Железный Ворон

Глава 25

Ровно через час стена, где был портал, снова вспыхнула. Он остался открытым, как рана, и из него начали выходить люди.

Первым шагнул ректор Разумовский. Его лицо было как каменная маска.

Следом — мой «отец», князь Дмитрий Воронцов. Он не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к разбитому камню аварийной системы.

За ними — князь Павел Голицын. Его лицо выражало ледяное презрение. Он смотрел на меня так, будто я был грязью на его сапоге.

Рядом с ним шли ещё трое. Двое мужчин и одна женщина. Все в строгих мантиях, с гербами своих Родов. Оболенские и Шуйские. А третьим был он — князь Андрей Полонский, отец Лины. Высокий, широкоплечий мужчина с суровым, обветренным лицом воина и короткими седыми волосами. Его взгляд был тяжёлым и осуждающим. При его появлении Лина вжалась в кресло.

Комиссия Совета Родов. В полном составе.

Они не стали садиться. Они встали полукругом, превратив мою гостиную в зал суда. Я, Лина и Дамиан оказались на скамье подсудимых.

— Итак, — начал ректор официальным, безжизненным тоном. — Мы здесь по причине активации аварийного протокола Башни Магистров. Княжич Алексей Воронцов, — он вперил в меня свой взгляд, — взял на себя ответственность за этот инцидент. Совет Родов собрался, чтобы выслушать его… объяснения.

Мой отец шагнул вперёд.

— Я хочу говорить со своим сыном. Наедине.

— Отказано, — тут же ответил князь Голицын. — После помолвки его поступки затрагивают и честь моего Рода. Мы будем слушать вместе.

Назревал конфликт.

Но тут слово взял отец Лины, князь Полонский. Его голос был низким и рокочущим, как у полководца на поле боя.

— Довольно. Мы здесь не для семейных разборок. — Он посмотрел прямо на меня. Его взгляд был как удар. — Воронцов. У тебя была причина для такого поступка. Я хочу её услышать. Без уловок и театра. Просто и по существу. Зачем ты это сделал?

Все взгляды были прикованы ко мне. Они ждали. Мой отец. Его враг. Отец моей подруги. Глава Академии. Все самые могущественные люди этого мира.

Это был мой выход.

Я встал и вышел вперёд, в центр их полукруга. Сердце колотилось. Вот же заварушку я устроил! И что мне теперь с этим делать⁈

Я внутренне усмехнулся. Почти засмеялся. Улыбка сама полезла на лицо — кривая, дерзкая, совершенно неуместная.

— Уважаемый Совет Родов, — начал я, и мой голос прозвучал на удивление ровно. — Прошу прощения, что вам пришлось покинуть свои уютные дворцы ради моего ничтожества. А кто я, по сути, такой? Заперт здесь, как в клетке. Одним словом — невольник.

Я обвёл их взглядом.

— Меня помолвили без моего на то согласия. Что ж… я это принял. И моя невеста, — я на мгновение встретился взглядом с князем Голицыным, — оказалась очень милой, доброй девушкой, как бы кто о ней ни думал.

Я сделал лёгкий, но подчёркнуто уважительный поклон в сторону Голицына.

— Князь…

Этот жест был как пощёчина — я напоминал ему о том цирке, который он устроил, послав свою дочь ко мне на «проверку».

Затем я повернулся к отцу Лины.

— Я удовлетворю вашу просьбу, князь Полонский. Вы хотели прямоты — получайте.

Моя улыбка исчезла. Лицо стало серьёзным, жёстким. Голос наполнился сталью.

— Я хочу знать, сколько ещё я буду здесь заперт?

Мой вопрос повис в тишине. Это было не объяснение. Это было требование. Ультиматум. Я не оправдывался за свой поступок. Я объяснял, что он — лишь следствие их действий.

Князь Полонский нахмурился, явно не ожидая такого поворота. Князь Голицын скрипнул зубами от моей дерзости. Ректор Разумовский оставался непроницаемым.

Но ответил мой «отец».

— Ты будешь здесь столько, сколько потребуется для твоей безопасности, — его голос был холоден, как лёд.

— Ты будешь здесь столько, сколько потребуется для твоей безопасности, — его голос был холоден, как лёд.

Я долго, не отрываясь, смотрел на своего «отца». Затем я очень сдержанно, почти незаметно, ему улыбнулся. Двуличная скотина.

— Откуда тебе известно, что я здесь, в безопасности? — спросил я тихо, но так, чтобы слышали все.

Мой вопрос был как камень, брошенный в тихое болото. Он был простым, но он нёс в себе скрытое обвинение. Ты же сам посылал ко мне убийц. Как ты можешь говорить о моей безопасности?

Я видел, как дёрнулся желвак на его щеке. Он понял мой намёк. Все поняли.

Князь Голицын криво усмехнулся, наслаждаясь дискомфортом своего врага.

Ректор Разумовский оставался непроницаемым, но я заметил, как он бросил на моего отца быстрый, острый взгляд.

Князь Полонский нахмурился ещё сильнее.

Мой отец выдержал мой взгляд.

— Потому что теперь, — ответил он, и в его голосе зазвенела сталь, — тебя охраняет не только стража Академии, но и моя личная гвардия, которая прибыла вместе со мной. Ни одна мышь больше не проскользнёт.

Я слушал его, и во мне поднялась волна ярости и бессилия. Его личная гвардия. Не охрана. Надзиратели. Он окружал меня, изолировал, брал в кольцо.

Я посмотрел ему прямо в глаза, и мой голос прозвучал сдавленно, но отчётливо.

— Вы считаете меня пешкой?

Этот вопрос был не про безопасность. Он был про всё. Про покушение. Про помолвку. Про эту клетку. Про всю мою новую жизнь.

Мой отец на мгновение замер. Этот прямой, отчаянный вопрос, заданный на глазах у всего Совета, был для него пощёчиной.

— Я считаю тебя своим сыном, — ответил он холодно. — И наследником Рода Воронцовых. А пешки не наследуют Великие Рода.

— Пешки становятся ферзями, — неожиданно раздался тихий, но ясный голос.

Все обернулись.

Это был не Дамиан. И не Лина.

Это сказала Анастасия Голицына.

Она стояла в проёме портала, который так и не закрылся. Она не должна была здесь быть. Но она была. За её спиной стоял её брат Родион, его лицо было искажено от злости. Очевидно, они прибыли вместе с отцом, и она просто шагнула вперёд.

Она смотрела не на меня. Она смотрела на моего отца.

— Пешки становятся ферзями, князь, — повторила она ледяным тоном. — Если их вовремя не убрать с доски. Или если недооценить их силу.

Её неожиданное вмешательство полностью изменило расстановку сил. Она не просто наблюдала. Она вступила в игру. На моей стороне. Или на своей собственной.

Я молчал. Слова были не нужны.

Под пристальными, ошарашенными взглядами всего Совета Родов я медленно подошёл к ней, к Анастасии. Я остановился прямо перед ней, игнорируя её разъярённого брата за её спиной.

Я посмотрел ей в глаза. Долго. Пытаясь прочитать в них ответ — что это было? Игра? Союз?

А затем я, ничего не говоря, протянул ей руку. Открытой ладонью вверх.

Это был не жест вежливости. Это был жест предложения. Приглашение. Ты сделала свой ход. Теперь мой. Ты со мной?

Весь зал затаил дыхание.

Анастасия смотрела на мою протянутую руку, потом мне в глаза. Секунда длилась вечность.

Её отец, князь Голицын, нахмурился, готовый что-то сказать. Мой «отец» застыл, как изваяние.

А она… она медленно, очень медленно, вложила свою холодную ладонь в мою.

Её пальцы были как льдинки, но рукопожатие было на удивление крепким.

В этот момент мы перестали быть просто помолвленными по приказу. Мы стали… заговорщиками. Двумя пешками, которые решили объединиться против игроков.

Я сжал её холодные пальцы. И, не отпуская её руки, повёл её за собой. Медленно, подчёркнуто торжественно, я провёл её в центр зала, где только что стоял один. Мы встали вместе, плечом к плечу, перед всем Советом. Единый фронт.

— Уважаемые родители, князья, — начал я, и мой голос был спокоен, но звенел, как натянутая струна. Ярость бурлила внутри, но снаружи я был холоден. — Мой вам совет. Совет от «невольника». От «пешки», — я вложил в это слово весь тот смысл, который вложила в него Анастасия.

Я обвёл их всех тяжёлым взглядом.

— Откройте пошире глаза. Сейчас самое время это сделать.

Я сделал паузу, наслаждаясь их недоумением.

— «Чёрные Химеры». Что вы о них слышали?

Одно это название произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Лицо князя Полонского, отца Лины, окаменело.

— Откуда… откуда ты знаешь это название? — прорычал он.

Глава рода Шуйских побледнел как полотно.

Даже ректор Разумовский подался вперёд, его маска невозмутимости дала трещину.

Мой отец и Голицын переглянулись. Они были в курсе, но не ожидали, что я вынесу это на всеобщее обсуждение.

— Откуда я знаю? — я усмехнулся безрадостной, злой усмешкой. — Пока Академия не предпринимает никаких действий, «невольнику» самому приходится разбираться с теми, кто крадёт части тел магов, студентов. Они вершат тут свои дела, создают монстров, и всё это не только замалчивается, но и игнорируется.

Я обвёл их всех тяжёлым взглядом. Я хотел рассказать про Шуйского, про то, что видел его труп, но не мог. Это бы неминуемо подставило Лину и Дамиана. Нужно было действовать тоньше.

Я повернулся к своему «отцу».

— Отец. Я «благодарен» тебе за твою «заботу» обо мне. До сих пор не могу понять, связана ли эта забота с пробудившимся во мне даром или с твоей любовью ко мне, но… — я выдержал паузу, и мой голос стал твёрдым, как сталь. — … это моё решение. Как бы вам всем ни казалось, что я не вправе принимать никакие решения за себя. Я не намерен сидеть здесь, в заточении.

Ярость, холодная и чистая, вспыхнула в моих глазах.

— Помимо этого, мне нужен доступ к книгам. К Высшей магии. Потенциал, который бурлит во мне, — его нужно кормить. Он голоден. Очень голоден.

Я сделал шаг вперёд, всё ещё держа руку Анастасии, превращая нас в единый, неразрывный центр этой сцены.

— Отныне мне нужна ясность. Определённость. Понимание. Мне нужно, чтобы со мной считались. И не только со мной, — я посмотрел на Анастасию, а потом снова на Совет, — но и с моей будущей женой. Вы сами организовали эту помолвку. Два Великих Рода теперь вместе. И мы не будем сидеть в клетке, пока у нас под носом творится такая грязь.

Я замолчал, бросив им этот ультиматум. Я требовал не просто свободы. Я требовал знаний, власти и уважения. Я требовал признать мой новый статус.

В зале повисла мёртвая тишина. Члены Совета смотрели на меня, ошарашенные моей наглостью.

Первым дар речи обрёл князь Голицын.

— Да как ты смеешь… — начал он, побагровев от гнева.

Но его прервал мой отец.

— Молчать, Голицын.

Дмитрий Воронцов смотрел на меня. Не на сына. Не на пешку. Он смотрел на… соперника. Или на новый, непонятный ему инструмент. В его глазах впервые за всё время я увидел не холодный расчёт, а… интерес. Хищный, опасный, но интерес.

— Доступ к Высшей магии? — переспросил он тихо. — Ты понимаешь, о чём просишь? Это может тебя убить.

— Прозябание в этой клетке убьёт меня быстрее, — парировал я.

Он молчал ещё несколько долгих секунд. А потом медленно, очень медленно, кивнул.

— Хорошо, — сказал он. И это слово прозвучало как приговор и как обещание одновременно. — Ты получишь то, что просишь. И доступ. И свободу передвижения по Академии. Но с одним условием.

Он посмотрел на меня, потом на Анастасию.

— Вы оба. Вместе. Займётесь расследованием дела «Химер». Официально. С полномочиями от Совета. Это будет ваша первая совместная задача. Докажите, что вы чего-то стоите. Или погибните, пытаясь.

Он бросил нас в самое пекло. Вместе.

Студенты расследуют дело «Химер»⁈ В голове не укладывается. Мысль была абсурдной. Он не просто дал мне то, что я просил. Он дал мне верёвку и предложил самому сделать из неё либо лестницу наверх, либо петлю для своей шеи.

Но внешне я оставался спокоен. Я посмотрел на своего отца, затем на весь Совет.

— Благодарю, — сказал я просто и отчётливо.

И поклонился. Не как слуга. А как равный, принимающий условия сделки.

Я ещё раз обвёл взглядом все лица.

Лицо ректора, непроницаемое, но в глубине его глаз я видел тень… одобрения.

Лицо князя Голицына, искажённое от ярости и бессилия.

Лицо князя Полонского, суровое и задумчивое.

Лицо моего отца, холодное, расчётливое, но теперь с ноткой хищного интереса.

И лицо Анастасии. Она стояла рядом, и я всё ещё держал её руку. Она не смотрела ни на кого. Она смотрела прямо перед собой, но я чувствовал, как напряжены её пальцы. Она тоже приняла вызов.

— Заседание окончено, — произнёс ректор, нарушая тишину. — Детали полномочий будут переданы вам позже.

Члены Совета начали расходиться, растворяясь в портале, который так и оставался открытым. Последним ушёл мой отец. Он не сказал мне больше ни слова. Просто бросил последний, долгий взгляд и исчез.

Мы остались впятером в огромной, гулкой гостиной. Я, Анастасия, Лина, Дамиан и ректор Разумовский.

Портал за спиной ректора закрылся.

— Ну что ж, княжич Воронцов, — сказал он, и в его голосе впервые прозвучала лёгкая, почти незаметная усмешка. — Поздравляю. Вы получили то, что хотели. И даже больше.

Он посмотрел на нас с Анастасией.

— Ваша клетка открыта. Но весь мир теперь — ваша клетка. И тигры в ней настоящие. Удачи вам. Она вам понадобится.

Он повернулся и ушёл через свой портал, оставив его открытым для для нас.

Мы остались вчетвером в огромной, гулкой гостиной. Тишина давила.

Я медленно отпустил руку Анастасии. Повернулся к ней.

— Спасибо, что поддержала меня, — сказал я тихо, но искренне.

Она не сразу ответила. Она посмотрела на свои пальцы, словно всё ещё ощущая моё прикосновение. Затем подняла на меня свои серые, как зимнее небо, глаза.

— Я не поддерживала тебя, Воронцов, — сказала она холодно, и лёд вернулся в её голос. — Я защищала интересы своей будущей семьи. Твоё унижение — это моё унижение. Я не могла этого допустить.

Она снова надела свою маску Снежной Королевы.

— А теперь, если вы меня извините, — она обвела нас троих ледяным взглядом, — мне нужно подготовиться к… расследованию. Не ждите, что я буду пить с вами чай и обсуждать планы. Когда у меня будет информация, я с вами свяжусь.

Она развернулась и, не говоря больше ни слова, направилась в портал.

Она снова отгородилась от меня стеной.

Иногда люди говорят не то, что думают… — пронеслось у меня в голове, когда я смотрел ей вслед. — А может… может, она сказала правду. Кто знает? Но я уверен в одном: она сильная. И опасная. Но она… всё-таки со мной.

Я отбросил мысли о ней. Сейчас это было неважно.

Я повернулся к Лине и Дамиану. Вся моя напускная серьёзность и холодность слетели, как шелуха. Я глубоко выдохнул, будто наконец-то могу быть собой.

— Фух… Напряжённо было, скажите?

Я широко, по-дурацки, улыбнулся.

Лина, которая до этого стояла сжавшись в комочек, тоже выдохнула, и её плечи расслабились.

— Напряжённо⁈ — она рассмеялась нервным, срывающимся смехом. — Алексей, я думала, твой отец испепелит тебя взглядом! Я чуть не умерла от страха!

Дамиан, который всё это время молча стоял у стены, подошёл к нам. На его лице не было улыбки, но в глазах плясали искорки.

— Ты не просто бросил им перчатку, Воронцов, — сказал он своим ровным тоном. — Ты поджёг эту перчатку и засунул её им за шиворот. Они дали тебе всё, что ты просил. Но они дали это не из доброты. Они дали тебе верёвку.

— Знаю, — кивнул я. Моя улыбка померкла. — Но теперь у нас есть свобода. И доступ к знаниям. И официальное прикрытие для нашего… расследования.

Я посмотрел на них.

— Мы втроём. У нас есть гримуар с планами «Химер». И у нас есть разрешение действовать. С чего начнём?

Я снова отдал инициативу им. Я хотел, чтобы это было наше общее решение.

— И я с огромным удовольствием воспользуюсь этой верёвкой, чтобы взобраться по ней повыше! — я рассмеялся.

Смех помог сбросить остатки напряжения. Я снова был в своей тарелке.

— Как думаете, — я стал серьёзнее, — а вам… вам разрешат свободно перемещаться по Академии? Или это разрешение касается только меня и моей «невесты»?

Лина и Дамиан переглянулись.

— Ректор ничего не сказал о нас, — задумчиво произнесла Лина. — А то, что не запрещено, — разрешено. По крайней мере, до первого прокола.

— Он ничего не сказал, потому что мы для него — неважны, — холодно поправил её Дамиан. — Официально расследование ведут Воронцов и Голицына. Мы — лишь их тени. Наша изоляция формально не снята. Если нас поймают за пределами Башни без тебя, у нас будут большие неприятности.

Он посмотрел на меня.

— Но это также значит, что мы — твоё тайное оружие. Никто не будет ждать от нас подвоха. Мы можем действовать там, где тебе появляться опасно.

Лина тут же подхватила его мысль.

— Точно! Я могу пойти в библиотеку или в архивы под предлогом поиска материалов для своих «железок» и поискать информацию о «Химерах». А Дамиан…

— А я могу поговорить с некоторыми… людьми, — закончил Дамиан, и по его тону стало ясно, что «люди» эти не из числа студентов или преподавателей. — Узнать, не слышал ли кто-нибудь о торговцах «материалом» или о странных ритуалах.

Они мгновенно распределили роли. Они были готовы действовать.

— Хорошо, — кивнул я, глядя, как они склоняются над книгой. — Тогда… в скором времени мы наведаемся к этому Магистру. Но нам нужно хорошо подготовиться.

Я обвёл их взглядом, принимая на себя роль лидера этой операции.

— Я найду книги. Все книги по Высшей магии, к которым мне открыли доступ. Мне нужно проверить свои возможности, понять, на что я способен на самом деле.

Я посмотрел на Дамиана.

— Дамиан, как только поговоришь со своими «людьми», дай мне знать. В тот самый камень, который ты мне дал.

…чуть было не сказал «в телефон», — мелькнуло в голове.

Затем я повернулся к Лине.

— Лина, а ты… узнай всё, что только можно о гомункулах. Как их создают, как их контролируют, и, самое главное, как их уничтожают.

Они оба серьёзно кивнули, принимая мои указания.

— А я… — я сделал паузу и с самой безмятежной улыбкой, на которую был способен, закончил: — … я, пожалуй, воспользуюсь порталом, который так любезно оставил мне ректор, и наконец-то прогуляюсь!

Лина и Дамиан одновременно подняли на меня удивлённые глаза.

— Прогуляешься? — ошарашенно переспросила Лина. — Сейчас? После всего этого?

— Ты серьёзно? — Дамиан нахмурился. — Тебе только что дали свободу передвижения, и первое, что ты хочешь сделать, — это пойти гулять? А как же подготовка? Тренировки?

Они явно не понимали меня. Я только что раздал им боевые задачи, а сам собрался… отдыхать.

Эх, не понимают, — подумал я с лёгкой досадой. — Я ведь, по сути, никогда не гулял здесь свободным!

Я посмотрел на Дамиана.

— Дамиан, это будет не просто прогулка, — сказал я с хитрой усмешкой. — Теперь я смогу посмотреть на Академию другими глазами.

Я подмигнул ему.

Дамиан на мгновение замер, а затем на его лице отразилось понимание. Он понял, что я имел в виду. Я шёл не просто гулять. Я шёл на разведку. И всё это — под прикрытием своей новой, официальной свободы. Я мог ходить где угодно, и никто не заподозрил бы, что я что-то высматриваю.

— А-а-а, — протянула Лина, тоже начиная догадываться. — «Прогулка». Понятно.

— Будь осторожен, — сказал Дамиан уже без всякой критики. — Теперь ты у всех на виду. За тобой будут следить.

— Знаю, — кивнул я. — Поэтому я и буду просто «гулять».

Я направился к выходу из своих апартаментов.

— Удачи вам с книгой. Встретимся вечером.

С этими словами я не колеблясь, шагнул к порталу.

Я шагнул сквозь него.