Жрица богини Маар

ГЛАВА 33

После завтрака я вернулась в свои комнаты исключительно не вовремя — Суни складывала в большую шкатулку все подаренные сарехом украшения. От нахлынувших воспоминаний меня бросило в холод, закружилась голова, мутило. Не задумываясь, что делаю, прикрыла ладонью спрятанный под широким браслетом кровоподтек на запястье, отвернулась от постели. Кто бы подумал, что обманчиво нежные прикосновения обернуться болью не только телесной, но и душевной. Как странно было, что сарех и Абира мстили мне, наказывали за то, что я не могла изменить, за то, что не выбирала… Как, в сущности, и жители Сосновки. Я так и осталась проклятой Кареглазой даже здесь, в Ратави…

Постаралась изобразить равнодушие, когда Суни просила прощения за нерасторопность.

— Не хотела, чтобы они попались вам на глаза, сиятельная госпожа, — низко кланяясь, повторяла женщина. — Не хотела, чтобы вы тревожились.

— Это разумное решение, — похвала прозвучала сдавленно. — Я признательна за заботу. Ты только их не выбрасывай. Они могут понадобиться судьям.

Суни вновь рассыпалась в извинениях, поклонилась еще ниже и пятясь вышла со шкатулкой из спальни. Мне в этой комнате стало неуютно до дрожи, но унижаться и просить служанку не оставлять меня одну не стала. Едва за Суни закрылась дверь, я выпила успокоительное и ушла на балкон с книгой.

Из-за лекарства голова казалась пустой и тяжелой, клонило в сон, но он не принес облегчения. Приснился кошмар — последнее свидание с Ингаром. Проснувшись в холодном поту от ужаса, могла с уверенностью сказать только одно. Этот сон явно не был предостережением.

Вечером Ферас не пришел. После тяжелой ночи неудивительно. К тому же мы виделись утром, и я понимала, что воину нужно отдохнуть. Городских новостей наши охранники не знали, а стражи с отчетами к нам не заходили. По правде говоря, они и не должны были нас о чем-либо оповещать. Жрицам не подобает заниматься политикой, мы с сестрой и так на свою беду слишком сильно вмешались в государственные дела.

Гариме тоже было не до меня — сестра беседовала с господином Тевром. Я знала, что она честно обрисует трудное положение, в котором он оказался, не станет ничего утаивать и приукрашивать. Возможно, ему удастся вспомнить детали, которые помогли бы осудить принца Ясуфа и Сегериса за убийства или найти пособников. Хотя на это я особенно не рассчитывала. Магия сареха прятала нужные сведения исключительно хорошо. Оставалось надеяться, эта беседа будет все же полезной. Что отношения сестры и воина наладятся, что ей достанет мудрости не оттолкнуть. Мешать им я хотела меньше всего, поэтому осталась у себя. Сидела в одиночестве на балконе, боролась с неприятным ощущением собственного бессилия. Безуспешно.

Утром к нам заехал Император. Он старался казаться бодрым и уверенным. Если бы я не прислушивалась к его мыслям, не заподозрила бы, что Правитель в растерянности. Он виделся мне израненным, и я порадовалась тому, что догадалась выпить успокоительное до разговора.

Повелитель сказал, что моя догадка подтвердилась. У принцессы Теллими и принца Ясуфа уже несколько лет была близкая и плодотворная связь. Ее скрывали очень тщательно, даже личная служанка Ее Высочества ничего не знала, что уж там говорить о женах вельмож и подругах.

Не представляла, как допрашивали принцессу, надеялась, что никогда и не узнаю, но новые сведения не радовали. По всему выходило, именно ей пришла в голову прекрасная идея сделать принца Ясуфа новым Императором. И к своей цели принцесса шла медленно, осторожно и уверенно, заручившись поддержкой вельмож даркези, связавшись через жену господина Далибора с Сегерисом Перейским. Принцесса пыталась представить все так, будто лишь подчинялась воле принца Ясуфа, действовала по его наущению. Не будь деталей и штрихов в ответах на умело заданные вопросы, принцесса действительно могла казаться обыкновенной влюбленной женщиной, выполняющей желания любовника.

Но даже беременность оказалась спланированной, потому что рядом с принцем возникла другая женщина. Дотянуться до соперницы в отдаленной провинции принцесса Теллими не могла, а отдавать ей место на троне не желала. Как ни старалась принцесса казаться непричастной жертвой обстоятельств, в этой паре принц, вне всяких сомнений, был больше ведомым, чем ведущим.

Принцесса утверждала, что никак не замешана в убийствах родственников. Настаивала на том, что лишь познакомила принца Ясуфа с Сегерисом и даже не догадывалась, чего хотел от священника любовник. Мелкие оговорки нельзя было считать доказательствами вины, а никаких документов в комнатах принцессы не нашли. И все же Император верил нам, а не дочери, а потому велел запереть принцессу в ее покоях. Хотел избежать скандала, который непременно последовал бы за решением заключить ее в одной из камер дворцовой тюрьмы. И без того хватало разговоров из-за двух арестованных сарехских священников. Появление принца Ясуфа в столице Правителю удалось скрыть.

— Все ее связи с даркези и сарехами проверят. Надеюсь, среди них будут доказательства, достаточные для обвинения, — бесстрастно подытожил Император.

— А что с Его Высочеством? — уточнила Гарима.

Правитель заметно помрачнел:

— Его арестовали. Сейчас он в городской тюрьме. Я с ним еще не разговаривал, хотя не думаю, что добьюсь каких-либо признаний простой беседой.

Сестра подалась к собеседнику, видно было, что она сдерживает желание хоть как-то утешить его.

— Повелитель, никто не посмеет осудить вас, если ситуация вынудит применить к нему пытки, — мягко заверила Гарима. — В конце концов, на его совести много смертей. И я говорю сейчас не только о вашем племяннике и родном сыне, не только о жене и ребенке господина Квиринга, но и об их невольных убийцах. И это только те смерти, о которых мы знаем.

Император Адмий тяжело вздохнул и, показалось, постарел сразу на несколько лет.

— Как выяснилось, я знаю своего племянника недостаточно хорошо, но в некоторых вещах я все же уверен. При всей вспыльчивости, при всей порывистости Ясуф не глупец. Он просчитывает ходы и в данном случае действительно уверен в своей неуязвимости. Ведь у него есть тот, на кого можно списать всю вину в случае провала. Я говорю о господине Тевре. Ясуф не станет свидетельствовать против себя. Он будет молчать, — Император снова вздохнул, но пауза длилась недолго. — Ясуф чрезвычайно упрям. Даже если сломать все кости в его теле, он будет молчать…

Я догадывалась, что Император скажет дальше. Подозревала, он попросит нас провести ритуал, хотя совершенно ясно понимал, что сведения, которые мы получим, для суда не годятся.

— Мне неловко признаваться в этом, но я пришел к вам сегодня не только поделиться новостями. Я прошу вас об услуге, об одолжении, — глядя в глаза Гариме, продолжал Правитель. — Мы ничего не знаем о планах Ясуфа, о распоряжениях, которые он успел сделать за минувший день, — в глазах Императора читалась мольба, отразившаяся и в голосе. — Торонк и его жена все еще могут быть в опасности. Я не могу потерять их тоже.

Гарима повернулась ко мне, вопросительно изогнула брови. Я молча кивнула.

— Разумеется, мы проведем ритуал, — Доверенная вновь обратилась к Императору. — Но здесь. В Храме, рядом с кристаллом. Самый ранний срок — сегодня вечером.

— Благодарю, — признательность Повелителя была искренней и яркой. Я вдруг поняла, что богобоязненный тариец боялся отказа. Будто в таком случае мы действительно могли отказать.

— Наша охрана будет сегодня готова к тому, что их заменят ваши воины. Я сделаю соответствующие распоряжения, — по-деловому серьезно продолжала Гарима. — Раз вам удалось скрыть появление принца Ясуфа в городе, думаю, это и дальше нужно держать втайне. До поры. Сейчас тревожить умы господина Далибора и его супруги не следует. Мы не знаем, что они могут предпринять.

Император согласился и пообещал доставить принца Ясуфа к назначенному времени так, чтобы личность арестованного оставалась неизвестной.

Кирглик не принес облегчения, не прогнал дурные мысли. Даже успокоительное оказалось бесполезным. Гарима волновалась меньше, но подбодрить меня не пыталась. К лучшему, потому что она и приблизительно не представляла, как тяжело мне дались прошлые допросы, как сильно ранила меня невозможность освободиться от воспоминаний о чужих жизнях и делах.

Его Высочество принц Ясуф был точно таким, каким я его помнила, и снова показался мне старше своих лет. Разглядывая его, сообразила, что всегда считала его некрасивым вовсе не из-за черт лица. Мысли и чувства принца так сильно искажали мое восприятие. Он излучал холодную ярость и напоминал отточенный клинок. Жесткий взгляд, глубокая морщина между соединенными бровями и неприязненная усмешка не добавляли ему привлекательности. Но держался он с достоинством, этого не отнять. Строгая аккуратная одежда подчеркивала уверено развернутые плечи, горделиво выпрямленную спину. Даже широкие кандалы он носил, будто изысканное украшение.

— Госпожа Гарима, госпожа Лаисса, — развязно начал принц, не утруждая себя правильным обращением. В голосе слышалась порядком раздражавшая самоуверенность, только усилившая неприятие последовавшей лжи: — Рад новой встрече.

— Ясуф, — холодно ответила Доверенная, тоже опустив вежливое обращение. — Прежде, чем мы начнем ритуал, я хочу кое-что прояснить. Сегерис ошибся, когда говорил, что мы не докопаемся до истины.

— Пустые слова, — ухмыляясь, перебил принц. — У вас нет никаких доказательств, чтобы вы там ни подозревали. Вы не можете ничего поставить мне в вину!

— Ясуф, — подозрительно ласково улыбнулась Гарима. — Мы знаем и о беременности принцессы Теллими, и о том, как Сегерис зачаровывал конюшего и лекаря. Мы знаем о покушении на принца Торонка. Думаю, ты будешь очень рад узнать, что твои убийцы не преуспели. Твой двоюродный брат жив. Мы вмешались вовремя и смогли предотвратить отравление.

Принц изменился в лице, сильней нахмурился, плотно сжал губы.

— Мудрейшему Императору достаточно наших слов, чтобы считать тебя виновным в происходящем, — мягко продолжала сестра. — Мы проведем сегодня ритуал только для того, чтобы узнать, насколько суровым должно быть твое наказание.

Он не ответил, но в резких словах не было нужды — исходящая от него незамутненная злоба ускоряла мое сердце, будила страх. Я очень разволновалась и вздохнула с облегчением лишь, когда величественная Гарима посоветовала принцу готовиться.

Это был во всех смыслах тяжелый ритуал. Принц сопротивлялся песне Доверенной изо всех сил, пробиться в его воспоминания было сложно, хоть их и не защищала магия сареха. Но больше всего меня ранили чувства Ясуфа, готовность убивать, убирать родственников и незнакомых просто потому, что они стояли на пути. Или потому что мертвыми они приносили ему больше выгоды, чем живыми. В его действиях не было мести, злости, только расчет, жестокость и жажда, непреодолимая жажда власти.

Пожалуй, так плохо я не чувствовала себя после ритуалов никогда. Меня мутило от увиденного, от данных господину Тевру указаний вести переписку с убийцами, от искренней радости, переполнявшей сердце Ясуфа, когда приходили известия о смертях его двоюродных братьев. Эта радость была куда сильней, чем вызванная новостью о том, что принцесса Теллими носит его сына.

Я прожила отрывки жизни Ясуфа, но чувствовала себя так, будто во мне старались убить все хорошее. Будто коверкали, пытали душу, уродовали, как только возможно. Мерзкое состояние осквернения, грязи, которую не смыть.

Болезненно бледная птица погасла, силы были на исходе, я отрешенно смотрела на все еще находящегося в неком подобии транса принца. Он стоял передо мной на коленях и глядел будто сквозь меня. Я вновь пожалела, что у нас нет Передающей. Ритуал идет не по правилам, некому избавить меня от отвратительных воспоминаний и противного ощущения уродства.

— Как ты живешь с этим? — чуть слышно выдохнула я.

Он встретил мой взгляд, и в его глазах я прочла правдивый ответ: «Без намека на раскаяние».