершенству. Хаотичные искры образовывали созвездия диковинных существ, и лишь птицы, что прочитали по небу, рушили магическую картину.

— Хм… А где там Миратиэль… Сейчас осуществим всё, что я выдумал для слезной истории бедного Гэлиона. Хе-хе.

Ночь была холодна, но в доме почти вымершего клана комната полнилась жаркой, противоестественной любовью. Инкуб за эти месяцы так и не лишил свою рабыню девственности, впрочем развратил достаточно, чтобы она просила об этом каждый раз, но и воспитал достаточно, чтобы без его воли это не произошло. Впрочем, ему было не более чем интересно, как сильно может возрасти желание рабыни, что знала разврат, но не знала самой естественной его формы, может ли быть это почвой для развращения её ещё большего, чем сейчас. Сейчас она с трудом может молиться своим божествам, при каждой мысли о молитвах похоть растёт так сильно, что смывает все прочие мысли прочь. Самое интересное, что он нащупал способ, как это притушить. Миратиэль придётся поисполнять обязанности жрицы, тут компании повезло, ведь в зиму обряды плодородия не проводятся и её задачей будет лишь работа архивариусом в храме, но это потребует нивелирования этой формы контроля, и инкуб его придумал. Похоть, что будет испытывать Миратиэль, обращаясь к богам, будет большей частью накапливаться и малой влиять на мысли, а уже полноценно реализовываться каждую ночь. Инкуб же из-за неопытности не мог придумать, как сделать накопитель больше, чем на день, ведь в ином случае рабыня может попросту умереть или сломаться разумом без возможности восстановления.

В эту ночь инкуб устал и решил сэкономить силы на завтра, хотя и мог пропустить сон. Просто делать до завтрашнего утра нечего, рабыня устала, Ариэль попросит кровь ещё раз, да и их встреча уже назначена.

Снов не было, но был необычный эффект. Он чувствовал жгуты и нити эфемерной энергии, что были повязаны плотным узлом в его груди. Прикоснувшись к самому толстому, он понял, что это Миратиэль. Два поменьше были путями к Стелле и Маэвис, один тонкий, но достаточно приятный по прочности был протянут к Ариэль, и слишком тонкий, чтобы по нему что-либо сделать, соединял его с Алинаэль, проследовав по нити Ариэль, он понял, что ей снится прекрасная охота вместе с Гэлионом. Решив слегка поиграться, он взял под контроль ход событий и вывернул всё так, что при охоте они столкнулись и полетели кубарем с обрыва. Он, к сожалению, был сильно неопытен. Сон начал рушиться, Ариэль чуть было не пробудилась, и он решил обождать. Люпину повезло, и сон начался похожей ситуацией, они в лесу и мило воркуют что-то, что даже самой Ариэль непонятно. Взяв снова под контроль сон, он увёл от разговора к страстным поцелуям. Дальше он принялся лишать одежды образы в сне и наконец перейдя к повторению того, что они делали в бане и постели, но в антураже тёплого весеннего леса. На этот раз сон закрылся для него полностью, а от жгутика Ариэль чувствовалась похоть, смущение и смятение.

Решив переместиться к Миратиэль, он понял, что влияние на неё у него куда большее. Её сны были фрагментарными, меняющимися каждый друг на друга в несколько секунд, нечёткие, хаотичные и дикие. Он решил помочь Миратиэль, он решил помочь ей почувствовать то, что она не чувствовала в реальности, обычный, нежный, классический секс. Миратиэль, правда, получилась больше похожей на Маэвис внешне, но какая разница, если она себя со стороны видеть не могла. Создав полный сон, он отстранился, по его расчётам он будет идти минут 60 и что-то жаркое можно ожидать лишь через полчаса.

Сейчас же он решил проведать Маэвис и Стеллу. Первая витала в розовых фантазиях… Розовых буквально, мягкие подушечки составляли мягкие поля среди ничего, по которым она весело скакала с глупой улыбкой и просто такое ощущение, что сублимировала желание такой же нежности в реальности. Он решил немножко скорректировать сон и сделать его более разнообразным. В определённый момент Маэвис провалилась в подушки и очутилась в нежных руках инкуба, он ласкал её тело, жарко, нежно, каждый уголок, расслаблял каждую мышцу и просто шептал приятные вещи на ушко. Оставив эту версию сна Маэвис до конца её грёз, он переместился к Стелле. Милая высокая старшая сестра Маэвис с несколько странной мимикой и нечитаемыми в голосе эмоциями. Тут он понял, что оказался в кошмаре, в секунду он решил понаблюдать, а не сразу менять что-то плохое.

Стелла переживала какую-то баталию, будучи куда более молодой на вид, на её лице ещё были эмоции, ярость, гнев, чистая злоба, плоть от плоти своего народа, не иначе. Что-то глубоко иррациональное кольнуло сердце Люпина, ему претила столь мерзкая бойня. Не поединок, что сравнивал таланты и сам становился искусством, не гениальная баталия, что сравнивала гений тактики полководец, а именно хаотичная бойня. Вложив силу, он чистой волей перекроил сон, сделав его на подобии того, который был у Маэвис.

— Оу… Миленько, но слишком грубо. Хотя спасибо, это лучше кошмара, что был.

— Ха! Ты первая, кто заметил моё воздействие.

— Я думаю, это лишь потому, что это выбивается.

Стелла плюхнулась на горку подушек, разбросав пепельные волосы по розовым подушкам.

— Обычно мои сны куда более мрачные или попросту дикие. Не знаю, почему так, возможно, моя душа желает кровопролития и сражений, но тот сон был лишь отражением действий давности очень и очень глубокой.

— Ну, раз ты всё осознаешь, может быть, мы чем-нибудь займёмся? — Пошлая улыбка с прищуром фиолетовых глаз проявилась на лице инкуба.

— Нет, приедешь — займёмся.

В этот момент инкубу будто бы закрыли дверь перед носом, и он оказался в привычной для себя темноте с нитями. Попытавшись проследовать по нити с Алинаэль несколько раз, он не смог пробраться в мысли, лишь дотянуться эфемерными конечностями до пары мыслей и почувствовать смятение эльфийки.

— Ладно, скучно тут, а что там с Миратиэль интересно.

Вынырнув в реальность, он встал с кровати и тихо прокрался в комнату Миры. Картина была занимательной, простыни смяты, подушка заляпана слюнями, а её одежды пропитывались потом и непристойными соками. Поцеловав её в глубокий засос, Люпин заметил жаркий ответ, но сама Мира спала чертовски глубоко. Выпутавшись из пылкого поцелуя, он пошёл на улицу проветриться, ведь уснуть ему сейчас явно будет не дано.