Фермер 3. Железный конь

Глава 9 Решение

В кабинете комсомольской организации совхоза, небольшой комнате на втором этаже здания правления, стоял обычный письменный стол из карельской березы, покрытый зеленым сукном. На стене висели портреты комсомольских вождей в темных рамках, красный флаг ВЛКСМ и стенд с фотографиями лучших молодых тружеников.

Галина Петровна Морозова сидела за столом в строгом темно-синем костюме и белой блузке, перед ней лежала анкета для поступления на курсы при ЦК ВЛКСМ. Бланк на плотной бумаге с государственным гербом был заполнен аккуратным почерком фиолетовыми чернилами, но на пункте «семейное положение» девушка остановилась.

За окном сгущались мартовские сумерки. Включенная настольная лампа с зеленым абажуром освещала рабочее место мягким желтым светом. На столе стояли чернильница с пером, промокашка, небольшая стопка книг. «Моральный кодекс строителя коммунизма», «Спутник комсомольского работника», журнал «Молодой коммунист».

Галя подняла голову от анкеты и задумчиво посмотрела на фотографию, стоящую в рамке на краю стола. Снимок был сделан месяц назад возле дождевальной машины: она и Виктор Алексеевич стояли рядом, оба улыбались, за их спинами виднелась металлическая конструкция подъемника.

— Замужем или не замужем? — тихо проговорила девушка, вертя в руках авторучку с синими чернилами.

В этот момент дверь тихо скрипнула, и в кабинет заглянула Наташа Сергеевна Комарова, учительница начальных классов местной школы. Девушка лет двадцати пяти, в сером шерстяном платье с белым воротничком, держала в руках стопку ученических тетрадей.

— Галь, можно? — спросила она, увидев подругу за столом. — Что грустная такая?

— Заходи, Наташ, — отозвалась Галя, отложив ручку. — Да вот, думаю над одним предложением.

Наташа прошла в кабинет, поставила тетради на подоконник и присела на стул напротив стола. Заметив официальный бланк, любопытно наклонилась:

— Что за документы?

— В Москву предложение есть, — объяснила Галя, показывая анкету. — На курсы при ЦК ВЛКСМ. Год учебы, стипендия, общежитие. А после, возможно, работа в центральном аппарате.

— Галка, да это же здорово! — обрадовалась Наташа, всплеснув руками. — Москва, центр, карьера! О чем тут думать?

— Да Витя… — Галя вздохнула, снова взглянув на фотографию. — Не знаю, как он к этому отнесется. У нас тут столько планов общих, проектов…

— А что Виктор Алексеевич? — поинтересовалась подруга. — Он же умный человек, должен понимать, что это твой шанс.

— Понимать-то понимает, — кивнула Галя. — Но вчера, когда московские товарищи предложили, он как-то странно отреагировал. Не возражал, но и не поддержал особо.

Наташа придвинулась ближе:

— Галь, а вы с ним серьезно? Я имею в виду, он делал предложение?

— Нет, — призналась Галя, краснея. — Мы просто… вместе работаем, время проводим. Но о будущем он никогда не говорит. Все больше о технике, о планах совхоза.

— То-то и оно, — покачала головой Наташа. — Мужики такие, пока не припрет к стенке, ни о чем серьезном думать не хотят. А жизнь-то идет.

В этот момент в дверь постучали. Три негромких удара, затем пауза.

— Войдите, — сказала Галя, поправляя волосы.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Николай Павлович Лаптев. На нем был строгий костюм темно-серого цвета, белоснежная рубашка с крахмальным воротничком и темный галстук в тонкую полоску. В руках он держал кожаную папку и авторучку с золотистым корпусом.

— Галина Петровна, извините за беспокойство, — вежливо поздоровался он, снимая воображаемую шляпу. — Можно на минутку?

— Проходите, Николай Павлович, — ответила Галя, вставая из-за стола.

Наташа тоже поднялась, собрав тетради:

— Я пойду, Галь. Увидимся завтра.

— До свидания, Наташа Сергеевна, — кивнул Лаптев, пропуская учительницу к выходу.

Когда дверь закрылась, Лаптев прошел в кабинет, остановился у стола, окинул взглядом разложенные документы:

— Думаете над московским предложением? — спросил он с понимающей улыбкой.

— Думаю, — осторожно ответила Галя, инстинктивно чувствуя подвох.

— А что тут думать? — развел руками Лаптев, усаживаясь на стул, который только что освободила Наташа. — Возможность великолепная. Для девушки вашего возраста, образования, способностей, это просто подарок судьбы.

Галя села обратно за стол, положила руки на анкету:

— Николай Павлович, а как вы думаете, не рано ли? Здесь столько работы, планов…

— Галина Петровна, — Лаптев наклонился вперед, говоря доверительным тоном, — планы планами, но нужно думать о собственном будущем. Тем более что здесь ситуация может измениться.

— В каком смысле? — насторожилась Галя.

Лаптев помолчал, как будто обдумывая, стоит ли говорить дальше:

— Ну, проект большой, сложный. Виктор Алексеевич, конечно, энтузиаст, но не факт, что справится с таким объемом задач. Административная нагрузка, финансовая ответственность, техническая сложность…

Он развел руками, давая понять, что сомневается в успехе.

— А вам зачем связывать судьбу с неопределенностью? — продолжил Лаптев. — Вы молоды, талантливы. Москва откроет перед вами совсем другие горизонты.

Галя почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она понимала, что Лаптев говорит не просто так:

— Николай Павлович, вы хотите сказать что-то конкретное?

— Я просто советую не упускать свой шанс, — осторожно ответил Лаптев. — Жизнь непредсказуема. Сегодня человек на коне, завтра… — он пожал плечами, — всякое может быть.

Галя внимательно посмотрела на него:

— Но ведь министерство поддерживает проект. Выделяет два миллиона рублей…

— Министерство поддерживает результаты, — поправил Лаптев. — А если результатов не будет? Если проект не оправдает ожиданий? Кто тогда понесет ответственность?

Он встал, прошелся по кабинету, остановился у окна:

— Недавно приезжал Хрущев, главный механик района. Человек опытный, авторитетный. И он высказал серьезные сомнения в целесообразности всей затеи.

— Какие сомнения? — тихо спросила Галя.

— Техническая сложность, финансовые риски, зависимость от импорта, — перечислил Лаптев, продолжая смотреть в окно. — Хрущев считает, что Виктор Алексеевич слишком увлекся фантастическими идеями в ущерб реальному производству.

Галя взяла в руки авторучку, покрутила ее в пальцах:

— А вы что думаете?

Лаптев повернулся к ней:

— Я думаю, что энтузиазм вещь хорошая. Но энтузиазм должен подкрепляться реальными возможностями. А здесь… — он покачал головой, — замах слишком большой для наших скромных условий.

— Но же результаты есть, — возразила Галя. — Дождевальные машины работают, урожайность выросла…

— Пока есть, — согласился Лаптев. — Но что будет дальше? Когда придется осваивать технику из Чехословакии, создавать учебный центр на пятьсот человек? Справится ли с такой нагрузкой человек, который до сих пор занимался только агрономией?

Он подошел к столу, положил руки на спинку стула:

— Галина Петровна, я не хочу пугать вас. Но у меня есть опыт работы с крупными проектами. Знаю, чем заканчиваются амбициозные планы без соответствующего обеспечения.

— И чем же? — спросила Галя, хотя уже догадывалась о ответе.

— Провалом, — сказал Лаптев прямо. — Причем не только техническим, но и административным. Виктор Алексеевич может поплатиться карьерой. А вместе с ним и те, кто связал с ним свою судьбу.

Галя молча смотрела на анкету. Строчки расплывались перед глазами.

— Вы говорите, что он может не справиться, — сказала она наконец. — А если справится?

— Тогда я буду только рад, — ответил Лаптев. — Но готовы ли вы рисковать своим будущим, ставя на одну карту?

Он достал из папки листок с перечнем преимуществ московских курсов:

— Посмотрите сами. Год обучения в столице, знакомство с передовым опытом, работа с лучшими кадрами страны. А после возможность выбора. Можете вернуться сюда, если здесь все сложится удачно. Можете остаться в Москве, если предложат интересную работу.

— А если Виктор Алексеевич будет против? — тихо спросила Галя.

— А с каких пор мужчины решают судьбы женщин? — удивился Лаптев. — Мы живем в век равенства. Каждый человек имеет право на самореализацию.

Галя встала, подошла к окну. За стеклом виднелся совхоз, огни в окнах домов, дым из труб, заснеженные дороги. Родные, привычные места, которые она знала с детства.

— Мне нужно подумать, — сказала она, не оборачиваясь.

— Конечно, — кивнул Лаптев, убирая документы в папку. — Но долго думать не стоит. Документы нужно подать до конца месяца.

Он направился к двери, затем остановился:

— Галина Петровна, еще один совет. Не стоит обсуждать это решение с Виктором Алексеевичем сейчас. Он сейчас перегружен, нервничает. Лучше поставить его перед фактом, когда все будет решено.

— Но это нечестно, — возразила Галя.

— Это мудро, — поправил Лаптев. — В сложных ситуациях иногда лучше действовать, чем мучиться сомнениями.

Дверь за ним закрылась. Галя осталась одна в кабинете, освещенном только настольной лампой. За окном совсем стемнело, в отдалении мерцали огни совхозных построек.

Она вернулась к столу, взяла авторучку и медленно вывела в графе «семейное положение»: «Не замужем».

Проснулся я в пять утра от дальнего звука товарного поезда, который медленно подходил к станции в райцентре. За окном моего дома еще темно, но я знал, что сегодня особый день. Первая партия чехословацкой техники должна прибыть утренним составом.

Быстро умылся холодной водой из алюминиевого рукомойника, побрился опасной бритвой «Нева» и надел чистую белую рубашку из хлопчатобумажной ткани. Поверх нее натянул шерстяной свитер темно-синего цвета и завершил туалет ватной телогрейкой.

Сегодня предстояла серьезная работа. Разгрузка и транспортировка новой техники.

К половине седьмого утра у здания конторы совхоза уже собралась наша группа. Громов в парадном костюме темно-синего цвета с орденскими планками выглядел торжественно, но слегка взволнованно. Володя Семенов стоял рядом в рабочем комбинезоне поверх теплого свитера, в руках держал папку с документами и блокнот для записей.

— Виктор Алексеевич, — подошел ко мне Семеныч в чистой телогрейке поверх праздничной рубашки, — а правда, что чешские тракторы лучше наших?

— Увидим, Александр Михайлович, — ответил я, застегивая телогрейку. — Технические характеристики обещают хорошие, но главное как они в наших условиях работать будут.

К нам присоединился дядя Вася в овчинном полушубке и валенках с калошами. Старый механизатор был явно взволнован предстоящим событием, нечасто ему предстояло работать с зарубежной техникой.

— Михаил Михайлович, — обратился он к Громову, поправляя шапку-ушанку, — а на этих машинах работать сложно? Я ведь всю жизнь на наших тракторах…

— Василий Петрович, техника есть техника, — успокоил его директор. — Виктор Алексеевич всех научит, не переживайте.

Мы погрузились в кузов грузовика ГАЗ-53, который должен был доставить нас на железнодорожную станцию. Водитель Николай, веснушчатый парень лет двадцати с рыжеватыми вихрами, крутанул ручку заводки, и двигатель ожил.

— Поехали встречать заморских гостей! — весело сказал он, переключая передачу.

Дорога до райцентра заняла полчаса. Мартовское утро выдалось ясным и морозным, температура держалась около минус восьми градусов. Под колесами хрустел наст, по обочинам лежали сугробы, но уже чувствовалось приближение весны.

Железнодорожная станция «Заринская» встретила нас звуками прибывающего товарного состава. Длинный поезд из сорока вагонов медленно тормозил на путях, выпуская клубы белого пара в морозный воздух. Паровоз, черный, массивный, с красной звездой на передней части, тяжело дышал после долгого пути.

— Вон они, — указал Володя на четыре платформы в середине состава, где под брезентовыми чехлами угадывались силуэты техники.

Начальник станции Петр Иванович Сухов, мужчина лет пятидесяти в железнодорожной форме и фуражке с кокардой, подошел к нам с грузовыми документами:

— Товарищ Громов, техника ваша прибыла в полном составе. Три трактора, два комбайна, плюс навесное оборудование. Все опломбировано, пломбы целые.

Мы направились к платформам. Работники станции, четверо грузчиков в ватных куртках и железнодорожник с красным флажком, уже готовились к разгрузке. Рядом стоял подъемный кран КС-2561 грузоподъемностью пять тонн, который должен был снимать технику с платформ.

— Начинаем! — скомандовал крановщик Иван Степанович, опытный механизатор лет сорока пяти с седеющими висками.

Первым с платформы сняли трактор «Зетор-50». Когда брезентовый чехол сдернули, все невольно ахнули. Машина выглядела совершенно непривычно по сравнению с нашими тракторами.

Кабина остекленная, с панорамными стеклами и резиновыми уплотнителями. Корпус ярко-красного цвета с белыми полосами, поверхность гладкая, без заклепок и грубых сварных швов. Колеса на широких шинах с глубоким протектором. Выхлопная труба хромированная, блестящая.

— Красивая машина, — признал дядя Вася, обходя трактор кругом. — Как игрушка какая.

— Не игрушка, а серьезная техника, — поправил его Володя, сверяясь с техническими характеристиками в документах. — Мощность семьдесят лошадиных сил, четырехцилиндровый дизель, синхронизированная коробка передач.

Семеныч заглянул в кабину через открытую дверцу:

— А тут как в самолете! Сиденье мягкое, приборов полно, даже радио какое-то есть.

Действительно, кабина поражала комфортом. Эргономичное сиденье с регулировкой, приборная панель с множеством датчиков и индикаторов, рулевое колесо с мягким покрытием. На потолке плафон освещения, в углу динамик радиоприемника.

Второй трактор оказался точно такой же, третий чуть больше, модель «Зетор-80» мощностью восемьдесят лошадиных сил. Затем сняли комбайны «Фортшритт Е-512», еще более впечатляющие машины зеленого цвета с желтыми полосами.

— А это что за ящики? — поинтересовался дядя Вася, указывая на деревянные контейнеры, которые грузчики складывали рядом с техникой.

— Запчасти, инструменты, документация, — ответил Володя, проверяя маркировку на ящиках.

Я подошел к самому большому ящику, на котором красовалась надпись готическими буквами: «Technická dokumentace — Zеtor 50». Сорвал картонную пломбу и открыл крышку.

Внутри аккуратно упакованы толстые папки в твердых переплетах, свернутые в рулоны чертежи, каталоги запчастей. Все на незнакомом языке. Я взял в руки одну из папок — «Návod k obsluze a údržbě traktoru Zetor 50».

— Володя, — позвал я молодого инженера, — что это за язык?

Володя подошел, заглянул в папку:

— Чешский, наверное. Или словацкий. Я ни слова не понимаю.

Ощущение первой радости от прибытия новой техники начало омрачаться пониманием проблемы. Как работать с машинами, если инструкции написаны на непонятном языке?

— А что там еще? — спросил Семеныч, заглядывая в ящик.

Я достал схематический чертеж трактора с обозначениями узлов. Названия деталей, номера запчастей, технические характеристики, все на чешском. «Motor», «Převodovka», «Hydraulický systém», отдельные слова угадывались, но понять техническое содержание невозможно.

— Михаил Михайлович, — обратился я к Громову, — у нас проблема. Вся документация на чешском языке.

Директор подошел, взял в руки каталог запчастей, полистал:

— Да уж… А переводчика где найдем?

В этот момент к нам подъехал знакомый УАЗ-469 болотного цвета. Из машины неторопливо вышел Степан Григорьевич Хрущев в той же ватной куртке, подпоясанной кожаным ремнем. В руках он держал потертую папку и блокнот.

— Доброе утро, товарищи, — поздоровался главный механик района, окидывая взглядом разгруженную технику. — Приехал посмотреть на заморские новинки.

— Степан Григорьевич, добро пожаловать, — ответил Громов. — Как раз техника прибыла, знакомимся.

Хрущев неспешно обошел трактор «Зетор-50», заглянул в кабину, проверил крепления навесного оборудования. Лицо его оставалось непроницаемым, но я чувствовал скептическое отношение.

— Машины красивые, — признал он наконец. — А работать на них как? Инструкции есть?

Володя протянул ему папку с чешской документацией:

— Есть, но на чешском языке.

Хрущев взял папку, демонстративно полистал несколько страниц, покачал головой:

— «Technická specifikace»… «Provozní podmínky»… И что, все наши механизаторы теперь чешский язык изучать будут?

Он отложил папку, достал блокнот и записал что-то:

— А если машина сломается? К кому за помощью обращаться? В Прагу звонить?

— Степан Григорьевич, — возразил я, — мы найдем переводчика. Документацию переведем.

— Найдете… — протянул Хрущев. — А сколько времени это займет? А сколько будет стоить? А главное, зачем создавать проблемы там, где их нет?

Он указал на трактор:

— Вот наш МТЗ-80. Инструкция на русском языке, запчасти на любой базе «Сельхозтехники», ремонт в любой мастерской. А тут?

— Тут более совершенная техника, — ответил Володя. — Большая мощность, лучшая эргономика, современные материалы.

— Современные материалы… — Хрущев записал в блокнот. — А если эти современные материалы в наших условиях не выдержат? Если мороз, грязь, пыль? Тестировали чехи свои машины в сибирских условиях?

Неприятные вопросы продолжали сыпаться:

— А сервисная служба где? А склад запчастей? А обученные механики? Или будем на ощупь разбираться?

Дядя Вася и Семеныч переглядывались. Энтузиазм первых минут заметно поугас. Действительно, проблем оказалось больше, чем ожидалось.

— Степан Григорьевич, — сказал я, сохраняя спокойствие, — любая новая техника требует времени на освоение. Когда-то и наши тракторы были новинкой.

— Были, — согласился Хрущев. — Но наши тракторы создавались для наших условий, нашими инженерами, с учетом нашего опыта. А это…

Он махнул рукой в сторону чешской техники:

— Это создание зависимости от импорта. Сегодня купили машины, завтра понадобятся запчасти, послезавтра специалисты из Чехословакии. А что если международная обстановка изменится?

Громов попытался сгладить ситуацию:

— Товарищи, давайте не будем спешить с выводами. Сначала изучим технику, потом оценим.

— Михаил Михайлович, — возразил Хрущев, — а кто изучать будет? Я вот полистал инструкцию, ни слова не понял. Александр Михайлович понял? Василий Петрович?

Семеныч и дядя Вася виновато покачали головами.

— То-то и оно, — кивнул Хрущев. — Покупаем технику, а как ею пользоваться — непонятно.

Он закрыл блокнот, посмотрел на часы:

— Ладно, товарищи, мне пора. Но имейте в виду, район будет внимательно следить за использованием этой техники. И если возникнут проблемы, а они обязательно возникнут, то отвечать придется.

УАЗ Хрущева скрылся за поворотом, оставив нас наедине с новой техникой и грудой непонятной документации. Настроение заметно испортилось.

— Ну что, товарищи, — сказал Громов, пытаясь воодушевить группу, — будем грузить технику и везти в совхоз. А с документацией разберемся.

Погрузка заняла еще два часа. Тракторы и комбайны своим ходом проследовали до совхоза под управлением водителей станции, ящики с документацией погрузили в грузовик. К полудню вся техника была размещена в большом ангаре рядом с МТМ.

— Володя, — сказал я, когда мы остались в ангаре вдвоем с новыми машинами, — нужно срочно искать переводчика. Без документации мы не сможем нормально освоить эту технику.

— А где искать? — спросил молодой инженер, рассматривая панель приборов трактора «Зетор».

— В областном центре, — ответил я. — В институте иностранных языков, может быть, найдутся специалисты по славянским языкам.

Я обошел трактор кругом, заглянул под капот. Двигатель выглядел современно, алюминиевый блок цилиндров, турбонаддув, электронное зажигание. Совсем не похож на наши чугунные моторы.

— Техника действительно хорошая, — признал Володя. — Видно, что на поколение вперед ушли.

— Именно поэтому нам нужно ее освоить, — сказал я решительно. — Завтра же едем в Барнаул искать переводчика. Хрущев прав в одном, без понимания технологии мы ничего не добьемся.

За окнами ангара сгущались мартовские сумерки. Чешская техника стояла в полумраке, молчаливая и загадочная.