Идущие на смерть приветствуют тебя!

Глава 13. Да начнется шоу, самое грандиозное во всем античном мире!

На следующее утро начались празднества Квинкватрий.

Погода выдалась самая благоприятная, не жаркая, потому что солнце затянули свинцовые тучи и в то же время не дождливая, потому что до осадков еще было далеко. Я выехал из дворца ранним утром, а в колеснице вместе со мной ехала довольная Лициния.

Ночью девушка, обнаружив меня вместе с Коварными Сиренами, чуть не убила на месте, испепелив огненным взглядом. У меня душа ушла в пятки. Какого дьявола она вернулась во дворец, ведь она уехала вместе со своим ненаглядным батюшкой?

— Вот значит как ты здесь развлекаешься, грязный ублюдок, — горестно сказала девушка, резко повернулась и стремительно вышла из кубикулы.

Я сказал Сиренам подождать и помчался вдогонку за своей ревнивой подругой. Поймал в коридоре и схватил за руки, потому что она снова пыталась влепить мне пощечину. Прекрасное лицо девушки было искренне печально. Мне тоже было неловко, что так вышло. Что-то слишком часто она ловит меня в самые нелицеприятные для себя мгновения моей жизни и тут же трактует их самым худшим для себя образом.

— Ублюдок, грязный ублюдок, — сказала девушка, пытаясь вырваться. — Отпусти меня, грязный мелкий ублюдок.

Мне пришлось сказать то, что обычно говорят мужчины в таких случаях.

— Милая, это совсем не то, что ты подумала, — сказал я самым проникновенным тоном, на какой был способен. — Это мои советницы по политическим вопросам. Завтра они уезжают по делам в провинцию и пришли ко мне за последними инструкциями. Им предстоит трудное и опасное путешествие, поэтому я постарался их приободрить.

По глазам Лицинии было видно, что она хочет мне верить, но ее разум подсказывал, что здесь наверняка кроются подвохи. Еще бы, ведь она уже неплохо узнала меня и мою скользкую изворотливую натуру.

— Если хочешь, я могу тебя познакомить с ними, — предложил я, осознавая, что это плохая затея, но ничего другого мне в то мгновение на ум не пришло.

Лициния с радостью согласилась и мы вернулись в спальню. Но кубикула уже пустовала, потому что Вирсания предусмотрительно увела девушек через боковой проход. Молодец, догадалась, что не стоит ни с кем встречаться.

— Вот видишь, — сказал я как можно убедительнее. — Они уже ушли по делам. Из-за тебя я не успел с ними попрощаться.

И я даже состроил обиженную мину, надув губы. Лициния почувствовала себя виноватой и все обиды были вмиг забыты. Кроме моих обид, конечно же. Я хотел заставить девушку тут же возместить весь причиненный мне моральный ущерб, отдавшись прямо сейчас, но наши ласки прервал Евмен, заглянувший в спальню в самый неподходящий момент.

— Прибыли первые посланники из Рима, император, — доложил он.

И это несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь. Я вздохнул и оставил Лицинию в покое. Затем до самого утра принимал пришельцев из крупных городов своей державы и предпринял колоссальные усилия, чтобы сдержать зевоту. Утром мы позавтракали и всем двором выехали к Капитолию, чтобы открыть празднества.

Если посвятить вас немного в суть вопроса, то надобно объяснить, что Квинкватрии проводились в честь бога войны Марса и богини Минервы, покровительницы искусств и ремесел, а также городов. Получается, эта Минерва поощряла урбанистику.

Христианская церковь активно препятствовала проведению этих праздников, но они пока что продолжали оставаться популярными в народе, а умный император не может игнорировать такие тенденции. Когда недавно епископ Неон посетовал, что я поощряю языческие традиции, я посоветовал ему вспомнить или придумать христианских святых, в честь которых можно проводить такие же праздники и взять их под свой контроль.

Епископ тогда глубоко задумался и я понял, что вскоре он выкатит мне какой-нибудь сюрприз. По крайней мере, на следующий год он обязательно что-нибудь придумает, чтобы Квинкватрии уже праздновались по христианским правилам.

Ну, а пока что мы веселой и многочисленной процессией, состоящей из моей свиты и придворных, отправились, как я уже сказал, к Капитолию. Там жрецы устраивали бескровное жертвоприношение лепешками, медом и маслом. Сразу после этого можно было ехать в амфитеатр, где начинались атлетические соревнования пентатлон.

По плану, затем в течение нескольких дней будут проведены музыкальные состязания трубачей, морская гребля в канале и гонки колесниц. В последний день принесут жертвы Минерве через проведение бестиарий, то есть казнь преступников, отданных на растерзание диким зверям.

Ну, и в самом конце — награждение победителей, и потом торжественное освящение и очищение культовых труб тубилюстрий, состоявших под особым покровительством богини Минервы. В общем, программа чрезвычайно насыщенная.

— Как же я рада, что мы участвуем в празднике, — сказала раскрасневшаяся от счастья Лициния.

Добираясь до Капитолия, мы ненадолго выехали на Кардо Максимус. Толпы народа усеяли улицу, такая давка, что косточке от оливы негде упасть. Честно говоря, я не очень любил такие столпотворения, но ничего не поделаешь, как публичное должностное лицо, приходилось терпеть. Да еще и строить приветливую физиономию, махать всем и отвечать на приветствия.

Возле Капитолия собрались жрецы Минервы в белых одеждах и служители Марса в алых. Последние, между прочим, таскали с собой щиты и копья, символы бога войны. Их было пятнадцать человек и они назывались фламинами.

Трое по старинной традиции избирались из патрициев, и среди них я заметил богача Уликса, а дюжина остальных из плебеев. На головах они носили апексы, небольшие круглые шапочки из коры оливкового дерева.

Жертвоприношения провели быстро и недолго, деловито, как я и любил. Ни одно животное, как говорится, не пострадало, жрецы просто преподнесли на алтарь горсть ароматно пахнущих медовых лепешек. Я кстати, загодя потребовал, чтобы дворцовые повара тоже принесли мне таких же и держал у себя в колеснице запас. Жрицы посыпали жаровню пряностями. Затем фламины нараспев прочитали молитвы и жертвоприношения закончились.

— Да начнутся Квинкватрии в честь Марса и Минервы! — провозгласил один из фламинов, подняв руку.

Толпа радостно завопила и люди бросились обниматься. Я тоже обнял Лицинию и поздравил с наступлением игр в честь богов. Да, нам помощь высших сил в любом случае не помешала бы. Девушка вдруг крепко прижалась ко мне, затем порывисто поцеловала в губы, поглядела на меня блестящими глазами и сказала:

— Люблю. Люблю тебя, Ромул.

Я был ошеломлен. Давно уже девушки не признавались мне в любви.

— А ты что же? — тут же требовательно спросила девушка. — Ты меня любишь?

— Конечно, люблю, — ответил я, а толпа вокруг шумела и ликовала. — Ты знаешь, да, и вправду люблю.

Лициния снова обняла меня. Верховный фламин подошел ко мне и неодобрительно посмотрел на девушку.

— Можно начинать игры, император. Боги благословили наши празднества.

— Отлично, — ответил я и снова взобрался в колесницу. Запах медовых лепешек дразнил мои ноздри. — Тогда мы отправляемся в амфитеатр.

В сопровождении свиты мы поехали дальше через весь город. Меня окружили палатинские схолы, потому что Родерик опасался, что из окна любого дома мне могут легко влепить арбалетный болт между глаз. Что и говорить, вероятность такого исхода была достаточно велика.

Хотя, если поглядеть на толпы ликующего народа, можно предположить, что я национальный герой и только что приехал из триумфального похода. Люди встречали меня с небывалой радостью, вызванной, я думаю, больше осознанием того, что наступили праздники и скоро они увидят грандиозные зрелища.

Амфитеатр располагался в западной части Равенны, за каналом Аскониса. Это была внушительная постройка для проведения самых разнообразных массовых зрелищ, представляющая собой круглый театр без крыши. Вокруг арены устраивались полностью окружавшие ее ступенеобразно возвышающиеся ряды сидений для зрителей. Все строение было окружено высокими стенами.

Сейчас возле амфитеатра собралась гигантская толпа народу. Все ожидали начала игр. При виде моей кавалькады люди разразились приветственными криками. И то сказать, наверное, со стороны достаточно внушительное зрелище.

Впереди меня ехали гунны и конные остготы, всего два десятка, но облаченные в блестящие позолоченные доспехи. Следом медленно катилась моя колесница, окруженная всадниками палатинских схолов. За мною на паланкинах везли членов императорской семьи, причем дядя тоже ехал на коне.

Затем шагали две центурии пехотинцев и четыре контубернии арбалетчиков. Следом ехали придворные, а за ними самыми последними шагали команды атлетов, участвующие в соревнованиях.

Амфитеатр в Равенне был небольшим, не чета грандиозному Колизею в Риме, где можно было разместить полсотни тысяч зрителей. В равеннском могли набиться только десять тысяч, самое большее пятнадцать. Может быть, тоже замахнуться на Колизей, выстроить его вместе с Гордием? Правда, на это уйдет чертова уйма денег.

Въехав в амфитеатр, я сделал круг почета по арене, сопровождаемый ликующими криками. Затем слез с колесницы и поднялся в свою ложу. Лициния гордо шла рядом со мной, а я вспомнил, как мать запрещала мне сидеть вместе с Валерией. Сейчас рядом со мной нет ни той, ни другой и от этого чуточку печально на сердце.

В этот раз никаких приветственных речей я не произнес, всю работу по разогреву публики выполнил епископ Неон. Ни разу не упоминая в речи Марса и Минерву, он достиг в речи компромисса, толерантно называя всех богов, в том числе и христианского, высшими силами или небесами. По его словам выходило, что мы должны благодарить божеств и молить их о милостях, чтобы принесенные жертвы были благосклонно приняты ими.

Пока епископ разглагольствовал, я съел медовые лепешки и даже успел угостить Родерика и Залмоксиса, оказавшихся поблизости. Лициния от угощения отказалась.

— Как ты можешь, Ромул? — возмущенно спросила она. — Ведь это же предназначено для подношения богам!

— Ничего, они скоро получат много других подношений, в том числе и не таких безобидных, — отмахнулся я.

После утомительной речи епископа, во время которой зрители на трибунах тоже подкреплялись купленной провизией и вином, настало время для начала соревнований. Шоу началось.

Первым делом глашатаи, которых называли рекламаторы, объявили о начале пятиборья, которое римляне называли старинным греческим словом пентатлон. В программу состязаний входили бег на короткую дистанцию, метание диска, копья, затем прыжки в длину и борьбу.

Сначала провели прыжки. Все участники разделились на соперничающие пары. Атлетов набралось около трех сотен. Многие разделись и выступали обнаженными. Я глянул на Лицинию и заметил, как она с интересом рассматривает их мускулистые тела.

— Ну как тебе? — спросил я ревниво. — Заслуживают внимания?

Девушка глянула на меня, чуточку покраснела и ответила с вызовом:

— Уж кому-кому, а тебе грех жаловаться на то, что я просматриваю на других мужчин. Сам ты ни одну юбку не пропустишь, уж я-то знаю.

— Это грязная клевета, с чего ты только взяла это, — возмущенно ответил я. — Кто-то выдумывает небылицы про меня. А вот чтобы в следующий раз было честно, проведем игры и для девушек, чтобы они тоже выступали обнаженными.

— Тогда я тоже буду там выступать, — еще более вызывающе сказала Лициния и рассмеялась.

Атлеты, размахивая руками, начали прыгать по всему пространству арены.

— Самое интересное будет, когда начнется борьба, — заметил знакомый голос за моей спиной. — Всегда захватывающе смотреть, как дерутся мужчины.

Я обернулся и увидел Таника.

— Любезный сенатор, — сказал я. — Как ваша подготовка к гонкам?

Партия аурумов наполовину финансировалась Таником, кандидатуру Сергия Ораты тоже предложил он. Фактически, богач получил карманную политическую организацию, в которой мог распоряжаться, как в своем доме.

Если Таник выйдет из-под контроля, то я опять получу головную боль в виде еще одной непокорной партии. Ладно, это мысли дальнего прицела, пока что богач дружил с головой и не хотел со мной ссориться.

— Подготовка идет своим чередом, на гонках мы выступим в полную силу, — заверил меня толстосум. — Вот только что касается атлетов, хочу вас предупредить, я уже положил глаз на победителей. Я хочу забрать занявших первые и вторые места атлетов себе в телохранители.

Я рассмеялся и покачал головой.

— Вы уже опоздали, Таник. Я уже присмотрел нескольких кандидатов в чемпионы и Парсаний уже успел с ними договориться. Они будут моими, я могу оставить вам третьи места.

Таник сокрушенно покачал головой.

— И тут успел меня обскакать. Стар я уже стал, вечно ты меня обходишь. Ладно, отдай хотя бы занявших третьи места.

Он что-то задумал, раз сдался так легко, решил я. Никогда старый лис не упустит возможности обвести меня вокруг пальца.

— Ладно, надо еще посмотреть, займут ли они эти места, — примирительно сказал я. — А пока отведайте лангустов с соусом, они только сегодня выловлены в море.

Сразу после прыжков начались бег на короткую дистанцию в двести локтей, около стометровки, а затем и метание копий. Уже к этому времени выяснилось, что больше половины атлетов полудохлые и вряд ли способны добраться до финала. Они устали и тряслись от усталости, видно было, что это не профессиональные спортсмены, а так, любители.

Другие, в отличие от них, сразу выделялись своей силой, ловкостью и выносливостью. Фигуры стройные, крепкие и подтянутые, прыгали и бегали дальше и быстрее всех, копья метали метко и высоко. Очень скоро слабаки отсеялись, остались только сильные кандидаты.

Их было около пяти десятков, а из них выделялись трое лидеров, с которыми я уже был знаком заочно через Парсания. Двое из них были греками, их звали Глаукос и Тагенес, а третий римлянин Тисандрий.

Греки в прошлом году были чемпионами Афин в кулачном бою и метании дисков, а римлянин — отменный борец, один из лучших в Риме. Телосложением все трое могли соперничать с Родериком или Марикком. Даже если эта троица проиграет, все равно заберу их себе в телохранители, решил я. Мне уже давно пора удвоить охрану.

Каждая пара атлетов постепенно, раз за разом проходила этапы пентатлона, начиная с прыжков и заканчивая борьбой. Нескольких участников соревнований рабы уже унесли, потому что они валялись без сознания.

Кроме того, после метания копий в результате неудачного броска одного из зрителей пронзило насквозь. Бедолага погиб на месте. Все сиденья вокруг него забрызгало кровью.

— А здесь оказывается, опасно сидеть, — заметил я Лицинии, держа ее за руку. — Надеюсь, сюда копья не долетят.

После очередного этапа пентатлона осталось только семь пар. Каждая из них начала по-новой проходить бесконечный круг состязаний. Все атлеты тяжело дышали и обливались потом. Погода так и стояла непонятная, солнце стыдливо пряталось за облаками.

— Вы будете делать ставки, император? — спросил Таник. — Если будете, тогда шепните мне, на кого поставили, по давней дружбе.

Я улыбнулся и устало покачал головой.

— Вы же знаете, сенатор, если я буду делать ставки, то буду предпринимать все усилия, чтобы выиграл именно тот, на кого я поставил. На это придется тратить время, деньги, отвлекать моих подчиненных. А приз, который я получу, слишком мал, для того, чтобы так стараться. Короче говоря, сенатор, орел не ловит мух. Пусть выиграет сильнейший.

— Что же, это тоже справедливо, — задумчиво заметил Таник.

— Хотя, на вашем месте я бы поставил на Тисандрия, — невинно заметил я. — Делюсь проверенными сведениями, мы ведь не можем позволить, чтобы выиграл иноземец? А вот на втором месте будет Тагенес и он действительно этого достоин, скажу я вам.

Таник тут же подозвал слугу и приказал сделать ставки. Вскоре объявили победителей. Первое место взял Тисандрий, а на втором оказался Тагенес. Атлеты тяжело дышали, а их лица и туловища были в царапинах и ссадинах, полученных во время боев.

Я улыбнулся. Все шло по плану. А затем ко мне подошел Парсаний и прошептал на ухо:

— Император, пленники бежали из подземелья.