Железный Ворон

Глава 24

Мы вывалились из камина в мою комнату, как трое беглецов, грязные, измотанные и напуганные до смерти. Я последним закрыл за нами потайной люк, и он с тихим щелчком отрезал нас от ужаса, который остался позади.

Несколько секунд мы просто стояли, тяжело дыша, пытаясь осознать, что мы в безопасности. В нашей золотой клетке.

Я осмотрел их. Лина прислонилась к стене, её лицо было бледным, а глаза — широко раскрытыми. Её больше не восхищало приключение. В её взгляде был настоящий, глубокий шок. Она увидела то, чего не должна была видеть: смерть, тёмную магию, настоящую изнанку их блестящего мира. Её руки мелко дрожали.

Дамиан выглядел хуже всех физически. Он тяжело опирался о спинку дивана, его лицо было пепельно-серым. Использование некромантии, даже такой примитивной, явно высосало из него все силы. Но в его глазах… не было страха. Была лишь мрачная, ледяная ярость и глубокая, застарелая ненависть. Он уже видел подобное раньше. И он ненавидел это всем своим существом.

— Я хотел сказать… — начал я тихо, и они оба подняли на меня глаза. — Спасибо, что были со мной. Ребята… если бы не вы, мне бы пришёл конец в том подвале.

Мои слова были искренними. Без Лины, которая взломала дверь, и без Дамиана с его жуткой, но эффективной магией, я был бы мертвецом.

Лина, услышав мои слова, слабо улыбнулась.

— Мы же команда, Алексей… — прошептала она.

Дамиан же отвёл взгляд.

— Не благодари меня, Воронцов, — проговорил он глухо. — Я делал это не для тебя. Я ненавижу… это. Эту грязь. Я бы сделал всё, чтобы остановить подобное. Ты просто оказался рядом.

Но я видел, что мои слова его зацепили. Он не привык, чтобы его благодарили. Особенно за использование той силы, которую он, очевидно, презирал в себе самом.

Я не стал доставать гримуар. Сейчас было не до него. Эта книга, лежащая у меня под одеждой, казалась тяжёлой и грязной. Мне не хотелось к ней прикасаться.

Я просто подошёл к креслу и тяжело опустился в него.

— Как думаете, какие будут последствия? — спросил я тихо, глядя в синее пламя камина, а не на них.

Первым, на удивление, ответил Дамиан.

— Последствия? — он горько усмехнулся. — Зависит от того, кто найдёт его первым.

Он посмотрел в мою сторону.

— Если стража или кто-то из преподавателей, то поднимется тревога. Академию перевернут вверх дном. Начнутся допросы, проверки… Всплывёт имя Шуйского. Его Род ждут большие неприятности. Нас, скорее всего, не найдут, если мы будем молчать. Дверь мы за собой закрыли.

Он сделал паузу.

— Но если его найдут они… «Химеры»… или их люди в Академии… то они просто уберут тело и все следы. И сделают вид, что ничего не было. И продолжат свою работу. А может, даже оставят какую-нибудь ложную улику, чтобы свалить всё на кого-то другого.

Лина, которая до этого молчала, вздрогнула.

— А что… если тот, кого ты отпустил… расскажет своему Магистру о нас? — спросила она испуганно. — Он же теперь знает, кто мы.

— Лина, он наверняка уже рассказал, — ответил я, и в моём голосе прозвучали нотки раздражения, которые я не смог скрыть. Её вопросы казались мне сейчас такими… наивными. — Я не знаю.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь успокоиться.

— Мы говорили при них. Дамиан даже назвал моё имя. В общем… разве мы не этого хотели?

Я посмотрел на Дамиана, который молча наблюдал за мной.

— Хотя… чёрт… — я осёкся. Моя уверенность начала испаряться. — Я ведь даже не спросил тогда твоё мнение, Лина… Может, действительно, их нужно было просто сдать страже.

Я почувствовал себя неуверенным и уязвимым. Моё решение, которое в тот момент казалось таким правильным, теперь выглядело безрассудным.

Я поднялся.

— Ребят, если что-то случится, знайте: я возьму всю ответственность на себя, — сказал я твёрдо, глядя им в глаза. — Это не обсуждается.

— Прекрати, Воронцов, — неожиданно резко сказал Дамиан. Он тоже поднялся. — Не будь идиотом. Ты принял решение за всех нас. Но мы пошли за тобой. Мы — соучастники. И делить ответственность будем на троих. Так работают… — он на мгновение запнулся, — … команды.

Лина, услышав его слова, тоже встала и твёрдо кивнула.

— Он прав, Алексей. Мы вместе в это влезли, вместе и будем вылезать. Никто не будет брать всю вину на себя.

Они стояли передо мной. Два совершенно разных человека, которых ещё недавно я совсем не знал. И они были готовы разделить со мной любую, даже самую страшную, участь. В этот момент я почувствовал, что я не один. По-настоящему.

— Спасибо, — сказал я тихо. И в этом простом слове было всё.

На мгновение в памяти всплыла моя прошлая жизнь. Петя Сальников. Цех. Одинокие вечера. Всё это теперь казалось таким далёким, таким нереальным, будто это был всего лишь сон, приснившийся кому-то другому.

Я встряхнул головой, возвращаясь в реальность. В эту комнату. К этим людям.

— Так, ну что… посмотрим наш трофей?

Я подошёл к столу, вытащил из-за пазухи зловещий гримуар и положил его на стол. Почерневшая кожаная обложка, казалось, поглощала свет.

— Я там уже кое-что увидел, — сказал я, открывая книгу. — Интересное. Карта и на ней точка. Там «Химеры». Или их Магистр.

Я раскрыл гримуар на последней странице, где была нарисована карта подвалов, и повернул его к ним.

Лина и Дамиан наклонились над столом.

— Это… подземелья под Западным Крылом, — сразу определила Лина, водя пальцем по линиям. — Старые алхимические лаборатории. Их забросили ещё сто лет назад после… инцидента.

— Логово, — проговорил Дамиан, его взгляд был прикован к красному кресту на карте. — Он прячется прямо у всех под носом. Гениально и нагло.

Он поднял на меня глаза.

— Что мы будем с этим делать, Воронцов? Понесём ректору?

Лина тоже посмотрела на меня, ожидая моего решения.

— Если мы отнесём это ему, — сказала она задумчиво, — он начнёт своё расследование. Тихое, тайное. Он уберёт Магистра, но мы никогда не узнаем всей правды. И мы не сможем быть уверены, что он уничтожит всех.

Она была права. Отдав книгу ректору, мы снова передавали контроль в чужие руки.

Я посмотрел на карту, на зловещий красный крест, и внутри всё сжалось.

Борьба с «Химерами»… разве это моё дело? Разве мне так необходимо этим заниматься⁈ Зачем⁈ Почему я должен в это лезть? Я просто хотел выжить…

Я тяжело вздохнул.

— Не знаю, — сказал я честно. — Ребят, я правда не знаю.

Я закрыл глаза рукой и потёр виски. Думать было трудно. Голова гудела от напряжения.

— Знаете, — я посмотрел на них, — есть такая поговорка: утро вечера мудренее. Мне кажется, нам нужно поспать. А решать уже на свежую голову. Как считаете?

Лина сразу же кивнула с облегчением.

— Я… да. Ты прав. Я совершенно вымотана. Я сейчас даже не могу думать о том, что в этой книге написано.

Дамиан тоже молча согласился. Он выглядел хуже всех, и ему отдых был нужен больше, чем кому-либо.

— Разумно, — сказал он коротко. — Но книгу лучше оставить у тебя. Твои комнаты защищены лучше.

Я кивнул.

— Хорошо. Тогда… до завтра.

Они ушли. Лина — ссутулившись от усталости, Дамиан — медленно, но всё так же прямо.

Я остался один. С книгой, полной тёмных секретов, в своей летающей в космосе тюрьме.

Я не стал её больше открывать. Я убрал гримуар в ящик письменного стола, задвинул его и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

В этот раз сон пришёл мгновенно. Тяжёлый, глубокий, без сновидений. Сон человека, который достиг своего предела.

…

Я проснулся не от звука, а от ощущения. Ощущения яркого света на лице.

Я медленно разлепил веки. Комната была залита не мягким светом магических ламп, а ярким, почти ослепительным солнечным светом. Я с удивлением понял, что за моей стеклянной стеной больше нет бездны космоса.

Вместо неё там был… сад.

Невероятной красоты сад под огромным стеклянным куполом. Гигантские, диковинные деревья с серебристой листвой, клумбы с цветами, которые светились изнутри мягким светом, ручей, бегущий между гладких камней. Это был не просто сад. Это была оранжерея. Та самая, о которой с отвращением упоминал Дамиан. Пространство за моей стеной изменилось.

Я сел на кровати, пытаясь осознать это. На столике уже стоял завтрак и дымилась чашка с чаем. Но рядом с завтраком лежало кое-что ещё.

Это был свежий выпуск главной имперской газеты «Вестник Столицы». Газеты здесь были странными. Это был не лист бумаги, а тонкая, гибкая пластина из какого-то перламутрового материала. Текст и картинки на ней были живыми, они медленно двигались, как в моих старых «гифках».

Я взял её в руки.

Первая полоса. Крупный, витиеватый заголовок гласил:

«СЕНСАЦИОННАЯ ПОМОЛВКА! ВЕКОВАЯ ВРАЖДА ОКОНЧЕНА! ВОРОНЦОВЫ И ГОЛИЦЫНЫ ЗАКЛЮЧАЮТ СОЮЗ!»

Под заголовком была движущаяся фотография с церемонии. Я видел себя, протягивающего кубок Анастасии. Видел её удивлённое лицо. Видел отцов и ректора. Газета описывала событие в самых пафосных выражениях, называя это «триумфом дипломатии» и «зарей новой эры». Ни слова о том, что было на самом деле.

Но это была не главная новость. Я перелистнул на вторую страницу.

Там была небольшая, но заметная статья в разделе «Происшествия в Академии».

«ТРАГИЧЕСКАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ В ЗАПРЕТНОЙ СЕКЦИИ! СТУДЕНТ ПОГИБ ВО ВРЕМЯ НЕУДАЧНОГО РИТУАЛА!»

Статья была короткой. В ней говорилось, что студент второго курса, Константин Шуйский, проникнув в Запретную секцию, пытался провести сложный ритуал и «пал жертвой собственной неосторожности». Официальная версия — несчастный случай. Упоминалось, что ректорат начал внутреннее расследование инцидента.

Ни слова о твари. Ни слова о нас. Ни слова о «Химерах». Они замели следы. Или ректор их замёл.

Я сидел с этой «газетой» в руках. Мир снаружи жил своей жизнью, не зная и десятой доли того, что произошло на самом деле.

Я смотрел на движущиеся картинки в «газете», и внутри меня медленно, но верно закипал гнев. Спектакль. Всё это было грёбаным спектаклем. Помолвка — триумф дипломатии. Смерть студента, разорванного на части тварью из другого мира, — несчастный случай.

Я чувствовал, как меня душат стены этой золотой клетки. Как давит эта ложь. Как бесит моё собственное бессилие.

— Нет! — я с силой бросил перламутровую пластину на стол. — Я так больше не могу!

Я вскочил.

— Ползать тут через камин, как крыса… Хватит!

Я больше не хотел прятаться. Я хотел действовать. Но как?

Как мне вызвать здесь кого-то? Как попасть к ректору?

Я прошёл в ванную, плеснул в лицо ледяной водой, пытаясь остудить голову. Затем, не притронувшись к завтраку, я решительно вышел из своих апартаментов в общую гостиную.

Гостиная была залита мягким светом, льющимся из купола, за которым теперь тоже был виден прекрасный сад. Было тихо.

Но не пусто.

В одном из кресел сидел Дамиан. Он не читал. Он просто смотрел в синее пламя камина. Перед ним на столике стояла чашка с чаем. Он, очевидно, тоже уже видел «газету».

Лины не было. Дверь в её мастерскую была закрыта, но оттуда не доносилось ни звука.

Дамиан, услышав мои шаги, медленно повернул голову. Он посмотрел на моё лицо и, кажется, всё понял без слов.

— Решил устроить бунт, Воронцов? — спросил он своим обычным ровным тоном. — Не советую. Стены здесь толстые. Кричи не кричи — никто не услышит.

— Откуда ты понял⁈ — я вскипел. — Ты что, менталист⁈

Дамиан невозмутимо сделал глоток чая.

— Не нужно быть менталистом, чтобы прочитать ярость на твоём лице, Воронцов. Ты предсказуем в своём бунтарстве.

— И вообще, какого хрена тут повсюду сад⁈ — я махнул рукой в сторону купола. — У меня в комнате сад! Но я в него не верю! Грёбаная иллюзия всего происходящего меня порядком достала!

Я подошёл к нему и встал прямо перед ним.

— Как. Мне. Связаться. С. Ректором? — отчеканил я каждое слово.

Дамиан медленно поставил чашку на столик.

— Связаться с ректором по своему желанию отсюда невозможно. Это часть изоляции, — ответил он спокойно. — Он вызывает нас, а не мы его.

Он посмотрел на меня, и в его глазах блеснул знакомый огонёк.

— Но… — он сделал паузу, — … есть один способ заставить его обратить на тебя внимание. Способ, который гарантированно вызовет реакцию. Очень быструю и, скорее всего, очень неприятную для тебя.

Он указал подбородком на стену рядом с порталом, через который мы сюда попали в первый раз. На гладкой, безупречной каменной стене я не видел ничего особенного.

— Видишь вон тот, чуть более тёмный камень, третий от пола? — спросил Дамиан. — Это аварийный дестабилизатор пространственного кармана.

Лицо Лины, выглянувшей в этот момент из своей двери на шум, побледнело.

— Дамиан, не смей! — прошептала она.

— Если ударить по нему достаточным количеством чистой, неконтролируемой энергии, — продолжил Дамиан, игнорируя её, — то весь этот уровень Башни начнёт вибрировать. Иллюзии за окнами схлопнутся. А в кабинете ректора заорёт сирена, какой не слышали со времён Восстания Некромантов. Он явится сюда в течение десяти секунд. Вместе с половиной гвардии. И он будет в ярости.

Он снова посмотрел на меня.

— Ты хотел его внимания, Воронцов? Вот самый верный способ его получить. Но я бы на твоём месте подумал дважды. А лучше — трижды.

Он предложил мне «ядерную кнопку». Способ привлечь внимание, который мог закончиться катастрофой.

— С личной гвардией? Десять секунд? — я усмехнулся. Внутри всё кипело от ярости и решимости. — Что ж, не терпится посмотреть.

Не дав им времени на возражения, я сорвался с места.

— Алексей, нет! — крикнула сзади Лина, но я её уже не слушал.

Я быстро двигался в сторону стены. На ходу я концентрировал энергию. Не в руке. А в правой ноге. Я чувствовал, как эфир собирается в моей ступне, уплотняется, превращая мою ногу в таран.

Я подлетел к стене и, не сбавляя скорости, со всей дури ударил ногой по тому самому, чуть более тёмному камню.

БА-А-АМ!!!

Удар был оглушительным. Камень под моей ногой треснул, и во все стороны брызнули синие искры. И в тот же миг всё вокруг содрогнулось.

По полу и стенам прошла мощная вибрация, от которой зазвенела посуда на столе. Прекрасный сад за куполом и за моей стеной замерцал, как изображение на сломанном телевизоре, а затем с хлопком исчез, сменившись первозданной, клубящейся серой мглой.

И тут же завыла сирена.

Это был не обычный звук. Это был пронзительный, режущий уши магический вой, который, казалось, проникал прямо в мозг.

— Ты… ты и правда это сделал… — прошептала ошарашенная Лина.

Дамиан просто стоял, прислонившись к стене, и на его лице впервые за всё время я увидел… улыбку. Настоящую, широкую, хищную улыбку человека, который обожает хаос.

Прошла секунда. Две. Пять.

Стена, где раньше был портал, вспыхнула ослепительным светом, и из неё, как из прорванной плотины, хлынули люди.

Впереди был ректор Разумовский. Его лицо было чернее тучи. За ним — четверо гвардейцев в боевых доспехах, их магические жезлы уже гудели, накапливая заряд. А позади всех — лекарь Матвеев с встревоженным лицом.

Они вывалились в нашу гостиную и замерли, оценивая обстановку. Воющая сирена тут же стихла.

Ректор перевёл свой яростный взгляд с разбитого камня на меня.

— В-о-р-о-н-ц-о-в! — прорычал он, и от его голоса задрожали стены. — Что. Ты. Наделал⁈

Он стоял в пяти метрах от меня, окружённый своей гвардией. Он был в ярости. Но он был здесь. Я добился своего.

Я мило, почти виновато, улыбнулся.

— Здрасьте! — сказал я максимально дружелюбно. — А я по вам всем так соскучился, что не мог себе отказать в этом маленьком удовольствии!

Я развёл руками, как бы извиняясь за устроенный кавардак.

— Вы меня уж простите, ладно? Чаю?

Я кивнул на столик.

На мгновение в зале повисла абсолютная, звенящая тишина. Гвардейцы замерли. Лицо лекаря Матвеева вытянулось от изумления. Даже Дамиан, казалось, был впечатлён уровнем моего абсурдного театра.

Ректор Разумовский смотрел на меня, и я видел, как в его глазах борется ярость с полным, тотальным недоумением. Он был готов к чему угодно — к мольбам, к требованиям, к драке. Но не к этому.

Он медленно, очень медленно, выдохнул.

— Гвардию — вон, — прорычал он, не сводя с меня глаз. — Матвеев, останься.

Гвардейцы, явно разочарованные отсутствием экшена, неохотно вышли, и портал за ними закрылся. Мы остались впятером в вибрирующей от остатков тревоги комнате.

— Итак, Воронцов, — ректор сделал шаг вперёд, и его голос был тихим, но от этого ещё более угрожающим. — Ты «соскучился». И поэтому решил разнести систему безопасности моей личной резиденции. Я правильно тебя понял?

Он не стал ждать ответа.

— Ты хоть понимаешь, ЧТО ты наделал⁈ — его голос сорвался на крик. — Ты активировал аварийный протокол! Сейчас весь Совет Родов знает, что в Башне Магистров чрезвычайная ситуация! Через час здесь будет комиссия во главе с твоим отцом! Ты дал им повод сунуть свой нос в дела Академии! Ты поставил под угрозу ВСЁ!

Он тяжело дышал, его лицо побагровело от гнева. Он был на грани того, чтобы испепелить меня на месте, ожидая от меня ответа, оправданий или мольбы о прощении, я долго, очень долго смотрел на него. Секунд десять в полной тишине.

А потом я пожал плечами и произнёс одно-единственное слово.

— Упс.

Эффект был сравним с ударом молнии.

Ректор Разумовский замер. Его рот приоткрылся. Он забыл, как дышать. Вся его ярость, весь его пафос, все его угрозы — всё это разбилось об это короткое, дурацкое слово.

Он смотрел на меня, и я видел, как в его глазах гаснет гнев и появляется… растерянность. А затем — холодный, трезвый расчёт. Он вдруг понял. Он понял, что я не просто бунтую. Он понял, что я не боюсь его. Он понял, что имеет дело с чем-то совершенно новым и непредсказуемым.

Он медленно, очень медленно, провёл рукой по лицу.

— Понятно, — сказал он наконец, и его голос был уже не гневным, а бесконечно усталым. — Значит, будем играть так.

Он повернулся к лекарю.

— Матвеев, подготовь гостевые комнаты. Комиссия прибудет скоро.

Затем он снова посмотрел на меня.

— А ты, Воронцов… ты добился своего. Ты хотел разговора. Ты его получишь. Но не со мной. С ними.

Он кивнул в сторону портала, словно за ним уже стоял мой отец и весь Совет.

— Ты хотел выйти из клетки. Поздравляю. Ты только что залез в клетку с голодными тиграми. И я не уверен, что мне стоит тебя оттуда вытаскивать.

Он развернулся.

— У тебя есть час до их прибытия. Советую потратить его с умом.

С этими словами он, не оглядываясь, шагнул к стене. Портал открылся перед ним, впуская его. Лекарь Матвеев бросил на меня встревоженный, но в то же время восхищённый взгляд и последовал за ним. Портал схлопнулся.

Мы остались втроём. Я, Лина и Дамиан. В полной тишине. В центре урагана, который я сам и создал.

Впереди меня ждала Комиссия Совета Родов. Мой отец. И неизвестность.

Но я почему-то не боялся. Я чувствовал только дикий, пьянящий азарт.

Игра началась.