Игрушки судьбы

внутри преобладали два цвета: красный и синий

Внутри преобладали два цвета: красный и синий. Красными были пол, стены, обивка мебели и лица подвыпивших посетителей. Синими были столы, сцена, потолок и рубашки коллег, разве за исключением Лао, который щеголял, меняя оттенки.

— А вот я уже в талии! — по идее, рубаха должна была стать лимонной, но в тусклом, неоновом освещении клуба она казалась грязно зеленой. — А вот в голове! — цвет сменился на серый. — А вот уже в макушке! — золото не могло испортить даже это освещение.

— В ушах! — пересиливая музыку произнес Вэньян. В отличие от других клубов, где бывал Вэньян, здесь музыка звучала из динамиков, а не транслировалась непосредственно в голову, так что ее нельзя было ни убавить, ни изменить.

— Чего?

— От парня из аналитического я слышал, что золоторубашечники сидят в ушах!

— В каком, левом или правом?

— Или по неделе в каждом! — толстый Бэй уже порядком набрался, рубаха расстегнута аж на две пуговицы, в вырезе выглядывает волосатая грудь.

— Еще что-нибудь хотите? — официантка — невысокая, пышногрудая блондинка склонилась над столом. Ее бюст, затянутый в тугой корсет, оказался как раз перед лицом Бэя.

— Тебя! — толстяк хлопнул ее по более чем выдающимся ягодицам.

Девушка залилась громким смехом.

— И сколько ты стоишь, крошка? — Бэй попытался запустить руку в трусики, но девушка кокетливо отошла.

— Сначала деньги, жеребец.

— Деньги не проблема! — толстяк махнул рукой с зажатым в ней стаканом, и содержимое залило рубашку Вэньяна.

Когда они шли сюда, компанией, громко разговаривая, было весело. Даже когда сделали первый заказ — было весело. Но сейчас, несмотря на некоторое количество выпитого, Вэньян все больше чувствовал себя… не в своей тарелке, что ли.

Эта музыка, этот шум, разговор, похожий на кричащий обмен репликами, словно не сидишь за одним столом, а находишься в разных концах зала. Даже эти официантки, и хотя себя продавали они, неудобно почему-то чувствовал себя Вэньян.

— Так сколько?

— За час, или за ночь?

— Ночь? А вдруг мне не понравится!

— Обещаю, красавчик, эту ночь ты не забудешь никогда в жизни!

— Все вы так говорите.

Хотя, если разобраться, чего грустить? Вон и девочки, на любой вкус. Есть худые и толстые, высокие и не очень, блондинки, брюнетки, лысые, с большой грудью, с маленькой грудью, с тремя грудьми, выбирай любую.

Чтобы снова не кричать, он послал приватное сообщение Лао.

«Я пойду».

«Чего так?» — пришел ответ.

«Устал».

«Погоди, дождись начала шоу».

«Шоу?»

— Ну да, — Лао подсел к нему и заорал в самое ухо, — официантки, это все так, для не очень денежных и не слишком притязательных, — оба покосились на Бэя, который азартно торговался с блондинкой. — Настоящие девушки — в шоу. Доложу я тебе — конфетки! Говорят, каждая обучалась этому искусству несколько лет и прошла специальные изменения.

— Не знал, что это искусство.

— Не скажи, девочки, конечно, недешевы, но, поверь, это стоит того.

Музыка внезапно перестала греметь, первые секунды еще звучали крики — обрывки разговоров, а затем тишина навалилась ватным одеялом. Это было неожиданно и непривычно. Даже толстяк Бэй перестал торговаться и завертел головой, не понимая, что происходит. Затем зал погрузился в темноту, и в темноте возобновилась музыка, но это была уже не гремящая какофония, что звучала до того. Оркестровая мелодия неторопливо полилась из динамиков. По мере нарастания, возник свет, на сцене, он наливался, рос, словно распускающийся цветок, хотя так и было — Вэньян рассмотрел извивающиеся полупрозрачные голографические лепестки, когда цветок распустился, в центре сцены стояла — она! Прекраснее девушки Вэньян не видел никогда в жизни. Матовая персиковая кожа, миндалевидные большие глаза, подведенные черными линиями, что заканчивались стрелками почти у висков, чуть вздернутый маленький носик и пухлые губы, что до конца не смыкались, мило обнажая белую полоску зубов. Она была в облегающем платье, покрытом какими-то чешуйками, что переливались и перекатывались, когда девушка двигалась.

Затем она запела. Вэньяну казалось только для него, чуть с хрипотцой голос вибрировал с его естеством, казалось, проникая в самое сердце, заставляя его биться в унисон, в ритм с песней. Он не заметил, когда в зале снова стало светло, чем закончилась торговля Бэя и официантки, он словно отключился, ушел из реальности, а очнулся только, когда девушка прекратила петь и со скромным поклоном удалилась.

— Эй, парень, ты чего? — оказывается Лао уже давно тряс его за плечи.

— Кто? Кто она?

— Эта-то? Я ж говорил, на сцене девочки, что надо!

— То есть, она тоже — отсюда, из борделя, проститутка?

— Чего, понравилась? Можешь взять, но только советую дождаться других, первыми обычно выпускают тех, кто не очень, вот ближе к концу шоу пойдут настоящие сливки!

— Нет, я… я бы хотел ее…

Лао махнул, рядом со столиком возник прилизанный молодой человек, костюм его был мужским вариантом одеяния официанток.

— Мой друг желает взять эту девушку, — небрежный взмах в сторону сцены.

— Прекрасный выбор! Это наша лучшая…

— Сколько? — прервал Лао.

— Почасово, или всю ночь?

Сослуживец вопросительно посмотрел на Вэньяна.

— Э-э, всю ночь, если можно.

Парень назвал сумму, как для Вэньяна — немалую, это была четверть его месячной зарплаты.

— Согласен! — он поспешно, боясь не столько передумать, сколько того, что девушку может перехватить другой клиент, потянулся к считывателю.

— Хочешь, я расскажу тебе историю? — спросил голос, снова вырывая меня из воспоминаний.

Хотя, разве можно вспоминать то, что было не с тобой? Когда начались эти сны? Кажется, после посещения острова Бога-демона Штейна. С той поры прошел почти месяц, и все это время, словно в тумане, хотя при желании я мог бы восстановить каждую минуту.

— Давай, — чтобы скрасить ожидание и, главное, чтобы отвлечься от непонятных видений, принял предложение своей нанимательницы.

— Жила одна девочка, может, не очень красивая, но очень умная, — начал голос, — хотя красоту сейчас и купить можно, были бы деньги. Девочка это понимала и еще лучше училась, в ожидании того дня, когда сможет как можно дороже продать свои таланты. Погоди, — прервала историю рассказчица, — будь готов, справа от лестницы.

Я подплыл к поверхности, к указанному месту, вытащил вибронож.

— Сейчас!

Надо мной склонилась голова с круглыми ушами, похожая на собачью.

Я высунулся из воды, схватил животное за шею и всадил нож в середину туловища, где было сердце, затем тут же нырнул, утягивая труп с собой. Все заняло около секунды.

Не мешкая, под водой провел ножом, расширяя рану, вода вокруг окрасилась кровью. Я запустил руку внутрь, нащупал желчный пузырь, с силой потянул, вырывая.

Ко мне уже начали подтягиваться пиявки.

— Не забудь семенники, — напомнил голос.

Их я вырезал двумя ударами, затем оттолкнул от себя окровавленное тело, его тут же облепили пиявки, я же, сжимая трофеи, вынырнул.

Комната, приглушенный свет, мягкий ковер, бархатные портьеры закрывают окно, в голокамине потрескивают дрова, столик с напитками, кресла и в центре всего этого — кровать, огромная, да еще под балдахином.

На кровати — она, в том же платье, сидит с краешку, ноги вместе, руки на коленях, скромно потупила взор.

Вэньян переступил порог и замер — с близка девушка была еще более прекрасна. Автоматическая дверь ударила его пониже спины, и он невольно сделал несколько шагов к ней.

Девушка подняла на него свои глаза, они оказались голубыми, в таких глазах и утонуть можно!

— Э-э, здравствуйте, — Вэньян уже был с девушками и всякий раз испытывал некоторую робость, здесь же, хотя он, вроде, и заплатил, она усилилась во сто, в тысячу крат.

Девушка скромно кивнула.

Надо же как-то начать, как обычно начинают с такими? Спросить бы у Бэя, вот уж кто в курсе. Не заваливать же сразу в постель. При мысли о постели, Вэньяна начала бить мелкая дрожь.

— Э-э, меня звать Вэньян, а вас как?

Некстати, или кстати вспомнилась пошлая сцена из фильмов: клиент спрашивает у проститутки, как ее зовут и слышит в ответ: «А как ты хочешь?».

— Лилинг, — произнесла девушка с небольшой запинкой.

Лилинг! Словно что-то перевернулось в мозгу, хотя и до этого там было мало порядка. Бабушка, лето, он тогда сильно не хотел ехать в деревню, еще бы — выпускной класс, каникулы, считай, последние деньки беззаботной жизни! Но родители настояли. И там он встретил ее! Лилинг! Первая, настоящая любовь, немного поздняя, ибо все одноклассники уже были с парами, но от того еще более крепкая и более мучительная, когда пришлось расстаться.

Девушка удивленно посмотрела на него, видимо, он изменился в лице.

— Налейте мне сока, — произнесла она своим волшебным, с хрипотцой голосом. — И себе возьмите.

Они проговорили пол ночи, вернее, говорил он, что-то рассказывал про себя, про работу, вспоминал забавные случаи из жизни, Лилинг смеялась, иногда вставляла замечания, мило и всегда к месту.

Удивительно, Вэньян обычно в обществе девушек, тем более красивых, тем более незнакомых чувствовал себя скованно, здесь же его робость, его косноязычие ушло, он словно стал другим человеком, таким, каким всегда хотел стать, открытым, остроумным, веселым, Лилин же напротив, была сама скромность. Он забыл о ее профессии, о том, что заплатил за все это, он снова был юн и влюблен, как тогда — в то лето.

Как-то, само-собой естественно, они поцеловались. Боги-демоны, как же она целовалась, Вэньян словно улетел, комната, кровать, все окружающее, ничего не было, кроме ее губ! А потом они оказали лежащими на постели, он снимал с нее платье, она с него — ненавистную синюю рубаху…

Когда Вэньян проснулся утром, Лилинг рядом уже не было.

Он вскочил, забегал по комнате.

— Лилинг!

Перед кроватью возникла голограмма — тот самый парень-официант, или другой, но очень похожий.

— Мистер Вон, надеемся вам понравилось у нас! В течение часа, — парень погрустнел, — просим вас освободить номер. Однако мы и, конечно же, Лилин, всегда рады такому гостю и надеемся на скорое возвращение!

Вэньян вспомнил, где находится — он в борделе, а Лилин, она… она… нет, нет! Она не претворялась, не могла, все что между ними было, этого не купишь за деньги!

— Лилин! Я хочу видеть ее!

— Сожалею, мистер Вон, но сейчас это невозможно. Наши сотрудницы должны отдыхать, для их и для вашего приятного времяпрепровождения. Однако, мы работаем ежедневно, кроме понедельника, с семи вечера, если желаете, я могу на сегодня зарезервировать вам столик.

— Резервируйте!

Стоя на верхних перекладинах лестницы, которая вела из бассейна, я быстро раздавил желчный и принялся обмазывать себя, за ним пришла очередь яичек животного. Кровь, смешиваясь с гелем, оставляла красные полосы.

— Этого… этого достаточно?

— Сейчас узнаем.

На всякий, не стал выбрасывать трофейные органы, как и прятать вибронож. Тень мелькнула за углом, вышла — это была гиена — точная копия той, что убил я, хотя и размером с хорошего дога. Она оскалилась, показав розовый язык и желтые зубы, клыки были с мужской палец длиной. Мои надпочечники судорожно кинулись выбрасывать адреналин, все естество кричало, вопило — бежать, я едва успевал усмирять собственное тело.

Гиена закрыла пасть, принюхалась, фыркнув, развернулась и затрусила прочь. Я с шумом выпустил воздух, оказывается, все это время я не дышал.

— Их специально вывели для охраны этого комплекса, — пояснил голос.

— Ага, — и только тут я осмотрелся. Серые стены, словно обтянутые кожей, кажется, они даже подрагивали, розовый пол пружинил подо мной, потолок вообще покрыт какими-то наростами, очень похожими на папилломы, или бородавки.

— Здание — продукция «Вилмут инк.», оно не построено, оно выращено.

— Оно что, живое?

— По шкале Рихтера-Зумана, коэффициент разумности — 4, как у годовалого ребенка. Справляет физиологические потребности, чувствует боль, может отвечать на раздражители, эмоции подавлены.

— В смысле потребности? Оно что, ест? В туалет ходит?

— То, по чему ты проник внутрь, один из каналов выделения здания.

— А пиявки, значит, что-то вроде глистов, — невольно меня передернуло. — Куда дальше?

— По коридору, откуда вышла гиена-охранник.

Весь день, до вечера, Вэньян не сводил взгляда с часов.

Лилин! Как же она прекрасна! Те слова, что она шептала! Что между ними было! Это нельзя сыграть!

В следующую минуту накатывало: она — проститутка, работает в борделе, у нее таких клиентов, таких, как он… десятки… сотни…

Нет! Нет! Нет!

Она не такая! Он был с ней, разговаривал, он знает!

Боги-демоны, что же так медленно тянется время!

Еще не было шести, а Вэньян уже стоял под заведением, ходил — сидеть не мог, даже бегал, грыз ногти.

Наконец, ровно в семь, двери открылись, он влетел внутрь, первым.

— Мистер Вон, с возвращением, мы рады вновь приветствовать вас в нашем скромном клубе, — вчерашний, или другой официант поклонился ему. Конечно они запомнили клиента. — Прошу к вашему столику.

Он опустился на красный плюш дивана.

— Я хочу Лилин! Видеть!

— Сожалею, мистер Вон, — официант, или кто он здесь, был сама вежливость, — шоу начнется в девять, Лилин выступает первым номером, до этого беспокоить выступающих девушек нельзя.

— А после?

— Конечно, сколько угодно, за соответствующую плату…

— Я заплачу! Снова! Всю ночь!

— Прекрасно, мистер Вон. Пока будете ждать, что закажите?

— Ничего! Ничего не нужно! — еще два часа, целая вечность!

— Сожалею, мистер Вон, но без заказа занимать столик у нас нельзя.

— Тогда выпить! Хотя нет, — он не хотел предстать перед Лилин навеселе, — сока, да сока, грейпфрутового!

Начала играть музыка, и им уже приходилось кричать. Потянулись с улицы первые посетители.

Вэньян взглянул на них. А если кто-то… тоже захочет Лилин.

— Стойте!

Официант уже собрался уходить.

— Еще что-нибудь, мистер Вон?

— Лилин, я могу, ну заранее, чтобы ее не перекупили.

— Конечно, за бронь дополнительные сто кредиток.

Бронь. Как это вульгарно звучит! Разве можно забронировать чувства!

— Плачу!

Минуты, казалось, тянулись еще дольше, чем днем. Вэньян не сдержался, и взял-таки себе выпить кое что покрепче сока.

Наконец, музыка замолчала, свет погас, у Вэньяна вспотели ладони, и появилась она!

Столик его был далеко от эстрады, но Вэньяну казалось Лилин увидела, узнала и не сводила с него глаз. Боги-демоны, она пела для него, только для него! Как же она прекрасна! Как прекрасно это лицо, это тело, которое он ласкал вчера и которое отвечало на его ласки. И которое снова сожмет в своих объятиях. Скоро! Уже скоро! Он весь покрылся потом. С индикаторами здоровья давно творилась полная чехарда.

Музыка смолкла, под аплодисменты, Лилин удалилась.

К столику Вэньяна двигался официант, не дожидаясь, когда тот подойдет, Вэньян побежал ему навстречу, отдавил пару ног, получил проклятия в ответ.

— Лилин ждет вас, мистер Вон.

Она сидела в той же комнате, на той же кровати, даже в той же позе.

Вэньян снова, как вчера, в нерешительности замер на пороге.

Девушка подняла глаза.

— Ты! — что-то мелькнуло в них, легкая нотка грусти, или жалости, но Вэньян уже подбежал к ней, покрыл прекрасное лицо поцелуями.

— Я ждал, я так ждал!

На этот раз они почти не разговаривали, и снова все было, как в первый раз, Вэньян снова улетал от поцелуя ее прекрасных губ.

Я завернул за очередной пологий угол, Боги-демоны! Здесь гиен ходило не меньше дюжины.

— Двигайся спокойно, они тебя видят, но больше доверяют нюху.

Хорошо ей сидеть в безопасности и указывать!

И я пошел, инстинктивно держась возле одной из стен.

— Первый поворот направо.

Я свернул, с облегчением увидел, что он без живности.

— Иди до конца, но не беги, здание реагирует и на это.

Знал бы на что подписывался, принимая работу, ни за что бы не… хотя, кого я обманываю, конечно полез бы.

— Так вот, продолжая нашу историю. Когда девочка выучилась, а надо сказать, еще во время учебы талантливых детей отслеживали, одна крупная, очень крупная корпорация предложила ей работу. В тот день девочка, или уже девушка, была счастлива, она думала — вытянула свой счастливый билет, сорвала джек-пот. Будущее виделось ей в радужных красках. И она работала, выказывая немалые таланты и узнавая все больше тайн и секретов корпорации. Видишь угол?

— Да.

— Сразу за ним киборг-охранник, двигайся тише. Вибронож с тобой?

— Куда он денется.

— Подними руку на расстояние ровно метр шестьдесят один от пола, заводи за угол и бей вперед, нож попадет в блок управления, охранник сразу отключится.

Я сделал, как она сказала. Вибронож почти не встретил сопротивления. Тело киборга свалилось к моим ногам, я тут же кинулся за угол и затянул его, чтобы собаки не увидели.

— Когда будешь отрезать голову, смотри не повреди голубой нерв и центральный узел.

— Помню, — да расчленять киборга — то еще занятие.