Идущие на смерть приветствуют тебя!

Глава 3. Бог и богиня полной свободы

Да, вот так оно и происходит. За насущными заботами забываешь о празднике.

— Мне надо туда идти? — спросил я. — У меня дел невпроворот. Идите, сходите сами, повеселитесь.

Герений глянул на Вирсанию, которая годилась ему в матери и густо покраснел.

— Идти должен ты, император, — сказала Вирсания. — Это же праздник римских богов, Либера и Либеры, когда простой народ чествует праздник сбора винограда и плодородие. Многие императоры сами отождествляли себя с Либером. Если ты хочешь знать, чем живет и дышит твой народ, чему он радуется, то тебе надо сходить на праздник.

— Ладно, покажусь ненадолго, а потом уйду, — решил я и поднялся.

Письмо отца я спрятал в столе таблинума, своего рабочего кабинета. Надо бы притащить сюда сейф, а для этого озадачить Гордия на изготовление такой вещицы.

На выходе из кабинета меня встретил Марикк, сегодня он был моим телохранителем. С четвертого этажа я спустился на лифте вместе с Вирсанией. Когда я шел по коридору, по дороге встретился Алетий, горячо споривший с Гордием.

Также со стороны библиотеки вышел Росциа, весь в пыли и паутине. В руках он держал свитки. Даже не заметив меня, новый заведующий книгохранилищем помчался по коридору, обогнал нас и скрылся за углом. Я надеялся, что он не крадет редкостные экземпляры свитков, чтобы потом продать их, вроде приличный интеллигентный человек.

На улице уже настал день, я и сам не заметил, как солнце поднялось к зениту. Стояла жаркая погода, солнце заливало площадь перед дворцом. Лучи отражались от мраморных плит и били в глаза.

Вскоре Марикк нагнал нас с Вирсанией, а за воротами обнаружились целые толпы праздно шатающегося народа. Я сразу заметил, что большинство из них одеты в простые туники без украшений.

— А что, Либералии празднуют бедняки? — спросил я у Вирсании. — Богатые предпочитают дождаться Сатурналии?

Женщина покачала головой. Ее обычно спокойное лицо выглядело возбужденным, ноздри сильно раздувались.

— Нет, обеспеченные граждане будут участвовать в празднествах завтра, пойдут в амфитеатры. Сегодня, во время шествия к храму Либера, они предпочитают остаться дома, чтобы не связываться с голытьбой.

— Значит, только я один такой придурок? — спросил я. — Надо бы тоже прикрыть мою шелковую тунику, она слишком бросается в глаза.

— Ты и сам тоже бросаешься в глаза, мой мальчик, — сказала Вирсания. — Ты даже не представляешь себе, как ты сейчас красив и похож на молодого фавна.

Рассмеявшись, я купил у торговца тканями на углу простой дешевый плащ из козьей шерсти.

— Пусть боги пошлют тебе величие Августа, император, — сказал торговец, поклонившись. Скидку, однако, скотина, при этом не сделал. — Пусть Либер принесет плодородие и процветание посаженному тобой урожаю.

— И тебе прибыльной торговли, — ответил я. — Плодородие мне очень пригодится, и в стране, и в личной жизни.

Едва мы отошли от палатки и я успел натянуть плащ, как меня снова узнали. Сразу подбежали трое нищих, окружили меня и закричали, дергая за одежду:

— Момиллус, дай монет. Дай монет или угости зубом.

— Отстаньте и просите милости у Либера, — сказал я.

— Ах ты паразит! — закричал один из них, тощий беззубый старик с впалыми щеками. — Отдай зуб, Момиллус, немедленно! По имя Либера.

Он схватил меня за плечо и потянул к себе. Я поддался немного, затем вывернулся и он повалился назад, потеряв равновесие. Двое других с проклятиями бросились на меня, но тут вперед вышел Марикк, схватил одного из них за руку и заломил за спину. Бедолага заверещал и тут же побежал назад, с той же скоростью.

— Какого дьявола они спрашивали мой зуб? — спросил я.

— Есть поверье, что если тебе попался зуб человека, облеченного властью, можно получить часть его силы, — сказала Вирсания. — Наверно, для этого. Или они хотят продать его, как диковинку. Тогда уж лучше просили бы твой член.

Она протянула руку и сжала мое достоинство через тунику. Затем прижалась ко мне и спросила:

— Хочешь, я тебе доставлю наслаждение ртом? Прямо здесь, на глазах у всех?

— Звучит очень интересно, но пока лучше давай пройдем дальше, — сказал я и огляделся. — Хотя, с другой стороны, может быть действительно сделаем это?

— Конечно, давай, — Вирсания шумно задышала и начала опускаться на колени, шаря руками у меня под туникой.

— Эй, подожди, красавица, — сказал я, поднимая ее. — Я же пошутил. Хоть я и владыка города и страны, но совсем голову еще не потерял. Разве можно делать такое в публичном месте?

— Сегодня можно делать все, что угодно, — ответила Вирсания, снова пытаясь опуститься на колени. — Иди сюда, мой мальчик, дай мне его, я так хочу ощутить его во рту.

Она снова схватила мой член через одежду, потом сунула одну руку под тунику и погладила. Затем подняла на меня свои красивые глубокие глаза и невинно заморгала.

— У нас еще будет много времени на развлечения, — сказал я, сдержавшись огромным усилием воли. Затем поднял огорченно вздохнувшую девушку и повел дальше. Оглянулся на Марикка, а гигант сокрушенно покачал головой и заметил:

— Ну и дурак же ты, император. Ему девушка готова на улице отсосать, а он еще кобенится.

— Ладно, ладно, еще не хватало от тебя выслушивать порицания, — ответил я. — Давай следи, как бы меня тут не прикончили.

Великан махнул рукой.

— Если вас и прикончат, император, то только если затрахают до смерти.

А риск такой смерти по мере нашего продвижения становился все выше. Народу на улицах становилось все больше. Многие ходили с кувшинами и флягами вина в руках, обнимали друг друга и поздравляли с праздником.

Некоторые девушки и женщины ходили с обнаженной грудью, их тут же останавливали, целовали и тискали за грудь. Я видел, как их увели в переулки между домами, а женщины шли со смехом, даже если их кавалеров было несколько.

Заглянув в один из таких переулков из любопытства, я увидел, что женщина лежит прямо на земле на покрывале. Вокруг нее столпились сразу пятеро мужчин, обнимали и целовали ее обнаженное тело, причем один из счастливчиков уже успел пристроиться к ней сверху и резко двигал бедрами. Женщина громко стонала, а другой мужчина поливал ее тело вином из кувшина.

— Однако, пожалуй, мне стоит задержаться на Либералиях, — сказал я. — Я и не знал, что здесь так весело.

И это несмотря на то, что я всю ночь занимался любовью с несколькими девушками сразу. Видимо, сегодня и в самом деле был волшебный день. В воздухе витали разнузданность и дух свободной любви.

Мы вышли по улице к каналу Ламиссы и народу здесь толпилось видимо-невидимо. Торговцы катали тележки со снедью и громко расхваливали свою продукцию.

Еще я заметил во двориках домов женщин, одетых в яркие шелковые туники. На головах у них были замысловатые прически, похожие на короны. Глаза ярко накрашены черной краской, на длинных шеях золотые и серебряные ожерелья.

Они стояли перед жаровнями с углями, над которым дымились подносы. Там жарились пирожки. Заинтересовавшись, я подошел ближе, решив купить парочку. Протянул руку и тут же женщина шлепнула меня.

— Куда ты тянешь свои лапы, щенок? — закричала она. — Ты уже достиг взрослости?

Вирсания показывалась рядом со смеху.

— Чего? — спросил я. — Вроде бы да, достиг уже взрослого возраста. Сколько стоит?

— Уйди отсюда, мерзкий богохульник! — снова закричала женщина. — Ты может быть, еще и за любовь готов платить? Тогда тебе в лупанарий, а не в храм.

— Почему? — спросил я. — Объясни мне, старая ведьма.

Женщина схватила пустой горячий поднос и замахнулась на меня. Я вовремя успел отскочить в сторону.

— Она что, с ума сошла? — спросил я Вирсанию, когда мы отправились дальше по улице.

— Ты что, не узнал жрицу богини Либеры? — спросила куртизанка. — Это же особые лепешки из муки, масла и меда, они называются либы Она приносит их в жертву Либере. Их нельзя есть. Вон, можешь купить у торговца и отдать жрице, а она принесет их в жертву ради тебя.

— И что, их вообще нельзя есть? — жалобно спросил я. — Я уже так проголодался.

— А я тем более, — сказал Марикк. — Я бы умял все либы. Давайте поймаем торговца, я вытрясу из него все припасы.

Мимо как раз проходил торговец и расхваливал свой товар. Марикк позвал его, но не успел ничего купить. Подошли двое юношей, обнаженных по пояс и быстро купили все пирожки. На шее у них болтались диковинные амулеты из кожи и золота, по два у каждого. Из каждого амулета торчали волосы, наверное, их собственные.

— Это буллы, — сказала Вирсания, когда я вопросительно посмотрел на нее. — Их дают мальчикам еще во младенчестве, чтобы отпугнуть злых духов. Сейчас в знак достижения взрослой жизни, они кладут туда пряди собственных волос. У моего старшего брата был такой же.

— У твоего брата? — спросил я. — Как его зовут? Он тоже живет в Равенне?

— Нет, он больше вообще не живет, — ответил Вирсания и помрачнела.

Марикк от ярости чуть не задавил подростков и мне пришлось приказать ему оставить их в покое. Народу становилось все больше. Некоторые пели песни непристойного содержания и хватали всех женщин подряд за попу и грудь.

Вирсанию поминутно пытались облапать и многим это удавалось. В конце концов ее окружили двое пьяных парней и начали целовать, срывая одежду. Это было уже слишком, праздники праздниками, но слишком уж наглеть не надо. Я приказал Марикку освободить молодую женщину. Она тоже так возбудилась, что не возражала против приставаний незнакомцев.

В толпе то и дело раздавались со смехом стоны и крики, имитирующие занятия сексом. Затем люди закричали в один голос, будто приехал сам бог Либер с нескончаемым кувшином вина.

— Смотри, вон приехал фасцинум, — шепнула мне полураздетая Вирсания, прижавшись ко мне сзади. — Я хочу, чтобы у тебя был такой же.

Толпа на улице постепенно расступалась. Сквозь нее ехала повозка, которую тащили обнаженные мужчины и женщины, у которых на головах красовались венки и виноградные лозы. Они махали кувшинами с вином и кричали:

— Славься, Либер и Либера! Пусть урожай будет плодородным!

На повозке поверх сена лежал огромный фаллос, вырезанный из дерева, длиной в два человеческих роста и гораздо толще любого торса. Может, только Марикк мог соревноваться с ним в толщине. Я сразу узнал детородный орган, потому что к нему были приделаны яйца. Некоторые голые девушки подбегали и гладили его, другие забирались в повозку и садились верхом, крича:

— Дай мне силы, чтобы родить много детей, Либер! Дай мне силы.

Они махали и распевали песни, туда-сюда елозя бедрами на гигантском фаллосе. Тут же в повозку залезли мужчины и бросились к девушкам, опрокинули их на сено рядом с фаллосом и вскоре уже оплодотворяли их, тут же, на глазах разгоряченной толпы.

— Это и есть фасцинум? — спросил я у Вирсании и только сейчас заметил, что обнимаю ее за голые ягодицы, пробравшись руками под тунику.

— Да, это он и есть, — ответила женщина, тоже все сильнее прижимаясь ко мне. — А я хочу твой фасцинум. Прямо здесь и сейчас.

— Если мы сейчас начнем, — ответил я, испытывая тоже самое. — То к нам присоединятся все вокруг. Тебя это не смущает?

— Нет, — сказала Вирсания и полностью скинула с себя тунику, оставшись обнаженной и закричала: — Я хочу свободы! Я хочу любви и свободы!

— Иди сюда, сейчас я тебе дам много свободы, — пробурчал мужчина рядом и начал целовать ее, лаская гладкую полную грудь. К нему присоединились еще двое, а затем и другие.

Я схватил ее в охапку и вырвал из толпы похотливых и возбужденных мужчин. Повозка с фаллосом как раз проехала рядом и я закинул женщину туда. Затем забрался сам. Глаза у Вирсании были мечтательно закрыты.

Рядом в повозке две пары занимались любовью, еще две голые девушки сидели на фаллосе, лицом друг к другу и страстно целовались. Подумать только, это происходило в центре города, посреди белого дня!

— Иди ко мне, мой мальчик, — простонала Вирсания и потянула меня к себе, схватив за край плаща. Затем резко стащила его с меня и нырнула под мою шелковую тунику.

— Император! — изумленно прошептали в толпе, узнав меня по роскошной пурпурной тунике. — Это же император! Император на фасцинуме! Смотрите, люди!

Раздались приветственные крики, вполне себе радостные. Видимо, люди обрадовались, когда увидели, что я посетил их праздник. Крики раздавались все громче, пока не переросли в мощный рокот, похожий на грохот моря.

Мне пришлось выпрямиться и помахать рукой. Это было непросто, потому что Вирсания к тому времени уже схватила мой член ртом и весьма активно обрабатывала его языком. Застонав от наслаждения, я неловко покачнулся и шелковая туника слетела с меня полностью, оставив обнаженным перед толпой. Конечно же, люди увидели Вирсанию и закричали еще громче, приветствуя мой дар богам свободы.

Повозка продолжала ехать к воротам, а я оперся на гигантский фаллос задом и уселся поудобнее, а голова Вирсании двигалась у меня между ног. Солнце било мне в глаза и я щурился под его яркими лучами.

Так мы и ехали, а толпа кричала:

— Да здравствует император! Да здравствуют Либер и Либера! Да славятся боги во веки веков!

Когда мы подъехали к воротам, толпа медленно потекла наружу, а я кончил и Вирсания тут же полезла к другой девушке и со смехом уронила ее в сено. Они начали бороться и барахтаться там, а я закрыл глаза, остывал после освежающих оральных ласк и грелся на солнце. Мне не хотелось двигаться, а просто ехать вот также, все дальше и дальше, будто плывя в невесомости.

Мы выехали из города и огромная толпа направилась к юго-западу. Там вдали, где мы только недавно проезжали с Родериком и Вирсанией на конях, когда бежали из «Приюта Амура», уже оказывается успели воздвигнуть огромный алтарь из камней и виноградных лоз, а у подножия поставили много кувшинов с вином.

Я видел, что мы направляемся прямо туда и продолжал сидеть на фаллосе, а Вирсания с незнакомой девушкой хихикали и шуршали сзади травой и сеном.

Ехали мы медленно, толпа то и дело отвлекалась на то, чтобы остановиться и отдохнуть, но вместо отсеявшихся людей тут же появлялись новые. Я заметил, что стало больше женщин и девушек, большинство из которых были обнаженными.

Несколько пьяных мужчин тоже забрались в повозку и стащили девушек с фаллоса в толпу. Вирсания тоже чуть было не ушла с ними, но я оставил ее с собой. Сдается мне, что еще до наступления темноты Вирсания все-таки уйдет с кем-нибудь из праздношатающихся горожан.

Все вокруг были пьяные, вино лилось рекой, и в толпе распевали похабные песни. Впрочем, после той вакханалии, что происходила вокруг, можно было не опасаться, что людей смутят непристойные стихи или частушки. Вокруг творились вещи и посильнее. Я и не думал, что римляне способны на такие непристойности среди бела дня.

Вскоре мы добрались до алтаря и толпа остановилась вокруг него. К повозке подошли женщины, тоже обнаженные, целая процессия. В волосы у них были вплетены яркие разноцветные ленты, в руках они держали венки из полевых цветов и виноградных листьев.

Я засмотрелся на их прекрасные тела и даже захотел одну из них, красивую черноволосую девушку с большими черными глазами. Сам я тоже остался голым и продолжал сидеть у фаллоса.

Черноволосая девушка и другие женщины протянули мне венки. Я не знал, что мне делать и недоуменно посмотрел на Вирсанию.

— Ну, что же ты? — спросила она. — Бери венки и надевай на фасцинум. Матроны оказывают тебе великую честь.

Я послушался и поочередно нацепил на фаллос венки, стараясь, чтобы они не свалились от ветра. Затем выпрямился и поглядел на толпу. Люди продолжали кричать:

— Славьтесь Либер и Либера! Пусть урожай будет плодородным! Здоровья тебе, Ромул!

А потом толпа начала раскачивать повозку и нам с Вирсанией пришлось выпрыгнуть из нее, чтобы не свалиться под ноги людям. Едва мы и другие пассажиры сделали это, как повозка раскололась и фаллос упал на землю. Люди радостно подхватили его и потащили к алтарю.

А затем началась вакханалия.