Жрец Хаоса. Книга VII

Глава 10

Я превратился весь во внимание, взирая на происходящее на сцене.

А тем временем отец обесчещенной дворянки метал громы и молнии, требуя назвать имя отца бастарда. И когда простолюдин попытался вступиться за свою зазнобу, ему одним ударом снесли голову, а девицу, вдруг начавшую рожать, отправили в госпиталь, который сам же отец и забросал гранатами. Дым скрыл всё происходящее от зала.

Публика охала и ахала, дамы обмахивались веерами, а кавалеры подавали впечатлительным зрительницам шампанское, носовые платочки и нюхательные соли.

Я же настолько сильно сжал кулаки, что захрустели костяшки пальцев.

«Суки, какие же суки!» — пронеслось у меня в голове.

Раздался крик ребёнка. На руинах госпиталя его взял на руки новоявленный дед и, проверив на наличие магии, отдал мимо проходящему солдату.

— Убери с глаз моих эту дрянь! Он не может быть наследником нашего рода! Он — позор и не заслуживает того, чтобы называться нашим именем!

В этом моменте побледнела и бабушка. Она машинально опустила руку на пояс в поисках боевого скипетра, но не обнаружив его там, сжала кулак так сильно, что вспорола ногтями внутреннюю сторону ладони. Кхимару, заметив нашу реакцию, нахмурился. Эльза же ещё пока ничего не понимала, увлечённо наблюдая за происходящим на сцене.

И тут возвестили о конце первого акта.

Эльза скептически отнеслась к происходящему:

— Да уж, театр такой театр. Сомневаюсь, что подобное могло произойти в реальной жизни, — хмыкнула она, — как в отношении поведения дворянки, так и в отношении реакции её отца.

У меня же в голове бешено крутились мысли: где, когда и кто мог заказать подобную дрянь? И ведь это только первый акт, в рамках которого показали, будто бы сын княгини, убил собственную дочь ради того, чтобы скрыть позор.

Я пытался сообразить, кто заказчик. Кто так иносказательно или же прямым текстом пытается нас оболгать и окунуть в грязь головой? Вариантов, кроме Ордена и Светловых, у меня больше не было. Но, насколько я понимаю, Орден отозвал любые действия в отношении меня. Светловы и вовсе на время затихли.

Был ещё вариант с итальянской ветвью Ордена, которой мы испортили планы, упрятав гробницу… Но они попросту не могли так быстро сработать. Прошло меньше двух суток с момента утопления пирамиды глубоко в землю и уничтожения Костомарова. И вот, пожалуйста, уже имелась пьеса. Либо это был заранее спланированный удар, либо итальянцы здесь были совершенно ни при чём. Но совпадение в виде итальянской пьесы и брата Секстуса, уничтожившего Костомарова физически, напрашивались сами по себе. Австрийская ветвь Ордена? Солнцевы?

Последние два предположения были если не абсурдны, то бездоказательны. Австрийцы воевали с нашим крылом тихими диверсиями на своей территории. А Солнцев вряд ли пригласил бы нас испить чашу позора, если собирается и дальше ухаживать за Эльзой. Да и не могли наши отношения так разительно ухудшиться за столь короткое время. Тогда кто заказчик?

— Княгиня, позвольте, мы отлучимся с князем за шампанским. Пожалуйста, не покидайте пока ложу, — обратился к Елизавете Ольгердовне Кхимару и, дождавшись её отстранённого кивка, тут же вышел вон, указывая взглядом следовать за ним.

Отошли мы недалеко, укрывшись в уголке между колоннами и кадками с зелёными растениями, где до того общался Железин с кем-то из знакомых. Вокруг нас вверх заклубилась завеса из магии кошмаров, отгоняя всех любопытных. К тому же Кхимару значительно понизил голос:

— Что происходит? Я чувствую ваши эмоции, они бурлят не хуже разъярённых тварей.

— Судя по всему, это заказной спектакль, призванный оболгать нас с ног до головы. Пока история отчасти напоминает историю моего рождения. Это моя мать сошлась во время военной кампании с неизвестным отцом, забеременела и скрывала это от деда. А после, во время родов госпиталь разбомбили пустотными гранатами. Меня отыскали на обломках больницы. Один из виденных тобою за ужином кровников, спас меня ценой собственной жизни. Сам остался инвалидом, но меня с того света вытащил. Дед обнаружил меня искалеченного и отдал на воспитание простецам в самую обычную мещанскую семью, где я жил на правах курицы, несущей золотые яйца. Не сказать, чтоб меня били и унижали, но я был калекой, и лишь в восемнадцать кое-что изменилось. Собственно, подозреваю, что интерпретацию моего жизненного пути мы сейчас и увидим. И уже то, что показали, будто бы дед самостоятельно взорвал пустотными гранатами больницу, где рожала его дочь, как ты сам понимаешь, бросает тень на нашу семью. Не говоря уже о том, что моим предполагаемым отцом назвали простолюдина.

— А это не так? Ты знаешь своего отца?

Я криво улыбнулся:

— Уж тебе ли не знать, что моим отцом должен быть некто явно не отсюда родом, а, судя по всему, из Индии. Я его даже видел. Так уж вышло, что я нырнул в кошмары спасшего меня лекаря, который принимал роды у матери, и на мгновение видел и её, и привёзшего её мужчину. Тот был ранен, но до последнего держал иллюзию. Никто не знал, что княжна беременна. Так что, судя по смуглой коже и попыткам раджпутских махараджей меня убить, мой отец был выходцем из этой семейки. Был у него титул или нет, я не знаю, но кровь в его теле текла благородная.

— И древняя, — заметил Кхимару.

Я кивнул, раздумывая: смотреть ли до конца эту ересь или прервать спектакль…

Признаться, я даже боялся представить, что покажут дальше. Уже того, что продемонстрировали, хватило, чтобы бабушку чуть удар не хватил. Но если мы попытаемся каким-то образом привлечь внимание к происходящему, будет только хуже, тем самым скомпрометируем себя.

— Есть огромное количество способов прекратить этот фарс, — вкрадчиво, словно уговаривая меня, заметил Кхимару. Будто речь шла о предложении выпить шампанского, а не разгромить театр. — Можно с жертвами, а можно и без.

Я же прекрасно осознавал, что театральная труппа здесь ни при чем. Они — люди подневольные, играли то, что было приказано. Совсем другое дело — сценарист, постановщик и директор театра.

— Прекратим, но без жертв. А потом вдумчиво побеседуем со сценаристом и постановщиком этой пьесы.

— Без проблем, — кивнул тот. — Компанию составить?

Я раздумывал меньше минуты, а после кивнул.

— Я пока эвакуирую бабушку с сестрой, а ты осмотрись… И личину смени на время.

— Не учи дедушку бабушку любить, — улыбнулся Кхимару, на глазах меняя облик с военного-ветерана на скромного театрального импресарио.

Я вернулся в ложу с шампанским в компании иллюзорного Хильмерика Трихёвдата и встретился с напряжённым взглядом бабушки.

— Это то, о чём я думаю?

Я кивнул.

— Это нужно прекратить, — тихим, но при этом бесцветным голосом произнесла Елизавета Ольгердовна. — Это кощунственно по отношению к памяти Николая и Вики.

— Не волнуйся. Я не позволю кому-либо лить на нас помои. Собирайтесь, вы уходите.

Бабушка кивнула, а Эльза лишь переводила взгляд с меня на княгиню, а после на сцену. Кажется, до неё медленно начало доходить, что было показано в пьесе и каким образом это перекликалось с историей нашей семьи.

Я дёрнул за шнуры, удерживающие тяжелые бархатные портьеры по бокам ложи. Алая ткань с шелестом распрямилась и отчасти прикрыла нас от любопытных взглядов.

Накинув на ложу отвод глаз, а после создав иллюзию бабушки и сестры, я открыл портал и попросту отправил и княгиню, и княжну прямиком в особняк, сказав, что вскоре мы с Хельмериком их догоним. Бабушка кивнула, лишь скрипнув зубами, и портал захлопнулся. Мне же предстояло отыграть свой собственный спектакль одного актёра.

«Мурка, готовься к эвакуации», — на всякий случай предупредил я химеру принцессы, чтобы та не натворила дел и не вступила в схватку с Кхимару или со мной.

«А княгиня?..» — осторожно уточнила Мурка, беспокоясь о своей создательнице. После потери сил она была для химеры словно маленький котенок, о котором необходимо было заботиться. Всё это фоном считалось по нашей связи.

«Уже в безопасности».

Я почувствовал волну одобрения от кошечки.

Третьего звонка, возвещавшего начало второго акта спектакля, я дожидался с нетерпением. От былой расслабленности и веселья не осталось и следа. Руки и вовсе чесались свернуть кое-кому шею. Пусть я и не был сильно высокого мнения о деде Николае, который отдал внука-калеку простецам на воспитание в мещанскую семью, однако же уничтожение беременной дочери гранатами, как показали в пьесе, было за гранью даже для меня.

Второй акт начался с того, что на сцене показали подростка-калеку, подволакивающего ногу и держащего изувеченную руку возле тела. Он не разговаривал, лишь мычал. Соседские мальчишки насмехались над ним, не хотели иметь с ним дел и едва ли не бросали в него комьями грязи, называя идиотом.

Закулисный голос начал вещать о трудной судьбе мальчишки, как громыхнул взрыв, раздались крики, и пламя объяло сцену. Сизый туман клубами заполнил зал. Люди начали кашлять, сработали сигнализации, и кто-то закричал, тем самым породив подобие паники. Маги воздуха пытались изничтожить дым, а огневики, в том числе и принц, укротить огонь, но у них ничего не получалось. Я же в магическом спектре видел, что всё происходящее — это магия кошмаров, этакий вариант иллюзий, направленный на всех. Обычная магия не могла с ней совладать.

Бросив тщетные попытки укротить пожар в моменте, когда пламя начало перекидываться на оркестровую яму и первые зрительские ряды, аристократическая публика бросилась в рассыпную, пытаясь покинуть опасный зал. Я видел глаза принца, который нахмурившись взирал на происходящее, когда охрана выводила его вместе с сестрой, императрицей и Великим князем через отдельный выход.

Я же взял за руки иллюзорных княгиню и княжну и повёл их к выходу. Наша ложа имела выход на второй этаж, и оттуда можно было выбраться на балкон, опоясывающий обратную сторону театра. Два десятка иллюзорных химер уже дожидались нас там. Я усадил на них бабушку с Эльзой и отправил в сопровождении охраны домой.

Что ж свою первую партию я отыграл, показав, что Угаровы покинули представление, как и все остальные зрители, самым обычным для себя образом.

Я же, накинув на себя тот самый отвод глаз, отправился за кулисы. Судя по хлеставшим там плетям магии кошмаров, вряд ли Кхимару нужна была помощь. Но пообщаться предметно с исполнителями столь гнусного заказа мне хотелось до зубовного скрежета.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Уж не знаю, кого пытался отловить за кулисами Кхимару, но я свою цель обнаружил с балкона, откуда только недавно эвакуировал свою иллюзорную семью. Машинально накинув на себя чужую личину и отвод глаз, я обратился в слух.

Внизу под дождь выбежал низенький толстенький мужчина с тонкими усиками и в ярком, едва ли не бордовом костюме. Хотя, судя по его формам, скорее, выкатился. Его зажимали «в клещи» и оттесняли к беседке двое неизвестных в чёрных плащах с капюшонами, скрывавшими лица.

Большинство зрителей выбегало на другую сторону театра через главный вход, далеко не все пользовались запасными выходами во внутренний дворик театра с садом, фонтанами и скамейками, ведь тот был окружен высокой кирпичной стеной, став своего рода капканом, откуда не было выхода. Дождливая морось сменилась на ливень, а толстяк пятился от неизвестных и бормотал на итальянском, тараторя со всё увеличивающейся скоростью:

— Сеньоры, к чему угрозы⁈ Мы же деловые люди! Я выполнил свою часть сделки! Не моя вина, что в театре начался пожар! Чем я прогневал вашего господина? Пьесу изучили, отрепетировали и поставили в кратчайшие сроки. Мы даже на букву не отступили от сценария.

Двое неизвестных даже не разговаривали, лишь синхронно подняли руки, собираясь ударить неким конструктом, однако же я среагировал на один такт сердца быстрее, поставив напротив неизвестного итальянца пустотный щит, полностью поглотивший урон.

Твою мать, мне показалось или щит имел розоватый отлив?

Разбираться с собственными силами было некогда. Зато два столба света подсказали мне, чьих рук было нападения, как минимум, а возможно, и планирование всего происходящего.

Я выдернул воздушной плетью толстячка за руку на балкон, одновременно отправив двум неизвестным заряд пустотных игл. Вот только вместо бесцветных колебаний воздуха в нападающих полетели розовые всполохи, напоминающие рой пчёл. Неизвестные ругались, отбивались от дряни, окутывали себя сиянием света, но ничего не помогло. Вся троица стонала на разные лады. Пришлось вырубить всех троих, чтобы не привлекать излишнего внимания. Вобрав в себя остатки розовых всполохов, я в магическом спектре с удивлением обнаружил множество прорех на ауре нападавших.

Спустившись вниз по воздушным ступеням, я обыскивал двух оглушённых и раненых несостоявшихся убийц. Однако же ничего, что бы связывало их со Светловым, я не обнаружил: ни кинжалов с вензелями, хотя те были у Иллюмовых, ни пряжек либо фибул на плащах с деревом. Абсолютно безликие наёмники. А силой света, если уж на то пошло, вполне могли обладать не только Светловы, но и те же Солнцевы, к примеру, поэтому пришлось слегка усомниться в определении заказчика сегодняшнего непотребства.

Мне бы, по-хорошему, следовало их перетащить в особняк для вдумчивого допроса. Вот только я, к своему стыду, не знал, где у нас там расположены казематы. Как-то не было привычки тянуть грязь домой. Хотя в Химерово камеры точно были. Поэтому действовать решил радикально. Я едва ли не впервые обратился к Войду и попросил:

«Выпей их. Обнули источник».

Тот сперва опешил от такого подарка судьбы, а после послушно вытянул содержимое резервов двух магов, как оказалось, где-то на уровне третьего-четвертого ранга. Связав их иллюзорными путами, обратился по связи к химерам-браслетам сестры, с которым она, хвала богам, так и не рассталась, вернувшись домой.

Они с княгиней сейчас находились в кабинете у бабушки, что-то обсуждая приглушёнными голосами. Я повторно открыл врата туда, резво закинув двух раненых с опустошёнными резервами нападавших. И чуть не получил в лоб парочкой магических конструктов, вовремя выставив перед собой пустотный щит, но тот снова оказался с розоватыми бликами.

— Спокойно, сударыни! Свои! Сестрица, подлечи этим физику и усыпи, после допросим. Ауру оставь в том же виде. Мы скоро вернёмся!

К чести Эльзы и бабушки, после моих слов они отреагировали уже более рационально. Подумаешь, два нашинкованных наёмника кровью заливают персидский ковёр. От Эльзы прошла волна изумрудной зелени лечебной магии, а бабушка деловито принялась связывать парочку шнуром из корсажа собственного платья. Лишь закрыв портал, подхватив на воздушной подушке итальянца и отправившись за кулисы, я вдруг сообразил, что чисто теоретически не мог дважды открыть врата миров. Конструкт же полностью опустошал мой резерв. Тогда какого демона это сейчас было?

Где-то на задворках сознания сыто икнул Войд после трапезы двумя магами, потому я списал всё происходящее именно на сытную трапезу астрального собрата.

Тем временем театр практически опустел, на улице раздавались сирены подъезжающих пожарных команд, которые должны были тушить внутреннюю обстановку Императорского театра оперы и балета. А в глубине закулисья, посреди разгромленного, но нарочито задымленного театра сидел молоденький импресарио и осторожно, даже любовно, водил пальцами по щекам двух практически неотличимых друг от друга мужчин. Седые, с серыми глазами, один был чуть старше другого и, судя по похожей внешности, они приходились друг другу родственниками, возможно, братьями, а возможно, даже отцом и сыном.

— Все, как ты просил, — хмыкнул Кхимару, сразу же разглядев меня под личиной, — сценарист и постановщик.

— Я тоже не с пустыми руками, — хмыкнул я, на воздушной подушке подтащив толстячка. — Директора их от смерти спас.

— Это удачно! — с уважением ответил демон. — Потому что я тут немного потолковал с бедолагами. Они не в курсе причин происходящего. Репертуар у них изменился два дня назад, пришлось срочно-припадочно изучать новую пьесу. До того у них действительно существовала пьеса «Из грязи в князи» и была этакой комедией. Но всей труппе обещали такого рода премиальные, если они за два дня разучат текст, что они дневали и ночевали со сценариями в зубах и готовы были в лепёшку разбиться, ведь премии составляли едва ли не трёх-четырехмесячный оклад в театре.

— И ты веришь тому, что они говорят?

— Я не верю, — спокойно возразил Кхимару, поглаживая с отеческой заботой по головам пленных, — я знаю. Их страхи выдают их с головой, а больше всего они боялись не выучить слова, забыть что-то на сцене и отыграть не так, как того требовал директор. Единственный экземпляр того самого сценария на руках имел только он. У них даже реплики ролей были от руки переписанные для того, чтобы быстрее текст запомнить. Исходный экземпляр где-то в сейфе у директора лежит.

Экземпляр нужен мне был и в качестве вещдока, и для того, чтобы узнать, на какие гнусности заказчик планировал пойти, чтобы утопить нас в дерьме. Но, кроме того, я вспомнил ещё одну способность Войда, которой мы пару раз воспользовались.

«Войд, унюхаешь, есть ли на сценарии остатки магии? И если да, то какой?»

«Ну, можно попробовать, если на него воздействовали каким-то образом или если не чистили, — с сомнением ответил астральный подселенец. — Но шанс очень мал, если сценарий прошёл через множество рук».

Тем временем мы хлёсткими ударами по щекам привели в чувство директора, и тот вновь запричитал. Правда, сперва он чуть ли не бросился мне в ноги с криками:

— Спаситель, благодарю! Они меня едва не убили!

Благодарностей было много, пока толстяк не увидел сценариста и постановщика, лежащих рядом без сознания. Тут у него пластинку слегка заклинило, а после и сменило бормотанием про дикую русскую страну и варваров, которые не держит собственное слово.

— А ведь обещали! И дали такой шикарный аванс!

Но резкий удар воздушной плетью по щеке заставил его заткнуться. Кстати вспомнились навыки итальянского языка, ой кстати. И пусть говорил я весьма коряво, однако же, как минимум, директор меня понимал.

— Отвечайте коротко и ясно. За каждый ответ, который мне не понравится, будете получать удар.

Тот согласно закивал головой.

— Кто дал вам сценарий сегодняшней пьесы?

— Заказчики… те два человека, от которых вы меня спасли.

— Как давно это произошло?

— Чуть больше двух дней назад, когда группа приехала в столицу и готовилась провести первую репетицию.

— Какую сумму обещали?

— Тридцать тысяч золотых полновесных рублей.

Кхимару скривился:

— Врёт.

Твою мать, хочу уже вплотную взяться за изучение магии кошмаров. Это же надо какая полезная сила оказалось, и магический детектор лжи, и хождение по снам, и чтение страхов… И чувствую, это ещё далеко не весь список.

И итальянец тут же получил воздушной плетью по лицу, после чего щека его заалела, и он пробормотал:

— Тридцать тысяч труппе… и ещё десять тысяч мне сверху, если успеем за двое суток поставить и отыграть так, чтоб не стыдно было.

— Вы готовы были поступиться честью собственного театра, отыграв неизвестно что?

— А что? — вскинулся толстяк. — Содержание вполне соответствовало названию пьесы. А таких деньжищ наш театр и за полгода бы не заработал. Вы вообще в курсе, сколько обходится аренда площадки? А содержание, проживание и переезды театральной труппы и декораций? Не в курсе! А я знаю, и таких денег мы за полгода бы не видали, как за одно представление здесь. Артисты — тоже люди, тоже хотят кушать.

Последовал ещё один удар по щеке, но не сильный, а исключительно для острастки и возвращения к конструктивному диалогу.

— Отставить демагогию. Где хранится оригинал сценария, который вам передали?

— А я откуда знаю? В этой неразберихе неизвестно, где он мог оказаться! — уж слишком быстро ответил толстяк, сглотнув. Тут даже без дара стало понятно, что он врёт.

Потому я вновь применил воздушную плеть, тот клацнул зубами, прикусив себе губу. Оттуда начала сочиться кровь.

— Врёте.

Директор набычился и замолчал.

— Я и без вас знаю, что он в сейфе. Не отдадите вы — отдадут ваши коллеги. Только они за это получат деньги, а вы за это получите по лицу. А может и денег не дам. Просто скажу, что весь гонорар вы забрали лично себе в карман и устроили поджог, чтобы сорвать пьесу и иметь основания для невыплаты вознаграждения. Что они с вами сделают? А если вы скажете, то избежите дальнейшего рукоприкладства.

Директор набрал в грудь побольше воздуха и хотел закричать что есть мочи, ведь вдалеке послышались голоса представителей пожарной службы, но я не дал ему это сделать. Очень сложно кричать, когда тебе в глотку вталкивают воздух, вместо того чтобы дать ему выйти.

— Зря. Очень зря, господин директор.

Я вырубил его, уже не сдерживая силу.

Кхимару же только ухмыльнулся.

— Ну, допустим, последние две минуты были очень информативны в части его страхов. Пойдём, покажу, где сейф находится.

— Это как?

— Ну вот так. Я же тебе говорил, что магия кошмаров весьма многогранна. Так вот, пока ты ему устраивал допрос с магоприкладством, я просмотрел его самые главные кошмары, связанные как раз-таки с обнаружением того самого сценария. Местонахождение сейфа там тоже было. Этих оставляем? — демон указал на троицу служителей Мельпомены или кто там отвечал у греков за театр?

Я лишь кивнул. Больше они мне не были интересны, и мы с Кхимару под отводом глаз рванули по закулисью театра в поисках сейфа.

Тот отыскался в одной из гримёрных, достаточно богато обставленных мебелью из красных пород дерева с затёртыми обивками, но при этом ещё выглядящих достойно. За одним из зеркал, напротив которого, вероятно, должны были бы гримироваться звёзды театра, располагалась небольшая ниша. И, простучав пальцами по одним ему понятным выемкам, Кхимару умудрился открыть небольшую дверцу.

— Владейте и пользуйтесь.

Он хотел было потянуть к сценарию руки, но я тут же шлёпнул по ним ладонью.

— Погоди, не испорти.

У демона взметнулись в удивлении брови.

— Войд, твой выход.

Моя астральная сущность высунула морду горга и попыталась протиснуться внутрь небольшого сейфа, высовывая язык, словно змея, и пробуя на вкус воздух вокруг сценария. Так продолжалось что-то около четверти минуты, пока Войд с удивлением не обернулся в мою сторону и не сказал:

— Боюсь тебя разочаровать, но это не магия Светловых.

— А чья?

— Это магия льда.