Физрук: на своей волне 4

Глава 23

Я повёл Рекса к тренеру. И едва мы вышли на улицу, заметил, как собака идёт на тренировку куда охотнее, чем раньше. Даже походка у него и та изменилась. В ней появилась какая-то собранная уверенность, будто пёс сам понимал, что становится сильнее.

Мы прошли мимо палисадника, где из-за забора взвизгнул и принялся заливаться лаем какой-то местный мелкий недомерок. Однако Рекс даже ухом не повёл — гордо прошёл мимо, как будто это всё не его уровень.

На площадке его встретили два питбуля. Эти два накачанных амбала, сами по себе внушающие уважение, подошли к Рексу первыми. Псы замедлили шаг, замахали хвостами и принялись обмениваться положенными собачьими ритуалами. Глядя на это, я вдруг отчётливо понял, что мою мелочь питбули уже приняли за своего. Достижение более чем серьёзное на самом-то деле.

Что сказать… дружба у собак, как выясняется, тоже бывает — своя, специфическая, но зато честная.

— Ну как? — Тренер посмотрел на нас пристально, оценивая и Рекса, и моё выражение лица. — Володя, я правильно понимаю, что вопрос по тренировкам решён?

— Что-то вроде того, — подтвердил я. — С горем пополам, но получилось убедить хозяйку, что из собаки надо растить мужика, а не ручную куклу. Так что пёс снова в строю, готов пахать, как и положено.

Тренер довольно хмыкнул. Видно было, что новость пришлась ему по душе.

— Кстати, — продолжил я.

Прежде чем продолжить, я сделал пару шагов в сторону, чтобы питбули, обнюхивающие Рекса, не лупили меня своими хвостами. Потом рассказал тренеру, что вчера у Рекса случился первый, так сказать, настоящий бой. Ну, почти… но впечатлений у всех участников было предостаточно. Рассказал, как Рекс одолел в схватке огромного Губителя.

Да, этот мутант был в наморднике. Но то, что Рекс не убежал и не спрятался, а стоял до конца, пусть и дрожа всем своим щенячьим телом, — это уже дорогого стоит. Именно такие моменты и делают из собаки полноценного бойца.

Тренер слушал молча, но по его внимательному лицу было понятно, что он впечатлён.

— Ничего, у нас ещё полно времени, и собака хорошо прогрессирует, — уверенно сказал тренер. — Неровён час, доведём его до такого уровня, что он справится с любым соперником и без всякого намордника.

— Ладно, если вдруг произойдёт что-то из ряда вон — сначала звони мне. Без самодеятельности, договор? — я одарил тренера улыбкой.

— Замазали, — ответил тренер. — С моей стороны — больше ни одного лишнего шага.

Мы обменялись рукопожатиями, и я оставил Рекса на площадке. Сам направился к своему джипу. Пора было всё-таки ехать в школу, играть роль примерного физрука и воспитывать новую порцию подрастающего генофонда.

Но прежде я обернулся. Тренер резко хлопнул в ладони, и все три собаки тут же выстроились перед ним в аккуратную линию. И что особенно забавно — мой мелкий паршивец стоял точнёхонько в центре. Прямо между двумя огромными питбулями. Да ещё и выглядел Рекс так, словно именно он здесь главный, а эти два амбала — его личные телохранители.

Я не удержался и усмехнулся. Всё-таки приятно видеть, как у Рекса начинает складываться собственная маленькая «карьера».

Джип стоял на том же месте, где я его оставил вчера. Слава богу, весь целехонький — без разбитых стёкол или проколотых колёс… На самом деле — редкая удача для текущих обстоятельств.

Я с облегчением выдохнул, сел в машину и завёл двигатель. Сразу включил музыку погромче.

— Дожди, дожди, дожди… — натужно тянул из колонки Корнелюк.

И своим голосом он задавал на весь салон тот самый ностальгический вайб, от которого почему-то становилось легче. Неплохая музыка, чтобы выветрить из головы всю эту утреннюю нервотрёпку и наконец переключиться.

А школа, кстати, это место, где переключиться получалось лучше всего. Уроки, дисциплина, дети, которые не пытаются тебя убить и не подсылают адвокатов… Ну, так-то уже неплохой набор для нормального начала дня.

Школьный двор встретил меня привычной суетой. Мелкотня из средних классов наводила суету. Но стоило мне подъехать к воротам, как весь этот оживлённый муравейник вдруг синхронно повернул головы.

И началось.

— Владимир Петрович!

— Здрасьте, Владимир Петрович!

— Доброе утро!

Ребята махали руками, улыбались, притормаживали перед машиной. Ощущение, будто я приехал не в школу, а на инспекцию в свой личный детский гарнизон.

Что ж, приятно — значит, правильно работаю.

Я припарковал джип, вышел, и передо мной, словно по команде «смирно», человек двадцать школьников выстроились в одну линию.

— Здравствуйте, Владимир Петрович! — хором, дружно, протянули они.

— Здорово, мелочь пузатая, — бросил я, не скрывая ухмылки. — Ну что, докладывайте: как жизнь молодая?

— Всё нормально, Владимир Петрович! — ответили школьники опять хором.

— «Нормально» — это что у вас за диагноз такой? — я подмигнул ребятам. — Это слово вычёркиваем из лексикона. На моей территории всё либо хорошо, либо плохо. Понятно?

— А почему нам нельзя говорить «нормально», Владимир Петрович? — спросил один из пацанов.

Смотрел школьник так серьёзно, будто от ответа зависело будущее вселенной.

— Потому что, — пояснил я, — дела бывают либо отлично, либо хреново. А «нормально» — это никакое состояние. Это когда вы сами не понимаете, что у вас происходит.

Школьник кивнул, задумался, хмуря брови так, будто это была мудрость уровня дзен-буддизма. Остальные зашептались, переваривая услышанное.

Я было хотел продолжить беседу, подкинуть ещё пару жизненных соображений, но тут заметил, как ко мне направляется наша физичка. Училка вышла из школы, аккуратно придерживая перила, спустилась по ступенькам, то и дело поглядывая на меня.

Хороша, чёрт побери.

Если честно, после вчерашнего шоу по заявкам в спортзале я был уверен, что она сегодня не придёт вовсе. Ну или выйдет в таком состоянии, что её придётся отпаивать прямо на пороге школы. Но нет — преподнесла сюрприз.

Лицо у физички было аккуратно заштукатурено. Причём так, что без очень внимательного взгляда и не скажешь, что ночь она провела вовсе не за учебниками. Косметики она навалила, как строитель штукатурки, но результат, признаюсь, получился впечатляющим. На расстоянии училка выглядела даже лучше, чем обычно.

Интересно, кстати… Сколько они вчера ещё тасовались в спортзале со своими «таинствами»? И спала ли она вообще?

Как бы то ни было, понимая, что разговор с ней неизбежен, я повернулся к ребятам.

— Так, молодёжь, давайте-ка сдрыснули, — попросил я. — У меня тут дела намечаются. Потом побазарим.

Школьники мгновенно рассосались по двору. Я проводил их взглядом и про себя усмехнулся — может, молодые ждали, что сегодня тоже будет какой-нибудь подгон, вроде апельсинов? Не исключено. Надо будет не забыть что-нибудь прихватить с собой в следующий раз.

Всё-таки хорошую привычку формировать надо с детства. Пусть школа для них ассоциируется не со скукой, а с чем-то добрым и сильным. И это будет фундамент на всю жизнь, между прочим.

— Здравствуйте, Владимир Петрович, — наконец подошла ко мне учительница по физике.

— Доброго утра, дорогая, — ответил я. — Хотя, признаюсь, думал, что это утро для некоторых может оказаться не самым добрым… Но нет, вы сегодня прямо великолепно выглядите. Впрочем, как и всегда!

Она слегка смутилась. Ровно так, как смущается человек, у которого есть секрет, и он понимает, что ты в курсе. И неловко ему, и страшно, чтобы кто-то ещё не узнал. Но лицо выдаёт эмоции быстрее, чем мысли успевают их спрятать.

Физичка отвела взгляд, провела пальцами по ремешку на талии, будто пыталась найти правильные слова. Но получалось это явно плохо.

Ещё бы — когда собеседник знает, чем ты занималась ночью в одном спортзале с группой неадекватных «фанатиков», это всегда оставит шлейф неловкости.

Но, наконец, физичка глубоко вздохнула, будто решившись, и подняла на меня глаза.

Я, естественно, сперва решил, что физичка пришла поговорить на тему вчерашнего цирка в спортзале. Ну, не знаю — извиниться, найти оправдание… да мало ли что там у неё в голове. Но оказалось, что причина визита куда прозаичнее.

— Владимир Петрович… вас вызывает Леонид Яковлевич, — сообщила она. — Он просил, чтобы вы сразу к нему зашли, как только появитесь в школе.

— Ну раз просил — значит, зайду, — я развёл руками.

— Это… это всё, что я хотела вам передать, — добавила физичка.

Однако смущение в её голосе выдало, что это, конечно, было далеко не всё. По идее, на этом месте она должна была развернуться и уйти. Но нет, так и стояла, не двигаясь, словно прилипла к асфальту двора. Смотрела физичка куда-то мимо меня, потом на меня, потом снова вниз. Мяла пальцами многострадальный ремешок на талии. Дышала чуть чаще, чем обычно.

В общем, ждала.

Мне не нужно было быть гением, чтобы понять, о чём она думает. Училка боялась, что я начну болтать в школе насчёт того, что вчера происходило в спортзале. Она явно боялась «позора», перемывки костей и шепотков в учительской.

Вообще, женская природа — хрупкая штука. Секреты, особенно такие, её просто испепеляют… Поэтому физичка явно отчаянно ждала от меня какого-то уверения, что я не собираюсь делать из её ночного приключения повод для цирка.

Я вздохнул и решил всё-таки снять с училки этот «камень».

— Слушайте, — начал я как ни в чём не бывало, — насчёт вчерашнего.

Физичка вздрогнула, подняла на меня испуганные глаза.

— Да… насчёт вчерашнего… — едва слышно повторила она.

Уже по тому, как она стиснула свой поясок, я понял, что внутри у неё всё сжалось в ком.

Я продолжил, стараясь придерживаться такого тона, чтобы у учительницы ни на секунду не возникло ощущения, что я собираюсь её поддеть или поставить в неудобное положение.

— Лидия… насчёт вчерашнего, — сказал я, для пущей убедительности едва коснувшись кончиками пальцев её предплечья.

Физичка вздрогнула, словно от статического разряда, и тут же заторопилась:

— Ой, Владимир Петрович… ну вчера… как-то… это… нехорошо получилось…

Слова сыпались, путались и спотыкались друг о друга. Я лишь чуть крепче сжал её руку, успокаивая, и улыбнулся.

— Лида, ты сейчас говоришь «насчёт вчерашнего», а у меня, честное слово, память как у воробья. Уже и вспомнить-то не могу, что там было…

Физичка чуть приподняла голову, покосилась на меня украдкой. Щёки порозовели… Не выдержав моего взгляда, учительница отвела глаза куда-то в сторону, будто там внезапно стало интереснее.

— Поэтому, Лидочка, тебе точно не о чем беспокоиться. Тема закрыта.

— Правда… что вы ничего не помните? — прошептала физичка.

— Вообще ничего, — подтвердил я. — Как отшибло.

Училка ещё постояла секунду-другую, явно прокручивая в голове варианты и пытаясь найти подвох. Но, видимо, не найдя, наконец расслабилась. Уголки губ Лидии медленно поползли вверх, и на её лице появилась искренняя улыбка, которую сложно сыграть.

— Спасибо вам… — шепнула она.

— На здоровье, — ответил я и подмигнул, чтобы окончательно снять напряжение.

Не задерживаясь, я прошёл мимо физички, направляясь к кабинету директора. На «ковёр», куда меня так настойчиво звали с утра.

Интересно, чего ради такая спешка и что именно Лёня собрался обсуждать со мной с утра пораньше? Впрочем, гадать — дело неблагодарное. Раз зовёт, значит, узнаю всё лично, у него в кабинете.

Но стоило мне подняться на второй этаж, как стало ясно, что утро у директора сегодня действительно выдалось оживлённым. На ковёр вызывали не только меня. По крайней мере, перед дверью кабинета я увидел Марину.

Девчонка стояла в коридоре, нервно прижимая к груди в руках какой-то лист. И выглядела так, будто накануне съела лимон вместе с кожурой. И сейчас наслаждалась «последствиями».

Удивительно, но при виде меня девчонка даже не улыбнулась. А ведь обычно Марина встречала меня своей фирменной улыбкой, словно давала понять, что рада видеть.

Сейчас же — ничего. Только усталость и напряжение, которые девчонка даже не пыталась скрыть.

— Привет, — поздоровался я первым, подходя ближе. — Не переживай, я не кусаюсь.

— Привет, Володя… — выдохнула она, но так тихо, будто ответ выдавили клещами.

Настроение у Марины было ниже плинтуса. Причём дело явно было не во мне… скорее, она вообще была не рада любому контакту.

— Я смотрю, тебя тоже Леонид Яковлевич на ковёр вызвал? — уточнил я, кивнув на дверь кабинета.

Марина подняла на меня глаза… и посмотрела так, будто я только что спросил, в каком году сейчас живём или где у нас север. Не сказать, что как на идиота, но что-то из этой серии явно было.

— Володя, я ведь говорила тебе, что Леонид Яковлевич ещё вчера потребовал, чтобы я писала заявление на увольнение, — напомнила Марина.

И ведь точно… С этим бесконечным водопадом идиотов, уголовников, школьных разборок и всех остальных «приятностей» я и вправду напрочь забыл об обещанном. Обещал я лично поговорить с директором. И, естественно, так и не поговорил.

— Помню, — ответил я максимально серьёзно. — И помню, что сказал тебе, что увольняться ты не будешь. Так что стоишь ты тут зря.

Марина помолчала.

— Сказал-то ты сказал, Володя… — произнесла она почти безжизненным голосом. — Только Леонид Яковлевич ещё с раннего утра мне названивал и требовал, чтобы я незамедлительно принесла заявление. Так что… увы. Поэтому я и здесь.

Марина снова опустила голову, будто пытаясь спрятать своё состояние от меня. Но мне было ясно, что девчонка на грани.

Я молчал пару секунд, а в голове уже работали шестерёнки. До щелчка.

Интересно… откуда у директора вдруг такая прыть? Ладно бы речь шла о конфликте Лёни и завуча. Там у них с Соней свои личные тараканы, старая обида и вечная борьба за влияние. У них это в порядке вещей.

Но Марина?

С Мариной у Лёни никогда не было конфликтов. Наоборот, как я успел понять, директор относился к ней как к тихой, стабильной части коллектива. Таких обычно берегут, а не вышвыривают за забор с утра пораньше.

Что же такого произошло, что директор решил выбросить девчонку за порог школы, как ненужную бумагу?

Но, увы, что именно не поделили директор и Марина — вопрос, на который у меня не было ни малейшего ответа. Но одно было ясно — девчонку выживают, и делают это почему-то с явным нажимом.

Но как бы ни складывались закулисные расклады, своё слово я уже дал. А от своих обещаний я не отказываюсь. Тем более сейчас отличный момент поговорить с Лёней с глазу на глаз и поставить все точки.

— Так, я правильно понимаю, заявление ты уже написала? — я коротко кивнул на листок, который Марина прижимала к груди.

— Написала… — призналась она надломленным голосом. — У меня ведь другого выхода нет, Володя. Ты же знаешь мою ситуацию… ничего не изменилось.

— Знаю, — подтвердил я.

Я оглянулся по сторонам — коридор был пуст, ни одних посторонних глаз поблизости.

Школа гудела где-то вдали, а здесь, возле двери в директорский кабинет, будто образовался остров тишины.

Я снова посмотрел на Марину, и девчонка словно сжалась, ожидая, что я сейчас скажу что-то резкое.

— Никакое заявление ты подавать не будешь, — отрезал я.

— Но…

Марина дёрнулась, будто снова собиралась запеть свою песню про «Леонид Яковлевич сказал…» и отсутствие вариантов. Но я поднял руку, едва заметно, и Марина тут же замолчала.

— Не надо, — сказал я мягче. — Всё это я уже слышал. И всё это решаемо. Дай мне этот лист, — добавил я и протянул руку.

Я взял заявление и порвал его на несколько аккуратных частей. Нашёл взглядом ближайшее мусорное ведро в углу под огнетушителем. Подошёл и выбросил туда обрывки бумаги, а затем, потирая ладонями, вернулся к Марине.

— Всё. Никакого заявления больше нет, — заявил я. — И, что гораздо важнее, никто тебя увольнять не будет.

Марина подняла на меня свои огромные, растерянные глаза, словно я сейчас показал фокус и достал кролика из шляпы.

— П-почему? — запинаясь, спросила она.

— Потому что если наш уважаемый Леонид Яковлевич всерьёз рассчитывает выиграть олимпиаду, то без тебя нам точно не обойтись. И он это знает. Просто… не отдаёт себе отчёта, насколько сильно ты ему нужна. Вот как раз сейчас я ему всё это и проговорю.

Я уже собирался зайти в кабинет директора. Но Марина выросла передо мной.

— Владимир Петрович… — спохватилась девчонка. — Я честно не думаю, что это хорошая идея. Он ведь сказал мне напрямую, что я обязана написать заявление по собственному желанию. Поэтому…

— Странно, — перебил я её. — А я, знаешь ли, думаю, что идея великолепная. И что сейчас как раз самое время поставить кое-какие точки.

Не дожидаясь дальнейших попыток возражений, я потянул за ручку двери.

— Владимир Петрович… подождите… — прошептала Марина.

— Спокойно, Марин. Сейчас всё решим.

Я распахнул дверь предбанника и зашёл внутрь. Секретарша, вечно утопающая в телефоне, будто он и есть её основная работа, тут же подняла глаза.

— Милая, меня тут директор на ковёр вызывал, — обозначил я. — Вот я и явился, как Леонид просил.

Секретарша поправила прядь волос и положила телефон на стол. Ну и попыталась придать себе вид человека, который весь день только тем и занимается, что следит за делами директора.

— Да, Владимир Петрович, я в курсе, — сообщила она. — Но вам придётся немного подождать. Леонид Яковлевич сейчас разговаривает с посетителем.

Я приподнял бровь.

— И как долго этот разговор продлится?

— Не знаю, — честно ответила секретарша, пожав плечами. — Он только попросил, чтобы вы никуда не уходили и дождались. Сказал, что это важно.

Я собирался что-то ответить, но краем уха уловил негромкий шум в кабинете. Там явно шёл разговор… и, похоже, что шёл на повышенных тонах. Слова разобрать было невозможно, но интонации говорили сами за себя — кто-то завёлся не на шутку…

— А кто там у него? — спросил я у секретарши, кивая в сторону двери.

— Честно? — она нервно покосилась на кабинет. — Понятия не имею. Визит был незапланирован. Просто вошли и всё. Даже не представились.

Не успела секретарша договорить, как из-за двери кабинета донёсся отчётливый звук удара кулаком по столешнице.

Бах!

Секретарша аж вздрогнула.

Хм… Похоже, разговор у директора действительно был не из лёгких.