Жрица богини Маар

ГЛАВА 36

Когда я проснулась, было уже утро. На прикроватном столике рядом с микстурой стояла инкрустированная янтарем шкатулка. Внутри лежали красивая золотая тиара и письмо в плотном конверте. Увидев знакомый почерк Фераса, я обрадовалась так сильно, что не сразу осознала смысл написанного. Дважды перечитала, и радость сменилась смущением. Из-за лестных слов, красивых фраз и искренности стуком заходилось сердце, полыхали щеки.

— Надеюсь, ты не настолько наивна, чтобы принимать это за чистую монету? — раздался за спиной издевательский голос.

Я резко обернулась, отступила на шаг от призрака Сегериса.

— Ты же мертв!

— Неужели? — ухмыльнулся он.

Я снова отступила на шаг, споткнулась, упала в кресло.

— Беспомощная жрица Маар, ты не поняла главного. Мертв я или нет, но твой хваленый дар тебя предал. Ты бессильна и беззащитна. Скоро разум твой разрушится, и…

— Госпожа, с кем вы разговариваете? — на пороге появилась Суни.

— Ни с кем, — я изобразила улыбку. — Спасибо, что поставила подарок у кровати.

— Господин Ферас заходил вчера вечером, — спокойно продолжала служанка. — Госпожа Доверенная тоже. Увидев, что вы спите, попросила вас заглянуть к ней утром.

Стало неловко, что вчера так убежала от разговора. Оставалось надеяться, господин Нагорт не подумал обо мне дурного.

— Не сомневайся, — вольготно устроившийся на постели Сегерис усмехнулся. — Он подумал, что ты невоспитанная, наглая и самовлюбленная дурочка. Решил, ты расстроилась из-за того, что с тобой, великой, не посоветовались государственные мужи.

Я не стала отвечать, но это его не остановило. Пока Суни укладывала мне волосы, призрачный сарехский священник успел объяснить, что Гарима устала от моих капризов, что я сама виновата в том, что Ингар ненавидел меня и пытался убить. Как он ни старался убедить меня в моей виновности, я за собой вины не чувствовала, ведь о даре, причине ненависти сареха, не просила. Богиня решила так.

Мое молчание Сегерис считал признаком слабости и согласия.

— Ты ведь знаешь, жрица, что я прав, — вкрадчивый голос, спокойное лицо, в которое мне хотелось запустить чем-нибудь. — Присмотрись к своей так называемой сестре. Ты ведь не слепая, увидишь ее истинные помыслы. Приглядись, — советовал сарех. — Поймешь, что тебя просто используют. Ей нужно, чтобы ты выполняла свой долг, чтобы работала, как чудной механизм. Исправно и без жалоб. О каком хваленом душевном тепле может идти речь? У кого проклятая может вызывать добрые чувства? Ни у кого. И ты это отлично знаешь. Откажись от дара, проклятая Кареглазая из Сосновки. Откажись, пока не поздно. Вдруг тебе повезет, и ты сохранишь остатки разума?

Я отвернулась от Сегериса, гордо подняла подбородок и вышла из комнаты. Разговаривать с ним не собиралась. Уж тем более не в присутствии Суни.

Гарима вышла ко мне из кабинета и выглядела не просто хмурой и обеспокоенной, а мрачной. Это ощущение усиливалось давящим тяжелым запахом каких-то масел, с которыми она до того работала.

— Меня тревожит твое состояние, — сестра поцеловала меня в лоб, будто проверяла, нет ли жара.

— Ей интересно, правильно ли ты работаешь, видишь? — усмехнулся остановившийся рядом со мной Сегерис.

— Все образуется, — раздраженно бросила я.

— Обязательно, — мягко ответила она. — Суни говорит, ты вчера выпила почти половину успокоительного. Это в пять раз больше, чем нужно было.

— Зато выспалась, — буркнула я.

— Она боится, что ты сопьешься, — откровенно веселился призрак.

— Лаисса, — Гарима взяла меня за руку, жестом пригласила присаживаться к чайному столику. — Ты ведь знаешь, что я хочу тебе добра.

— Конечно, хочет. Иначе ты не сможешь выполнять свой чудесный и легкий долг жрицы, — издевался Сегерис, устроившийся в кресле напротив.

— Да, Гарима, — стараясь даже не смотреть в сторону призрака, ответила я. Голос звучал напряженно, резко, неудивительно, что сестра решила, я не хочу разговаривать с ней.

— Ты огорчилась из-за вчерашних новостей? — предположила Доверенная. — Но ты ведь понимаешь, что Император не мог поступить иначе. Это единственная возможность избежать скандалов и погромов в Ратави сейчас и наладить отношения с соседями. Без подстрекательств со стороны Ясуфа и заинтересованных в нем иноземных вельмож напряженность между странами пойдет на убыль.

— Я все понимаю…

— Ингар тоже понесет свое наказание, — заверила сестра. — Но господин Нагорт сказал вчера, что ритуала для него не будет. С одной стороны, Император щадит твои чувства, с другой — клеймение и каторга больше в характере сарехов. С таким наказанием царь согласится и будет считать действия Императора справедливыми.

— Наверное, — бросила я.

— О, конечно, будет! Посмотри, как удобно позаботился о тебе Император, — ухмыльнулся Сегерис. — В свой карман, как всегда.

— Учитывая, что Ингар совершил убийства, нападение на тебя можно и вовсе замолчать. Чтобы слухи не ходили по городу, — осторожно продолжала Гарима, явно не зная, как я отнесусь к таким словам. — Чтобы имя не трепали в ненужной связи… В суде тебе не придется выступать. А наказан он будет все равно по нашим законам… Именно за нападение на тебя.

Я промолчала, отвернулась и пожалела, что пришла, что позволила сестре начать этот разговор.

— Ты считаешь это недостаточным? — тихо спросила Гарима.

— Я не хочу больше об этом говорить! — отрезала я. — Хорошо, что решения приняты. Хватит об этом. Мне просто противно!

— Мне тоже, — со вздохом призналась Гарима.

— Лукавит, — пренебрежительно хмыкнул сарех.

— Политика и грязь — это одно и то же, к сожалению, — продолжала сестра. — Мы в этот раз оказались впутанными в политику только потому, что священник вмешался. Вряд ли подобное вновь случится с нами. Теперь все войдет в свою колею, и жрицы Маар снова будут только справедливым божественным судом.

— Заманивает, успокаивает, чтобы ты и дальше работала, как механизм. Что я говорил? — зубоскалил Сегерис. — Проклятая и обреченная.

— Замолчи! — прикрикнула я на него.

Гарима вздрогнула от неожиданности, выпустила мою руку.

— Прости, — покаялась я. — Призраки вмешиваются в разговор.

— Они еще не пропали? — нахмурилась сестра.

Я отрицательно покачала головой:

— Нет, некоторые даже стали наглей…

Гарима задумалась, между бровями залегла глубокая морщина. Сестра поглаживала длинную серьгу и явно огорчилась:

— Я была уверена, что после его смерти они исчезнут, что этот кошмар прекратится.

Сегерис рассмеялся. На долгое время повисла пауза, наполненная злорадным смехом сареха и тревожным чириканьем птиц в клетке.

— Чем я могу тебе помочь? — Гарима заглядывала мне в лицо и предлагала помощь искренне.

Отчего-то я знала, она примет любой ответ и действительно будет на моей стороне. От этого накатили слезы, в глазах неприятно щипало, щемило сердце, но я все же решилась.

— Отпусти меня… Пожалуйста. Я больше не могу, — по щеке скользнула слеза, голос сорвался. — Дар разрушает меня.

— Ты просто устала, Лаисса. Это пройдет, — ее теплые ладони грели мои озябшие от постоянного присутствия призраков пальцы. Взгляд Гаримы был сочувствующим, поэтому становилось только больней.

— Не пройдет, — я всхлипнула, отрицательно тряхнула головой. — Ни сон, ни микстура… ничто не спасает. Я с ума схожу…

— Тише, милая, тише, — сестра обняла меня, ласково гладила по голове. Я плакала у нее на плече, а Сегерис вдохновенно предрекал, что дальше будет только хуже.

Слезы иссякли нескоро, но облегчения не принесли.

— Ты просишь отпустить тебя…

— Да, — не осмеливаясь поднять глаз на сестру, тихо ответила я. — Да, ты единственная держишь меня в Ратави. Только из-за тебя я еще здесь, еще не ушла в Забытый город.

— Почему туда? — недоумевала Гарима.

— Я почувствовала это во время последнего ритуала, видела во сне, — я пыталась объяснить то, что сама толком не понимала. А потому выходило сбивчиво, торопливо. — Он… Кристалл, сердце Забытого города… Он зовет меня. Там связь с Великой сильней всего… Вот поэтому мне нужно быть там. Там попросить!

— О чем? — тихо уточнила сестра, хотя я точно знала, ответ ей известен.

— Лишить меня дара, — признание далось нелегко и прозвучало окончательным решением, приговором. И, как любой приговор, требовало обоснований. Поэтому я говорила, старалась объяснить так, чтобы Гарима действительно поняла, прочувствовала и простила. — Я не просила его, не хотела. Никогда не радовалась служению… Теперь все постепенно становится только трудней. Грязь, от которой не отмыться. Сопричастность к убийству священников и принца. Это не суд, не казни, это убийства. И мы тоже замешаны… Я тоже виновата. А все из-за дара. Я проклятая, проклятая Кареглазая…

По щекам снова бежали слезы, голос предательски дрожал. Я зябко обхватила себя руками и, затаив дыхание, ждала слов сестры. Но Гарима молчала долго, нестерпимо долго.

— Мне жаль, что ты так думаешь, — печально и растеряно ответила она, наконец. — Жаль, что не смогла поддержать тебя, показать истинную твою роль, как носительницы дара. Я надеюсь, прикоснувшись к сердцу Забытого города, ты одумаешься и не станешь просить великую Маар лишать тебя ее благословения. Я всем сердцем надеюсь на это и буду молить небеса, чтобы ниспослали тебе просветление.

— Ты отпускаешь меня? — голос прозвучал робко и ломко. Я наклонилась, чтобы заглянуть в лицо сестре, встретиться взглядом.

Она подняла голову, положила ладонь мне на плечо. В тот миг взгляд ее был непередаваемо теплым, по-родственному ласковым.

— Конечно. Это твоя жизнь и твоя судьба. Ты вправе определять ее сама.

Я порывисто обняла Гариму, бормотала сбивчивые благодарности. Она прижимала меня к себе крепко, целовала в висок и, как оказалось, ждала, когда же я умолкну.

— Я отпущу тебя с одним условием, — строго добавила Гарима.

Отстранившись, я настороженно вглядывалась в ее лицо.

— Ты не уйдешь одна. Тебе нужен спутник. Я много читала о пустыне, ограждающей Забытый город от мира. Это опасное место, смертельно опасное, — сестра ненадолго замялась, будто не знала, как выразить мысль. — Я скажу очевидные вещи… Но их тоже нужно говорить… Любой тариец посчитает твою просьбу проявлением милости богини и будет из кожи вон лезть, чтобы угодить тебе. Но тебе меньше всего нужно раболепное преклонение в этом путешествии. Тебе необходим друг и соратник, советник, защитник. Знаю, прозвучит невыполнимо, но это очень важно!.. Спутник должен быть настолько близок тебе, чтобы был готов пожертвовать жизнью, лишь бы спасти тебя. Но и тебе он должен быть дорог настолько, чтобы ты рискнула всем ради него.

— Это невыполнимое условие! — оскорбилась я. — Это нечестно!

— Это разумно, — твердо возразила Гарима. — Пустыня испытывает и убивает жестоко. А ты уязвима сейчас, как никогда. Твой дар истощен, тебя преследуют призраки, ты не можешь предугадать, в какую ловушку они тебя заведут!

Я глянула на Сегериса. Он кровожадно скалился. Пришлось признать правоту Гаримы.

— Где мне найти такого человека? — хмуро спросила я.

— На твоем месте я не стала бы искать далеко, — сестра весело улыбнулась и лукаво подмигнула.

— Ты о ком? — я не скрывала недоумения.

— О господине Ферасе, — без тени смущения пояснила она. — Уверена, он ходит к тебе почти каждый день вовсе не для того, чтобы поделиться новостями. Для этого у нас есть господин Шиан, начальник городских стражей, если не упоминать господина Нагорта. И поверь мне, господин Ферас прекрасно это понимает.

— Поэтому ходит вызнавать и выпытывать, — хмыкнул призрачный сарех. — Ты ж по дурости поделишься всем.

— Он достойный молодой человек, — продолжала Гарима. — Не возьмусь судить, насколько развита его приязнь к тебе, но ты ему точно не безразлична. Если он согласится, с ним я отпущу тебя с чистой совестью.

— Я спрошу его, — пообещала я, не решаясь пока задумываться над тем, насколько Гарима правильно оценила поведение Фераса.

Но мысли о воине не шли из головы весь день. Чем ближе была встреча, тем больше я волновалась. Сегерис, ставший моим постоянным и очень назойливым спутником, хвалил Фераса за предприимчивость, светлый ум и показывал, как воину удалось использовать мою слабость и нападение Ингара в своих интересах.

— Теперь он, несомненно, продвинется по службе. Такого головастого заметил сам Император! — вещал призрак. — Наверняка его папочка гордится. Не каждый сумеет так мастерски втереться в доверие и выпытать у глупышки-жрицы полезные сведения.

Я не отвечала, старалась в сторону сареха лишний раз не смотреть. Все надеялась, он устанет и отвяжется от меня. Наполовину полная бутылочка с успокоительным соблазнительно сияла в свете лампы. Искушение напиться лекарства и стереть мертвого священника из своего сознания было велико, но мысль, что тогда не увижу вечером Фераса, помогала бороться. К тому же закрадывалось подозрение, что воин обидится, если мы не сможем встретиться после того, как он сделал мне подарок.

— Правильно боишься, — будто прочитав мои мысли, хмыкнул Сегерис. — Его хрупкая приязнь, как назвала эти чувства твоя корыстная сестричка, не выдержит такой жуткой обиды. Жрица ведь не может быть занята, не в духе, если речь идет о встрече с простым охранником сарехского посольства!

Он издевательски рассмеялся, я не выдержала и швырнула в него подушку. Та закономерно пролетела сквозь призрака, не причинив никакого вреда. Моя слабость Сегериса только больше развеселила.

Изящная золотая тиара, подарок Фераса, мне очень нравилась. Желая подчеркнуть это, я надела украшение к встрече.

— Принарядилась? Умничка! — похвалил призрак Ингара. — Он увидит, какая ты красивая ведьма, и сразу на все согласится. Только чтобы отыметь потом. Зачем еще мужику проклятая? Чтобы отыметь, а потом хвастаться.

Воспоминание о прикосновениях сареха, о желании, которое он будил во мне, ускорило сердце, отозвалось болью. В глазах против воли заблестели слезы, я сжала сплетенные на коленях пальцы, чтобы не расплакаться.

— Что-то случилось, госпожа? — услужливая Суни обеспокоено склонилась ко мне.

— Все хорошо, — стараясь не встречаться взглядом ни с ее, ни со своим отражением, ответила я. — Продолжай, пожалуйста.

Служанка вновь занялась моей косой, а я поставила перед собой шкатулку с янтарем и разглядывала узор, лишь бы отвлечься от мыслей об Ингаре, его поцелуях и, к счастью, не свершившемся соитии.

Ферас не опоздал и явно обрадовался, увидев, что его подарок пришелся мне по душе. Улыбка украшала и без того привлекательного воина, но покоряла меня не внешность. Ферас казался теплым, близким, почти родным. Он будто светился изнутри, и это сияние отгоняло призраков. Ингар, Сегерис и неясные фигуры еще нескольких убийц отступали, истончались, пропадали совсем.

В разговоре я старалась не касаться недавних новостей, не обсуждать судьбу Ингара и принцессы Теллими. Довольно долго Фераса это устраивало, но не затронуть важную тему он не мог.

— Простите, что говорю об этом, и надеюсь, вы извините меня за неподобающий вопрос, но я хотел спросить вас об Ингаре, — воин заметно смутился и продолжил медленно, тщательно подбирая слова. — Вы огорчились из-за случившегося. Он в некоторой степени ваш соотечественник, дитя другой земли. Он был вам дорог?

— Нет, не был, — я покачала головой. — Из-за сарехской магии я подпустила его слишком близко. За это и поплатилась.

— Но вы все же расстроились из-за новостей, — мягко уточнил он.

— Да, расстроилась. Чувствую себя сопричастной к убийствам… Думаю, позже, спустя время, смогу примириться с этой мыслью, — я вздохнула, краем глаза заметила шевеление у дальней стены. Призраки. Трудная тема вернула их. — Давайте не будем об этом. Тем более мне нужно обсудить с вами кое-что важное.

— Конечно, госпожа, — он заинтригованно поднял брови.

— Вы когда-нибудь путешествовали по пустыне? — я постаралась изображать праздный интерес.

Он насторожился, ответил скупо.

— Да, приходилось.

А после удивил меня вопросом:

— Куда вы хотите попасть?

— В Забытый город, — призналась я, даже не спрашивая, как он догадался.

Воин нахмурился, отвел взгляд. Крепкие пальцы коснулись перламутровой шишечки. Кажется, у него такая же привычка, как у Гаримы, теребящей серьгу в задумчивости. Молчание длилось, как мне казалось, бесконечность, но я не решалась заговорить.

— Это немного не та пустыня, — спокойно подвел он черту своим размышлениям. — Более опасная, чаще бывают песчаные бури. Я слышал, миражи там тоже более яркие… Дорог там нет, лошади будут бесполезны. Я нечасто имел дело с верблюдами, но знаю, где купить хороших. К дороге нужно основательно подготовиться. Хоть к Забытому городу по прямой всего дней десять пути, пустыня может превратить их в три недели. Мне потребуется пара дней, чтобы собрать все необходимое и договориться с командиром.

— Вы готовы поехать со мной? — моему удивлению и радости не было границ, но я все еще боялась, что ошиблась, что он не захочет сопровождать меня. Смущало, что я даже не успела попросить, он решил все сам.

— Разумеется!

Воина, казалось, ошеломил вопрос. В зеленых глазах читалось такое искренне, неподдельное удивление, что я не справилась с чувствами и порывисто обняла Фераса.

— Спасибо, — прошептала, с трудом не расплакавшись. — Я очень признательна.

Ферас медленно и осторожно обнял меня в ответ. Прикосновение было приятным, объятия тепло пахли кардамоном, но из рук воина я высвободилась быстро, не помня себя от смущения. Кровь стучала в висках, лицо жгло румянцем, и смотреть на воина я долго не решалась. Он старательно делал вид, что ничего предосудительного не произошло, и говорил только о необходимых для путешествия вещах.

Сборы в дорогу успокаивали, наполняли жизнь смыслом. Я даже радовалась трудностям пути, надеясь, что они, как и присутствие Фераса, будут держать призраков на расстоянии. Оставшиеся до отъезда два дня они не покидали меня даже в вызванном микстурой забытье, но исчезали, когда появлялся воин. Целых четыре часа мне казалось, что призраки потерялись в рыночной толчее, когда мы с Ферасом ходили выбирать верблюдов и упряжь. К сожалению, они нашлись в кофейне. Сидели за дальними столиками и противно ухмылялись, не смея подойти ближе к воину.

В эти дни я старалась не задерживаться рядом с Гаримой надолго. Сестра не отговаривала и все еще разрешала уйти, но я видела, как она огорчалась всякий раз, когда проводила со мной время. Рядом с господином Тевром Гарима сияла, будто у нее в сердце распускался светящийся цветок. Рядом со мной он мерк, подергивался дымкой разочарования и даже горечи, сквозящей в словах и взглядах сестры. Особенно ярко это проявилось в день прощания.

— Мне будет тебя очень не хватать, — призналась Гарима, надолго заключив меня в объятия.

— Мне тебя тоже, — прижимаясь к сестре, заверила я. В глазах стояли слезы, голос звучал сдавленно, но еще получалось держаться и не плакать.

— Я буду молить за тебя Великую, — прошептала сестра. — Чтобы помогала, оберегала и показала тебе твою истинную роль.

Гарима отстранилась, заглянула мне в глаза и заговорила твердо, не допуская возражений.

— Ты не инструмент в ее руках, не безвольная кукла. Не только ее сила во благо управляет нами, но и мы сами способны использовать дары, служа главной и неизменной цели. Поиску правды и справедливости. Надеюсь, ты поймешь это за время путешествия.

Я вздохнула и не ответила. Мы не в первый раз говорили о дарах, о том, чем обернулась для нас и для Империи правда. Спорить, портить прощание не хотелось.

— Поэтому я не сказала ни Императору, ни господину Нагорту, зачем ты едешь в Забытый город, — продолжала Гарима. — Я верю, что ты, Забирающая великой Маар, вернешься в Ратави моей сестрой.

Мы с Ферасом давно выехали за ворота столицы, но эти слова Гаримы я повторяла про себя снова и снова. Восхищалась непоколебимой верой Доверенной великой Маар в предназначение и в благословение богини. И с нежностью вспоминала любовь и ласковую заботу моей сестры.