Жрица богини Маар

ГЛАВА 30

Гарима отвела меня в спальню, велела отдыхать.

— Я напишу Императору, попрошу о встрече сегодня же, — сказала сестра, поцеловала в лоб и ласково погладила по щеке. — Ты ни о чем не тревожься. Постарайся поспать.

Совет был хорошим, но чтобы последовать ему, пришлось выпить еще успокоительное. Действие того, что я приняла до завтрака, раздражающе быстро шло на убыль — дрожали пальцы, заходилось стуком сердце, в глазах щипало. Опасалась, что в таком состоянии мне опять что-нибудь привидится, а потому приняла вдвое больше микстуры, чем следовало.

Проснувшись, с радостью обнаружила, что проспала обед. По словам Суни, Гарима была у себя. Даже присутствие сестры помогало справиться с переживаниями, поэтому засиживаться у себя не стала. Сразу пошла к Гариме.

— Ты очень вовремя встала, — сестра отвлеклась от какой-то рукописи, жестом пригласила меня присесть. — Император будет ждать нас через час. Мне бы не хотелось одной разговаривать с ним от нашего имени. Тем более о том, что произошло с тобой. Разумеется, — поспешила добавить Гарима, — я сделаю это, если ты не готова к подобной беседе.

Удобная лазейка, привлекательная — спрятаться за временной слабостью, отгородиться ото всех. Но я не стала ею пользоваться, уверенная в том, что так сделаю только хуже. Убегая от сложностей, невозможно с ними справиться.

— Спасибо, не стоит, — я покачала головой и поменяла тему, указав на рукопись: — Что это у тебя?

— Заметки, которые сделала моя предшественница. Именно она выбрала Абиру Передающей Ратави. Я и прежде не понимала, почему именно ее, а после всего вновь искала ответ в старых записях. Пока не нашла.

— Ты к ней не заходила? Не разговаривала?

— Чтобы спросить, зачем она это сделала? — предположила Гарима. — Нет, не заходила. К тому же ответ очевиден и прост. Зависть и ревность. Я чувствовала их во время последнего ритуала. Именно ими я объяснила случившееся Альду. Посчитала, он должен узнать одним из первых.

— Как он воспринял? — спросила я, вспомнив приятного статного воина, наверное, единственного человека на свете, любившего Абиру.

— Он в ужасе. Не представлял, что она способна на подобное, — вздохнула сестра. — Мне его очень жаль. Надеюсь, он одумается и не последует за Абирой, когда ее отправят на каторгу.

— На каторгу? — переспросила я.

— Она ведь не жрица теперь, — грустно усмехнулась Гарима. — Простой человек, совершивший преступление против жрицы. Закон предусматривает суровые наказания в подобных случаях. Не знаю, решит ли суд клеймить, ведь Абира не склоняла сареха к убийству, но каторжных работ ей не избежать.

Я попробовала представить бывшую Передающую в шахте. С лопатой или киркой, с ведром камней или грязной воды. Воображение мне отказало. Абира ведь в жизни своей не поднимала ничего тяжелей книги. Подумалось, она не продержится там больше месяца. Будто прочитав мои мысли, Гарима добавила:

— И что-то мне подсказывает, Великая наделит Абиру долгой жизнью. Обратит благословение в наказание.

Я устало провела ладонями по лицу. Чувствовала правоту Гаримы и действительно надеялась, что Альд не загубит свою жизнь ради женщины, которая его никогда не любила. Которая вообще вряд ли была способна любить.

Знакомый кабинет с овальным столом и янтарным светом, приятный запах благовоний и блеск золота чернильниц. Я предпочитала рассматривать их, а не встречаться взглядами с мужчинами. Начало рассказа далось мне особенно тяжело, потому что Гарима не сказала ни Императору, ни господину Нагорту, зачем просила о встрече. По совету сестры, я начала с обстоятельств знакомства с Ингаром и только потом заговорила о заклятии и вчерашней истории.

Правитель был разгневан невероятно. Это осязаемое чувство ускоряло мое сердце, кружило голову и сбивало с мысли. Император Адмий подробно расспрашивал о маках, об амулете Ингара, о том, как сарех впервые проник в дом жриц. Благодаря кристаллу я уже знала ответ на этот давно занимавший меня вопрос. Ингар получил от соотечественника одну из серег Абиры и описание сада, внутреннего двора и дома. Упоминание бывшей Передающей в этой связи возмутило Правителя. Он даже позволил себе предположить, что мудрая и сдержанная Доверенная наверняка не раз указывала Передающей на необходимость осторожно выбирать посетителей. Справедливое, хоть и не слишком вежливое для богобоязненного тарийца высказывание.

Когда я назвала имя сарехского священника, зачаровавшего для Ингара и цветы, и амулет, сидящий напротив господин Нагрот неприязненно скривился.

— Он и в городе доставляет много хлопот. Подстрекает соотечественников приступом взять посольство, — сказал советник.

— Даже после того, как стражи предупредили его и всю общину во время службы? — удивилась я.

— Да, даже после этого, — хмуро подтвердил он.

— Милостивые Супруги видят, как мне не хотелось его арестовывать, но этот человек не оставляет иного выбора, — Император взял листок и быстро написал приказ об аресте.

Господин Нагорт присыпал чернила песком и, сложив бумагу, запечатал письмо сургучом. Мелодичный звон золоченого колокольчика, раболепный слуга, взявший приказ, короткое указание Императора передать бумагу господину Мирсу немедленно.

Я следила за происходящим отрешенно, благодаря лекарство за спокойствие и жалея, что не могла уйти.

— Случившееся ужасно, — в голосе Правителя слышалось сочувствие. — Преступник будет наказан по всей строгости закона. И никакой посол не защитит его. Это я вам обещаю.

— К сожалению, это не все новости, — покачала головой Гарима. Она поняла, что я больше не в силах рассказывать и, положив ладонь мне на запястье, заговорила о роли Абиры. Короткие сухие фразы не скрывали боль и разочарование сестры, и деловой тон ей не удалось выдержать до конца. Голос казался похоронным, а пальцы дрожали от волнения.

Долгое молчание пропитало воздух удивлением, граничащим с оторопью.

— Не думал, что жрица может предать сестру, — пробормотал господин Нагорт. — В голове не укладывается.

— Не только у вас, — тихо согласилась Доверенная. — К счастью, нам больше не придется с ней сосуществовать и проводить ритуалы. Великая лишила ее дара.

Снова надолго повисла тишина. Ошеломленные таким известием политики не решались высказать свое отношение к новости. Я чувствовала это столь же отчетливо, сколь ясно видела Императора, переводящего взгляд с Гаримы на меня и обратно.

— Такое решение Великой сердечно радует меня, — наконец признался Правитель. — А госпожу Абиру в ближайшее время ждет суд. Если вы не возражаете, конечно.

— Нет, не возражаем, — твердо ответила совладавшая с собой Гарима. — Мы тоже считаем, что подобное нельзя оставлять без наказания. А еще нужно подумать о новой Передающей Ратави. Я сообщу вам в ближайшее время, кто ею станет.

До ужина я по устоявшейся традиции встречалась с Ферасом. Воин рассказывал мне новости посольства, передавал сведения от отца, городские слухи. Общение с ним с каждым днем доставляло все больше радости, хотя в тот вечер воин показал себя с неожиданной стороны.

— Кто это сделал, госпожа? — сурово спросил он, неотрывно глядя на очень удачно скрытый косметикой кровоподтек на лице. Суни перед приходом Фераса немного поколдовала надо мной, и наблюдательность воина меня поразила.

Ферас был взбешен. Плотно сжатые губы, трепещущие крылья носа, колючий взгляд и волна злости меня напугали. Я даже отпрянула:

— Он уже в тюрьме.

— Я бы хотел услышать имя, госпожа, — твердо продолжил Ферас, удивляя и тоном, и настойчивостью.

— Ингар. Но зачем вам?

— Я верю в наших судей, госпожа, — нехорошо ухмыльнулся собеседник. — Но до вынесения приговора еще много времени. Нельзя допустить, чтобы он считал его впустую потраченным. Но не волнуйтесь, развлекать его будут с умом, — заверил Ферас. — Ему еще долго служить на благо Империи в каменоломнях. Никто не хочет лишить его этой чести.

Он был совершенно искренен и убежден в правильности своих намерений. Меня же ошеломляла сама идея, что кто-то мог так близко к сердцу принимать мою судьбу и мстить за причиненный мне вред. От этого почва уходила из-под ног, а слова Фераса удивительным образом согревали, утешали. Мне даже хотелось поблагодарить его, но я сдержалась, сообразив, что поблагодарю за сломанные ребра Ингара.

Ферас постепенно успокоился, рассказал об аресте сарехского священника и о том, что возмущенные этим чужеземцы попробовали прорваться к господину Далибору. К счастью, одного присутствия большого числа хорошо вооруженных и обученных тарийцев хватило, чтобы образумить иноверцев. Но мы оба понимали, что со дня на день будет следующая попытка. Уже серьезная. Взбудораженной общине не хватало лишь небольшого огонька, чтобы все вспыхнуло.

Когда Ферас ушел, Суни передала мне просьбу Гаримы. Сестра хотела увидеться. Доверенная раздраженно сновала по кабинету, мяла в руках какой-то конверт и казалась растерянной и раздосадованной.

— Только посмотри, что он себе позволяет! — завидев меня, воскликнула сестра и махнула рукой в сторону стола.

Там лежал большой букет синих и белых колокольчиков. В тарийской традиции такие букеты были просьбой разрешить ухаживания.

— Он издевается! — бросила Гарима, сжав конверт. — Завтра же швырну ему цветы в лицо!

— Кому? — осмелилась спросить я.

— Тевру, конечно! Вначале использовал меня, чтобы разобраться в политических течениях столицы! Теперь ему снова понадобились сведения! Он улестить меня решил! Совсем с ума сошел!

— Сумасшедшим он мне не казался, — хмыкнула я.

Сестра раздраженно махнула рукой, остановилась и спросила с вызовом:

— Тогда зачем он прислал цветы, по-твоему?

Я пожала плечами:

— А мысли, что он всерьез решил ухаживать за тобой, ты не допускаешь?

— Я достаточно часто вижу себя в зеркале, чтобы не допускать таких глупых мыслей! — зло ответила Гарима.

Ожидаемые слова. Именно такой я видела сестру во время ритуалов. Она не лукавила, действительно не верила, что может кому-то нравиться.

— Просто напомню, что пригласила его Абира, но все же ею он не заинтересовался нисколько, — стараясь говорить спокойно, подчеркнула я. Гарима хотела возразить, но я твердо продолжила: — А еще просто напомню о жене принца Торонка. Она совсем не красавица. И все же он ее искренне и нежно любит.

Гарима нахмурилась и уже открыла было рот, но я не дала ей заговорить:

— Ты треплешь конверт. Что это?

Мой вопрос ее отвлек. Гарима недоуменно посмотрела на письмо в руке, будто начисто забыла о нем.

— Он прислал.

— Ты читала?

— Да, оно вполне милое, — признала она.

— О политике? — полюбопытствовала я.

— Нет, — Гарима досадливо отмахнулась и хмуро добавила. — Но и лестных слов там тоже нет, если ты на это намекала.

— Неудивительно. Он ведь умный человек, понимает, что ты им не поверишь, — вздохнула я. — Он просит о встрече?

— Да. Завтра, — сестра все больше хмурилась. Создавалось впечатление, что мое поведение и видение ситуации не оправдывало ее ожиданий. Гарима, видимо, надеялась, я соглашусь с ней целиком и полностью, а не предположу, что намерения господина Тевра могли быть благими. Мое отношение ее заметно сбивало с толку.

— Он точно вежливей принца Ясуфа. Гонец, письмо, цветы… Это не короткая записка с голубем, чтобы поставить в известность, — подчеркнула я.

— Думаю, все эти игры в вежливость с появлением принца и связаны, — скомкав бумагу, Доверенная отбросила многострадальное письмо на стол. — Тевру нужны сведения. Принцу нужно оценить расстановку сил в столице и узнать как можно больше об общинах, наших делах и прочем… Вот Тевр и старается!

Она закончила с ожесточением, тон ее не допускал возражений и инакомыслия. Я решила не спорить.

— Император просил нас допросить господина Тевра до того, как…

— Как сам поговорит с принцем? — перебила Гарима. — Разумное решение. Допросим! — она хищно усмехнулась: — Прямо завтра же и допросим!

Она решительно села за стол, схватила папку с чистыми листами и потянулась к чернильнице. Судя по движениям и по тому, как дрожали ее пальцы, сестра могла написать воину только резкость.

— Хорошо бы, чтобы он не насторожился, — намекнула я. — Иначе может надеть какой-нибудь сарехский амулет, чтобы нам еще сложней было пробиться к его воспоминаниям. Хотя я уверена, что он не станет пользоваться зачарованными вещами, общаясь с тобой.

Перо замерло над бумагой — Гарима задумалась, повисла тишина, нарушаемая только чириканьем птиц в клетке.

— Я напишу вежливое послание, — медленно роняя слова, заговорила сестра. — В том же тоне, в каком писал он. Но боюсь, и его воспоминания запечатаны сарехским священником. Сможем ли мы пробиться?

Она повернулась ко мне и с явно слышимым страхом в голосе сказала:

— Не хочу повторения истории с послом.

— Я думала об этом, — понимающе кивнула я. — И после того, как Великая исцелила тебя, считаю, будет правильно провести для господина Тевра ритуал. Чтобы кристалл и браслеты помогали нам. Ведь мне удалось открыть воспоминания лекаря и конюшего.

— Но у нас нет Передающей, — досадливо напомнила Гарима.

— Но нам она и не нужна, — улыбнулась я. — Мы хотим узнать правду, а не забрать душу преступника. Нечего передавать кристаллу.

— Ты права, — согласилась после недолгого замешательства сестра. Ее настроение заметно улучшилось, она даже улыбнулась. — Мы справимся вдвоем.

Странно было готовиться к ритуалу вдвоем, но вместе с тем меня не покидало чувство правильности происходящего. Гарима не стремилась к разговорам, я молчала, позволив песне прислужниц полностью затопить сознание. Невесомая мыльная пена, горячий пар, знакомый аромат ладана и гвоздики, уверенные прикосновения женщин погружали меня в приятный полусон. Холодный воздух в комнате с бассейном прояснил мысли, очистил разум. Вдруг поняла, что я искренне рада отсутствию Абиры, что устала от нее за эти годы неимоверно. Устала от капризов, высокомерия, самолюбования, раздражалась из-за того, что она всячески выставляла свою природную красоту перед Гаримой напоказ и старалась подчеркнуть несовершенства Доверенной.

— Неловко признаваться, — выдохнула полулежащая рядом в кресле сестра, — но я рада, что ее здесь нет.

— Я тоже. Никогда не понимала, почему ее выбрали.

Вода тихонько плескалась у края бассейна, я куталась в пушистый халат, пила пахнущий имбирем и мятой чай и думала о предсказаниях покойной Доверенной.

— Хорошо, что нам не придется выбирать Передающую. Твоя предшественница сделала все за нас, — я нарушила долгую паузу.

— Нет, не все, — задремывающая Гарима встрепенулась, покачала головой. — Она назвала имя следующей Забирающей. Правда, со странной припиской «если будет жива». Но не указала, кто станет новой Передающей.

— Как же быть? — удивилась я.

— Поиск, — невозмутимо пожала плечами сестра. — Кристалл поможет нам, покажет будущую жрицу.

— Когда будем искать?

Я догадывалась, что Гариме хотелось бы поскорей восстановить тройственность союза даров. Ведь целью ее жизни было служение Великой, невозможное без Передающей. Мне же претила мысль, что через какую-то неделю в комнатах Абиры могла поселиться другая женщина. Казалось, это было бы слишком рано, почти неприлично рано.

— Все зависит от того, что расскажет сегодня Тевр и как охотно поделится сведениями, — твердо ответила сестра. — Потом посмотрим, зачем приехал принц Ясуф и как это скажется на столице, Императоре и политике. Что-то мне подсказывает, здесь будет неспокойно.

— Согласна. Мне тоже тревожно, — призналась я.

— Не зря, — кивнула Гарима, — ведь мы уже вплетены в чужой план. Это нужно признать, хоть и неприятно чувствовать себя безвольной куклой, которой определили роль.

Не смогла ни промолчать, ни скрыть горечь:

— Я чувствую себя так всю жизнь, сколько себя помню.

— До сих пор? — сестра нахмурилась, села, заглянула мне в глаза.

Я кивнула в ответ.

— Но ты ведь столько сделала! — искренне удивилась она. — Ты почувствовала, что Снурав действовал под заклятием. Это восстановит доброе имя хорошего человека. Ты почувствовала, что и конюший повредил колесницу по принуждению. Это очень важно. Для его семьи, для памяти о нем. Благодаря твоему предупреждению удалось спасти жизнь принцу Торонку. Какая же безвольная кукла способная на такое? — сестра ободряюще улыбнулась, искренне считая свои доводы стоящими.

— Как же ты не понимаешь, Гарима, что все это делала не я. Это делалось через меня! Я посредник, не более того! Любая на моем месте справилась бы с этой ролью!

— Не любая, Лаисса. Не любая! — горячо возразила сестра, взяв меня за руку. — Я не знаю, как убедить тебя, но всем сердцем надеюсь, что мой совет тебе поможет. Попробуй представить Абиру на своем месте.

Не стала спорить и говорить, что мы не в силах узнать, какой была бы Абира, будь ее дар сильней. Не стала говорить, что именно дар всегда определял мою судьбу, что я от этого порядком устала.

Глупая тема бессмысленного разговора со жрицей, истинно верующей в свое предназначение. Я уже жалела, что поддалась чувствам и произнесла то, о чем никогда не переставала думать… Вслух назвала себя бесправной куклой. Не сказала только, что, будь у меня выбор, я не согласилась бы на дар добровольно.

— Подумай об этом, пожалуйста, — попросила Гарима. — Я очень хочу, чтобы ты поняла. Но, боюсь, за все это время я так и не нашла слов, чтобы помочь тебе разобраться.

Я улыбнулась и обещала подумать, хотя мы с сестрой обе понимали, что мое отношение к жизни и предназначению вряд ли изменится.