Фермер 3. Железный конь

Глава 26 Ловушка

К концу месяца экспериментальный бокс был полностью восстановлен. Новый электроподъемник работал еще лучше прежнего, я учел недостатки первой конструкции и усовершенствовал систему безопасности. Теперь любая попытка диверсии практически исключена.

Хрущев получил строгий выговор от областного руководства и условный срок. Его авторитет в районе был подорван окончательно.

Никто не хотел связываться с человеком, который портил государственное имущество. Главный механик района превратился в фигуру нон грата, его мнение перестали спрашивать на совещаниях.

Но я понимал, что устранение Хрущева решило только половину проблемы. Истинным организатором саботажа был Лаптев. Именно он координировал действия недовольных, именно он плел интриги в областных кабинетах, именно он тормозил все мои инициативы под видом бюрократических процедур.

Сидя вечером в доме за холмом, я анализировал ситуацию. За два года работы в совхозе мне удалось многого добиться.

Урожайность выросла в полтора раза, себестоимость продукции снизилась на треть, техническая оснащенность достигла уровня передовых хозяйств республики. Но каждое нововведение приходилось проталкивать через сопротивление Лаптева.

Заместитель директора по кадрам был умным и осторожным противником. Он никогда не выступал против напрямую, всегда ссылался на инструкции и циркуляры, формально оставался в рамках закона. Но я знал, что за внешней лояльностью скрывается системная работа по дискредитации моих проектов.

После разоблачения диверсии Хрущева Лаптев стал еще осторожнее. Понимая, что грубые методы не работают, он переключился на административные рычаги. Затягивал согласования, требовал дополнительные экспертизы, находил формальные нарушения в документообороте.

Но у каждого человека есть слабости. И я знал главную слабость Лаптева.

Жадность. До меня доходили слухи, что за время работы в совхозе он выстроил целую систему коррупционных связей с поставщиками и подрядчиками. Получал откаты с государственных закупок, завышал стоимость работ, создавал схемы для личного обогащения.

Пора было нанести решающий удар.

Лаптев представлял угрозу не только для моих проектов, но и для всего совхоза. Его аппетиты росли, суммы хищений увеличивались, коррупционная сеть расширялась. Если не остановить его сейчас, через год-два он превратит процветающее хозяйство в свою личную кормушку.

Кроме того, Лаптев имел связи в области, мог лоббировать мое смещение с должности. А без меня все созданное за два года быстро развалится. Консерваторы возьмут реванш, новые технологии будут забыты, совхоз вернется к прежним методам работы.

Нет, этого допустить нельзя. Лаптев должен быть остановлен любой ценой.

Я достал из письменного стола толстую тетрадь, где записывал все подозрительные сделки заместителя директора. За полгода накопилось достаточно материала для серьезных обвинений. Оставалось только грамотно использовать собранные факты.

План созрел быстро. Лаптева нужно заманить в ловушку, заставить открыто признаться в коррупционных схемах, зафиксировать признание и предъявить компрометирующие материалы партийному руководству. Операция требовала точности и осторожности, но была вполне выполнимой.

Время пришло. Последний серьезный противник должен быть устранен.

К половине седьмого утра я уже сидел за письменным столом в НИО, покрытым зеленой клеенкой с потертыми краями. Утро выдалось прохладным, термометр за окном показывал плюс двенадцать градусов, и я натянул поверх белой рубашки вязаный жилет темно-синего цвета.

На столе передо мной лежала толстая папка с документами, которую вчера вечером я изъял из архива совхоза. Картонная обложка серого цвета с надписью «Хозяйственная деятельность. 1972–1973 гг.» содержала переписку Лаптева с различными организациями. Листая пожелтевшие от времени машинописные листы, я искал зацепки для будущей операции.

Петр Васильевич Кутузов уже работал за столом у микроскопа МБИ-6, но сегодня вместо изучения металлов он помогал мне анализировать финансовые документы. Лаборант в чистом белом халате поверх обычной одежды склонился над счетами-фактурами, внимательно изучая цифры через очки в металлической оправе.

— Виктор Алексеевич, — сказал он, поднимая голову от документов, — вот эти счета выглядят подозрительно. Лаптев заказывал станки через «Сельхозтехнику» по ценам на тридцать процентов выше прейскуранта.

Я взял протянутый мне лист бумаги. Счет-фактура №347 от 15 марта 1973 года на поставку токарного станка 1К62. Цена указана восемь тысяч пятьсот рублей, хотя заводская стоимость составляла шесть тысяч пятьсот рублей. Разница в две тысячи рублей — серьезная сумма.

— А вот еще интересный документ, — добавил Кутузов, показывая письмо на бланке областного управления сельского хозяйства. — Лаптев просил ускорить согласование закупок, ссылаясь на «особые обстоятельства».

Письмо было напечатано на машинке «Москва» с характерными неровными буквами «о» и слегка приподнятой «т». В правом углу синими чернилами стояла резолюция: «Согласовать в первоочередном порядке. Новиков». Подпись размашистая, с завитками, типичная для чиновника, привыкшего к власти.

— Особые обстоятельства, — пробормотал я, откладывая письмо. — Интересно, что он имел в виду.

За окном НИО послышался знакомый звук, тарахтение УАЗ-469. Я выглянул и увидел машину болотного цвета с номерами районной серии. Из нее вышел Николай Павлович Лаптев в строгом костюме темно-серого цвета и белой рубашке с галстуком. Заместитель директора по кадрам направился к административному зданию, неся в руках кожаный портфель и папку с документами.

— Петр Васильевич, — тихо сказал я, не отходя от окна, — объект наблюдения прибыл. Начинаем операцию.

Кутузов подошел ко мне, поправив очки:

— А вы уверены, что план сработает? Лаптев человек осторожный, не клюнет на простую приманку.

— Клюнет, — уверенно ответил я, возвращаясь к столу. — У каждого человека есть слабости. У Лаптева главная слабость — жадность и желание контролировать финансовые потоки.

— А как фиксировать будем? — поинтересовался Кутузов, читая план через плечо. — Надо бы получить железные доказательства.

Я задумался. Действительно, портативных магнитофонов в 1973 году в продаже не было. Существовали только стационарные катушечные магнитофоны типа «Яуза» или «Комета», но их невозможно скрытно пронести в кабинет.

— Есть одна возможность, — сказал я, вспоминая технические детали эпохи. — В радиоузле есть магнитофон «Днепр-12» с выносным микрофоном. Если установить аппарат в соседнем помещении, а микрофон спрятать в кабинете Громова…

— Сложно, но выполнимо, — согласился лаборант. — Только нужен сообщник, который будет управлять записью.

— Федька справится, — решил я. — Парень толковый, в технике разбирается.

Я достал из шкафа карту района, разложил ее на столе и отметил красным карандашом ключевые точки: совхоз «Заря», районный центр, областное управление сельского хозяйства, база «Сельхозтехники». Между этими точками Лаптев выстроил свою коррупционную сеть.

— Посмотрите, Петр Васильевич, — сказал я, указывая на карту, — все завышенные закупки проходили через одних и тех же посредников. «Агропром-сервис» в областном центре, три конторы в районе. А Лаптев курировал все закупки.

Кутузов внимательно изучил схему:

— А где доказательства его личной заинтересованности? Может, он просто плохо контролировал цены?

— Вот здесь, — я показал письмо от позапрошлооо месяца. — Лаптев лично рекомендовал использовать услуги «Агропром-сервиса», хотя их цены были выше конкурентов на двадцать пять процентов.

В письме, напечатанном на официальном бланке совхоза, Лаптев обращался к директору базы «Сельхозтехники» с просьбой «рассмотреть возможность сотрудничества с проверенными поставщиками, гарантирующими качество и своевременность поставок». Между строк читалось: работайте с нашими людьми, не задавая лишних вопросов.

— А этот документ как в ваши руки попал? — осторожно спросил лаборант.

— Архив совхоза доступен главному инженеру по должности, — ответил я. — Все законно.

— Виктор Алексеевич, — сказал Кутузов, убирая документы в папку, — а что если план не сработает? Лаптев заподозрит ловушку?

— Тогда используем план «Б», — ответил я, доставая из ящика еще одну папку. — Прямое обращение в прокуратуру с имеющимися документами. Но лучше получить его признание в присутствии свидетелей.

Дверь НИО тихо скрипнула, и в помещение заглянул Федор Петрович в рабочем комбинезоне темно-синего цвета поверх клетчатой рубашки. Молодой слесарь-сварщик был в кепке с длинным козырьком, в руках держал эмалированную кружку с чаем.

— Виктор Алексеич, доброе утро, — поздоровался он, останавливаясь у порога. — Можно зайти? Хотел спросить про работу в диспетчерской.

— Заходи, Федор, — пригласил я его. — Как раз хотел с тобой поговорить. Есть одно важное задание.

Федька поставил кружку на подоконник, подошел к моему столу. Лицо у него было заинтересованное, он был готов к любой технической задаче.

— Умеешь с магнитофоном «Днепр-12» работать? — спросил я.

— Конечно умею, — кивнул он. — На радиоузле иногда помогаю записи делать. А зачем?

— Нужно организовать скрытую запись важного разговора, — объяснил я, понизив голос. — Дело государственной важности.

Федька выпрямился, почувствовав серьезность момента:

— Виктор Алексеич, все что нужно, сделаю. Только объясните подробнее.

Я развернул план кабинета директора, нарисованный на листе бумаги в клетку:

— Магнитофон установим в соседней комнате, кабинете секретаря. Микрофон проведем через стену и спрячем под столом Громова. Ты будешь управлять записью по моему сигналу.

— А какой сигнал? — практично поинтересовался молодой техник.

— Когда я скажу фразу «кстати, об экономии», включаешь запись. Когда скажу «спасибо за информацию» — выключаешь.

Федька внимательно изучил план:

— А провод от микрофона как проводить? Стена кирпичная, просверлить незаметно нельзя.

— Через вентиляционную решетку, — предложил Кутузов. — Между кабинетами есть общий вентканал.

— Правильно, — согласился я. — Федька, сегодня вечером, когда все разойдутся, подготовишь оборудование. Завтра утром проведем операцию.

— А если нас поймают? — осторожно спросил молодой слесарь. — Скрытая запись это же…

— Федор, — серьезно сказал я, — мы разоблачаем человека, который ворует государственные деньги. Это не шпионаж, а борьба с коррупцией.

Лампа дневного света ЛБ-40 под металлическим отражателем мигнула и загорелась ровным белым светом, дополняя утреннее освещение от окна. В НИО стало светлее, а атмосфера напряженного ожидания только усилилась.

— Товарищи, — сказал я, убирая документы в сейф, — операция начинается. К завтрашнему вечеру Лаптев будет разоблачен, а наш совхоз избавится от главного внутреннего врага.

К половине второго дня я уже сидел в кабинете Михаила Михайловича Громова, просторном помещении с высокими потолками на втором этаже административного здания. За широкими окнами виднелись поля совхоза, где работала техника, поблескивая металлом под августовским солнцем.

Кабинет директора был обставлен строго, но солидно. Массивный письменный стол из темного дерева, обитые кожзаменителем кресла, книжный шкаф со стеклянными дверцами, где стояли собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма и техническая литература. На стене висели портреты Ленина и Брежнева, карта района с отмеченными границами совхозных земель, доска почета с фотографиями передовиков производства.

Громов в парадном костюме темно-синего цвета сидел за столом, изучая план развития материально-технической базы на следующий год. Директор выглядел сосредоточенным, время от времени делая пометки в блокноте красной авторучкой.

— Михаил Михайлович, — обратился я к нему, устраиваясь в кресле напротив стола, — есть предложение по техническому перевооружению мастерских. Нужно обсудить закупку импортного оборудования.

— Импортного? — поднял голову директор. — А что конкретно требуется?

Я достал из папки заранее подготовленный список оборудования, напечатанный на машинке «Москва»:

— Токарно-винторезные станки из Чехословакии, марки SN50. Три штуки по шестнадцать тысяч рублей каждый. Плюс фрезерный станок из ГДР, модель 6Р12Ф3, восемнадцать тысяч рублей. Итого пятьдесят четыре тысячи.

Громов присвистнул:

— Серьезная сумма. А обязательно импортные? Наши заводы похожие станки выпускают.

— Михаил Михайлович, — терпеливо объяснил я, — наши станки хуже по точности и надежности. А для современного производства нужна высокая точность обработки деталей.

За стеной послышались шаги, и в кабинет вошел Николай Павлович Лаптев. Заместитель директора по кадрам был в строгом костюме темно-серого цвета, белой рубашке с галстуком в тонкую полоску. В руках он держал кожаный портфель и папку с документами.

— Михаил Михайлович, добрый день, — поздоровался он, останавливаясь у стола. — Виктор Алексеевич, и вам добрый день. О чем совещаетесь?

— Николай Павлович, проходите, садитесь, — пригласил директор, указывая на свободное кресло. — Обсуждаем закупку станков для мастерских. Ваше мнение как раз кстати.

Лаптев устроился в кресле, положил портфель на пол, а папку на колени. В его глазах я заметил заинтересованность. Крупные закупки всегда привлекали его внимание.

— А какая сумма планируется? — поинтересовался он, поправляя галстук.

— Пятьдесят четыре тысячи рублей, — ответил Громов. — Виктор Алексеевич предлагает чехословацкие и немецкие станки.

— Солидная сумма, — протянул Лаптев, записывая что-то в блокнот. — А через какую организацию планируете закупать?

Тут я подал заранее условленный сигнал:

— Кстати, об экономии. Думаю, можно оформить закупку не напрямую через «Станкоимпорт», а через какую-нибудь посредническую организацию.

В соседнем кабинете Федька должен был включить магнитофон «Днепр-12». Выносной микрофон МД-201 был спрятан под столом директора, а провод уже проведен через вентиляционную решетку в стене.

Лаптев оживился:

— Правильная мысль, Виктор Алексеевич. Прямые закупки через министерство оформляются долго, много бюрократических процедур.

— А какие варианты есть? — невинно спросил я.

— Можно через производственное объединение «Сельхозмаш», — предложил заместитель директора. — У них есть договоры с зарубежными поставщиками. Или через межколхозное объединение «Агропромкомплект» в областном центре.

— И какая экономия получится? — поинтересовался Громов.

Лаптев задумался, что-то подсчитывая в уме:

— При сумме пятьдесят четыре тысячи можно сэкономить процентов десять-пятнадцать. Это пять-восемь тысяч рублей.

— Неплохо, — одобрил директор. — А за счет чего экономия?

— Посредническая организация получает оптовые скидки от поставщиков, — объяснил Лаптев, входя в азарт. — Плюс у них налажены схемы быстрого оформления документов.

Я внимательно слушал, мысленно фиксируя каждое слово. Пока что Лаптев держался в рамках закона, но я чувствовал, что главное впереди.

— Николай Павлович, — обратился я к нему, — а у вас есть связи с такими организациями?

— Конечно есть, — гордо ответил он. — Работаю в системе уже двадцать лет, знаю всех ключевых людей в области и республике.

— Тогда может быть, возьмете на себя организацию закупки? — предложил Громов.

Глаза Лаптева загорелись:

— С удовольствием, Михаил Михайлович. Гарантирую и качество оборудования, и экономию средств.

— А экономия куда пойдет? — как бы невзначай спросил я.

Лаптев на секунду замялся, потом ответил осторожно:

— Ну… часть можно направить на развитие материально-технической базы. А часть… по справедливости разделить между организаторами сделки.

— Как это разделить? — уточнил я, чувствуя, что рыба клюет.

— Обычная практика, — объяснил заместитель директора, уже не скрывая заинтересованности. — Кто организует выгодную сделку, тот и получает вознаграждение. Процентов десять-пятнадцать от суммы экономии.

Громов нахмурился:

— Николай Павлович, это же получается личная заинтересованность в служебных делах…

— Михаил Михайлович, — поспешно возразил Лаптев, — никакой личной заинтересованности. Просто материальное поощрение за хорошую работу. В рамках премиального фонда.

— Премиальный фонд тут ни при чем, — заметил я. — Вы же говорите о проценте от сэкономленной суммы?

— Ну да, — подтвердил Лаптев, не понимая, в какую ловушку попадает. — С пяти тысяч экономии можно процентов двадцать взять. Это тысяча рублей. Мне пятьсот, вам пятьсот за то, что идею подали.

Громов удивленно посмотрел на заместителя:

— То есть вы предлагаете нам поделить деньги, сэкономленные на государственных закупках?

— А что тут такого? — не понял директора Лаптев. — Деньги же не разворовываются, а остаются в хозяйстве. Просто часть идет на поощрение организаторов.

— Николай Павлович, — сказал я строго, — то, что вы предлагаете, называется хищением социалистической собственности.

Лаптев побледнел, понимая, что сказал лишнее:

— Виктор Алексеевич, вы неправильно поняли. Я имел в виду официальные премии…

— Вы имели в виду именно раздел сэкономленных средств, — настаивал я. — Пятьсот рублей вам, пятьсот мне. Это ваши точные слова.

— Может, я неточно выразился, — пытался оправдаться заместитель директора. — В смысле, премии по итогам работы…

— Спасибо за информацию, — сказал я, подавая сигнал Федьке выключить запись. — Теперь все понятно.

Громов сидел молча, переваривая услышанное. Директор явно не ожидал такого поворота событий. Лаптев нервно теребил галстук, понимая, что попал в неловкое положение.

— Михаил Михайлович, — обратился я к директору, — предлагаю отложить обсуждение закупок. Нужно сначала разобраться с принципами их организации.

— Да, — согласился Громов, пристально глядя на Лаптева. — Николай Павлович, мы еще поговорим с вами об этом разговоре.

Лаптев поднялся с кресла, взял портфель и папку:

— Михаил Михайлович, если есть вопросы ко мне, готов в любое время дать объяснения.

— Будут вопросы, — коротко ответил директор.

Когда Лаптев вышел из кабинета, Громов обратился ко мне:

— Виктор Алексеевич, что это было? Вы специально провоцировали его на такие высказывания?

— Михаил Михайлович, — ответил я, — я просто хотел выяснить, как Николай Павлович понимает свои обязанности. К сожалению, понимает он их весьма своеобразно.

— А что теперь делать? — озадаченно спросил директор.

— Теперь нужно проверить, не было ли подобных случаев в прошлом, — предложил я. — И принять соответствующие меры.

За окном кабинета сгущались вечерние сумерки. Первый этап операции завершен успешно. Лаптев сам признался в готовности к коррупционным схемам, и это признание было записано на пленку.

Оставалось только правильно использовать полученные доказательства.

К половине седьмого вечера я уже сидел в приемной первого секретаря райкома партии, ожидая вызова на экстренное заседание. Здание райкома, двухэтажное сооружение из красного кирпича сталинской постройки, располагалось в центре районного города, напротив памятника Ленину и городского парка.

Приемная была обставлена в строгом официальном стиле: дубовые кресла с кожаными сиденьями, журнальный столик со свежими номерами «Правды» и «Сельской жизни», портреты членов Политбюро на стенах. За письменным столом сидела секретарь, женщина лет сорока в строгом костюме темно-синего цвета, печатала что-то на машинке «Ятрань» с характерным стуком клавиш.

Рядом со мной в кресле устроился Михаил Михайлович Громов в парадном костюме с орденскими планками. Директор совхоза выглядел встревоженным, такие срочные вызовы в райком обычно ничего хорошего не предвещали. В руках он держал папку с документами и кожаный портфель.

— Виктор Алексеевич, — тихо сказал он, наклонившись ко мне, — вы уверены, что поступаете правильно? Лаптев все-таки заместитель директора, кадровый работник…

— Михаил Михайлович, — ответил я так же тихо, — преступление остается преступлением независимо от должности. А Лаптев сам подписал себе приговор.

В углу приемной на тумбочке стоял радиоприемник «Сокол» в деревянном корпусе, из которого доносились звуки программы «Последние известия». Диктор размеренным голосом сообщал о трудовых успехах металлургов Магнитогорска и хлеборобов Кубани.

Дверь кабинета первого секретаря открылась, и на пороге появился Алексей Степанович Климов, мужчина лет сорока пяти среднего роста, плотного телосложения, с залысинами на лбу и очками в тонкой металлической оправе. На нем был строгий костюм темно-серого цвета с партийным значком на лацкане.

— Товарищи, проходите, — пригласил он нас в кабинет.

Кабинет первого секретаря был просторным и торжественным. Массивный письменный стол из карельской березы, красное знамя КПСС в углу, портрет Брежнева за спиной хозяина кабинета. На стенах висели грамоты района, переходящие красные знамена, фотографии с областных совещаний.

За столом уже сидел еще один человек, Владимир Петрович Козлов, прокурор района, мужчина лет пятидесяти в строгом костюме и белой рубашке. Его присутствие означало, что дело приобретает официальный характер.

— Садитесь, товарищи, — предложил Климов, указывая на стулья перед столом. — Владимир Петрович, знакомьтесь. Громов Михаил Михайлович, директор совхоза «Заря», Корнилов Виктор Алексеевич, главный инженер.

Прокурор поднялся и пожал нам руки:

— Владимир Петрович Козлов. Алексей Степанович вкратце изложил суть дела. Понимаю, речь идет о возможных нарушениях в хозяйственной деятельности?

— Именно так, — подтвердил я, доставая из портфеля магнитофонную кассету и папку с документами. — Имеются основания полагать, что заместитель директора совхоза Лаптев причастен к хищениям при государственных закупках.

Климов поправил очки:

— Это серьезные обвинения, Виктор Алексеевич. На чем они основаны?

Я положил на стол кассету от магнитофона «Днепр-12», пластмассовую коробочку с магнитной лентой внутри:

— На этой записи зафиксирован разговор, в котором Лаптев прямо предлагает схему хищения государственных средств при закупке оборудования.

Прокурор внимательно осмотрел кассету:

— А как была произведена запись? Лаптев знал о ней?

— Запись велась скрытно, — честно признался я. — В кабинете директора совхоза во время служебного совещания.

— Скрытая запись… — задумчиво протянул Козлов. — Это усложняет дело. Согласие на запись получено не было?

— Владимир Петрович, — вмешался Климов, — если речь идет о государственных преступлениях, процессуальные тонкости отходят на второй план.

Громов достал из папки машинописный лист:

— А вот стенограмма разговора. Записывал со слов Виктора Алексеевича сразу после совещания.

Прокурор взял стенограмму, внимательно прочитал. На его лице отразились удивление и озабоченность:

— «Мне пятьсот, вам пятьсот за то, что идею подали»… Если это действительно слова Лаптева, то налицо состав преступления.

— Давайте прослушаем запись, — предложил я.

Климов поднялся из-за стола, подошел к стоящему в углу кабинета магнитофону «Яуза-212», большому аппарату в металлическом корпусе на четырех ножках. Первый секретарь вставил кассету в устройство, нажал кнопку воспроизведения.

Из динамиков послышались голоса:

— «А экономия куда пойдет?» — мой голос звучал четко и ясно.

— «Ну… часть можно направить на развитие материально-технической базы. А часть… по справедливости разделить между организаторами сделки», — голос Лаптева был хорошо узнаваем.

— «Как это разделить?»

— «Обычная практика. Кто организует выгодную сделку, тот и получает вознаграждение. Процентов десять-пятнадцать от суммы экономии».

Прокурор слушал запись, время от времени делая пометки в блокноте. Климов хмурился, понимая серьезность ситуации. Громов сидел с каменным лицом, для него признание заместителя было болезненным ударом.

Запись продолжалась:

— «С пяти тысяч экономии можно процентов двадцать взять. Это тысяча рублей. Мне пятьсот, вам пятьсот за то, что идею подали».

Козлов остановил воспроизведение:

— Достаточно. Если запись подлинная, то состав преступления по статье 92 УК РСФСР налицо. Хищение социалистической собственности путем злоупотребления служебным положением.

— А есть доказательства, что подобное происходило в прошлом? — поинтересовался Климов.

Я достал из папки документы, найденные в архиве совхоза:

— Алексей Степанович, вот счета-фактуры за последние полгода. Лаптев систематически завышал стоимость закупок на двадцать-тридцать процентов.

Первый секретарь изучил документы:

— Токарный станок за восемь с половиной тысяч при заводской цене шесть с половиной… Фрезерный станок за двенадцать тысяч при цене девять… Ущерб серьезный.

— На общую сумму около пятнадцати тысяч рублей переплаты за полгода, — подсчитал прокурор. — Если Лаптев получал с этого проценты, то сумма хищения составляет полторы-две тысячи рублей.

В этот момент дверь кабинета открылась, и вошел сам Николай Павлович Лаптев. Заместитель директора выглядел встревоженным, но держался с достоинством.

— Алексей Степанович, — обратился он к Климову, — вы меня вызывали?

— Николай Павлович, садитесь, — холодно сказал первый секретарь, указывая на стул напротив стола. — Есть серьезный разговор.

Лаптев сел, окинув взглядом присутствующих. Увидев прокурора, он еще больше напрягся.

— В чем дело, товарищи? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие.

Климов включил магнитофон с записью. Услышав собственный голос, Лаптев побледнел:

— Это… это неправильно понято. Я имел в виду совсем другое…

— Что именно вы имели в виду, говоря «мне пятьсот, вам пятьсот»? — строго спросил прокурор.

— Премии… официальные премии по итогам работы, — лепетал Лаптев. — Я неточно выразился…

— Николай Павлович, — сказал Громов с горечью, — зачем врете? Все слышали, что вы имели в виду именно раздел сэкономленных средств.

Лаптев понял, что отрицать бесполезно:

— Хорошо, признаю. Но это же не воровство! Деньги остались в хозяйстве, просто часть шла на поощрение организаторов!

— То есть вы признаете факт получения незаконного вознаграждения? — уточнил прокурор, записывая показания.

— Не незаконного, а… — Лаптев запнулся, поняв, что каждое слово может быть использовано против него.

Климов достал из ящика стола партийный билет в красной обложке:

— Николай Павлович, как коммунист, как ответственный работник, вы должны были понимать недопустимость таких действий.

— Алексей Степанович, я готов возместить все, что получил, — взмолился Лаптев. — Это же первый раз, больше никогда…

— Первый раз? — переспросил я, показывая счета-фактуры. — А вот документы, свидетельствующие о систематических нарушениях в течение полугода.

Прокурор закрыл блокнот:

— Николай Павлович Лаптев, в отношении вас возбуждается расследование. Пока что служебное, потом, возможно, будет уголовное дело по статье 92 УК РСФСР. Имеете ли что сказать в свое оправдание?

— Я… я требую адвоката, — пробормотал Лаптев. — Это провокация, подстава…

— Адвокат будет предоставлен в установленном порядке, — ответил Козлов. — А пока вы задержаны для дальнейшего расследования.

Климов поднялся из-за стола:

— Партийное дело будет рассмотрено на ближайшем заседании бюро райкома. Николай Павлович, немедленно сдайте партийный билет.

Лаптев дрожащими руками достал из внутреннего кармана пиджака красную книжечку партийного билета и положил ее на стол первого секретаря.

— Михаил Михайлович, — обратился Климов к Громову, — приказ об увольнении Лаптева с занимаемой должности подготовите завтра.

— Будет исполнено, — кивнул директор.

Через полчаса все формальности были завершены. Лаптев под конвоем был отвезен в районное отделение милиции, его рабочее место опечатано, документы изъяты для экспертизы.

Выходя из здания райкома в летних сумерках, я испытывал чувство выполненного долга. Главный внутренний враг совхоза обезврежен, коррупционная схема разоблачена, справедливость восторжествовала.

— Виктор Алексеевич, — сказал Громов, когда мы садились в служебный УАЗ-469, — спасибо вам. Без вашего расследования этот проходимец еще долго грабил бы хозяйство.

— Михаил Михайлович, — ответил я, — это наш общий успех. Теперь можно спокойно развивать совхоз, не опасаясь саботажа изнутри.

Дорога домой заняла около часа. За окнами автомобиля проплывали вечерние поля, где догорали последние лучи августовского солнца.