Физрук: на своей волне 4

Глава 9

На полу передо мной лежал никакой не трудовик. Нет, это был… я медленно вдохнул воздух полной грудью и так же медленно выдохнул… это был чёртов обыкновенный манекен! Пластиковый, обгорелый, с потемневшими краями и вмятинами.

Тот самый, которого я сам же притащил в школу, чтобы на уроках ОБЖ показывать детям, как действовать при чрезвычайных ситуациях. Теперь, лежа на полу в тусклом свете ламп, выглядел манекен жутко…

И главное — сейчас этот манекен был одет в одежду, в которой я не раз видел трудовика. Та же куртка, те же штаны, блин. Всё выглядело настолько правдоподобно, что мозг на секунду споткнулся об этот «мираж».

Я смотрел на этот «труп» и почти сразу боковым зрением заметил, что рядом с вахтёром стоит открытая упаковка томатного сока. На полу блестела красная лужа, в которой отражался свет.

И следом пришло осознание — это не кровь, а сок. Просто кто-то разлил чёртов томатный сок, а я поначалу принял его за кровь трудовика.

— Владимир Петрович, вы… вы дурак, — послышался сбоку голос завуча.

Софа поднялась на ноги и теперь стояла неподалёку, задыхаясь от возмущения.

— Зачем вы нам всё опять испортили? — сказала завуч дрогнувшим голосом.

В её глазах сразу выступили слёзы, а на лице застыло выражение какого-то разочарования. Как будто у человека была мечта, и я только что лично объяснил ему, что достичь её невозможно.

Остальные бабы тоже загомонили.

— Надо же было всё так испортить, какой кошмар, — доносилось со всех сторон. — Ну это в стиле Владимира Петровича…

Гул нарастал, каждая добавляла что-то своё — вздохи, упрёки, негодование. Вахтёр стоял у стены, белый как мел, глаза бегали, но он молчал. Явно прокручивал в голове, как теперь выкручиваться.

Я молчал тоже. В голове вертелось одно и то же: как вообще поступать дальше? Что делать с этим балаганом? Первый раз в жизни я оказался в подобной ситуации… Вроде ничего не случилось, а ощущение, будто на ровном месте развалился целый театр, и я невольно оказался в центре сцены.

Что касается Сони, она стиснула кулаки так, что побелели пальцы. Потом обиженно развернулась и, не сказав ни слова, почти бегом вылетела из спортзала.

Её пытались остановить другие женщины — окликнули, даже попытались схватить за локоть, но София не дала себя удержать. Похоже, у неё начиналась настоящая истерика.

Странно.

Я-то всегда думал, что Соня у нас железная леди — из тех, у кого всё под контролем и даже эмоции разложены по полочкам. А тут словно прорвало плотину.

Останавливать её я не стал. Для начала самому хотелось понять, что вообще тут происходит. Всё это выглядело дико, да. Но и одновременно слишком продуманно, будто у происходящего был какой-то сценарий, о котором я ничего не знал.

Я всё понимаю, но какого чёрта, по сути, здесь творится?

Осознание подкрадывалось медленно, шаг за шагом: похоже, я влез в какое-то театрализованное представление. Ну и, как назло, именно своим появлением всё здесь испортил.

— Владимир Петрович, я вам всё объясню прямо сейчас, — зашипел, как гадюка, вахтёр, вырастая у меня перед носом.

Параллельно он бросал в зал понятные каждому жесты. Ладонью, не смотря, как будто подталкивал присутствующих к выходу. Ему явно нужно было остаться со мной один на один.

Я не ответил сразу. Если честно, сам ещё стоял в шоке. Пульс стучал в висках, в голове снова и снова вертелась одна мысль:

Что, чёрт возьми, здесь происходит посреди ночи в школьном спортзале.

Я перевёл взгляд на Мишу.

— Говори, — сухо произнёс я.

Хотя, положи руку на сердце, чтобы я вообще начал слушать, Мише понадобится всё его красноречие. Да и доводы, прямо скажем, тяжёлого калибра — без намёков и «потом объясню». Только конкретика. Весомая и значимая. Или разговор закончится, не начавшись.

Однако остальные бабы, кроме нашей завуча, никуда, похоже, уходить не собирались. Наоборот, они начали тарахтеть и возмущаться.

— Всё оплачено! — выкрикнула одна, поправляя блузку. — И мы никуда не пойдём!

— Да, да, мы должны закончить! — подхватила другая. — Сегодня как раз важный этап, мы не можем всё бросить посередине!

Они шумели, переговаривались, перебивали друг друга. В этом гомоне мелькали слова: «трансформация», «освобождение», «просвещение».

Похоже, они действительно называли всё это просвещением… причём с такой верой, будто в спортзале и правда творилось нечто духовное и возвышенное.

Я стоял, глядя на них, и в голове уже складывалась вполне себе «материальная» картина. Ушлый вахтёр за всё это ещё и деньги берёт. Вот песня…

Миша, кстати, сам выглядел потерянно, но держался. Растерянно кивал, суетился и, как попугай, повторял одно и то же:

— Девочки, всё будет, не переживайте, это просто недоразумение. Мы обязательно всё доведём до конца…

Миша обвёл глазами зал и повернулся ко мне, натянуто улыбаясь.

— Правда, Владимир Петрович? Мы же доведём сегодняшний этап до конца, да?

Женщины, кстати, смотрели на меня откровенно ненавистным взглядом. Так, будто я только что разрушил их святыню. В каждом лице читалось одно и то же: «всё из-за тебя».

На вопрос вахтёра я не ответил.

— Давайте всё-таки отойдём, Владимир Петрович, — затарахтел он, нервно потирая руки. — Сейчас я вам всё объясню, только не торопитесь с выводами, пожалуйста. Я обещаю, что отвечу на абсолютно любые ваши вопросы, какие вы сочтёте нужным мне задать.

Мне, честно говоря, тоже требовалось перевести дыхание. Поэтому я кивнул, принимая приглашение.

— Ну пойдём, переговорим с глазу на глаз.

Михаил тут же оживился и повернулся к женщинам:

— Девочки, я скоро, без паники только, мои хорошие, всё у нас под контролем, — торопливо заговорил он, изображая спокойствие.

Подойдя к своей каморке, я открыл дверь.

— Заходи, — сказал я коротко, кивнув Михаилу.

Мы зашли внутрь, и он сразу же закрыл дверь, будто пытался отрезать себя от внешнего мира. В тесной каморке повисла тишина. Лицо у вахтёра пылало, красное, как спелый помидор, лоб блестел от пота. Давление, похоже, реально скакнуло.

Он посмотрел на меня внимательно, и во взгляде мужика сквозил чистый страх. Правильно делает. Пусть боится.

— Ты совсем охренел? — процедил я, подступая к нему. — Ты что в школе вытворяешь? Совсем шарики за ролики заехали?

Миша открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Я резко схватил его за грудки и впечатал в стену так, что та глухо дрогнула. Воздух с хрипом вырвался из лёгких вахтёра, он только ухнул, будто пробитый мяч.

Михаил даже не пытался сопротивляться — лишь дёрнул головой, задыхаясь, и затрясся, как пойманная котом крыса.

— Владимир Петрович, я понимаю, что всё может выглядеть ужасно, — выдавил он, сипя и глотая воздух. — Но всё не совсем так, как вы поняли! Отпустите меня, пожалуйста, и присядьте… Мне нужно буквально пять минут! Обещаю, за эти пять минут вы полностью измените своё мнение…

Мне пришлось приложить усилия, чтобы успокоиться и разжать пальцы. Вахтёр, почувствовав свободу, тут же осел, жадно хватая воздух ртом, как рыба на берегу. Потом затрясся весь — мелкой дрожью, как осиновый лист. Судорожно начал поправлять свой мятый пиджак, которым я только что протёр стену, пригладил плечи, одёрнул рукава.

Глаза у Миши бегали, видно было, как в голове у него мельтешат слова, подбирает гад, что именно мне сказать.

— Хотите, я вам сейчас чай сделаю? — затарахтел он наконец. — Я вам сейчас всё объясню, Владимир Петрович, честное слово…

— Слушай, какой, к чёрту, чай, — проскрежетал я. — Что ты тут за шабаш развёл? Балаган самый настоящий. Ты чего нашим женщинам мозги пудришь, урод?

— Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, — повторял как заведённый вахтёр.

— Я-то спокойный, — отрезал я. — А вот у тебя есть ровно пять минут, которые ты сам просил. Используй их, чтобы объяснить мне, что здесь вообще происходит. И поверь — если твоё объяснение меня не устроит, ничем хорошим для тебя это не закончится. Время пошло.

Я видел, как Миша на глазах побледнел. Ещё минуту назад он был красный, как варёный рак, а теперь стал меловым, будто из него всю кровь выкачали. Он прекрасно понимал, что я могу ему предложить, если не понравится ответ.

После нашего прошлого разговора в его подсобном магазинчике у Миши, видимо, остались стойкие воспоминания. А возвращаться к тому формату «переговоров» он явно не хотел.

— Пять минут, да, Владимир Петрович, — торопливо кивнул он, заикаясь. — В общем, я изо всех сил постараюсь уложиться в это время… — Миша, судя по всему, собирал в кулак последние остатки самообладания, стараясь хоть как-то взять себя в руки. — Успокойтесь, только успокойтесь, пожалуйста… В общем, Владимир Петрович…

Миша наконец перешёл к делу.

— Есть такой замечательный тренинг, — начал он, — он официальный, сертифицированный, все необходимые допуски и разрешения на его проведение мной получены.

Он говорил на одном дыхании, словно торопился выпалить всё, пока я не передумал слушать.

— Этот психологический тренинг, — продолжил Миша, — позволяет нашим замечательным женщинам навсегда избавиться от внутренних обид, которые им нанесли мужчины в отношениях. Эти обиды со временем превращаются в психологические травмы. А от этих травм, Владимир Петрович, у наших любимых женщин серьёзно портится качество жизни. Причём во всех её проявлениях.

Я слушал, и внутри поперхнулся.

— Ты что несёшь? — спросил я сквозь зубы. — Я же тебе сказал, без воды.

— Нет, нет, Владимир Петрович, любезный, вы послушайте, пожалуйста, я ещё не договорил, — попросил вахтёр, вытянув ладонь вперёд, будто просил пощады.

Я кивнул, показывая, что он может продолжать, хотя внутри уже всё кипело. То, что он сейчас нёс, иначе как бредом назвать было нельзя. Ни один нормальный человек такое бы не воспринял серьёзно. Но я сдержался — пусть договорит, раз уж начал.

Вахтёр охотно закивал, собираясь с мыслями, и снова заговорил:

— Так вот, это новая методика, Владимир Петрович. Она абсолютно безопасная и доказала эффективность. Женщины, в отличие от мужчин, подчас более ранимы… И задача этого тренинга им помочь.

Он говорил с видом вдохновлённого пророка, словно сам верил в каждое слово. Затем, явно решив подкрепить свои речи «доказательствами», быстро вытащил из кармана телефон. Стал что-то нервно листать, кликать, искать. Через несколько секунд он снова затараторил:

— Вот, пожалуйста, посмотрите, ознакомьтесь, — Миша протянул мне телефон, показывая экран. — Здесь максимально исчерпывающая информация по данному мероприятию.

Я взял устройство и бегло глянул на экран.

Действительно, какая-то страница… так, название тренинга, описание. Здесь же фотографии улыбающихся женщин и громкие слова о «восстановлении внутренней гармонии» и «освобождении от боли».

Всё оформлено будто по-настоящему: печати, подписи, даже ссылка на какой-то реестр.

Я пролистал чуть ниже, наткнулся на стандартные формулировки, рекомендации, ссылки на сертификаты и прочее бла-бла-бла. Выглядело убедительно, если не знать цену таким «чудо-методикам».

Знаю я эти стандарты.

Когда-то по телевизору такие же «специалисты» воду заговаривали. Тот же Кашпировский или кто там ещё — шоу устраивал, толпы в зале, все с серьёзными лицами. И ведь верили! А на деле это было обычное оболванивание.

Человеку ведь в больницу идти надо, лечиться, бороться, а не слушать вот такую вот лабуду, разлитую по красивым баннерам и заверенную печатями.

— Ну и вот, Владимир Петрович, смотрите, чтобы вы понимали, что всё здесь абсолютно на законных основаниях, — сказал вахтёр.

Он забрал мобильник, снова что-то поискал там и опять показал мне экран. Там теперь был показан какой-то документ — его личный сертификат, с печатью, подписями и прочей официальной мишурой.

— Видите? — с гордостью добавил Миша. — Это мой сертификат. Я прошёл курсы, сдал все экзамены, получил законное право проводить подобные тренинги. Всё честно, официально, как положено.

Я наклонился ближе, вглядываясь. На документе действительно что-то значилось — фамилия вахтёра, название «института», печать, QR-код для проверки.

Всё выглядело так, будто человек и правда учился, только вот чему — вопрос.

Охренеть.

Это что же получается, чтобы проводить такой маразм, теперь ещё и разрешение нужно?

Я покосился на Мишу, и, судя по выражению моего лица, вопрос этот читался без слов.

Вахтёр поспешил заговорить, заметив мой взгляд:

— Видите, Владимир Петрович, вы просто не так поняли. Я ведь работаю исключительно в рамках закона. Всё делается добровольно, никого не заставляют. И, упаси Господи, никакой секты здесь нет — как вам, возможно, показалось сперва. Видимо, вы просто никогда не интересовались такими практиками и методиками.

Я крепко задумался над его словами, пытаясь понять, что это вообще такое. Нет, наверное, у меня просто башка устроена по-другому. Такие вещи я не то что не понимаю, я даже понимать не хочу.

Всё это, на мой вкус, из той же оперы, что и прочая «высокая психология»: наука так себе, а эффект — как после кухонных разговоров с другом за рюмкой водки. Поболтали, поплакались, полегчало на вечер — и всё.

Хотя, с другой стороны… женщины ведь устроены иначе. Им, может, действительно нужно это выговаривание, это «освобождение». Чёрт их разберёт, этих хранительниц очага… Они же порой сами не понимают, откуда у них берётся боль. А тут им дают повод выговориться и называют это «терапией».

Тем более, этот товарищ, вахтёр-психолог, всё показывает — сертификаты, печати, разрешения. И если верить документам, то, выходит, имеет право. Да и действительно не похоже, чтобы женщин кто-то сюда силком тянул. Видимо, по доброй воле верят, что им это помогает.

— Владимир Петрович, дело в том, что тот, кто… кого вы приняли за нашего коллегу… — Миша замялся, видимо, не зная, как правильно подобрать слова.

— Манекен, — подсказал я.

— Да, манекен, это обобщённый образ мужчины, который обижает женщин. Мы никак его не зовём, вернее — каждая женщина зовёт его по-своему, — охотно пояснял вахтёр. — Вот, например, у Софии Михайловны вопросы к нашему трудовику! И для неё манекен — это именно трудовик, олицетворение всех его негативных качеств.

— Вот как, — хмыкнул я.

— Для нашей учительницы по физике это уже другой человек, а для учительницы по русскому — третий, — продолжал Миша. — То есть, понимаете, у каждой женщины в жизни практически встречается тот мужчина, который оставил ей травмы после отношений. И если эти травмы не проработать, они тянутся ниточками в следующие отношения.

Я слушал и думал про себя — блин, да понятно.

— Слушай, — перебил я его, — я тебя понял, Миша. Завязывай, пока у меня крыша не съехала от твоих объяснений.

То, что я понял — это то, что бабы как всегда хотят, чтобы появился какой-нибудь волшебник на голубом вертолёте. Тот, который по одному взмаху своей волшебной палочки изменит их жизнь к лучшему. Да только так хрена не работает. Но женщины, похоже, охотно верят в это. Верят в лучшее и пока верят, страдают.

Вон наши девчонки в девяностые, чем только не занимались: гадалки, цыганки, кто там ещё — и верили во всю эту чушь. Но это не аргумент.

Проехали.

Сейчас задача — понять, как всё исправить, девчата-то на меня обиделись на полную катушку. А ещё желательно остановить завуча, которая куда-то убежала. От греха подальше, чтобы не нанести Соне с такими раскладами ещё большую психологическую травму.

С другой стороны — блин, если это всё действительно работает? Если люди приходят, и им после этого как-то лучше… почему бы и нет? Раз бабы сюда ходят, может, им от этого действительно полегчает.

Я поднялся со стула и направился к выходу. Вахтёр дёрнулся, испугался — видимо, подумал, что я иду к нему и что его объяснениями я, мягко говоря, не удовлетворён.

— Владимир Петрович, я могу считать, что я перед вами объяснился? — осторожно спросил он, глядя исподлобья. — Вы… разрешите мне и дальше снимать ваш спортзал?

Я махнул рукой.

— Сиди, не дёргайся. Насчёт «разрешите — не разрешите» я ещё подумаю. А ты давай-ка иди, объяснись с девчатами, что я не хотел всё это рушить. Пусть знают, что вышло недоразумение. А я пойду, попробую нашего завуча поймать.

Я развернулся и вышел из подсобки, оставив вахтёра стоять посреди комнаты с его дурацким сертификатом и виноватым лицом.

От автора: Возродившийся в теле бастарда древний воин наследует усадьбу у Пограничья. Хитрые соседи, магия, древние механизмы и немного строительства: https://author.today/reader/471130