Физрук: на своей волне 4

Глава 24

Теперь, когда стало окончательно ясно, что разговор у директора идёт тяжёлый, я поймал себя на желании открыть дверь. Чтобы хотя бы одним глазом взглянуть, что там творится. Но тут же задавил эту мысль в зародыше.

Не стоит.

Лёня мужик взрослый, свои проблемы способен разрулить сам, а если не способен… ну, значит, сам позовёт на подмогу. Влезать сейчас было бы явно лишним с моей стороны.

Я перевёл взгляд на секретаршу. Та сидела с таким видом, будто всё хорошо и ничего подозрительного не происходит. Однако по тому, как она вздрогнула от удара, было ясно, что звук она услышала. А значит, прекрасно поняла, что там внутри сейчас не чай пьют. Только сделала вид, будто ничего не заметила.

— Ну что ж, значит, подождём, — я подмигнул ей. — Если у Леонида Яковлевича там важный посетитель, я переживу. Пойду пока в коридоре постою. Как только он освободится — позовите.

Секретарша уже открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но в последний момент передумала. Сомкнула губы, отвела взгляд и спряталась в свой телефон, который снова взяла в руки.

Мне же сейчас было куда важнее другое — за дверью предбанника меня ждала Марина. А ей сейчас было явно несладко, и оставлять девчонку одну с её мыслями было бы по-скотски.

— Если что — окликни, — бросил я напоследок и вышел в коридор.

Там, как и ожидал, ждала Марина, не находя себе места, бледная, как мел. Девчонка стояла у стенки так, будто перед расстрельной командой. А когда заметила меня, вся вытянулась по струнке.

— Ты… ты уже поговорил с Леонидом Яковлевичем? — испуганно прошептала она. — И что он сказал?

— Нет, — ответил я и объяснил: — У него там кто-то внутри. Незапланированный визит. Секретарша сказала ждать, вот и ждём, когда нас позовут.

Марина несколько раз судорожно кивнула, и в этот момент я обратил внимание на её руки. Ладони были исполосованы мелкими красноватыми полукругами. Она так сильно сжимала кулаки, что ногти впились в кожу. Нервное напряжение у девчонки буквально било по всем фронтам.

Мда… ну и сколько можно саму себя загонять? Причём из-за таких мелочей, как идиотские решения директора, нервные клетки тратить точно не стоит.

Я решил, что разговор надо срочно переводить в другое русло. Девчонку нужно отвлечь, хотя бы на пару минут. Иначе её уже можно будет выжимать как лимон.

К тому же меня действительно интересовал один момент. Вчерашний вечер для её семьи выдался бурным, и неплохо было бы узнать, чем он таки закончился. Конечно, случись что-то серьёзное, и Марина бы мне позвонила моментально.

Но всё равно любопытно, как там её брат… парню сейчас непросто, мягко говоря.

— Как там Ванек? — спросил я.

— Нормально… — ответила Марина так, будто сомневалась в собственных словах. — Ваня, похоже, действительно к тебе прислушался после разговора. Он вчера, когда домой пришёл, сразу заперся в своей комнате… и, представляешь, сам выдернул кабель интернета.

Говорила девчонка так, будто оправдывалась за брата, но при этом в её голосе всё же звучала осторожная надежда.

Новости на самом деле были более чем хорошие. Значит, парень меня не просто выслушал, он услышал — а это, пожалуй, самое важное.

— Никаких нежелательных гостей вчера к нему не приходило? — уточнил я, наблюдая за реакцией Марины.

Девчонка медленно покачала головой.

— Слава богу, — тихо сказала она. — Никто к Ване не приходил… ни вчера, ни сегодня.

Марина снова сжала кулачки, впиваясь ногтями в ладони, но выпрямила плечи. Выглядело так, будто в ней боролось желание сказать что-то и одновременно промолчать.

— Говори, — мягко подтолкнул я её. — Не держи в себе.

Марина вдохнула, и на выдохе заговорила:

— Понимаешь, Володя… Ваня вчера был сам не свой. Целый вечер просидел в комнате, вообще оттуда не выходил. Обычно он постоянно то ко мне заглянет, то к маме… а вчера — ничего. Единственный раз только в туалет сходил, и то шёл так… будто чего-то боится. Головы даже не поднимал.

Она опустила глаза и добавила через секунду чуть дрогнувшим голосом:

— Я никогда его таким не видела.

Я лишь коротко кивнул, обдумывая услышанное. На самом деле всё было закономерно, ничего удивительного.

Парень начал выбираться из дыры, в которую себя загнал. И теперь его организм, психика, да весь его привычный мир начали скрипеть, как старый шкаф. Так всегда бывает. По крайней мере, я ещё не встречал исключений.

— Ясно… — сказал я. — В целом, Марин, абсолютно понятно, что с ним происходит.

Девчонка вскинула на меня взгляд, явно ожидая продолжения.

— Это… последствия, — продолжил я, подобрав нужное слово. — Отказ от того образа жизни, которым он последние месяцы жил, никогда не проходит легко. Я за свою жизнь почти не видел людей, которые выбирались из такого состояния без боли и ломки, вот этого ощущения пустоты внутри. Так что Ваня тут, увы, не исключение.

Марина прикусила губу.

— Ему очень плохо, Володя, — призналась она. — Настолько плохо, что… я его будто не узнаю. Он сидел в комнате… я захожу… а он просто смотрит в стену. Смотрит так, будто ничего вокруг не слышит… будто провалился куда-то. И мне реально… страшно.

Она сказала последнее слово уже шёпотом.

— Ему и должно быть плохо, — подтвердил я, не став смягчать. — Но вот что важно: боль — это признак того, что человек идёт вверх, а не вниз. Гнилость не болит, Марин. Болит то, что заживает.

Марина слушала, потирая руки — ладони горели от нервного напряжения. Она впитывала как губка мои слова.

А вообще, как бы людям ни хотелось верить в собственную уникальность, формулу судьбы или в «исключительные» обстоятельства, всё равно человеческие беды ходят по одним и тем же рельсам. Но благо выходы из всех бед давно придуманы. И миллионы людей прошли через эти выходы, вытащили себя или вытащили близких. Хотя вначале всегда кажется, что проблема неразрешима.

— Я… — тихо начала она, — я вчера вечером смотрела сайты, которые предлагают такие «услуги». Центры, программы, реабилитации… — девчонка замялась, будто стеснялась собственной самостоятельности. — И я нашла несколько вариантов, которые… ну… мне показались подходящими для Вани. Правда… это очень дорого стоит, Володя. Очень.

И дальше Марина, словно боясь услышать мои возражения, поспешила продолжить.

— Но ничего, — быстро проговорила она. — Я уже вчера подала заявку на кредит. Надеюсь, что его одобрят. Тогда я смогу оплатить, чтобы Ваню взяли в хороший центр. Пускай бы… пускай бы он наконец вернулся нормальным.

Видно было, что её переживания за брата не пустой звук.

Я медленно покачал головой.

— Марина, сделаем так. Ты мне сейчас пришлёшь все варианты, которые нашла. Все ссылки — всё, что тебе показалось разумным. Идёт?

— Хорошо, Володя…

— Но без моего ведома ты ни копейки никуда не платишь, — отрезал я. — И с кредитом тоже притормози. Не надо лезть в долговую яму, пока мы не разберёмся. Сегодня же я свяжусь со своими людьми. Есть несколько знакомых, которые в этих темах разбираются куда лучше глянцевых сайтов. Так что сначала узнаем — как, где и по какой программе ему действительно смогут помочь. И только затем будем решать, куда его определять.

Марина медленно кивнула.

— Хорошо, Володь…

Девчонка стояла передо мной — маленькая, упрямая, явно измотанная ночной бессонницей, но всё равно гордая. И в этот момент честно тянуло подойти и обнять её, хотя бы на секунду. Не из нежности, а просто из уважения.

Редко встречаешь людей, которые, получив руку помощи, не пытаются тут же вскарабкаться тебе на плечи и устроиться там со всеми удобствами. Марина же была из другого теста. Она не просила лишнего и наоборот делала всё, чтобы не быть обузой. И именно поэтому помогать ей хотелось вдвойне.

Когда-нибудь, возможно, я объясню ей, почему эта история меня так зацепила. Почему я не имею морального права пройти мимо таких подростков, как Ваня, и таких сестёр, которые за них бьются.

Но точно не сегодня.

В этот момент дверь в предбанник приоткрылась. В коридор высунулась секретарша и улыбнулась дежурной улыбкой.

— Владимир Петрович, Леонид Яковлевич вас ждёт, можете заходить.

Я повернулся к Марине.

— Всё, выдыхай, — сказал я. — Разберёмся.

Она кивнула, но в глазах девчонки всё ещё плескалось что-то между страхом и благодарностью.

— Спасибо тебе большое, Володя… — прошептала она.

Она хотела добавить что-то ещё — видно было, как слова уже подступили к губам, но я поднял указательный палец и легко коснулся им её губ.

— Тсс. Когда рядом я, тебе не нужно всё тащить на себе. Привыкай.

Она застыла, будто не знала, как реагировать — то ли смутиться, то ли улыбнуться. А я развернулся и пошёл к двери директора.

Снова вошёл в предбанник, только успел сделать пару шагов, как дверь кабинета директора распахнулась, и в тишину выплеснулся чужой раздражённый голос.

— Леонид, я полагаю, к вечеру предоставлю вам всю смету проекта, — протянул мужик неприятным, слегка скрипучим голосом. — И прошу ваше утверждение в кратчайшие сроки…

Следом из кабинета показался сам оратор — лет пятидесяти, с седыми висками и лицом, будто постоянно недовольным происходящим. Он шёл быстро и уверенно, пока почти не впечатался в меня на пороге.

Мужик резко дёрнулся, возмущение уже собиралось прорваться наружу. Видно было, что по жизни он любит повышать голос, особенно когда уверен, что перед ним кто-то мягкий, удобный и готовый отступить. Но здесь его взгляд сначала упёрся мне в грудь, потом поднялся выше — и вся спесь осела так же быстро, как пена на плохом пиве.

Есть такие мужики: грозные, пока не наткнутся на человека, которому не нужно объяснять, где проходит личная граница. Со мной он понял это сразу. В глазах мужика что-то щёлкнуло, он уже понял, что делать вид, будто он тут хозяин жизни, бессмысленно и даже опасно.

Мужик сглотнул, плечи чуть опали, и он почти незаметно шагнул в сторону, освобождая проход.

— До свидания, милая, — буркнул он секретарше, даже не взглянув в её сторону.

— До свидания, хорошего вам дня, — ответила секретарша на автомате.

Я дождался, пока этот тип окончательно выйдет в коридор, и лишь когда дверь за ним закрылась, перевёл взгляд на секретаршу. Девчонка явно хотела что-то сказать, но из вежливости молчала.

— Подскажи, а это кто вообще такой? — спросил я.

— Ой, я даже и не знаю, Владимир Петрович, — она развела руками, будто оправдываясь. — Его визита в расписании Леонида Яковлевича вообще не было. Он пришёл неожиданно, и, как мне кажется, Леонид Яковлевич тоже не знал, что он появится…

— Почему ты так решила? — уточнил я.

— Я уже давно работаю с Леонидом Яковлевичем и хорошо знаю его реакции, — ответила секретарша уверенно. — Когда этот мужчина зашёл, директор явно удивился. Прямо видно было.

Я промолчал. Продолжать расспросы смысла не было — девчонка сказала всё, что знала. Прошёл в кабинет директора и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Леонид сидел у стола и пил свежесваренный кофе. Пар поднимался густой струёй, заполняя весь кабинет тёплым, насыщенным запахом, будто это не кабинет, а уютная кофейня. На лице у него было редкое для школы выражение — расслабленность вперемешку с хорошим настроением.

Трудно было сказать, связано ли это с тем странным визитом или с чем-то своим. Но видно было, что разговор с гостем, кем бы тот ни был, закончился для него вполне удачно. Если и были какие-то тёрки, их сумели уладить — и, судя по довольной физиономии Лёни, уладить в его пользу.

Мне не хотелось портить ему настроение, тем более сейчас, когда он сидел довольный, будто получил медаль за выдающиеся заслуги перед школьной бюрократией. Но шанс того, что его хорошее расположение духа исчезнет после моего визита, был вполне реальный. И насколько реальный — я собирался выяснить прямо сейчас.

— Яковлевич, доброго утречка, — сказал я максимально буднично.

— Здравствуйте и вам, Владимир. Спасибо, что пришли так быстро, — ответил директор и чуть подвинул чашку с кофе.

— Да вообще не вопрос, — я сел на стул, устраиваясь поудобнее.

— Горячего что-нибудь хотите? — предложил Лёня, явно чувствуя себя неловко из-за того, что сам пьёт ароматный кофе, а я сижу с пустыми руками.

— Обойдусь, — сразу отрезал я. — Времени нет на чаепития. У меня по расписанию вторым уроком физкультура у 11 «Д».

Леонид лишь кивнул. А я сделал паузу и добавил чуть мягче, но с очевидным смыслом:

— Ну, у того самого класса, с которым наша замечательная школа должна брать олимпиаду.

— Да-да, я в курсе, что это тот самый класс, — директор посмотрел на меня как-то уж слишком внимательно. Он явно уловил в моей фразе не просто уточнение. — Владимир, а почему вы мне об этом напоминаете?

Я пожал плечами с невозмутимым видом.

— Потому что, Лёня…

Я замолчал, медленно взял со стола лежащую у директора ручку, покатал её между пальцами. Затем поднял взгляд и спокойно встретился с директором глазами.

— Потому что мне кажется, что ты в последнее время стал… скажем мягко, подзабывать, насколько предстоящая олимпиада важна для судьбы нашей школы, — сказал я.

Я снова сделал короткую паузу, позволяя ему переварить сказанное по смыслу.

— Может, я, конечно, ошибаюсь, Леонид, — добавил я. — Но со мной такое случается крайне редко.

Мне не было никакого интереса ходить вокруг да около. Темы, ради которых меня сюда вызвали, я обсуждать не собирался. Повестку я формирую сам — и только сам.

— Ну вы, Владимир, наверное… хотя нет, — директор попытался найти формулировку помягче, — даже не «наверное», а, скорее всего, точно ошиблись в этот раз…

Он говорил слишком витиевато, будто пытался увести меня в сторону, а заодно убедить самого себя. Я медленно покачал головой, показывая, что с его попыткой не согласен.

— Нет, Леонид, — спокойно, но сухо произнёс я. — Я не ошибся.

Леонид посмотрел на меня так, будто пытался понять, играю ли я с ним или говорю совершенно серьёзно. Он помолчал — то ли обдумывал услышанное, то ли делал вид, что вообще не понимает, о чём речь.

— Владимир Петрович… ну вы сейчас точно не правы, — наконец заключил он.

— В чём?

— Вы не правы уже потому, — с готовностью начал Леонид, — что я всегда, прежде всего, думаю о благе нашей школы. Если у школы всё хорошо, то и мне, как директору, тоже будет хорошо…

Конечно, он говорил красиво, но длинно и крайне обтекаемо. Так, будто зачитывал вступление к отчёту, а не отвечал на конкретный вопрос. Я слушал внешне внимательно, но внутри только отмечал, насколько мало смысла в его формулировках. Обтекаемость у Лёни получалась мастерски, но была совершенно бесполезной. А мне нужна была конкретика.

— Я правильно понимаю, что ты считаешь благом то, что 11 «Д» не выиграет олимпиаду? — уточнил я уже без обиняков.

— Уж даже не знаю, откуда у вас такие мысли, Владимир… — начал директор снова уходить в сторону.

Но юлить я ему не позволил.

— Эти мысли возникли оттуда, Леонид, что вы требуете уволить нашу учительницу по русскому и литературе. Напоминаю — Марина у нас классный руководитель этого самого 11 «Д». И, между прочим, член моей команды, — ясно обозначил я позицию.

Леонид попытался переобуться на ходу:

— А… вы это имеете в виду. Владимир, ну с Мариной — это отдельный разговор. Я, наоборот, считаю, что всё здесь ровно наоборот. Она сейчас не может уделять должное время нашему олимпийскому классу…

— Лёня, — снова перебил я его. — У тебя вообще есть на горизонте такие учителя, которые добровольно придут на место Марины? В неблагополучный класс. В школу, которая еле держится и вообще стоит на грани закрытия.

Директор секунду молчал, потом медленно покачал головой.

— Ну… — протянул он неуверенно, — не то чтобы такие учителя есть. Но я прекрасно понимаю всю проблему и обязательно займусь этим вопросом в самое ближайшее время. Не откладывая.

Я поймал себя на мысли, что Лёня говорил так, будто убеждал не меня, а собственную совесть.

— А пока ты этим вопросом будешь заниматься, что делать с 11 «Д»? — поинтересовался я. — Пусть сами по себе ходят? Без присмотра?

— Ну-у… — директор снова начал тянуть резину.

— Без «ну», — остановил я его. — Потому что в таком режиме они к олимпиаде точно не подготовятся. И далеко не факт, что они кого-то, кроме Марины, вообще примут.

Лёня, услышав это, дёрнулся, будто я только что прижал его к стене фактами, от которых не отмахнуться. Он успел сделать глоток кофе, забыл, что оно обжигающе горячее, тут же поморщился и даже тихо шикнул.

— Ф… — выдохнул он сквозь зубы и нервно посмотрел на меня.

Потом, собравшись, попытался перейти в наступление:

— Владимир, я прекрасно понимаю, что вы беспокоитесь из-за того, что олимпиада проводится по предмету вашей специализации… — начал он, торопливо подбирая слова.

— Правильно понимаешь, — согласился я.

— И я понимаю, что вы считаете, будто мы с вами за эти дни достаточно сблизились, — продолжил Леонид.

Он даже чуть выпрямился, будто ему вдруг стало тесно в собственном кресле.

— Однако я хочу вам напомнить, что директором этой школы являюсь всё-таки я, а не вы. И, уж простите, но я могу принимать самостоятельные решения без подсказок, которых я, между прочим, даже от вас не прошу.

Вот как птичка запела… занятно, чёрт возьми.