Хозяйка гиблых земель

Глава 53. Хельм

Одна вспышка заканчивается, оставляя в горле такую горечь, что хочется плакать… Начинается другое видение.

Небольшой дом, три женщины разных возрастов и хнычущая малышка в колыбели, подвешенной за крюк к деревянной балке потолка.

– Мы должны отомстить за ее мать! Агата заслужила справедливости, а ее дочь и мы должны очистить имя. Объединимся, призовем Зеркало, покажем правду в столице! – велит самая старшая из них, но в дверь раздается стук.

Три хозяйки тут же замирают. Переглядываться, а в глазах горит страх. Они знают, что там… за дверью – драконы.

– Мы не причиним вреда. Мы хотим переговоров, – раздается усталый, но грубый голос.

Хельмы напуганы, но понимают, что спрятаться им не удастся. Бабка нехотя отпирает дверь. Ей страшно, но обида за убитую дочь куда сильнее.

– Еще и посмели явиться, Сурэлы?! – рычит она гневно в лицо старика, а тот лишь показывает кольцо с алым камнем. И даже в полумраке хижины, разгоняемом лишь играющим светом огня в очаге, видно кровь на золотом ободке и алом камне.

– Мой внук наказан. Сурэлы никому такого не прощают, и своих не простят, ведьма, – говорит дракон, а женщины все всматриваются за целую делегацию драконом, заполонивший двор в ночи до самого забора.

И все стоят так тихо, что слышно лишь возню маленького ребенка в колыбели и треск поленьев в печи.

– И чего ты хочешь, Сурэл? Прощения? – с ненавистью и болью выпаливает бабка.

– Договора, – отвечает суровый дракон. – На род пало проклятие твоей дочери. Мой сын согрешил, но другие – невиновны. Мы отдадим тебе голову Рендала, отдадим все земли, за которые идут споры. Более того, мои люди помогут твоему роду подняться. Мои работники станут твоими на первые годы. А ты, ведьма, сними проклятие.

– Хочешь, чтобы я продала дочь? – горько усмехается старуха, и в глазах ее такая боль, такая ненависть, что дышать невыносимо…

– Она мертва, у тебя еще сестра, племянница и внучка. Агате ты уже не поможешь, а вот тем, кто еще жив, можешь дать лучшую жизнь. А будешь упрямится, кто знает, из-за кого из твоих ведьм у одного из наших драконов снесет голову. Мы все помрем жалкой смертью, Хельм. Обида обидой, но мы отвечаем за семьи. Давай заключим договор, – говорит старик.

Толпа за его спиной молчит, а бабка так разрывает боль, что она не выдерживает, хлопает деревянной дверью хижины прямо перед носом дракона. Оборачивается к родным… и встречает в их взглядах страх.

Они все понимают. Понимают, что Сурэл прав. И бабка это понимает, но не готова мириться.

– Хельм, подумай до утра… – раздается за дверью.

Женщина сжимает кулаки, глядя в глаза оставшихся в хижине сестры и ее дочери, и кидается на порог так, будто убить готова…

– Стой, Сурэл! – выпаливает она… выпаливает с гневом, с болью.

Дракон останавливается, а вместе с ним и вся безмолвная процессия, больше похожа на живые статуи под светом белой луны.

– Войди, – велит дракону ведьма.

Старик кивает и медленно, шаг за шагом ступает в дом, чтобы обсудить договор.

А маленький ребенок плачет… громко плачет. И лишь его плачь, слышит вся улица, пока Сурэлы и Хельм подписывают нерушимый договор.

“Проклятие снять мы не в силах, но ослабим его. Тянуть не будет. Не троните ведьму, и само все пройдет за три поколения. Это все, чем мы можем помочь тебе, Сурэл. А взамен обещай безопасность моему роду от своего клана”…

Еще одно видение растворяется в воздухе, как дымка поутру.

Даже не сразу понимаю, что это было лишь видение, что реальность не там, а здесь. Здесь и толпа, и люди, и все еще дрожащие мечи, испускающие новые струйки белого тумана, который так похож на на свет луны в ночи.

Сейчас, вообще-то, день, но тучи так заволокли небо, что сумрак объял каждый метр своей земли…

– Мама… – шепчу с придыханием, когда туман вновь вырисовывает образы. В этот раз те самые, что я видела во сне.

Тот самый день, когда Гирдан заявился в наш дом и все разрушил.

Я вижу все, я слышу все… Слезы мамы, испуг Янги… Не так, как было в моем воспоминании, а иначе, со всеми деталями.

И это опять ночь. В этот раз дождливая. Даже сейчас воздух пахнет азотом, передавая тревожную грозовую атмосферу того дня.

Мама сидит за столом, перебирая документы, а молоденькая девушка, лет восемнадцати от силы, заваривает чай.

– У юной госпожи магия проявляется все сильнее, вы бы покинули Аффис, во избежание, – просит она. – Тем более господину предлагают должность в столице. Зачем снова отказываться? Может, все-таки стоит согласиться? Там и маги получше, чем я.

Смотрит так пристально, будто хочет что-то сказать, но не может. И все время подглядывает в окна, за которыми льет дождь. Она не ждет кого-то конкретного. Она чего-то боится.

– Переживаешь, что не сможешь обучить Элизу, Агни? – обращается мама. Тепло, дружелюбно, как к младшей сестре, хотя эта девочка чужая. Сирота, которую отец привез из столицы, узнав, что она, хоть и без образования, но была ученицей сильной ведьмы. Привез для меня.

Эта юная девушка – Янга.

– Боюсь, что-то может случиться, госпожа. Вдруг ваши враги…

– Проклятие давно погашено, с чего им чинить нам зло? Они и сами об этом проклятии молчат, да и Хельм не тронут. Не смогут, согласно договору. И Элизе здесь очень хорошо. И ведь тебе нравилось, Агни, что вдруг изменилось? – тревожится мама, а девушка лишь прячет взгляд. Чашка чая в руках дрожит так, что дзинькает о блюдце.

– Агни, – хмурится мама, чует неладное.

– Не все они хороши, госпожа. Не все… Хочу вам рассказать, да не могу! Чует мое сердце неладное… – говорит девушка, и ее последние слова обрывает хлопок.

Двери в холл, соединенный с большим каминным залом, распахиваются настежь. В помещение врывается промозглый ветер со свистом и… Он! Мокрый, злой… Гирдан Сурэл.

– Что это такое?! – спешит дворецкий, но Гирдан касается кольца, и мужчина падает без чувств. Мертв? Нет, вроде дышит.

Мама и Янга тут же кидаются к дворецкому, но Гирдан выставляет палец с алым кольцом в их сторону в предупреждающем знаке.

– Вы! Что вы делаете?! – кричит мама. В голосе звучит злость, но в глазах уже пылает страх. Она понимает, что не справится с врагом, заявившимся ночью в пустой дом, в отсутствие мужа.

И слуги слишком далеко. Охрана в малом доме, а на ночь мама порой прислугу отпускала, поскольку с нами всегда был дворецкий и Янга.

– Сними проклятие, ведьма! – требует Сурэл, но мама не понимает.

– Оно и так ограничено. Его не снять, и вы это знаете! На вас оно и закончится, да и вас уже никакое влечение тревожить не должно! – выпаливает мама, а потом спохватывается.

Понимает, что он не просто так заявился, и не о том проклятии уже говорит.

– Вы тронули ведьму… запустили новый круг, – в ужасе шепчет она, хватает Янгу за руку и отступает, в поисках спасения.

Но убежать не может. Там наверху, в детской комнатке сплю я.

– Я не за гаданием пришел, а чтобы ты, дрянь, сняла проклятие своей прабабки! – кричит Гирдан да так, что хрусталь в люстрах дрожит.

– А Марек знает, что вы здесь? – спрашивает мама, надеясь, что хоть это приведет безумца в чувства, но нет…

Он даже на человека непохож. Весь в грязи и крови, которую не до конца смыл ливень за окном. И пахнет от него конем. Он сразу прискакал сюда, в надежде скрыть свое преступление еще до того, как проклятие поразит остальных. До того, глава клана, узнает, что натворил его братец.

– Не зли меня ведьма! Убить я тебя не могу, но так замучаю, что сама взмолился о смерти! – рычит Гирдан, кидается к маме, а Янга прикрывает ее собой.

Дрожит, плачет, но лепечет:

– Не трогайте госпожу. Нет у нее магии! Точно нет!

– Агни, ты, я смотрю, другую сторону выбрала. Я что тебе велел? Следить и докладывать! – гаркает Гирдан. – А ты за полгода, что тут пробыла, нового хозяина себе выбрала? Стало быть, твоя зверушка тебе уже не нужна?

– Нет… Крок! – пугается Янга, застывает на месте, как только Гирдан касается своего кольца.

– У этой бездарщины нет магии, но у девчонки ведь есть, – заключает Гирдан, а Янга молчит… смотрит на кольцо и молчит. А потом как вскрикнет, скрючившись от боли.

Но мучает своим кольцом Гирдан не ее, а Крока. А ей, как хозяйке передается его боль.

– Хвост сломал, теперь лапу или шею? – пытает Гирдан, а Янга уже и стоять не может. Плачет, мучится, и мама ничем не может ей помочь. Кричит, молит, просит остановиться, пока Янга от бессилия, не выкрикивает: “Есть!”.

Она уже не в себе, она уже сломлена пыткой, и вряд ли вообще понимает, что происходит. Взгляд пуст, слезы не обжигают щеки, она застыли на ее глазах. Глазах, с какими обычно стоят выжившие у могил самых дорогих людей.

– Веди! – командует Гирдан, но не ждет, сам топает к лестнице, а дальше творится все то, что я помню…

Дверь в детскую распахивается, едва не слетая с петель. Я уже не сплю. Испуганно смотрю на пугающую черную тень, глаза которой горят драконьим огнем.

Мама плачет, пытается меня отбить, но раз от раза получает удары алым светом кольца. Не смертельные, но болезненные настолько, то не может встать. Лишь ползет за нами, пока Гирдан стягивает меня по ступеням, как хлам, на первый этаж. Там он и велит Янге, вытянуть мою магию и разрушить проклятие.

Она не хочет подчиняться, стоит как мертвая тень, но кольцо… это проклятое кольцо, пропитанное какой-то черной магией…

– Прости, меня, моя девочка. Я сделаю все, чтоб тбе не было больно, – шепчет мне Янга, но лжет…

Больно. Больно и мне, и ей. Нас обоих будто ломает, до темноты в глазах, до искр, а Гирдан велит продолжать… Не взирает на слезы, матери, на ее попытки доползти. На кровь, хлынувшую из носа и ушей Янги, на ее предупреждения, что магию не удержать, на то, как девочка едва ли не выламывает себе спину, корчась от невыносимой боли.

Света становится все больше, а затем вспышка ослепляет…

Ослепляет так, что кажется, что весь мир погрузился во тьму. Смаргиваю раз, второй, чувствуя, как мокрые ресницы слипаются раз за разом. Солоноватый привкус слез уже и на губах. И плачу не только я.

Темнота постепенно развеивается, обращаясь в сумрак под грозовыми тучами, затянувшими Аффис, Гиблые Земли и горожан. Люди и плачут. Кто-то бьет себя в грудь, желая унять боль, кто-то отойдя от шока, втыкается в плечо мужа. Да и сами мужчины шмыгают носами. Глаза красные у всех до одного…

Мечи и заколки, упавшие на землю, перестают дрожать, белый туман исчезает, вместе с зеркалом Агаты, спасшим всех Хельм, которые от нее отвернулись… отдали ее в жертву ради тех, кто еще остался в живых…

– Леди Хельм… – едва слышно раздается чей-то голос в толпе, и люди, один за другим, медленно, нерешительно находят меня взглядом.

Ничего не говорят, но слова тут не нужны. По мокрым глазам все понятно. Сожаление… нет, сопереживание. Общая боль и… отчего-то раскаяние. Они ведь даже подумать не могли, как все было на самом деле. Ненавидели, веря в нерушимые доказательства, а истина оказалась иной…

– Леди Хельм…

Мое имя звучало по-разному. Как оскорбление, как восхищение, как предупреждение… А теперь оно звучит, как… “прости… мне так жаль”.

Но на них мне не за что злиться. Люди и тем более общество всегда живет по законам. Где-то жестоким, где-то справедливым. Главное, что ошибившись, общество способно принять ошибку и имеет желание ее исправить. В том и есть сила людей… Их стремление к справедливости…

И она, наконец, должна восторжествовать.

Кидаю взгляд на Дарена, уже вставшего по правое плечо от меня и сжимающего в руках тот самый договор. “Доказательств теперь больше,чем достаточно”, – говорит его взгляд, а теплые пальцы находят мои пальцы и сжимают, обещая, что отныне все плохое будет позади.

Я ему верю… верю как никогда.

Дарен кивает и выискивает взглядом капитана, чтобы отдать свой последний приказ.

– Арестовать Гирдана Сурэла! – рычит он, брезгливо глядя на существо, сидящее на земле с безумным видом.

Гирдан даже на человека сейчас непохож. Мотает своей опущенной головой, а затем задирает лицо к небу и смеется как безумец, распугивая стражу, которая боится ринуться к нему.

– Хельм, племянник… думаете, победили? – скалится Гирдан.

А капитан, вместо того, чтобы быстро его сцапать, мешкает!

– Подохнем вместе! – вскакивает Гирдан, в секунду выставляет вперед руку, и с кольца срывается вспышка.

Летит прямо меня. Секунда, вторая. Бах!

Дарен отталкивает меня, пытаясь спасти… Тут же запускает клинок прямо в руку дядюшки. Гирдан вздрагивает, опускает взгляд на клинок, пронзивший ребра, а затем медленно наклоняется , как каменная статуя и падает, лицом вниз. За его спиной стоит седовласый старик, прижимая к груди клинок, который не успел войти в спину.

– Пусть я… – шепчет мер. – Его убил я. Меня и судите.

Только и говорит он, бросая на землю тот самый нож. Но сейчас никому нет дела до того, кто стал палачом монстра из рода Сурэлов. Даже его племянники не пекутся, все кидают взгляды на нас с Дареном.

И эти взгляды мне не нравятся. В них страх… такой, что и меня пронзает.

– Дарен! – тут же оборачиваюсь к инспектору, и тело от макушки до пят покрывается коркой льда.

Кровь… У него на губах кровь, а воздухе летают эти проклятые сиреневые искры… Неужели, Гирдан все-таки попал?!

Нет… Дарен… Нет.

– Все в порядке, леди Хельм. Вы теперь в безопасности, – говорит мне Дарен, еще и улыбается, будто все хорошо. Но это не так!

Его ведет в сторону прямо на глазах. Хватаюсь, чтобы удержать, а он такой тяжеленный, что падаю на землю вместе с ним.

– Помогите! Помогите! – кичу, сама не знаю, кому. Люди спешат, окружают, тут же находится лекарь. Но чем дольше я на него смотрю, чем дольше смотрю на Янгу, тем четче понимаю…

Нет!

– Не дышит… Поздно…

Выдает свой вердикт лекарь, но я не согласна.

– Очнись, слышишь? – отталкиваю бесполезных, прижимаю ладони к груди Дарена, где успела оьразоваться огромная рана. Кровь уже не идет…. Он, правда, не дышит!

– Не смей умирать! – кричу что ни попадя, будто бы это поможет. Будто заставит его очнуться. – Ты же обещал помочь восстановить земли! Обещал!

Но нет… Глаза Дарена закрыты, тело холодеет на глазах, а проклятые черные искры…

Это нечестно! Несправедливо!

Не поможет медицина, магия должна помочь!

– Я Хельм… я зову на помощь духов…

Тишина…

– Я Хельм!… Я… зову… на помощь духов!

Он все холоднее.

Но я же Хельм!

Духи, спасите его… молю!!!

– Элиза… Элиза, хватит, – приговором звучат слова Янги… Небо расходится громом, проливая капли. Будто плача, все сильнее и сильнее… Будто похоронный этот ливень… Бьет по лицу холодом, смывая горячие слезы, мочит одежду, гонит прочь, а я не ухожу…

А я не верю, не могу… не хочу… без него не хочу! Я – ХЕЛЬМ! И я без него не уйду!