Идущие на смерть приветствуют тебя!

Глава 16. Бестиарий древнего Рима

Сначала мне показалось, что я ослышался. Толпа в порту ревела, мои придворные тоже, шум вокруг стоял неимоверный, а Новия разговаривала слишком тихо.

— Что ты сказала? — переспросил я. — Где этот чертов Нимногений?

— Он в Равенне, — повторила Новия, глядя мне в глаза. — Уже два дня, как здесь. Почему ты не сказал мне об этом? Я случайно узнала в дороге о том, что он едет сюда и едва успела его перехватить.

— Ты видела его? — спросил я, стараясь перекричать гвалт толпы. — Что случилось? Тебе удалось выполнить задание?

Если Вирсания у меня отвечала за мягкие методы убеждения и с помощью соблазнительных красоток должна склонить всех непокорных мужчин к моим ногам, то Новия Вала, моя давняя подруга, пытавшаяся, правда, отравить меня, вполне подходила на роль главы отряда ликвидаторов. Правда, ликвидаторов женского пола и действующих больше ядами, чем кинжалом, но не менее эффективных.

Первым заданием для новоявленной шпионки и политической киллерши было устранение могущественного римского сенатора Нимногения. Это был опытный политический деятель, опиравшийся на поддержку могущественных семей патрициев, чьи корни восходили еще к римским царям, основателям Вечного города.

По своему политическому влиянию он намного превосходил меня, а по контролю финансовых ресурсов и подавно. Все-таки, Рим, несмотря на нашествия варваров и разрушения, продолжал оставаться важнейшим политическим и экономическим центром империи. Первоначальные попытки сблизиться с сенатором закончились провалом.

Нимногений расхохотался в лицо моим посланникам и заявил, что никогда не подчинится молокососу, который только недавно оторвался от мамкиной сиськи.

— Пусть Момиллус слезет с трона и отойдет в сторонку, — сказал он посланнику. — Может быть, тогда я покажу его. Если он не наигрался в солдатиков со своими партиями в этой провинциальной песочнице Равенне, то пусть приходит сюда и узнает, каково это, вести политическую борьбу в самом Риме. А если не сможет играть на нашем уровне, тогда пусть поскорее отойдет с дороги, иначе мы снесем его и растопчем, как стадо бешеных быков.

После этого я понял, что он ни за что не согласится заключить со мной политический союз. Это значит, что в поддержке мне отказали практически половина всех влиятельных родов Рима. Очень жаль, а я так рассчитывал на их помощь.

Впрочем, понять их тоже можно. Какой политический деятель тяжеловес в здравом уме и твердой памяти согласится иметь дело с мальчишкой, у которого нет ни денег, ни связей, ни даже воинов? Даже собственный отец его презирает. И несмотря на кое-какие успехи, из далекого Рима все мои достижения в провинциальной Равенне казались незначительными и мелкими, как мышиная возня в гнилой траве.

После того, как попытка договориться с Нимногением провалилась, я отправил в Рим Новию, с миссией обезвредить строптивого сенатора любыми способами, на ее усмотрение. Убивать его не хотелось, все-таки я не сторонник подобных методов, но если ситуация будет прямо совсем уж безнадежной, я разрешил прикончить его. И вот сейчас Новия возвратилась гораздо раньше назначенного срока и заявила, что римский сенатор спокойно разгуливает по Равенне!

— Конечно же, мне ничего не удалось сделать! — гневно сказала девушка. — Ты говорил, что он будет в Риме, я уже уехала туда и чуть не разминулась с сенатором по дороге. Как же можно так плохо информировать своих посланниц?

— Я впервые слышу от тебя, что Нимногений в Равенне, — сказал я. — Мне никто не докладывал об этом.

Неужели Донатина знал об этом, но предпочел сделать вид, что ведать не ведает? Что это, намеренная слепота или случайная? Может быть, магистр тайных дел уже сговорился с сенатором за моей спиной о том, как бы половчее предать меня и сдать в руки римских врагов?

— Ну, а зачем мне лгать? — спросила Новия. — Ты ведь обещал награду за выполнение задания, так что я хотела поскорее выполнить его. Я уже попробовала выполнить задание здесь, в Равенне, но пока безуспешно.

Я схватился за голову. Если с сенатором случится что-то здесь, в Равенне, все его политические союзники сразу поймут, что я приложил к этому руку.

— Не смей трогать его на территории Равенны! — закричал я, стараясь перекрыть шум толпы. — Только в Риме или по дороге в Рим. Здесь он неприкосновенен, так и забей себе в хорошенькую головку!

Новия равнодушно кивнула, причем ее выдающаяся грудь, всегда приводившая меня в трепет, чуть качнулась под складками туники.

— Не трогать, так не трогать, — согласилась она. — Как скажешь, император, хотя теперь я не знаю, что вообще с ним делать?

— Где он находится? — спросил я, но в это время толпа закричала так неистово, что нам пришлось отвлечься от разговора и посмотреть, что там творится.

А происходило нечто интересное. К тому времени стартовала уже шестая пара кораблей и они начали толкать друг друга бортами еще в самом начале гонки, не успев еще отъехать от порта. Почти сразу их весла переплелись между собой, но команды бирем, вместо того, чтобы попробовать расцепить их, начали осыпать друг друга бранью.

Затем, видя, что это вовсе не помогает продолжить греблю, они перешли от слов к действиям. Команда одного корабля, воспользовавшись тем, что они почти соприкоснулись бортами, начала прыгать на бирему соперников и избивать их.

Команда второй биремы начала отчаянно сопротивляться. В ход пошли палки, а затем рожи и мечи. Люди избивали, а затем и убивали друг друга, бросая тела противников в воду. И все это на самом виду у публики, неподалеку от Классиса. Зрители ревели от восторга, забыв обо всем на свете.

В то же время наконец начали подходить первые либурны. Они отчаянно стремились поскорее добраться до причала и одна из них, та, что шла впереди, слишком торопилась и врезалась в две сражающиеся между собой биремы.

Раздался треск, биремы развернулись и волей-неволей отцепились наконец друг от друга. Либурна прошла между ними и поскорее направилась к причалу порта, стремясь выиграть гонку. Вторая либурна, та самая, что в самом начале осталась почти без весел, отчаянно старалась обойти соперницу и это ей вроде бы удалось.

Обе либурны почти одновременно достигли причала. Зрители приветствовали их ликующими криками. Между тем сражающиеся между собой биремы снова столкнулись друг с другом и продолжили абордажный бой, к вящей радости публики.

— Да они сошли с ума, — сказал Евмен.

— Как бы то ни было, толпе это нравится, — заметил я. Затем оглянулся, чтобы продолжить разговор с Новией, но девушка уже исчезла. Ладно, сейчас слишком громко, для того, чтобы решать важные вопросы, придется подождать.

Гонки продолжались. Между тем подходили очередные корабли, а сражающиеся между собой биремы превратились в залитые кровью суда. Они медленно дрейфовали по морю и постепенно волны тащили их к берегу.

Драка на них закончилась ничьей. Глядя на обескровленные корабли, у меня мелькнула интересная мысль.

— Кому принадлежат эти корабли? — спросил я у Евмена.

Он сверился со списком и ответил:

— Один из Брундизия, а другой из Капуи. Какие-то сенаторы из местных.

— А что если мы конфискуем корабли за нарушение правил соревнований и причинение ущерба другим командам? — спросил я.

Евмен задумался, а потом улыбнулся.

— Почему бы и нет, император? Интересная затея. Думаю, можно попробовать. Я подыщу соответствующие законы.

Я тоже улыбнулся. Если все выгорит, то мой флот разом пополнится еще на две биремы.

Вскоре соревнования закончились. Почти в каждой из пар выиграл один из кораблей. Помимо двух скандальных бирем, драку между собой затеяли еще две либурны. Их я тоже приказал снять с соревнований и отбуксировать в порт. Затем Евмен объявил победителей, мы раздали золотые статуэтки в виде скользящего по волнам корабля, а еще денежные призы в размере тысячи солидов. После этого я отправился со свитой обратно в Равенну.

Наступил полдень, теперь в амфитеатре начались бестиарии, то есть казнь преступников путем растерзания их дикими животными. Мне нужно было поторопиться, поскольку процедура тоже не могла начаться без моего участия. Поскольку по каналу проехать было нельзя, я возвращался в город по суше.

Для этого привезли мою императорскую колесницу, как и колесницы других знатных людей из моей свиты. Мы поехали в город, а Камилл, как и должно быть, стоял моим возницей.

Я искал Лицинию, но нигде не находил ее. Новия тоже исчезла. Только Валерия то и дело попадалась на глаза. Один раз, перед тем, как я еще выехал на колеснице, она тихонько приблизилась ко мне, пока ее жених разговаривал с комитом священных щедрот и прошептала:

— Ты ищешь свою молоденькую шлюшку, Момиллус? Так ведь она давно уже уехала с каким-то молодым советником. Наверное, уже вовсю трахается с ним где-нибудь в каупоне.

Она ядовито поглядела на меня, проверяя, насколько сумела меня задеть. Каюсь, но ее предположение неприятно поразило меня. Я и сам не заметил, как Лициния прокралась в мое сердце и заняла там особое место из всех тех женщин, что окружали меня.

— Да ладно? — недоверчиво спросил я, стараясь выглядеть равнодушным. — Ну что же, пусть так, у меня есть много других девушек, с кем можно достойно провести время. Что скажешь, Валерия, бросай своего глупого женишка и пойдем со мной, отпразднуем Квинкватрии.

— Ага, ты все-таки любишь ее, — сказала девушка, ревниво наблюдая за мной и женской интуицией безошибочно угадывая все, что творится в моем сердце. — Нет, я с тобой никуда не пойду, я больше не желаю, чтобы ты вертел мною, как тряпичной куклой. Оставайся сам с собой, я вовсе не хочу, чтобы исполнилась судьба, которая как-то приснилась мне в тех страшных снах, когда я спускалась в подземелье в твоем дворце.

— Ты верно говоришь, — ответил я. — Тебе лучше идти отсюда. Пусть хранит тебя Господь, обращайся ко мне, если тебе станет трудно.

— Это ты обращайся ко мне, если тебе будет трудно, — странно ответила Валерия и быстро ушла, тем более, что наш разговор затянулся и в нашу сторону начали поглядывать многие придворные.

И вот теперь я в одиночестве ехал на колеснице в Равенну, а Камилл осторожно правил ею, стараясь объезжать ухабы, хотя рессоры и так были резиновые. Вокруг скрипели колесами другие колесницы, а благородные дамы ехали в лектиках, паланкинах, которые тащили усталые рабы.

После полудня мы приехали в амфитеатр и уже на подъезде к высокому зданию я услышал, как внутри рычат львы и кричат люди, осужденные на казнь. От этих звуков кровь застывала в жилах.

Возле амфитеатра собралась огромная толпа. Надо полагать, это те, что не смогли пробраться внутрь и остались снаружи. Народ напирал на решетки и старался проникнуть за забор, чтобы поглядеть, что творится внутри. Надеюсь, для меня там оставили местечко.

Про императора, конечно же, не забыли. Больше того, казнь не начинали, потому что ждали, когда я приеду и прикажу начать процедуру.

— Мне обязательно туда ехать? — спросил побледневший Алетий, подойдя ко мне перед тем, как мы въехали в амфитеатр. — Император, я человек с тонкой и чувствительной душой, пожалуйста, избавьте меня от этого зрелища.

— Я был бы рад и сам отсутствовать, но мое присутствие обязательно, — ответил я. — Ну, а вы можете нажать, я вам разрешаю. Займитесь делами науки и образования для народа, может быть, вы сможете воспитать из юных римлян более просвещенных и гуманных граждан. И тогда такого рода казни не потребуются.

Поскольку медлить больше было нельзя, я отпустил Алетия и еще нескольких чиновников во дворец, а сам въехал в амфитеатр. Люди при виде меня отнюдь не разразились приветственными криками, наоборот, они молчали и едва слышно хлопали.

По арене круг почета сделать было невозможно, поскольку она изменилась до неузнаваемости. Теперь арена была огорожена решетками, а в покрытие вбили столбы. К столбам привязали мужчин и нескольких женщин, которые кричали от ужаса, а в глубине амфитеатра, там, где находились другие выходы, теперь согнали различных хищников: львов, леопардов, тигров, волков и медведей.

Звери пока что тоже были привязаны к решеткам и бесновались в своих клетках. Зрители, что находились рядом с этими клетками, подходили и наблюдали за животными издали, а те, приученные уже к человеческому мясу и специально натасканные нападать на людей, кидались на решетки и старались вырваться на свободу. Зрители наблюдали совсем немного, а потом отходили, испуганные свирепостью хищников.

Я поднялся в свою ложу вместе со свитой и уселся на трон. В этот раз, организаторы видимо, изощрялись в жестокости и соорудили мою ложу так, что она нависла прямо над ареной и подо мной не было мест для зрителей.

Я мог наблюдать за казнью сверху и видеть все в самых разнообразных деталях. Больше того, поскольку я приказал, чтобы мою ложу сделали крытой, теперь в ней, помимо меня, могло поместиться только двое-трое человек. Я приказал сделать так, чтобы люди не видели отвращения и ужаса, которые наверняка будут посещать мое лицо во время экзекуции.

Тем более, что я не собирался находиться здесь слишком долго. Хватит с меня и начальных минут казни. Я поприветствую народ, посмотрю самое начало и потом могу спокойно скрыться из ложи, напялив на себя плащ с низким капюшоном. Вот как я собирался сделать, но намерениям моим не суждено было сбыться.

Как только я показался вложе и приветствовал народ, мне ответили скудными криками, а затем глашатай объявил имена преступников, перечисляя злодеяния, ими совершенные. Закончив, он приказал выпустить животных из клеток.

Смотрители открыли клетки, перерезали путы и хищники с рыком выбежали на арену. Преступники вели себя по-разному. Кто-то закричал от ужаса и начал умолять о пощаде, кто-то лишился чувств, а кто-то молился богам. Некоторые преступники просто молча смотрели на зверей. Осужденные женщины завизжали, так громко, что у меня заложило уши.

Почти сразу звери напали на нескольких людей и загрызли их в два счета. Несчастные были привязаны и не могли сопротивляться или убежать. Хищники начали раздирать их окровавленные тела на куски, огрызаясь друг на друга, а затем и вовсе вступив между собой в драку.

Женщины-преступницы, уж не знаю, за что их сюда запихали, потеряли сознание и не могли оказать сопротивление, а вот двое преступников-мужчин взобрались на столбы, насколько позволяла веревка и избежали печальной участи своих собратьев.

Медведи подошли к столбам и пытались скинуть их, раскачивая изо всех сил, но мужчины держались и не падали. Но им повезло ровно до того момента, пока не появились леопарды. Они быстро взобрались наверх и напали на ловкачей, а затем быстро сбросили их вниз.

Вся арена покрылась телами преступников и их кровью.

— Ну как, тебе нравится? — спросил сзади знакомый женский голос.

Я обернулся и увидел Новию.

— Куда ты пропала? — спросил я. — Мне надо знать, где находится сенатор.

Новия попросила Родерика выйти из ложи и оставить нас. Телохранитель поглядел на меня и я подтвердил ее просьбу. Разговор не предназначался для чужих ушей.

— Ох, Ромул, ты уверен, что хочешь знать все об этом сенаторе? — спросила Новия, подойдя ко мне ближе и проведя рукой по моей груди. — Может быть, мы сможем заняться чем-нибудь иным, пока нас никто не видит? Давай задернем шторы ложи и останемся одни.

— Ты можешь сейчас думать об этом, когда там происходит такое? — спросил я, указывая на арену.

— А почему нет? — спросила Новия и положила мою руку себе на грудь. — Ты чувствуешь, как я возбуждена кровью и криками жертв? Я хочу, чтобы ты взял меня прямо здесь и сейчас.

Несмотря на весь ужас ситуации, я невольно почувствовал возбуждение. Может быть, и в самом деле попробовать трахнуть ее, подумал я. Девушка подошла ко мне еще ближе и поцеловала в губы. Я посмотрел ей в глаза и вздрогнул, потому что она вовсе не закрыла их, а пристально смотрела на меня.

Здесь что-то не так, решил я, оторвался от нее, глянул вниз и едва успел избежать предательского удара кинжалом, который Новия хотела вонзить мне в живот во время поцелуя.

— Великий Боже, — прошептал я, отшатнувшись назад.

— Ах ты сука! — закричала Новия и бросилась на меня. — Нимногений, я сделаю все ради нашей любви!

Я едва успел пригнуться, а девушка налетела на меня, кольнула в спину, затем не удержалась и со всего маху перескочила через меня. Я не успел ничего сделать, как она выпала из ложи прямо на арену.

Зрители взволнованно закричали, а на девушку тут же набросились два тигра.

— Помогите! — закричала Новия, но тигры мгновенно разорвали ее на куски.

Я едва успел подняться и поглядеть, как погибла девушка. Меня колотила сильная дрожь.

В ложу вбежали Донатина и Родерик.

— Беда, император, — сказал магистр тайных дел. — В городе восстание, самое большое из всех, что видел. Надо срочно возвращаться во дворец и собирать все силы. Против вас выступили все партии, народ и сенаторы из других городов. Это самая большая буря, какую только можно было ждать.