Фермер 3. Железный конь

Глава 5 Осмотр с пристрастием

— Степан Григорьевич, — ответил я, стараясь говорить уверенно, — по предварительным расчетам, при полной загрузке системы орошения окупаемость составит четыре-пять лет. Но это без учета эффекта масштаба от создания учебного центра.

— Четыре-пять лет… — Хрущев записал цифры в блокнот. — А если не получится полной загрузки? Если погода будет дождливая, орошение не понадобится?

Вопрос был каверзным. Действительно, эффективность оросительных систем в Сибири зависела от капризов погоды.

— В засушливые годы система окупается быстрее, — ответил я. — А в дождливые можно использовать инфраструктуру для других целей: подачи жидких удобрений, обработки растений химикатами.

— Можно… — скептически протянул Хрущев. — А документально это где оформлено? В проектной документации предусмотрены альтернативные варианты использования?

Володя неловко пожал плечами. Мы действительно не прописывали в документах альтернативные сценарии использования оборудования.

Мы дошли до учебного полигона, где стояли дождевальные машины. Даже под мартовским солнцем они выглядели впечатляюще длинные металлические фермы на высоких опорах, способные поворачиваться вокруг центральных башен.

Хрущев остановился возле машины «Альфа» и долго изучал конструкцию. Обошел центральную башню кругом, заглянул в электрический щит управления, проверил крепления консольных секций.

— Немецкая техника? — уточнил он.

— Да, ДМ-100 «Фрегат», производство ГДР, — подтвердил Володя. — Поставка по программе технического сотрудничества социалистических стран.

— А сколько одна машина стоит?

— Около ста тысяч рублей, — ответил я.

Хрущев присвистнул:

— Сто тысяч… За такие деньги можно пятнадцать тракторов МТЗ-80 купить. Или десять комбайнов «Нива».

— Но одна дождевальная машина заменяет работу двадцати поливальщиков с лейками, — возразил Володя. — Экономия на зарплате составляет…

— Экономия, — перебил Хрущев. — А если машина сломается? Где запчасти брать? В ГДР ехать?

— У нас есть склад запчастей, — ответил я. — Плюс налаживаем производство некоторых деталей в собственных мастерских.

— В собственных мастерских… — Хрущев покачал головой. — На том самом оборудовании, которое вы переделываете без разрешения?

Он подошел к машине «Берта», которая стояла неподвижно в ожидании очередного ритуала запуска.

— А эта что, не работает? — спросил Хрущев, заметив, что консольная ферма находится в неподвижном состоянии.

Володя замялся:

— Эта машина… она требует особого подхода.

— Какого особого подхода? — нахмурился Хрущев.

— Ну… — Володя покраснел, — с ней нужно по-особенному обращаться. Разговаривать, так сказать.

Лицо Хрущева приобрело выражение крайнего удивления:

— Разговаривать? С машиной?

В этот момент к нам подошел Семеныч, который работал поблизости на экскаваторе ЭО-4121. Экскаваторщик заглушил двигатель и направился к нашей группе, видимо, заинтересовавшись разговором.

— Степан Григорьевич! — обрадовался он, узнав главного механика района. — Не ожидал вас здесь увидеть. Как дела в районе?

— Дела идут, Александр Михайлович, — ответил Хрущев, пожимая руку экскаваторщику. — А вот тут мне рассказывают, что с техникой разговаривать надо. Что скажешь?

Семеныч почесал затылок под шапкой:

— Ну… это про «Берту», наверное? Да, она капризная. Но ничего, мы к ней подход нашли.

— Какой подход? — строго спросил Хрущев.

— Да так, по-хорошему с ней, — смущенно ответил Семеныч. — Поздороваешься, расскажешь, что делать предстоит. Федька еще песенки ей поет. Она музыку любит.

Хрущев раскрыл блокнот и начал быстро писать:

— Понятно. За миллион рублей машина, а работает только после разговоров и песенок. Это что же, всех операторов актерскому мастерству учить будем?

— Степан Григорьевич, — вмешался я, — это техническая особенность конкретной машины. У нее сверхчувствительный датчик давления, который реагирует на микроколебания. Ритуалы помогают обеспечить стабильные условия запуска.

— Ритуалы… — Хрущев покачал головой. — Товарищ Корнилов, а что, немцы тоже со своими машинами песенки поют?

— Нет, но у них более стабильная система водоснабжения, — ответил Володя. — Мы адаптировали технику под наши условия.

— Адаптировали… — Хрущев сделал очередную запись. — А гарантийные обязательства при такой адаптации сохраняются?

Неприятный вопрос повис в воздухе. Мы действительно внесли изменения в конструкцию машин, что теоретически могло аннулировать гарантию.

— Все изменения согласованы с поставщиком, — соврал я, надеясь, что проверить это будет сложно.

Хрущев внимательно посмотрел на меня, явно сомневаясь в правдивости ответа.

В этот момент к нам присоединился дядя Вася, который вел с пастбища небольшое стадо коров. Старый пастух приветствовал главного механика района с почтением:

— Степан Григорьевич, здравствуйте! Давно вас не видел. Как здоровье?

— Держусь, Василий Петрович, — ответил Хрущев. — А ты как смотришь на все эти новшества? Нравятся тебе заморские машины?

Дядя Вася осторожно оглядел дождевальные установки:

— Ну… машины хорошие, Степан Григорьевич. Работают неплохо. Только вот…

— Что только? — насторожился Хрущев.

— Да сложные они больно. Раньше с лейкой пошел, поливай себе спокойно. А тут включи, настрой, проследи… И не дай бог что сломается, сразу беда.

— А ломаются часто? — уточнил Хрущев, продолжая делать записи.

— По-разному, — честно ответил дядя Вася. — «Альфа» и «Бета» работают надежно. А «Берта»… — он махнул рукой, — с ней вообще отдельная история.

— И что делаете, когда ломаются?

— Виктор Алексеевич чинит, — ответил механизатор. — Он мастер на все руки. Но если его не будет, то не знаю…

Хрущев многозначительно посмотрел на меня:

— Понятно. Значит, вся система держится на одном человеке?

— Мы готовим дублеров, — возразил я. — Володя уже многое освоил, Семеныч тоже разбирается.

— Готовите… — Хрущев закрыл блокнот. — А сколько времени нужно, чтобы подготовить полноценного специалиста?

— Три недели базового курса, плюс полгода практики под руководством инструктора, — ответил Володя.

— Полгода… — протянул Хрущев. — А если завтра товарищ Корнилов заболеет или переведут его в другое место? Кто будет полгода готовить специалистов?

Вопрос был болезненным. Действительно, проект во многом держался на моих знаниях и опыте.

— Степан Григорьевич, — сказал я, — любая новая технология требует времени для освоения. Когда-то и тракторы были новинкой.

— Тракторы да, — согласился Хрущев. — Но трактор можно починить в любой деревенской кузнице. А эти машины?

Он показал на дождевальные установки:

— Электроника, автоматика, импортные детали… Если что-то серьезное сломается, что делать будете?

— Налаживаем сервисную службу, — ответил я. — Создаем склады запчастей, готовим ремонтные бригады.

— За чей счет? — тут же спросил Хрущев.

— За счет экономии от повышения урожайности, — ответил Володя.

— А если урожайность не повысится? Если засуха будет или, наоборот, дожди? Кто тогда расходы покроет?

Мы дошли до здания НИО, где Хрущев хотел осмотреть научную часть нашей работы. Петр Васильевич Кутузов встретил нас у входа, в чистом белом халате поверх обычной одежды. Лаборант явно готовился к визиту высокого гостя.

— Степан Григорьевич, — представил я, — Петр Васильевич Кутузов, наш ведущий лаборант-исследователь.

Кутузов почтительно пожал руку главному механику:

— Очень приятно. Проходите, покажу нашу лабораторию.

В НИО Хрущев внимательно изучал самодельные приборы, образцы почв, чертежи и схемы. Остановился у микроскопа МБИ-6, за которым обычно работал Кутузов:

— А это для чего?

— Анализ структуры почв, изучение эффективности различных удобрений, — объяснил лаборант. — Мы исследуем, как разные способы орошения влияют на почвенную микрофлору.

— И какие результаты?

Кутузов оживился, показывая папки с данными:

— Очень интересные! Капельное орошение в сочетании с органическими удобрениями повышает биологическую активность почвы на тридцать процентов.

— Тридцать процентов… — Хрущев записал цифру. — А в рублях это сколько составляет?

Кутузов замялся. Он хорошо разбирался в биологии, но экономические расчеты не были его сильной стороной.

— Ну… — пробормотал лаборант, — точных подсчетов пока не делали…

— Как же так? — удивился Хрущев. — Исследования ведете, а экономического эффекта не считаете? За чьи деньги работаете?

— Мы планируем провести экономический анализ в следующем сезоне, — вмешался я. — После получения полного цикла данных.

— Планируете… — Хрущев покачал головой. — Товарищ Корнилов, а кто у вас экономист? Кто считает эффективность всех этих экспериментов?

Неудобный вопрос. Действительно, в нашей команде не было профессионального экономиста.

— Экономические расчеты ведет планово-экономический отдел совхоза, — ответил я.

— А они в ваших экспериментах разбираются? Знают специфику импортной техники?

— Мы консультируем их по техническим вопросам, — сказал Володя.

— Консультируете… — Хрущев сделал пометку в блокноте. — Получается, что сами себя проверяете?

Атмосфера становилась все более напряженной. Каждый вопрос Хрущева выявлял слабые места нашего проекта.

— Степан Григорьевич, — сказал я, стараясь перевести разговор в конструктивное русло, — может быть, посмотрим на практические результаты? Съездим на поля, где применялось орошение?

— Обязательно посмотрим, — кивнул Хрущев. — Но сначала хочу понять систему управления. Кто принимает решения о закупке техники? Кто контролирует расходы? Кто несет ответственность за результат?

— Все решения принимаются коллегиально, — ответил я. — Совет совхоза, технический совет, согласование с районом и областью.

— Коллегиально… — протянул Хрущев. — А кто конкретно подписывает документы на миллионные закупки?

— Михаил Михайлович как директор совхоза, — ответил я.

— Понятно. А если что-то пойдет не так, кто отвечать будет? Громов?

— Мы все несем коллективную ответственность, — ответил Володя.

— Коллективная ответственность — это безответственность, — жестко сказал Хрущев. — В конце концов, кто-то один должен отвечать за результат.

Он закрыл блокнот и посмотрел на часы, простые механические «Победа» на кожаном ремешке:

— А теперь поедем к Михаилу Михайловичу. Пора серьезно поговорить о перспективах вашего проекта.

Мы вышли из НИО на улицу. Солнце уже поднялось высоко, снег таял активнее, образуя ручьи и лужи. Обычный мартовский день в сибирском совхозе, но атмосфера была далеко не обычной.

По дороге к конторе Хрущев продолжал задавать вопросы:

— А сколько у вас людей работает с импортной техникой?

— Постоянно человек пятнадцать, — ответил Володя. — Плюс привлекаем дополнительные бригады в сезон.

— И все они прошли специальное обучение?

— Базовый курс — да. Углубленную подготовку проходят по мере необходимости.

— А сколько стоит обучение одного специалиста?

Вопрос застал нас врасплох. Мы не считали стоимость обучения отдельно.

— Это входит в общие расходы на проект, — ответил я уклончиво.

— Товарищ Корнилов, — остановился Хрущев, — вы понимаете, что рано или поздно придется отчитываться перед вышестоящими органами? И им понадобятся конкретные цифры: сколько потрачено, какой получен эффект, когда окупятся вложения?

— Понимаю, — кивнул я. — Мы ведем подробную отчетность.

— Ведете… — скептически произнес Хрущев. — А аудит независимый проводили? Проверяли, насколько объективны ваши данные?

— Проект только начинается, — сказал Володя. — Для полноценного аудита нужен больший срок наблюдений.

— Начинается на деньги налогоплательщиков, — напомнил Хрущев. — А результат когда будет?

Мы подошли к зданию конторы, где нас ждала встреча с Громовым. Но я уже понимал, что разговор будет трудным. Хрущев приехал не просто знакомиться, он проводил серьезную проверку целесообразности нашего проекта.

И пока что его сомнения казались вполне обоснованными.

В конторе совхоза царила непривычная официальность. Секретарша Вера Ивановна успела навести идеальный порядок: протереть пыль с мебели, расправить красные знамена в углах кабинета, разложить на столе свежие номера газет «Правда» и «Сельская жизнь». В воздухе витал запах хорошего одеколона «Тройной» и свежезаваренного чая.

Громов встретил нас у двери своего кабинета в парадном костюме темно-синего цвета с орденскими планками на лацкане. Директор совхоза выглядел слегка взволнованным, визит главного механика района всегда был событием серьезным.

— Степан Григорьевич, добро пожаловать! — тепло поздоровался Громов, пожимая руку Хрущеву. — Проходите, располагайтесь. Чаю? Кофе?

— Спасибо, Михаил Михайлович, — ответил Хрущев, снимая куртку и аккуратно вешая ее на спинку стула. — Чай не откажусь.

Мы расселись за большим столом для совещаний, покрытым зеленым сукном. Хрущев занял место справа от Громова, я сел напротив, Володя устроился в стороне с блокнотом для записей.

— Ну что, Степан Григорьевич, как впечатления? — спросил Громов, разливая чай из хрустального сервиза в тонкие стеклянные стаканы с подстаканниками из мельхиора.

— Впечатления… — Хрущев раскрыл свой потертый блокнот. — Скажу прямо, Михаил Михайлович: много вопросов возникло. Серьезных вопросов.

Громов насторожился:

— Каких именно?

— Да вот хотя бы экономическая эффективность, — Хрущев перелистнул страницы блокнота. — Потрачено уже немало, а четкого расчета окупаемости нет. Техника дорогая, обслуживание сложное, специалистов готовить долго…

В этот момент дверь кабинета тихо открылась, и в помещение вошел Лаптев. Николай Павлович был одет в строгий костюм серого цвета, белоснежную рубашку и темный галстук в мелкую полоску. В руках он держал кожаную папку и авторучку «Паркер» с золотистым корпусом.

— Простите за опоздание, — извинился Лаптев, оглядывая присутствующих. — Решал неотложные вопросы с областью.

Хрущев поднял голову и удивленно воскликнул:

— Николай Павлович! Какая неожиданность! Не ожидал встретить тебя здесь.

— Степан Григорьевич! — Лаптев расплылся в улыбке и подошел пожать руку главному механику. — И я не знал, что вы сегодня приедете. Какое приятное совпадение!

— А ты что здесь делаешь? — поинтересовался Хрущев, явно удивленный встречей.

— Работаю теперь заместителем директора по кадрам, — ответил Лаптев, усаживаясь за стол. — Помогаю товарищу Корнилову с организационными вопросами большого проекта.

— Заместителем директора? — Хрущев поднял брови. — Быстро ты, Николай Павлович, карьеру делаешь. Вчера в райкоме был, сегодня уже здесь.

— Министерство направило, — скромно ответил Лаптев. — Проект серьезный, требует опытного административного руководства.

Я почувствовал, как атмосфера в кабинете изменилась. Хрущев и Лаптев явно знали друг друга, и эта встреча не была случайной.

— Ну и как успехи? — спросил Хрущев, доставая сигареты «Беломорканал» из мятой пачки. — Дело стоящее?

Лаптев театрально вздохнул:

— Что сказать, Степан Григорьевич… Виктор Алексеевич, конечно, энтузиаст, человек увлеченный. Но масштаб задач требует системного подхода, а тут…

Он развел руками, как бы демонстрируя безнадежность ситуации.

— А что именно не так? — заинтересовался Хрущев, прикуривая папиросу от настольной зажигалки.

— Да понимаете, — Лаптев раскрыл свою папку, — я только неделю как здесь, а уже вижу массу проблем. Техника дорогущая, а экономического обоснования толком нет. Документооборот не налажен. Система отчетности отсутствует.

— А что скажете о наших достижениях, Степан Григорьевич? — спросил Громов, пытаясь перевести разговор в позитивное русло.

Хрущев медленно выпустил дым и покачал головой:

— Достижения… Видел я ваши достижения, Михаил Михайлович. Самодельные приборы вместо заводской техники, импортные машины, которые без плясок не работают, исследования без экономических расчетов…

— Понимаю ваши сомнения, — тут же поддакнул Лаптев. — Сам иногда задаюсь вопросом: а правильно ли мы тратим государственные средства? Не увлекаемся ли экспериментами в ущерб основному производству?

Я почувствовал, как сжимаются кулаки. Лаптев умело направлял разговор в нужное ему русло, используя сомнения Хрущева.

— Николай Павлович, — сказал я, стараясь сохранить спокойный тон, — проект только начинается. Любые инновации требуют времени для отработки.

— Конечно, конечно, — кивнул Лаптев. — Никто не спорит с необходимостью инноваций. Но вопрос в том, как их внедрять. Системно или хаотично.

— А вы считаете, что у нас хаотично? — спросил Володя, не выдержав.

Лаптев мягко улыбнулся:

— Владимир Иванович, посудите сами: техника закупается без соблюдения необходимых процедур, специалисты готовятся без утвержденных программ, расходы ведутся без детального планирования…

— Степан Григорьевич, — обратился он к Хрущеву, — вы же сами видели эту знаменитую машину, с которой разговаривать надо. За сто тысяч рублей!

Хрущев кивнул:

— Видел. И впечатления, скажу честно, неоднозначные.

— Товарищи, — вмешался Громов, — давайте объективно посмотрим на результаты. Урожайность на орошаемых участках выросла в полтора раза…

— А во что это обошлось? — тут же спросил Хрущев. — Сколько денег потрачено на ваши эксперименты?

Лаптев достал из папки лист с цифрами:

— Вот предварительные подсчеты, которые я успел сделать. Только за прошлый год потрачено более трехсот тысяч рублей. Четыре импортные машины, склад запчастей, модернизация мастерских, обучение персонала…

— Трехсот тысяч… — протянул Хрущев, записывая цифру. — А прибыли сколько получили?

Неловкая пауза повисла в воздухе. Точных данных о прибыли от применения новой техники у нас не было.

— Прибыль считается в комплексе с общими результатами хозяйственной деятельности, — ответил я уклончиво.

— То есть отдельно не считается? — уточнил Хрущев.

— Ну… пока нет полного цикла данных, — признался Володя.

Лаптев покачал головой с сожалением:

— Вот видите, Степан Григорьевич? Деньги тратятся, а эффект не просчитывается. Как тут отчитываться перед министерством?

— А министерство интересуется? — спросил Хрущев.

— Еще как интересуется! — Лаптев изобразил озабоченность. — Макаров Иван Петрович лично курирует проект. И он требует конкретных результатов, а не общих слов о перспективах.

— Николай Павлович, — сказал я, — вы же сами присутствовали при обсуждении проекта с Макаровым. Он одобрил наши планы.

— Одобрил планы — да, — согласился Лаптев. — Но теперь требует их реализации. А что мы можем показать? Машину, которая работает только после уговоров?

Хрущев потушил папиросу в хрустальной пепельнице:

— Николай Павлович, а твое мнение какое? Как специалиста по административной работе?

Лаптев сделал вид, что долго размышляет:

— Понимаете, Степан Григорьевич, я вижу две проблемы. Первая — отсутствие системы управления проектом. Виктор Алексеевич, при всех его достоинствах как технического специалиста, не имеет опыта руководства крупными административными структурами.

— А вторая? — поинтересовался Хрущев.

— Вторая — зависимость от импорта. Мы создаем систему, которая полностью зависит от поставок запчастей из-за рубежа. А что если завтра международная обстановка изменится?

Володя попытался возразить:

— Но мы же изучаем зарубежный опыт, чтобы потом применить его с отечественной техникой…

— Владимир Иванович, — мягко перебил Лаптев, — изучать опыт и создавать зависимость — разные вещи. За год работы что конкретно изучено? Какие технологии переданы на отечественные заводы?

Неприятная пауза. Действительно, мы больше осваивали импортную технику, чем изучали ее для воспроизводства.

— Товарищи, — сказал Громов, пытаясь сгладить ситуацию, — проект рассчитан на несколько лет. Нельзя требовать мгновенных результатов.

— Михаил Михайлович, — возразил Хрущев, — годы идут, деньги тратятся. А в соседних совхозах тракторы стоят без ремонта, комбайны ждут запчастей. Может, стоило бы сначала основные проблемы решить?

Лаптев тут же поддержал:

— Золотые слова, Степан Григорьевич! Пока мы с дорогущими игрушками возимся, реальное производство страдает.

— Это не игрушки, — не выдержал я. — Это техника будущего. Через десять лет весь мир будет использовать подобные технологии.

— Через десять лет… — скептически протянул Хрущев. — А что делать сегодня? Кто будет кормить страну?

Лаптев наклонился вперед:

— Виктор Алексеевич, никто не спорит с важностью инноваций. Но их нужно внедрять постепенно, с учетом реальных возможностей. А не бросаться в крайности.

— Какие крайности? — спросил Володя.

— Ну, хотя бы закупка техники без учета необходимых процедур, — ответил Лаптев. — Или обучение персонала без утвержденных программ. Или экспериментирование на государственные деньги без экономического обоснования.

Хрущев кивнул:

— Николай Павлович прав. Нужна система. А система требует опытного руководства.

— А вы что предлагаете? — спросил Громов.

Лаптев сделал паузу, как бы обдумывая ответ:

— Предлагаю навести порядок. Создать четкую структуру управления, систему планирования и контроля. Разделить техническую и административную части проекта.

— В каком смысле? — насторожился я.

— В том смысле, что технические вопросы должны решать техники, а административные — администраторы, — спокойно ответил Лаптев. — Виктор Алексеевич пусть занимается тем, что умеет лучше всего — техникой. А финансы, кадры, планирование — это отдельная специальность.

Хрущев одобрительно кивнул:

— Разумно. В районе у нас тоже так: главный инженер отвечает за технику, а экономист — за деньги.

— Но тогда получается, что проект разделяется на части, — возразил Володя.

— Не разделяется, а структурируется, — поправил Лаптев. — Каждый занимается своим делом, но под единым руководством.

— Под чьим руководством? — прямо спросил я.

Лаптев скромно опустил глаза:

— Ну, формально под руководством директора совхоза. А фактически… кого Михаил Михайлович назначит координатором проекта.

Громов заерзал в кресле. Он явно понимал, к чему ведет разговор.

— Товарищи, — сказал директор осторожно, — может быть, не стоит торопиться с реорганизацией? Пока проект дает результаты…

— Какие результаты? — тут же спросил Хрущев. — Конкретные, в рублях?

Громов замялся. Точных цифр прибыли от проекта у него не было.

Лаптев воспользовался паузой:

— Степан Григорьевич, а как в районе относятся к нашему проекту? Есть ли понимание его важности?

Хрущев медленно покачал головой:

— Понимание есть, но и сомнения тоже. Люди видят, что в одном хозяйстве тратятся миллионы на эксперименты, а в других элементарных запчастей не хватает.

— Вот именно! — воскликнул Лаптев. — Нужен более взвешенный подход. Нужно учитывать интересы всего района, а не одного совхоза.

— И что вы предлагаете? — спросил я, чувствуя, что попадаю в ловушку.

— Предлагаю создать межхозяйственный координационный совет, — ответил Лаптев. — С участием представителей района, области, других совхозов. Чтобы проект служил общим интересам, а не частным амбициям.

Хрущев заинтересованно наклонился вперед:

— Интересная идея. А кто бы возглавил такой совет?

— Человек с опытом межхозяйственной работы, — ответил Лаптев. — Знающий специфику районного управления.

Намек был прозрачным. Лаптев предлагал себя на роль координатора проекта.

— Николай Павлович, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие, — а техническое руководство проектом кто будет осуществлять?

— Вы, конечно, — улыбнулся Лаптев. — Но в рамках общей стратегии, утвержденной координационным советом.

Я понял, что попал в искусно расставленную ловушку. Лаптев, используя сомнения Хрущева, предлагал фактически отстранить меня от управления проектом, оставив только техническое исполнение.

— Товарищи, — сказал Громов, явно пытаясь выиграть время, — вопрос серьезный. Нужно все обдумать, посоветоваться с областью…

— Конечно, — согласился Лаптев. — Но медлить тоже нельзя. Министерство ждет результатов.

Хрущев посмотрел на часы:

— Ладно, товарищи, пора обедать. А после обеда продолжим разговор. Хочу еще с людьми поговорить, узнать их мнение.

Совещание временно прервалось, но я понимал, что самое сложное впереди. Лаптев мастерски использовал визит Хрущева для усиления своих позиций.

Что же, пора вытаскивать мои тайные козыри, которые я приберег как раз для такого случая.