Жрец Хаоса. Книга VII

Глава 18

Чертоги Высших

Выловить Первородный Хаос Трайодасану удалось лишь спустя некоторое время, и то для этого пришлось использовать Мать Великую Кровь. Та всё-таки поддалась на уговоры и устроила им встречу. Причём до этого даже Адамантию, Творцу магической фракции миров, не удалось организовать её.

Но все-таки личная приязнь и любовные отношения многое значат и бьют карту любых условно подчинённых связей.

Чертоги Высших, и именно Чертог Хаоса, был воплощением эклектики калейдоскопа миров, на разных этапах временного развития. Особо это было заметно по личной страже Первородного Хаоса, нёсшей свой дозор у трона повелителя и создателя. В стражу попали самые невообразимые существа. Отчасти Трайодасану не хватало фантазии для того, чтобы осознавать то, что он видел. По здравому размышлению, большинство из тварей, встреченных им на пути к Чертогу Хаоса, и вовсе не должны были существовать, однако же существовали. Скалились, рычали, шипели, визжали в его сторону, но не нападали. Ведь хозяин чертогов знал, кто и зачем к нему пожаловал.

Наверное, если бы Хаос захотел, он мог бы исчезнуть, он — Первородный. Им очень много позволено, гораздо больше, чем другим Высшим, но Хаос остался. А это значит, что был готов к разговору. Решил ли Первородный поделиться информацией либо просто не стал игнорировать Творца техно-магической фракции — об этом Трай узнает уже очень скоро.

Но не успел он дойти до пустующего трона, как серебристая воронка, обезличенная, не имеющая привычного для человека тела, вдруг возникла перед ним.

— Не стоит попусту сотрясать воздух, — произнёс голос из глубины серебристого вихря, от которого на затылке волосы зашевелились. — Я знаю причину, по которой ты пришёл. Ты мог бы требовать встречи по праву Творца. Но ты пришёл как отец, и я это уважаю. Высокое положение не испортило тебя. Однако же как отцу я отвечу лишь то, что душа твоего сына сама хотела выйти из твоей тени. Вселенная лишь дала ей такую возможность. И поверь, это желание у Юрдана не исчезло. Твой сын с завистью наблюдал за твоими метаниями в поисках цифровой копии его души. Я не буду давать тебе советов по воспитанию детей. Я и в воспитании собственных не особо преуспел. Но у вас, людей, есть такая поговорка, что в чужом глазу соринку замечаешь, а в собственном бревна не видно. Просто подумай над тем, что я тебе сказал.

Трай оценил искренность Первородного, как и его откровенность. Не многим Высшие признавались о наличии у себя детей. Это была не просто информация, это болевая точка, которую могли использовать против них. Трайодасану явно сейчас оказали доверие.

— Что же касается твоих вопросов как у Творца техно-магической фракции, я тоже отвечу. Душа твоего сына проросла и приросла в том мире и в том месте, где она сильнее всего нужна была. Как твоя душа возникла для восстановления равновесия и создания новой вселенской фракции, сменив одного Творца на другого и восстановив триаду направлений, так и его душа тоже имеет определённую задачу, какую — нам с тобой неведомо. Но на то, справится он с ней или нет, ты не сможешь повлиять. Все, что ты мог, ты уже сделал, ты воспитал достойного сына.

— Устрой мне встречу с ней, — это было единственное, о чём мог попросить Трай после всего услышанного, имея в виду Первородную Пустоту.

— Даже у меня нет доступа в её мир, — признался Хаос, и, как показалось Траю, это было искренне.

— Но Кровь говорила, ты можешь помочь. Адамантию и вовсе удалось связаться с Юрданом каким-то образом. Неужели совсем нельзя что-либо сделать?

— Мы не можем.

— А кто может?

— Только он сам, — терпеливо втолковывал мне Хаос. — Я оставил ему подсказки. Если он ими воспользуется, то я в краткий миг единения, как с Адамантием, попробую ему помочь. Не вытянуть его оттуда, — тут же внёс Первородный ясность, — это мне неподвластно. Я попробую вернуть ему память, вернуть его собственное «я». А дальше либо оно сольётся с сущностью носителя тела, и он станет сильнее, выполнит собственное предназначение, либо пойдёт на новый круг перерождения.

Трай замер на мгновение. Одного такта сердца хватило, чтобы вихрь исчез.

Память… Много это или мало? В случае с Юрданом — много. Его первенца обучали на совесть все близкие соратники Трайодасана. Магия крови, иллюзии, пространственная магия аспидов… Что из этого прорежется? Чем он сможет пользоваться? Осознает ли он себя как дракона и каков будет путь его трансформации?

Память — это уже много. Память — это знания, а знания — это самое ценное, что может быть в закрытом мире без доступа к другим мирам.

Но и опускать руки Трай тоже не станет. Должно же существовать хоть что-то, что может заинтересовать Пустоту, что-то, на что можно выменять душу собственного сына.

Ну что сказать, переоценил я собственные возможности. Хоть Кхимару и считал меня неимоверно талантливым, ведь я со злости и бешенства умудрился выдать нечто неординарное в моменте. Но повторить успех наложения кровного проклятия на Солнцева у меня нихрена не получалось. И дело даже было не в теории — теорию я как раз осознавал прекрасно. К утру я уже прекрасно выдавал цепочку действий для наложения конструкта персонального кошмара, причём даже с учётом отсрочки активации, которая мне была нужна. Однако для наложения мне не хватало собственных ярких эмоций, каковы были в момент дичайшей злости на Солнцева-младшего. После нападения на Эльзу я реально был готов свернуть ему шею. Похожие эмоции вызывали у меня и Светлов, и Юкионна, однако же не столь яркие. То есть злость стала лично для меня активатором наложения столь неординарного конструкта, созданного спонтанно на эмоциях.

Попробовав и так, и этак, и даже вступив в спарринг с Кхимару, который пытался меня разозлить до нужного состояния, тот был вынужден признать собственное бессилие. Даже воспоминания о наглом поведении Атикаи не смогли вызвать тот же эффект — все-таки к Тенишевой я относился не таким же образом, как к Эльзе. Эльзу я действительно уже воспринимал как сестру, в то время как Тенишева была временной союзницей, хоть и достаточно симпатичной и проявляющей в отношении меня знаки внимания, однако же даже, заявив на неё свои права перед Атикаей, я всё-таки не рассматривал всерьёз её в качестве пары для себя.

Мы пили с Кхимару кофе на кухне у Алевтины и обсуждали собственную неудачу. Демон успокаивал меня, в то время как я понимал, что мне нужно кровь из носу освоить неординарный конструкт и его наложение.

— Вообще-то, подобная схема отрабатывается годами, как и оттачиваются нюансы её наложения. Ты же хочешь всё и сразу, причём за несколько часов. Это даже не самоуверенность студента, который, пропустив год занятий, вдруг решил за последнюю ночь подготовиться к экзамену по методичке, — нет, это нечто запредельное, — пытался успокоить меня демон.

Я же прокручивал в голове собственные ошибки и мысленно подыскивал объект, который бы вызывал у меня схожую по силе злость. Тасуя так и этак образы всех знакомых мне аристократов, я вдруг даже запнулся — чашка с кофе замерла на пути к моему рту, и я поднял взгляд на Кхимару, озарённый некоторой догадкой. При этом моё состояние не осталось незамеченным демоном.

— Ты придумал нечто этакое, чтобы продвинуться в обучении, — констатировал он с улыбкой, отставляя пустую чашку и закидывая в рот свежайший горячий блинчик, истекающий каплями сгущенки. Уж не знаю почему, но из всех добавок сгущённое молоко демону больше всего пришлось по вкусу, как Гору мороженное.

— И да, и нет, — пояснил я. — Есть у меня человек, который вызывал схожие чувства, что и Солнцев. Причём сделал он это как раз-таки, попытавшись грубо воздействовать на мою сестру и на бабушку. Нам нужно срочно в академию.

Я отставил чашку.

— Переодевайтесь и готовьтесь. Вы будете сопровождать меня с сестрой на торжественное собрание в честь начала учебного года.

— А как же планы по захвату завода и спасению заложников? — лукаво вздёрнул бровь Кхимару, особо никуда не торопясь и вымакивая очередным блином блюдце из-под полюбившегося лакомства. — Вы же за половину ночи собирались архимагистрскую работу проделать.

— Стоял он там неделю и ещё простоит полдня, а потренироваться все же нужно. Без подготовки я не полезу в логово Махашуньяты, Юкионны и Светлова. Сперва я добьюсь активации нужного мне конструкта, и лишь после этого буду рассматривать вариант штурма.

— Что ж, похвально. Тогда, пожалуй, пойду приглашу ещё и княгиню, — без тени улыбки ответил Кхимару, совершенно неаристократично облизав змеиным раздвоенным языком пальцы. — В столь ответственный день, я думаю, она захочет вас поддержать на мероприятии.

— Пожалуй, — согласился я и отправился менять костюм.

Константин Платонович, мой камердинер, только руками всплеснул, когда увидел меня всклокоченного и помятого после ночи трудов праведных.

— Княже, вам бы отоспаться… — заикнулся было он.

— Некогда, Константин Платонович, — отмахнулся я. — Уж не знаю, в каком виде принято являться в академию на общий сбор в честь начала обучения, но приготовьте мне что-нибудь подходящее.

— Юрий Викторович, да у меня всё готово. Я на всякий случай предусмотрел такой вариант, вдруг вам захочется сопроводить сестру. Так что не переживайте, один момент. И уж простите, но вам бы в душ пока заглянуть. А я пока кофе принесу.

Камердинер был прав, в стаю хищников стоило отправляться во всеоружии. Потому я освежился, а когда вышел спустя пять минут, то застал Константина Платоновича со скоростью смерча носящегося по моим покоям. Из моей гардеробной он вынул несколько необычный костюм-тройку со стоячим воротником и с тремя повторяющимися символами, постепенно переплетающимися между собой. Этими символами были солнце, полумесяц и шестерёнки, что, по-видимому, обозначало светлую, тёмную фракцию и фракцию механикусов, недавно появившуюся в империи. Что же, подобный символизм хотя бы имел объяснение. Вышиты символы были исключительно серебром, нашим родовым цветом, и если на воротнике чередовались символы всех трёх фракций, то пуговицы на рукавах, жилете и на бортах пиджака имели гравировку полумесяца, символизирующего именно нашу тёмную фракцию.

Также полумесяц имелся и на заколке, скрепляющей шейный платок. Подозреваю, что у светлых точно такими же атрибутами было солнце, а у нейтралов — шестерёнки. Что же, сразу было понятно, кто с кем дружит и против кого.

Внезапно, облачаясь в костюм, мне пришла на ум ещё одна мысль: разделив нас подобным образом на фракции, кто-то отчаянно желал разделить в том числе и Чёрную Сотню императора, некогда служившую Пожарским верой и правдой.

Едва ли не бегом спустившись вниз, я направился в холл и чуть не столкнулся с бабушкой. Та выглядела достойно боевого архимага, в парадном мундире и с привычной тростью.

— Елизавета Ольгердовна, — обратился я, — был ли какой-то отдельный символ у Чёрной Сотни?

При этом я заметил, как в глазах у бабушки проскользнула гордость при виде меня.

— Хорош, Юра, ой, хорош, — произнесла она. — Видел бы тебя Николай — все глупости бы у него из головы вышли, — произнесла она, а потом будто бы опомнилась, вспомнив мой вопрос. — Конечно, был символ, как не быть? «Мы — щит на защите империи, мы — меч, разящий её врагов», — с ухмылкой произнесла девиз Чёрной Сотни Елизавета Ольгердовна. — Символ выглядел как перекрестие мечей на фоне щита и гравировался на бронзовых медальонах и на перстнях из червонного золота. Без всяких завитушек и красивостей. Строго и лаконично.

— А у вас остался такой? — задал я вопрос и тут же понял, насколько он неуместен. Чуть подумав, я создал запонки и серебряный знак, продемонстрировав результат творения княгине: — Похоже?

— Да!

Реакция бабушки меня порадовала. Глаза у неё загорелись, щёки покрылись румянцем. Она с видимым удовольствием помогла мне надеть запонки и пристегнула знак к пиджаку слева у сердца.

Как раз к этому моменту спустилась и Эльза — в таком же чёрном приталенном пиджаке и длинной плиссированной юбке. Увидев значок со скрещёнными мечами на фоне щита, она перевела взгляд с меня на довольный взгляд бабушки и мягко попросила:

— Создай и мне такой же⁈

Я тут же выполнил желание сестры, и она, последовав моему примеру, надела запонки и соответствующий значок.

— Раз уж пошла такая пляска… — хмыкнула княгиня и отправилась к себе в кабинет.

Спустя несколько минут она появилась с бронзовым медальоном на шее, отдалённо похожим на наши значки. На правой руке, сжимающей навершие трости, красовался на указательном пальце перстень из червонного золота с символом Чёрной Сотни.

Выходит, я всё сделал правильно, представив соответствующий значок. Мы с Эльзой не были членами Чёрной Сотни, но относились к древнему роду, заслужившему подобную честь. Соответственно, на кольцо или медальон мы права ещё не имели, а вот выделить себя и обозначить верность клятве императорскому роду — было вполне приемлемой идеей.

На этом мы отправились в автомобиль и в сопровождении Кхимару и химер отправились в академию.

Столичная магическая академия встретила гулом таких же малолетних шалопаев, как и мы. Большинство из них было членами аристократических дворянских родов Российской империи, которые с лёгкостью могли бы посоперничать с Угаровыми как в плане финансовых капиталов, так и многочисленности. Однако, чего было у нас не отнять, так это древности рода, чистоты крови и боевой славы. Практически все Угаровы завершали свою жизнь на поле боя, так или иначе.

Нас не боялись, нет. Те, кто хорошо знали историю, относились к нам с уважением. Пусть род в последнее время захирел, однако три месяца лета и определённые шаги, предпринятые нами с бабушкой, благотворно сказались на нашей репутации. Наша маленькая группка в составе меня с Эльзой под ручку и бабушки с Кхимару двигалась к главной башне академии. Площадка перед ней была обрамлена вазонами с цветами, мраморными статуями всевозможных чудищ, фонтанами и беседками.

— Видимо, кто-то из преподавателей-магов земли постарался, — хмыкнула бабушка, — и природников напрягли заодно.

Перед тем, как отправиться на гостевые трибуны, возведённые здесь же, Елизавета Ольгердовна коротко нас проинструктировала:

— Не мне вас учить, как себя вести среди стаи голодных пираний, но на всякий случай напомню, что выяснение отношений проводится в соответствии с дуэльным кодексом, будь то хоть мордобой, хоть применение магии. Остальные незыблемые правила вам объявят. Постарайтесь никого не прибить в первую неделю, это признак дурного тона, — подмигнула бабушка и удалилась, посмеиваясь.

Места для первокурсников были обозначены иллюзорной сверкающей в воздухе единицей, точно так же, как и места второго, третьего и четвёртого курса. Подразделений на отдельные специальности здесь не было, ведь практически каждый студент занимался по индивидуальной программе с упором на личные возможности, в то время как общеобразовательные, полезные для управления навыки и знания, мы получали всем курсом разом. К тому же следовало признать, что, собирая в академии элиту из элит — будущих боевых магов, учёных, механикусов, — численность студентов всё же была не столь велика, как казалось.

Пока мы пробирались к месту, выделенному для первокурсников, Эльза успела поведать мне полезную информацию на тему нашего будущего обучения.

— Всего в этом году поступило порядка ста человек, для столицы это много, набор был рекордный. Говорят, что четверть из него составили выходцы из регионов и не знатных семей. Приказом Его Императорского Высочества Андрея Алексеевича была сформирована пробная группа магов, которые в перспективе за собственную службу могут получить личное дворянство и пополнят роды знати Российской империи.

Даже если бы Эльза меня не просветила, разделение первокурсников было бы сложно не заметить: в одной группе располагались дворяне, а в другой — пусть и чисто, опрятно одетые в одинаковую форму академии, но простолюдины. Их статус легко читался по взглядам, в которых сквозил сумасшедший коктейль эмоций: робость, зажатость, бешеный оптимизм и опаска. Последнее относилось к отпрыскам дворянских семей, которые смотрели на них свысока.

Я надеялся, что никто не посмеет открыто навредить простолюдину в академии, ведь это означало бы поставить под сомнение решение представителя императорской крови. Но мелких и обидных пакостей это никак не отменяло. Многое будет делаться исподтишка.

Продираясь сквозь толпу мимо второго курса, Эльза невзначай встретилась с Ириной Солнцевой и с Алисой Тенишевой. Те о чём-то беседовали и, завидев сестру, тут же помахали ей рукой, обнялись, расцеловались, поздоровались со мной и принялись что-то нашёптывать ей на ушко, хихикая. Я же решил не мешать девушкам секретничать и отправился к первокурсникам.

Визуально определить, кто чьим отпрыском являлся, было сложно, тем более, когда на тебя взирает порядка ста человек. Я предполагал, что открыто нарываться либо задирать меня не станут. Однако же на лице у меня не было написано, что я князь; здесь и сейчас мы были всего лишь группой молодых людей, вдруг оказавшихся в собранном искусственным образом коллективе. И так или иначе кто-то должен был начать выстраивать иерархию. Установление иерархии обычно происходит по двум началам — по уму и по силе.

Став на свободный пятачок между простолюдинами и аристократами, я планировал не высовываться и присмотреться к лидерам в обеих направлениях. Но они явно не планировали скрывать себя, надеясь нахрапом произвести первое впечатление, и уж не знаю почему, но для попытки самоутверждения выбрали именно меня.

Верзила с рыжими патлами, собранными в хвост, и такой же рыжей бородой, возвышался надо мной едва ли не на две головы. Фигура у него была даже на зависть Солнцеву-старшему, будто бы его в детстве какими-нибудь стимуляторами алхимическими перекормили. Рыжий вдруг вышел из толпы в мою сторону и пробасил, видимо, приняв меня за одного из простолюдинов:

— Эй ты, болезный! Я к тебе обращаюсь! Недосуг было ознакомиться с уставом академии? Любые знаки отличия — родовые, дворянские или какие-либо ещё — запрещены для ношения, для того форма и придумана!

И даже не договорив до конца, он рывком протянул свою лапищу и попытался сорвать у меня с пиджака значок Чёрной Сотни.

От автора:

Вы меня сердечками порадовали? Порадовали! Я вам бонус обещал? Обещал! Дописываю бонусную главу, будет через пару часиков после этой!