Фермер 3. Железный конь

Глава 8 Чертежи

Вечером того же дня я сидел в НИО за расширенным рабочим столом, который соорудил из двух письменных столов, сдвинутых вместе и покрытых большим листом фанеры. На импровизированной чертежной доске лежал лист ватмана формата А1, расчерченный тонкими линиями будущего электрического подъемника.

Лампа с матовым стеклом освещала рабочее место мягким желтым светом. Рядом стояла настольная лампа с абажуром зеленого цвета, подключенная к сети через удлинитель. Электричество в НИО подавалось не всегда стабильно, поэтому керосиновая лампа служила страховкой.

Володя Семенов сидел напротив меня, склонившись над листом миллиметровки, где вычерчивал кинематическую схему винтовой передачи. Молодой инженер был в рабочем комбинезоне синего цвета, поверх которого надел шерстяной свитер, в НИО было прохладно, печь-буржуйка не справлялась с обогревом большого помещения.

— Виктор Алексеевич, — сказал он, поправляя очки в пластмассовой оправе, — электрический подъемник это же сложнейшая конструкция! Как мы его сделаем из подручных материалов?

— Володя, помните принцип: сложное состоит из простого, — ответил я, не отрывая взгляда от чертежа. — Электромотор, редуктор, винтовая передача. Все это у нас есть или можем достать.

Я показал ему эскиз конструкции, набросанный простым карандашом на отдельном листе бумаги:

— Электродвигатель АИР-90L мощностью два с половиной киловатта. Такие стояли на молотилках, которые списали в прошлом году. Червячный редуктор с передаточным числом 1:40 можем заказать на заводе «Редуктор» в Барнауле за триста рублей.

— А винтовая передача? — поинтересовался Володя, делая пометки в своем блокноте в клеенчатом переплете.

— Переделаем из пресса для сена ПС-1.6, который стоит в старом сарае за фермой, — объяснил я. — Винт диаметром пятьдесят миллиметров, шаг резьбы десять миллиметров. Грузоподъемность пресса двенадцать тонн, нам нужно пять. Запас прочности более чем достаточный.

В этот момент в НИО вошел Кутузов, держа в руках самодельный паяльник, собранный из медного стержня и электронагревателя от утюга «Москва». Лаборант был в чистом белом халате поверх обычной одежды, на голове очки в металлической оправе. В руках у него была жестяная коробка из-под конфет «Мишка на Севере», где хранились радиодетали.

— Виктор Алексеевич, — обратился он ко мне, ставя коробку на стол, — а система управления? Нужны контакторы, реле времени, защитная автоматика…

— Петр Васильевич, садитесь, — предложил я, указывая на свободный стул. — Как раз собирались обсуждать электрическую часть.

Кутузов придвинул стул к столу и открыл коробку с деталями. Внутри аккуратно разложены в отдельных отсеках транзисторы КТ315 и КТ361, микросхемы серии К140, резисторы МЛТ различных номиналов, конденсаторы К50−6. Все подписано мелким аккуратным почерком.

— Контакторы ПМЕ-211 есть на складе Сельхозтехники, — сказал я, доставая из папки прайс-лист. — Сорок два рубля за штуку. Нужно три штуки: два рабочих и один для реверса.

— А концевые выключатели? — спросил Володя.

— ВК-200, по восемь рублей, — ответил я, сверяясь со списком. — Четыре штуки для ограничения хода подъемника в крайних положениях.

Кутузов достал из коробки схему, нарисованную на листе из школьной тетради в клетку:

— А вот схему управления я уже набросал. Кнопки «Пуск-Стоп», аварийная кнопка «Стоп», сигнальные лампы, блокировки безопасности.

Он развернул схему на столе. Рисунок был выполнен аккуратно, цветными карандашами: красным обозначены силовые цепи, синим — цепи управления, зеленым — защитные устройства.

— Интересно, — сказал я, изучая схему. — А как решили вопрос с защитой от перегрузки?

— Тепловое реле РТТ-141, — объяснил лаборант, указывая на соответствующий элемент схемы. — Если ток двигателя превысит номинальный в полтора раза, реле сработает и отключит подъемник.

— А если заклинит винтовую передачу? — поинтересовался Володя.

— Предусмотрена срезная шпонка в соединении редуктора с винтом, — ответил я, показывая деталь на своем чертеже. — При превышении момента на двадцать процентов шпонка срезается, винт останавливается.

Дверь НИО тихо скрипнула, и в помещение вошла Елена Карловна Миллер. Учительница была в темном пальто и вязаной шапочке, в руках держала портфель из искусственной кожи и термос. Щеки розовые от мороза, на ресницах блестели крошечные льдинки.

— Извините, что так поздно, — сказала она, снимая пальто и вешая его на крючок у двери. — Увидела свет в окнах, подумала, не нужна ли помощь с переводами.

— Елена Карловна, очень кстати! — обрадовался я. — Как раз хотели уточнить некоторые технические термины из немецкой документации.

Учительница подошла к столу, достала из портфеля толстый немецко-русский технический словарь в потертом переплете и очки для чтения в футляре из черной кожи.

— В немецкой документации есть описание подобных систем, — сказала она, листая словарь. — Можно адаптировать под наши возможности.

Я показал ей список терминов, которые записал на отдельном листке:

— «Hubvorrichtung» — подъемное устройство, «Sicherheitseinrichtung» — устройство безопасности, «Überlastschutz» — защита от перегрузки.

— Все правильно, — кивнула Елена Карловна, сверяясь со словарем. — А вот этот термин, «Notabsenkung», означает аварийное опускание. В документации к дождевальным машинам описана подобная система для подъемных механизмов.

Она достала из портфеля папку с переведенными страницами немецких инструкций, аккуратно переписанных от руки синими чернилами.

— Здесь описан принцип ручного аварийного спуска через систему блоков и тросов, — объяснила учительница, показывая соответствующую страницу. — «Bei Stromausfall kann die Last manuell abgesenkt werden» — при отключении электричества груз может быть опущен вручную.

— Отличная идея! — воскликнул Володя. — Это решает проблему аварийных ситуаций.

Я взял красный карандаш и добавил на чертеж схему ручного привода: систему блоков с тросом, позволяющую опустить поднятый груз в случае отказа электрики.

— А какова грузоподъемность ручного привода? — спросил Кутузов.

— При передаточном числе полиспаста 1:4 человек может опустить груз весом до двух тонн, — подсчитал я. — Для трактора К-700 весом четыре с половиной тонны нужно будет два человека.

Елена Карловна налила из термоса горячий чай в эмалированные кружки с отбитыми краями. Пар белыми струйками поднимался в прохладном воздухе.

— А как рассчитываете время подъема? — поинтересовалась она, грея руки о теплую кружку.

— При мощности двигателя два с половиной киловатта и массе груза пять тонн время подъема на высоту полтора метра составит около двух минут, — ответил Володя, производя расчеты в уме. — Против двадцати-тридцати минут при подъеме домкратами.

— Впечатляющая разница, — согласилась учительница.

Я развернул на столе лист ватмана с общим планом экспериментального бокса. Помещение размером двенадцать на восемь метров, высота потолков пять метров для размещения подъемника. В углу диагностическая станция, вдоль стен верстаки и стеллажи с инструментами.

— А отопление как решите? — спросил Кутузов, изучая план.

— Электрические обогреватели мощностью два киловатта каждый, — показал я точки их размещения на схеме. — Плюс теплоизоляция стен минеральной ватой толщиной сто миллиметров.

— Дорого выйдет, — заметил Володя, подсчитывая расходы на электроэнергию.

— Зато можно работать круглый год, — возразил я. — В отапливаемом помещении производительность труда выше в полтора раза.

Елена Карловна внимательно изучала схему диагностической станции, самую сложную часть проекта. Множество датчиков, измерительных приборов, самописец для регистрации параметров.

— А это реально собрать из доступных компонентов? — спросила она, указывая на блок-схему аналогового вычислителя.

— Вполне, — уверенно ответил Кутузов. — Операционные усилители К140УД1, компараторы К140УД2, интегрирующие элементы на конденсаторах. Все это есть в продаже в магазине «Радиодетали» на улице Ленина в Барнауле. Либо у знакомых.

— А сколько это будет стоить? — практично поинтересовался Володя.

— Около пятисот рублей на электронные компоненты, — подсчитал лаборант. — Плюс корпус, монтажные платы, соединительные кабели. В сумме тысяча рублей на диагностическую станцию.

Я записал цифру в общую смету. Получалось:

— Строительство бокса — три тысячи рублей. Подъемник с электрооборудованием — две тысячи. Диагностическая станция — тысяча. Инструменты и оснастка — полторы тысячи. Непредвиденные расходы — пятьсот рублей. Итого восемь тысяч.

— Серьезная сумма, — вздохнул Володя. — Это же две годовые зарплаты инженера.

— Зато окупится за полгода, — напомнил я, показывая расчет экономической эффективности.

За окнами НИО уже совсем стемнело. В отдалении мерцали огни домов совхоза, слышался лай собак, изредка проезжали грузовики с включенными фарами. Обычная вечерняя жизнь сибирского села.

— А кто будет строить? — поинтересовалась Елена Карловна.

— Бригада Семеныча займется земляными работами, — ответил я. — Фундамент и стены — строительная бригада из райцентра. Электромонтаж и сборка оборудования сами, с помощью Кутузова и ребят из мастерских.

— А разрешения? Проект здания нужно согласовывать? — спросил Володя.

— Михаил Михайлович уже договорился с главным архитектором района, — успокоил я. — Для производственного здания площадью сто квадратных метров достаточно упрощенного согласования.

Кутузов отложил паяльник, которым припаивал контакты к макетной схеме управления:

— А испытания как проводить будем? Нужен же план, методика…

— Первое испытание подъем порожнего поддона весом пятьсот килограммов, — объяснил я. — Затем постепенное увеличение нагрузки до номинальных пяти тонн. Проверка всех режимов работы, аварийных ситуаций.

— А если что-то пойдет не так? — осторожно спросила Елена Карловна.

— Тогда будем дорабатывать конструкцию, — ответил я философски. — Любое новшество требует отладки. Главное, что принцип правильный.

Володя встал и прошелся по НИО, останавливаясь у окон, за которыми виднелась звездная мартовская ночь:

— Виктор Алексеевич, а вы не боитесь, что нас назовут мечтателями? Фантазерами?

— Владимир Иванович, — ответил я, откладывая карандаш, — все великие изобретения начинались как фантазии. Паровоз, самолет, космическая ракета. Кто-то должен быть первым.

— Но мы ведь не Циолковский и не Королев, — возразил молодой инженер. — Мы простые сельские специалисты.

— А разве простые люди не могут создавать великие вещи? — поинтересовался Кутузов, не отрываясь от схемы. — Иван Кулибин был простым часовщиком.

Елена Карловна собрала в стопку переведенные страницы:

— Мне кажется, главное не кто мы, а что мы делаем. И делаем для людей, для будущего.

За стеной НИО слышались голоса дежурных скотников, идущих на ночную смену. Жизнь совхоза не останавливалась ни на минуту. Коровы нуждались в уходе, техника в обслуживании, поля в обработке.

— Знаете что, — сказал я, глядя на наши чертежи, схемы, расчеты, — мы создаем не просто подъемник или диагностическую станцию. Мы создаем будущее сельского хозяйства. И если получится, это изменит жизнь тысяч людей.

— А если не получится? — тихо спросил Володя.

— Тогда мы хотя бы попытались, — ответил я. — И это уже немало.

Часы на стене пробили одиннадцать. Время расходиться по домам. Но никто не спешил уходить. Мы сидели в теплом кругу света керосиновой лампы, каждый думал о своем, но все мы были объединены общей идеей.

Создать нечто новое, нечто, что изменит мир к лучшему. Пусть совсем немного, пусть только в масштабах одного сибирского совхоза.

Но начинается все именно так. С мечты, с чертежа, с первого шага в неизвестность.

К половине двенадцатого наша импровизированная конструкторская группа начала расходиться.

Кутузов аккуратно сложил радиодетали в жестяную коробку, погасил паяльник и убрал его в самодельный футляр из фанеры. Володя свернул миллиметровку с расчетами в рулон, перевязал тесьмой и убрал в картонный тубус. Елена Карловна собрала переведенные страницы в папку и застегнула портфель.

— До свидания, Виктор Алексеевич, — попрощался Кутузов, надевая шапку-ушанку. — Завтра продолжим работу над электрическими схемами.

— Спасибо за помощь, Петр Васильевич, — ответил я, провожая их к двери. — Без вашего опыта в электронике диагностическая станция была бы невозможна.

Володя задержался у порога:

— Виктор Алексеевич, а не рано ли мы замахнулись на такой проект? Может, начать с чего-то попроще?

— Владимир Иванович, — сказал я, кладя руку ему на плечо, — если не мы, то кто? И если не сейчас, то когда?

Молодой инженер кивнул и вышел в морозную ночь. Елена Карловна была последней:

— Виктор Алексеевич, спасибо за интересный вечер. Завтра займусь переводом разделов о технике безопасности из немецкой документации.

— Елена Карловна, без вашей помощи мы бы не справились, — поблагодарил я. — Доброй ночи.

Я остался один в НИО. Погасил лампу и направился к двери. Чертежи и расчеты решил забрать домой, хотелось еще раз все просмотреть и доработать детали.

На улице крепчал мороз. Термометр на стене НИО показывал минус двенадцать градусов.

Снег под ногами скрипел особенно звонко, дыхание превращалось в белые облачка пара. Звезды на черном небе сияли с зимней яркостью, Млечный Путь протянулся широкой полосой от горизонта до горизонта.

Идя по тропинке к своему дому, я обдумывал сегодняшний день. Совещание с Ковалевым прошло лучше, чем ожидал.

Согласие на эксперимент получено, земельный участок выделят, препятствий со стороны областного руководства не будет. По крайней мере, пока.

Но Хрущев и Лаптев настроены скептически. Они будут следить за каждым шагом, искать промахи, готовить почву для критики. Нужно работать безупречно, не давать повода для нападок.

Дома я затопил печь, поставил чайник на керосинку и разложил чертежи на столе. При свете керосиновой лампы еще раз просмотрел все расчеты, проверил размеры, уточнил спецификации материалов.

Проект получался амбициозным, но выполнимым. Главное не ошибиться в деталях. Одна просчетная ошибка, один технический сбой, и противники получат повод объявить всю затею авантюрой.

Я пил чай с вареньем из черной смородины, и думал о завтрашнем дне. Нужно будет ехать в райцентр, договариваться со строительной бригадой, заказывать материалы, согласовывать детали проекта с районными службами.

Работы предстоит много, времени мало. К осени экспериментальный бокс должен быть готов и продемонстрировать свою эффективность.

За окном сплошная темень. Тишину нарушал только ровный гул дизель-генератора на электростанции и далекий гудок товарного поезда на железнодорожной ветке.

Обычная мирная ночь в сибирском селе. Но для меня она была полна тревожных предчувствий.

Было уже за полночь, когда я услышал осторожный стук в дверь. Звук показался странным. Слишком поздно для обычного визита, слишком осторожно для экстренного вызова.

Я отложил карандаш, которым дорабатывал схему электропроводки экспериментального бокса, и прислушался. Стук повторился, три негромких удара с паузами.

Подойдя к двери, я заглянул в глазок, который врезал в дверное полотно для безопасности. На пороге стоял Лаптев в длинном темном пальто и каракулевой шапке. В руках у него был небольшой кожаный портфель.

— Кто там? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Виктор Алексеевич, это Николай Павлович, — донесся приглушенный голос. — Извините за поздний визит. Хотел поговорить по душам, без свидетелей.

Я снял цепочку и открыл дверь. Лаптев стоял на пороге, слегка переминаясь с ноги на ногу от холода. Щеки покраснели от мороза, на ресницах блестели крошечные льдинки.

— Николай Павлович, проходите, — сказал я, отступая в сторону. — Чай будете?

— Спасибо, не откажусь, — ответил Лаптев, снимая пальто и аккуратно вешая его на крючок у двери. — Холодно сегодня.

Он прошел в комнату, окинул взглядом разложенные на столе чертежи, но не стал их рассматривать. Присел на стул у стола, положил портфель рядом.

Я поставил чайник на керосинку, достал из буфета банку с сахаром и тарелку с печеньем «Юбилейное». Лаптев молча наблюдал за моими движениями, явно обдумывая, с чего начать разговор.

— Интересно работаете, — наконец сказал он, кивнув в сторону чертежей. — До поздней ночи чертите, рассчитываете. Видно, что дело серьезное.

— Николай Павлович, — ответил я, разливая горячий чай в стаканы с подстаканниками, — любая техническая работа требует времени и внимания к деталям.

— Безусловно, — согласился Лаптев, отпивая глоток чая. — Но понимаете, Виктор Алексеевич, ваши идеи интересные, но слишком радикальные для нашего времени. Министерство может не понять…

Он сделал паузу, давая мне возможность отреагировать. Я молчал, ожидая продолжения.

— Взять хотя бы эти электрические подъемники, — продолжил Лаптев, осторожно указывая на чертежи. — Конечно, технически это выглядит впечатляюще. Но практически? Сколько это будет стоить в обслуживании? Какова надежность? Где брать запчасти?

— А что конкретно вас беспокоит? — спросил я спокойно. — Техническая сложность или финансовые затраты?

Лаптев поставил стакан на блюдце и наклонился вперед:

— Меня беспокоит реакция Хрущева. Он человек влиятельный в районе, имеет связи в области. Одно его слово, и проект может быть свернут, несмотря на все согласования.

— Но ведь согласие Ковалева уже получено, — возразил я. — Эксперимент санкционирован областью.

— Виктор Алексеевич, — Лаптев покачал головой с сожалением, — вы же понимаете, как работает система. Сегодня Ковалев дает добро, завтра его могут переубедить. Хрущев знает, на какие кнопки нажимать.

Я отпил чай, обдумывая его слова. Доля истины в них была. Административная система действительно могла изменить решение под давлением влиятельных фигур.

— Николай Павлович, а что вы предлагаете? — спросил я прямо.

Лаптев достал из портфеля папку с документами:

— Компромисс. Откажитесь от самых радикальных идей, сосредоточьтесь на проверенных решениях. Вместо электрических подъемников — усовершенствованные домкраты. Вместо автоматизированной диагностики — улучшенные стенды с ручным управлением.

Он раскрыл папку, показывая альтернативные чертежи:

— Посмотрите, я уже проработал варианты. Стоимость в три раза меньше, техническая сложность минимальная, риски практически нулевые. И что главное, Хрущев такой проект поддержит.

Я изучил его схемы. Действительно, они гораздо проще и дешевле. Но это откат назад, отказ от принципиально новых решений в пользу косметических улучшений.

— И что я получу взамен? — поинтересовался я.

— Мою поддержку в административных вопросах, — ответил Лаптев. — Я помогу убедить Хрущева, обеспечу бесперебойное финансирование, защищу от критики в районе и области.

Предложение было логичным. Но это означало капитуляцию, отказ от амбициозных планов в обмен на спокойную жизнь.

— Николай Павлович, — сказал я медленно, — ваше предложение разумно с административной точки зрения. Но я не могу его принять.

— Почему? — удивился Лаптев.

— Потому что тогда мы не создадим ничего нового. Только улучшим старое на пять-десять процентов. А мне нужен прорыв.

Лаптев откинулся на спинку стула:

— Виктор Алексеевич, прорывы делают в конструкторских бюро, в научных институтах. А мы простые сельские работники. Наша задача обеспечить стабильное функционирование хозяйства.

— Наша задача двигать прогресс вперед, — возразил я. — Кто-то должен быть первым. Почему не мы?

— Потому что первопроходцы часто погибают, — жестко сказал Лаптев. — А выживают те, кто идет проторенными путями.

Он встал, собрал документы в папку:

— Хорошо, Виктор Алексеевич. Вы сделали свой выбор. Но помните, я предлагал компромисс. Дальше каждый сам за себя.

— Николай Павлович, — сказал я, провожая его к двери, — а это угроза?

— Это предупреждение, — ответил Лаптев, надевая пальто. — Хрущев приезжал не просто так. Он собирает материалы для доклада в область. И материалы эти будут не в вашу пользу.

— А вы будете ему помогать?

Лаптев застегнул пальто, надел шапку:

— Я буду выполнять свои служебные обязанности. Обеспечивать контроль за расходованием государственных средств.

Он направился к двери, затем обернулся:

— Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении, Виктор Алексеевич. Ставки в этой игре очень высоки.

Дверь за ним закрылась. Я услышал скрип снега под его шагами, затем звук заводящегося автомобиля. Лаптев приехал на машине, которую я не заметил при его появлении.

Вернувшись за стол, я долго сидел, глядя на чертежи. Разговор прояснил расстановку сил. Лаптев предложил сделку: отказ от амбициозных планов в обмен на административную поддержку. Фактически это было предложение о капитуляции.

Отказ означал войну. Хрущев и Лаптев объединят усилия, чтобы доказать нецелесообразность проекта. Будут искать любые промахи, раздувать мелкие проблемы, создавать административные препятствия.

Но другого выбора не было. Знания из будущего говорили мне, что модульная организация ремонтного производства, электрификация и автоматизация неизбежны. Лучше опередить время и стать пионером, чем плестись в хвосте прогресса.

Я встал и подошел к окну. За стеклом тихо спал лес, укрывшись звездным небом.