Инкуб

Глава 12

Глава Двенадцатая.

Порча.

Надо заметить, Каэларин оказался чертовски интересным волшебником. Он понимал, что при нынешнем главе и нынешних ресурсах он не сможет осуществить и десятую часть того, чего желает, а при нынешних устоях он и не сможет ни сместить главу в обозримые сроки, а значит, и добыть больше ресурсов не выйдет. Вот только ему нашептали демоны из артефактов, которых он, оказывается, подчинил, что в деревне появился его соратник. Эти предательские артефакты Люпин запомнил и обязательно сделает с ними вещи ещё более противоестественные, чем то, что с ними сделал этот скрытный демонолог.

За несколько недель инкуб провёл полноценную рабскую привязку с Алинаэль и Сиреной, подобную той, что висела на Ариэль. С приёмной ученицей Каэларин расстался до смешного легко.

И сейчас Люпин хладнокровно рассчитывал следующий шаг. Ритуал, что подкинул Каэларин, лёг как недостающий пазл на наброски Люпина. Вот только количество ресурсов, особенно редких, могло быть скомпенсировано только душами достаточно сильных разумных, и чем сильнее они будут, тем лучше для Люпина. Осложнялось это лишь тем, что на заклание нужно привести шестерых, по паре в день, на протяжении трёх дней.

Основные жертвы уже были обозначены, да и резонёр, который будет отравлен в храме, тоже был подобран. Ныне не хватало лишь двух вещей — последователей, которые будут укоренять влияние демона, и собственно подготовленных жертв.

Собственно, сейчас Люпин и Миратиэль, как следует успокоенная хозяином, шли к первой паре.

Риск был высок. Илинтриэль была ветераном, имела сильную связь с духами, а её муж — воин столь искусный, что прямому их конфликту с инкубом придёт конец за дюжину секунд.

Люпин, скорее всего, не умрёт, а просто вернётся к Консэтис, но, во-первых, ему понадобится ещё один якорь, а во-вторых, если он провалится, то недовольна будет сама его мать.

Одевшись как подобает, они отправились в гости.

В холодных лучах зимней луны Люпин понял одну вещь, что может его выдать. Кожа Миратиэль всего на тон, но стала розовее. Он был уверен в этом ещё и потому, что имел чёткое понимание количества влитого в неё хаоса, и в его зрении душ паутина нитей фиолетового цвета охватывала выхолощенную душу эльфийки обжигающим саваном.

Поняв эту деталь, пара тревожных мыслей засела у задней стенки черепа демона.

Если его последователей станет больше, то кому-то вполне может прийти в голову проверить всех слегка розоватых на порчу хаоса. Значит, стоит это делать медленно и создать обратную ситуацию, где уже его последователей станет значимо больше всех остальных.

— Что такое демон? Геморройно делать сложные планы? — ехидно заметил Тенебрис.

— Угу… Не то слово. Я уже что-то сомневаюсь, что стоит как-то становиться главой какого-то государства там, и хочу прибить ту версию себя, что заключала контракт с Каэларином.

— Ну-ну… А это ты ещё с бюрократией не знаком. Там вот реально проще совершить акт реинкарнации, чем это всё разгребать.

— Клянусь задницей Консэтис, найму возьму тридцать образованных рабов и заставлю их работать на этих должностях.

— И отдашь всю власть им, по сути это работает так. Слабая мокрица имеет власть побольше короля, исключительно из-за того, что подписывает документы.

— Хмм… Тогда надо придумать, как их подсадить на милость Слаанеш. Тем самым я буду властью не физической, а религиозной.

— Хм… Теократия? Звучит интересно. Хм… Теперь мне понятно даже, зачем золотые и серебряные драконы так много дают теократии…

— Так, а эти где?

— Сложнее рассказать, чем увидеть.

Слабая боль ворвалась в разум Люпина, а в следующий момент он узрел картину.

Огромное горное плато, что было срезано волей драконьего конклава и поднято в небеса. Ряд картин, как драконы от древних до самых молодых созывали смертных. Религиозные войны, падения старых идолов и рождение новых героев и богов, а после на корнях вырванных гор стали расти храмы, дома, заводились поля из привезённой земли, вырывались искусственные реки и водоёмы. И наконец, картинка дрогнула и придвинулась, показав размер тех драконов, что держали такое величественное сооружение на своих плечах. Три огромные туши, что были больше человека в десять-одиннадцать раз, изукрашенные чешуйками серебряного, золотого или медного цвета. Приблизившись к их чешуе, взор Люпина узрел то, что каждая из чешуек, от самой большой до самой ничтожной, была произведением искусства, на которое было затрачено по несколько лет смертного художника, трудящегося в благоговейном трепете.

А после он узрел следующую картину. В глубине перевёрнутых гор жили, умирали и снова рождались тысячи смертных, что трудились изо дня в день для своих владык, самоотверженно, и единственное, что они им давали, — свой божественный лик.

— Так… Допустим. Но я уверен, и у них не всё хорошо. Верно?

— Угу. Точно такой же голод, хотя и несколько по другой причине. У них под боком вызрело несколько культов, которые были сочтены безобидными, а после эти культы начали мутить воду и развязали гражданскую войну на очень маленьком пятачке земли. За долгое время существования града в небесах его владыки пустили яркое белое пламя в искусственные аркологии. Вот только разрушения отлаженного механизма воспроизведения служителей не могло возместить то количество жизней, что было потеряно так быстро, да ещё и на их голову из-за кучи трупов снизошла чума, да не простая, а магическая. В результате мерзости умершие, но продолжавшие двигаться, сократили ещё некоторое количество служителей в этом огромном, невозможном по масштабам городе. Ну и сейчас количество драконов, что живут там, уменьшилось, так как молодняк отправили собирать последователей на остров по правилам, что были установлены иерархами их гнёзд, а люди как жили в труде и служении, так и продолжают, но уже не так сыто, не так тепло, и в общем не очень-то веря теперь в то, что их владыки такие уж добрые.

— Надо будет туда слетать, наверное.

— Ну… Туда лучше без приглашения не прилетать или без сопровождения одного из металлических драконов. В лучшем случае тебя развернут при подлёте, или ты не сможешь найти путь, так как траектория полёта этого города непостоянная.

— Ваш мир удивителен, старик.

— Слабо надеюсь, что ты его не начнёшь разрушать, демон, но сомневаюсь, что твоя натура тебе такое позволит.

Так, в разговорах они наконец дошли до дома хозяев, к которым были приглашены.

Несмотря на значимость семейства, что породило не одного достойного воина и несколько десятков хороших друидов и паладинов, клан Илинтриэль стоял особняком от всех на самом краю деревни, да ещё и в некотором отдалении.

Оттого идти к ним было несколько дольше и холоднее, чем того бы хотелось в столь холодную зимнюю пору.

Огромное древо, искусственно выращенное в форме ещё большего дома, чем у них, сочетало в себе обломки мечей, копий и доспехов. Странная традиция сжигать своих умерших, а их предавшую амуницию выплавлять в древо, за тысячу лет превратила обычное дерево в железное древо, что будто бы кровоточило издали, но на деле банально ржавело от верху к низу. В памяти, украденной у Гэлиона, осталась картинка того, как это дерево краснеет осенью.

Величественное, высокое, не хвойное, как у всех. Действительно великая работа мастеров-друидов, достойная зваться шедевром магии природы.

— Здравствуйте, леди Илинтриэль.

— Здравствуйте, леди Миратиэль. Приятно, что вы решили прийти. — кивнула хозяйка.

— Здравствуйте. Приятно видеть вас в добром здравии, леди Илинтриэль.

— Идёмте, мой муж уже ждёт нас в гостевой.

Внутри это дерево было словно огромная круглая зала с заполненной сердцевиной, разбитая тонкими перегородками на комнаты из оставленной древесины, что гнала по себе красноватую жидкость соков вверх, и толстых перекрытий-колонн, что несли на себе основной вес древа.

Друид провела гостей до гостевой залы через освещённые тонкой и яркой люминесцентной порослью мха коридоры.

Зал был просторным и выбран так, чтобы дополнительное освещение лишь дополняло свет от луны на небе, что давала яркий серебряный свет в эту ночь.

Фаэлин сидел во главе стола, сосредоточенно читая какую-то книгу. Это было несколько необычно. Видеть, как суровый воин с тонкими белыми, будто бы почти рассосавшимися, шрамами сидит в очках с миниатюрной для его лап книжечкой и сосредоточенно выуживает из неё смыслы.

Сам он был выше остальных эльфов настолько, что сидя практически равнялся с Люпином, а он считался довольно высоким, ростом и был ему по уровень глаз. Встав же, этот воин вполне вероятно был бы на полторы головы выше. Мускулатура, несмотря на крепкое телосложение, была у него довольно стройная, и такое ощущение, что вся массивность воина достигалась в основном из-за необычного строения скелета, что был массивнее от природы. Со стороны, если бы он его не знал, то сказал бы просто: из дуба вырубленный колчан.

Волосы не блондинистого, а прямо-таки золотистого оттенка оформляли ему пышную и непослушную гриву волос, что активно пытался стянуть обруч, но несколько не справлялся с этой задачей, оттого массивный воин выглядел несколько неопрятно, и его свободная белая рубашка с золотистой вышивкой, что висела на нём несколько свободно, лишь усиливала это ощущение.

Как только гости вошли в зал, эльф оставил книгу на кофейный столик в углу, сверху положил свои очки и молча направился к гостям.

— Дорогой, вот наши гости. Люди Миратиэль и её племянник.

Он кивнул и всё так же молчаливо, в упор подошёл к Люпину.

— Так, значит, это ты назвал мою жену древолюбкой, лицемеркой и бесчестной?

— Я…

Люпин было хотел что-то сказать, но сложно говорить, когда тебе гортань неудачно передавливает твоя рубаха, и ты висишь как котёнок, взятый за шкирку на вытянутой руке сурового ветерана.

— Дорогой, поставь нашего гостя на место…

Миратиэль тоже было хотела что-то возразить, но тяжёлый взгляд ещё более тяжёлого на характер мужчины придавил их возражения.

Сам же Фаэлин флегматично понёс на согнутой руке мальчишку, что старался дышать вопреки сдавливающей его горло рубахи.

Через пару минут спокойного шага и щебетания двух женщин-подружек Фаэлин донёс Люпина до большой тренировочной комнаты и, перехватив его двумя руками, без особенных сантиментов швырнул его на другой конец комнаты.

Люпин без особенных возмущений поднялся, отряхнулся и ответил тяжёлым взглядом воину.

— Цыц. — немногословно Фаэлин остановил возмущённый лепет женщин.

После он подошёл к стойке, где стояли деревянные мечи, взял два. Один через весь зал метнул в руку Люпину. Тот поймал. Второй меч он взял в обе руки, дошёл до центра комнаты и встал в боевую стойку.

Люпин повторил, всё, включая стойку, хотя и с излишней долей движений дроу.

Глаза воина, прищурившись, но улыбнулись, оценивая мальчишку.

Схватка началась просто. Фаэлин спокойно двинулся на Люпина, тот же двинулся в ответ и, подойдя на удар меча, инициировал максимально быстрый и простой укол в горло.

Куда более быстрый ветеран отбил удар, что почти достиг цели, и инициировал ответный, что больно и неприятно прилетел по макушке.

Отбитый в сторону меч Люпина направился в запястье ударом снизу вверх и почти было попал, но был принят на гарду и снова отбит.

Ярость захлёстывала демона, но холодная и в достаточной мере расчётливая. Ряд ударов с вложением чистой психической силы в своё тело привёл к ускорению юноши до неожиданного для воина уровня. Оттого неприятную хлёсткую пощёчину он пропустил.

Не замешкавшись и секунды, опытный ветеран отпарировал следующие удары и уколы, а дальше уже начал давить сам. Ещё пара тумаков образовалась на макушке, несколько ссадин демон получил походя, смягчая входящие удары.

Спустя ещё несколько кругов поочерёдных избиений друг друга два воина устали от бессмысленности происходящего, и Фаэлин выбил деревянный меч оппонента и сложил свой.

— Ладно, Гэлион, я было подумал, что ты многовато о себе думаешь, но вижу, ты достаточно взрослый не только чтобы огрызаться, но и чтобы отстоять свои слова.

— Благодарю, но это несколько льстит мне, и я так не считаю. — поклонился демон, почувствовав какое-то странное удовлетворение.

— Не скромничай. Раньше ты не мог так хорошо держать удар. — ухмыльнулся воин.

— Спасибо.

Илинтриэль после громко попыталась повозмущаться, но в абсолютно спокойной манере Фаэлин попросту проигнорировал и приложил её руку к кровоточащей ссадине.

Через пару минут последствия потасовки были устранены, а Люпин мысленно отметил первую жертву. Пару нитей боли были накинуты на душу воина в момент дуэли. Мало… Хотелось бы на тысячу больше, и то было бы маловато. Сейчас же он мог лишь подкинуть пару мыслей, и то не сильно отличающихся от собственных мыслей Фаэлина.

Впрочем, это было не запланировано, а то, что должно было накинуть сеть на их души, уже принесено в их дом.

— Леди Илинтриэль, я действительно прошу прощения за свои слова и поведение, более того, я предлагаю загладить наши разногласия, испив самое лучшее вино, что мне удалось достать, вместе с вашим мужем.

— Ха! А ты постарался, мальчишка. — громыхнул воин, увидев шесть бутылок вина, отливающих пурпуром.

Распив первую на четверых, они ощутили лишь слабое гудение в голове и лёгкое помутнение.

В каждой из них была такая доза афродизиака, эссенции инкуба, добытой из его крови, что бы четверть бутылки поставила человека на путь Слаанеша. Половина отдала бы его тело во власть похоти. Три четверти помутнили бы разум. Одна полная погрузила бы разумного в водоворот разврата чувственного опыта. После ещё одной четверти человек начал бы зависеть от такого необычного купажа. А полторы бутыли совращают разумного до конца, невидимо запуская прочные нити на каждую мысль и эмоцию.

Инкуб лепетал, развлекал, как мастерский трубадур, двух его врагов. И подливал, и подливал ещё и ещё в их кубки отравленную жидкость.

Когда на каждого за столом было выпито по полбутылки, разум эльфов помутнился, глаза стали мокрыми, лица порозовели, а дыхание стало глубоким и частым. Кровь бурлила, перенося яд по их венам.

А инкуб просто продолжал. И наконец, разум был размягчён достаточно для его планов.

Лёгкая дымка наполнила разумы эльфов. Они воспринимали всё совершенно нормальным. Тем временем комната поменяла даже свои цвета. Обычные вещи выцвели, свет луны принял пурпурный оттенок, а их собеседник медленно преобразился. Казалось бы, странная игра теней и бликов за спиной Люпина была чёрными, как ночь, крыльями с гипнотическим узором, а лицо его приняло куда более хищные черты, зрачки стали кошачьими, а радужка светилась в ночи.

Через каких-то пять минут разум эльфов уже дал трещину. Любовь двух душ преобразилась в чистейшую похоть. Миратиэль со взглядом полного вожделения трезво смотрела на то, как двое её давних и стеснительных в половых вопросах знакомых начали прямо перед ними впадать в похоть, целовать нежные губы друг друга, снимать белую ткань, развязывая шнуровку.

Люпин же, тень, скользнул за спину Фаэлина и едва-едва надавил когтем на его кожу. Кровь капельками выступила на тонких порезах, но разумный даже не заметил эту боль в порыве похоти.

Наконец, печать была завершена. Воин больше не чувствовал никакой боли в принципе, всё в его жизни было чистейшим удовольствием, правда, обычного удовольствия ему теперь ощутить будет никак невозможно.

И теперь демон уже явно запустил когти в его плоть, а он застонал от экстаза. Шесть ран истекали чёрной кровью, и так пал воин.

Экстатирующее тело Фаэлина упало на пол, уступив уста его жены монстру.

Раздетый ветеран, великий и мощный друид, сейчас сидела перед ним, взмокшая, с морем слёз в глазах и звёздами розовой похоти, что блестела в её разуме.

Так, чувство достигло пика, и Илинтриэль прильнула к устам странного существа, следуя своему плотскому желанию.

Миратиэль же подошла сзади к своей давней подруге и начала ей помогать, разогревая жёсткое, как железное дерево, тело. Разум друида ещё держался, но она уже поплыла.

В её голове родились вопросы, но ответов она находить не хотела.

Люпин когтями распорол белое платье, задев живот женщины и пустив пару тонких струек крови.

Боль слегка прояснила разум.

«Что? Как? Почему? Как я могу изменять мужу?!» — первые мысли, пришедшие в разум друида.

Гнев было попытался подняться из её груди, но, дойдя до головы, превратился в чистейшую похоть.

Остатки платья и панталонов спали с тела Илинтриэль, руки её были нежно удерживаемы Миратиэль. Она приняла поцелуй подруги, разум которой ещё сильнее расплылся в потоке похоти.

Так, в лоно друида проникли склизкие тёплые щупальца. Инкуб ещё сильнее преобразился. Острыми псевдощупальцами с крюками на концах он истязал плоть воина, нанося рану за раной на его плоти, а преобразованными руками он проник внутрь друида.

Наконец, он понял, что Илинтриэль готова. И к её половым губам подполз уже преображённый член.

Так демон решил поиграть. Сейчас она видела красивого любовника и свою подругу, что ублажали её во сне.

Но инкуб открыл правду, сняв морок. Безумные от похоти глаза рабыни, что атаковала рот бывшей подруги. Руки и ноги сведены судорогой и зафиксированы чем-то склизким и тёплым.

Она попыталась было рвануться из этих объятий, но смогла пошевелить лишь шеей, и то лишь только чтобы увидеть всю жуткую картину.

Что-то мерзкое, ребристое, извивающееся примкнуло к её паху. Рот демона представлял огромную дыру во тьму, начинающуюся от переносит и уходяющую до уровня желудка, обрамлённую мириадами тонких игловидных зубов. За его спиной был её муж, в таких же сизых щупальцах, что сковали её движения. Они впивались глубоко в плоть экстатирующего мощного тела.

Она попыталась было прочитать заклинание, но воздух застрял у неё в груди, как только в её лоно зашла эта штука, а потом и не только туда.

Всё было заполнено мерзкими щупальцами, словно бы черви, вгрызавшиеся в плоть, заполнили всё, что даже теоретически могли.

Киска, попа, горло, нос, лёгкие, уретра, молочные протоки груди и даже что-то попыталось проникнуть в пупок. Знание физиологии в совершенстве лишь ещё сильнее углубило мерзость этого опыта у Илинтриэль, а потом она почувствовала, как кто-то лижет её щеку, испивая текущие из зажмуренных глаз слёзы.

Демон двигался быстро, так как не способен ни один из физической реальности. Он был мягок и жесток одновременно. Он проникал даже туда, куда вряд ли проникал её муж.

Через пару минут эльфийка сдалась. Она даже открыла глаза и прильнула устами к Миратиэль. Эльфийка с самоотдачей пыталась помочь подруге почувствовать удовольствие, и она чувствовала, хотя и не хотела.

Она чувствовала экстаз, когда её живот наполняло семя демона. Содрогалась в экстазе, двигалась сама уже на гуманоидной форме этой странной сущности. Она сдалась,

полностью сломавшись и преобразившись.

Так они закончили лишь под утро.

Два сильнейших воина этой деревни стояли на коленях и просили ещё и ещё удовольствий от своего господина.

А демон ласково улыбался.