Физрук: на своей волне 4

Глава 12

Пока ехали, Милана постепенно перестала трястись. Тепло от печки разогнало холод, щёки у неё порозовели. В зеркало заднего вида я видел, как она всё чаще моргает, борясь со сном — усталость и стресс сделали своё дело.

— Слушай, — сказал я, не отрывая взгляда от дороги, — а почему он тебя именно возле школы высадил?

Девчонка чуть вздрогнула, потом опустила глаза и тихо ответила:

— Просто… мы с ним здесь познакомились. Вот он и решил… поставить точку здесь же.

Хм. Интересный, мягко говоря, способ «попрощаться». Видимо, у парня тараканы в голове — с оркестром и флагом.

Я больше ничего не сказал. Смысла выспрашивать не было — Милане и без того досталось. Она уставилась в боковое стекло, за которым мелькали огни редких фонарей, и её веки начали тяжело опускаться. Пусть поспит хоть немного. Ей это сейчас нужнее всего.

Пока я ехал, мысли крутились вокруг одного — как теперь объяснить всё Ане? Школьница у меня дома посреди ночи — звучит как минимум странно, даже если всё по-честному. Вот уж картина будет: я, заплаканная девчонка, собака и Аня с вопросами. Прямо семейная идиллия в духе чёрной комедии.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Я решил не накручивать себя раньше времени — разберёмся по ходу.

Доехали мы быстро.

Пришлось поставить машину прямо вдоль дороги — других мест, естественно, не было. Чтобы не оставлять повода для воров, я решил забрать из багажника снятое оборудование.

К моему удивлению, девчонка не осталась сидеть в машине.

— Давайте помогу, — вдруг предложила Милана, подходя ближе.

Я хотел было отмахнуться, но она уже взяла лебёдку.

— Осторожнее, она тяжёлая, — предупредил я.

— Ничего, — ответила она, перехватив удобнее. — Не впервой таскать.

Видимо, девчонка по-своему хотела меня отблагодарить — хоть чем-то помочь и показать, что не просто обуза. Она взялась за лебёдку всерьёз, но я сразу же пресёк.

— Эй, стой. Отставить геройство, — сказал я, забирая железяку из её рук. — Ещё надорвёшься, потом объясняйся с родителями, почему позвоночник буквой «зю».

Милана замялась, но послушно отпустила. Всё-таки девчонка она миниатюрная — килограммов пятьдесят от силы, а лебёдка весила как минимум половину её.

Сам справлюсь.

— Пошли.

Она послушно двинулась за мной, кутаясь в мою куртку, которая почти полностью скрывала её фигуру.

Честно говоря, можно было бы заморочиться и перегнать машину обратно на школьный двор. Там всё-таки безопаснее. Однако желания уже не было никакого. День выдался адский — эмоций, разговоров и сюрпризов хватило на троих. Даже железный человек к вечеру бы сдал.

Я шагал к дому, чувствуя, как тело налилось усталостью. Спина ныла, ноги гудели. Хотелось одного — добраться до квартиры и лечь спать.

— Владимир Петрович, а я вам точно не помешаю? — уточнила Милана, когда мы зашли в подъезд и остановились у лифта.

В словах слышалось и смущение, и усталость, а ещё какая-то детская неуверенность.

— Мне точно не помешаешь, — ответил я, нажимая кнопку вызова.

Милана замолчала и уставилась в пол.

Лифт приехал с мелодичным «дзынь». Мы зашли внутрь и всю дорогу наверх ехали молча. Девчонка украдкой смотрела на кнопки этажей, будто старалась запомнить, где я живу.

Когда лифт остановился на последнем этаже, я первым вышел на лестничную площадку. Тусклая лампа под потолком моргнула, потом зажглась ровно.

— Идём, — позвал её я.

Милана послушно зателепала за мной. Я подошёл к двери своей квартиры, вдохнул поглубже, как перед боем, и постучал в дверь.

— Одну секундочку, Вова! — раздался знакомый голос Ани из-за двери.

Я уже потянулся к ручке, но не успел дотронуться.

— Вова, подожди хотя бы десять секунд, а потом заходи, хорошо? — попросила Аня.

Я приподнял бровь. Интересно… что она там делает такое, что мне нужно отсчитать десять секунд?

Я, признаться, немного напрягся. С другой стороны, мало ли, может, Аня вышла из душа? И не успела одеться. Как вариант.

— Владимир Петрович, а точно всё будет в порядке? — неуверенно спросила Милана, кутаясь в мою куртку.

— Вот сейчас узнаем, — я пожал плечами.

Честно говоря, до десяти я считать не стал — просто дал пару секунд форы и потянул за ручку. Дверь тихо открылась.

— Тук-тук-тук, — сказал я на всякий случай, чтобы не застать Аню врасплох.

Из квартиры потянуло запахом чего-то ванильного.

— Заходи, — махнул я рукой школьнице.

Милана осторожно переступила порог, сбросила обувь и робко огляделась. По всему было видно, что она чувствует себя не в своей тарелке.

— Проходи, не бойся, — сказал я, снимая ботинки. — Тут никто не кусается.

Девчонка кивнула и прошла внутрь, стараясь ступать как можно тише.

Я положил лебёдку и другое оборудование прямо на пол в коридоре. Тяжёлое железо глухо лязгнуло, отозвавшись эхом по всей квартире. Аня возилась на кухне, и именно оттуда донёсся её довольный голос:

— Ты знаешь, Володя, я тут подумала и решила, что ты правильно сделал с моим псом! И поэтому в благодарность я решила приготовить тебе вкусный ужин! А ещё заказала нам роллы!

Я усмехнулся. Ужин — это, конечно, хорошо. За целый день у меня даже маковой росинки во рту не было, и перспектива поесть звучала крайне заманчиво.

Но дальше всё пошло совсем не по сценарию.

Аня вышла в коридор, держа на тарелке торт, судя по всему, сделанный своими руками. Видно было, что она старалась: крем подрумянен, морковь тёртая до идеальной консистенции, даже пудрой посыпала.

— Вова, я тут решила тебя побаловать и сделала вкусный морковный торт, — сказала она и улыбнулась. — Поэтому…

Договорить она не успела.

В этот момент её взгляд наткнулся на стоящую чуть позади меня Милану.

Я не знаю, что именно её впечатлило — может, микро-юбка, а может, растрёпанные волосы, ну или то, что на девчонке была надета моя куртка. Но Аня в долю секунды побледнела, глаза её расширились, и рука дёрнулась…

Тарелка выскользнула из пальцев, и пирог с глухим стуком грохнулся на пол. Сладкая морковная начинка тотчас разлетелась по плитке.

Аня стояла, вылупив глаза, и молча переводила взгляд то на меня, то на Милану. С таким видом, будто не могла решить, кого из нас сейчас прибить первым.

Я отметил про себя, что Аня явно готовилась к моей встрече: волосы аккуратно уложены, губы подкрашены. А ещё на ней было то самое красное платье, которое запомнилось мне больше прочих. Женщины чувствуют, когда мужчинам что-то нравится…

Но сейчас всё пошло наперекосяк.

Судя по выражению лица, Аня восприняла появление Миланы совсем не как «ученицы, которой я помогаю добраться домой». А внешний вид девчонки только подлил масла в огонь…

На лице Ани промелькнула целая буря эмоций — от шока и изумления до обиды и раздражения. Наконец на лице моей сожительницы появилось холодное, колкое спокойствие. Когда эмоции чуть улеглись, она смерила школьницу тяжёлым взглядом, будто просвечивающим насквозь.

Милана неловко поёрзала, потом подняла руку и коротко махнула, выдавив натянутую улыбку:

— Здрасьте.

— Я не мешаю? — почти ледяным голосом спросила Аня.

Судя по выражению её лица и тому, как в глазах застыл обидчивый блеск… В общем, Аня решила, что я притащил домой девицу лёгкого поведения.

Картина, надо признать, выглядела именно так. Поздняя ночь, я на пороге, а рядом со мной мокрая, растрёпанная девица в моей куртке и короткой юбке. Что тут скажешь, ситуация — хуже не придумаешь.

Аня, как я отметил ранее, заранее готовилась к вечеру. И, судя по всему, вкладывала в этот вечер немного больше, чем просто «поужинать вместе». Красное платье, торт, роллы — всё вдруг приобрело совершенно иной, болезненно личный оттенок.

— Аня, я сейчас всё объясню, — сказал я.

Она только горько усмехнулась, качнула головой и отступила на шаг, словно отстраняясь от меня.

— Не надо мне ничего объяснять, — выкрикнула она, уже разворачиваясь.

И, забыв про морковный пирог, раздавленный на полу, стремительно прошла по коридору.

Хлопнула дверь ванной.

И через мгновение послышался шум воды, будто Аня решила смыть с себя сам факт моего возвращения.

Можно было понять, что чувствовала в тот момент Милана. Девчонка стояла, словно потерянная, тише воды, ниже травы. Она втянула голову в плечи, а взгляд бегал по стенам, лишь бы не встретиться с моим.

— Так, раздевайся, располагайся. Я пока со своей сожительницей поговорю, — сказал я.

Школьница кивнула, послушно опустила глаза.

Я же прошёл по коридору к ванной.

Дверь была приоткрыта, и сквозь шум воды я увидел Аню. Она стояла у зеркала, сжав губы, и торопливо смывала с лица косметику. Чёрные струйки туши стекали по щекам, превращаясь в мутные потёки и исчезая в стоке.

— Аня, может, поставишь меня в курс, что происходит? — спросил я, заходя в ванную и прикрывая за собой дверь.

Нет, я не планировал никаких сцен, но чувствовал, что избежать разговора на повышенных тонах не выйдет.

Аня никак не отвечала. Она упрямо стояла перед зеркалом, демонстративно игнорируя моё присутствие.

Вот ведь парадокс.

Обиделась — на что?

Формат из разряда: сама себе придумала причину, сама себя убедила? Ну сама же на эту выдумку обиделась.

Только я-то тут при чём?

— Послушай, Аня, — продолжил я. — Если ты сейчас перестанешь устраивать театральную постановку, я тебе всё объясню. И потом, поверь, тебе самой станет неловко за то, как ты себя ведёшь.

Она замерла. Несколько секунд шумела вода, потом она резко перекрыла кран. Схватила с крючка полотенце, торопливо промокнула лицо, смахивая остатки влаги и туши. Затем отбросила полотенце на раковину и наконец посмотрела на меня.

— Стыдно? — процедила она сквозь зубы. — Стыдно за то, что ты всяких шаболд в дом ведёшь⁈

Так, ну вот и началось. Что, собственно, и требовалось доказать. Аня, конечно же, решила, что я притащил домой какую-то бабу.

Положа руку на сердце, между нами не было ничего, чтобы она имела право сейчас устраивать подобные сцены. Но, несмотря на весь абсурд происходящего, я всё-таки решил дать ей шанс. Шанс выдохнуть, прийти в себя и понять, что она ошиблась и ведёт себя, мягко говоря, неадекватно.

— Я, как дура, жду тебя, готовлюсь, — срывающимся голосом выпалила Аня, — думаю, у тебя какие-то дела, что ты устал, что нужно просто время… А ты, оказывается, не приходишь потому, что шляешься с какой-то девахой! И она сразу согласилась идти в твой дом!

Она стиснула свои кулачки.

— Ты даже не подумал обо мне, Вова! Ни на секунду!

Я молчал, глядя на неё.

— Забудь, — добавила она уже тише. — Забудь всё, что я тебе говорила про Рекса. Я думала, ты действительно его любишь… но, похоже, тебе, как и на меня, наплевать на него.

А вот всё-таки я поражаюсь уникальному таланту женщин переворачивать всё с ног на голову! И заодно делать виноватым того, кто вообще в «драке» не участвовал.

Я выждал момент, когда поток возмущений сожительницы иссяк.

— Теперь послушай внимательно. Эта девочка — моя ученица. Зовут её Милана. Ей сейчас просто некуда идти. Она поссорилась с родителями и ушла из дома. Ночь на дворе, я не мог её оставить на улице. Поэтому она побудет здесь до утра, пока отец не остынет и не заберёт её домой.

Аня выслушала, при этом даже не моргнула. Стояла, сверля меня глазами, в которых читалось неверие.

Секунду висела тишина. Потом последовал медленный вдох и колючий выдох.

— Володя, ты мне ещё и врёшь. На улице холодно. И неужели ты сам веришь, что девчонка в таком виде ушла из дома?

Я сжал челюсти, чтобы не выругаться.

Ну, что ни говори, зерно логики в её словах действительно было. Милана и правда не выглядела, как человек, сбежавший из дома. Как та, кто только что сбежала с вечеринки — это да.

Я сначала не хотел ворошить часть с немолодым человеком… Но ситуация требовала честности. Молчать значило давать повод Ане додумывать худшее.

Поэтому я кратко рассказал, что случилось и почему Милана теперь у меня.

Аня молча выслушала, сузив глаза до щелочек.

— Ну понятно, — прошипела она, — один ей попользовался и выкинул за ненадобностью.

Получается, ему она не нужна, а у нас же, Вовочка, супергерой! Если свистнешь — он появится⁈ И ты решил её подобрать⁈

Понятно. Продолжать этот разговор в таком тоне было бессмысленно. Если человек не слышит, то и докричаться до него невозможно, хоть бейся лбом о стену.

Значит, нужно дать Ане выдохнуть, а потом, когда остынет, говорить.

Я молча развернулся и вышел из ванной. Бросил взгляд на морковный торт на полу. Я не знал, слышала ли Милана наш с Аней разговор. Однако по её виду понял, что всё-таки слышала.

— Я, наверное, пойду… — почти неслышно прошептала Милана.

Я остановился, вдохнул, чтобы не дать раздражению прорваться наружу.

— Нет, дорогуша, — отрезал я. — Единственное, куда ты сейчас пойдёшь, — это на кухню. Я сделаю тебе чай.

Школьница замялась. Но я не собирался устраивать из этого драму. Подошёл ближе, аккуратно помог ей снять мою куртку. Она безвольно опустила руки, позволив мне сделать это. Я же повесил куртку на крючок у двери.

Затем направился обратно в ванну. Аня снова стояла у зеркала и наблюдала за каждым моим движением. Когда я потянулся к крючку за халатом, её глаза округлились. По выражению лица было ясно, что она мгновенно всё себе дорисовала.

Я же, не сказав ни слова, взял халат, прошёл мимо неё и вышел обратно в коридор. Протянул халат Милане.

— Держи, пойдёшь переоденешься, а я пока чайник поставлю. Ванна занята, но можешь сделать это в моей…

Я не успел договорить, как из ванной вихрем вылетела Аня. Она молча прошла мимо с каменным лицом. Дошла до своей комнаты, захлопнула дверь, повернув ключ в замке. Раздался характерный металлический щелчок, будто Аня поставила жирную точку в диалоге.

— Владимир Петрович… — начала было Милана.

— Нет, — перебил я. — Возражения не принимаются. Переодевайся. Вон как раз ванна освободилась.

Школьница прошла в ванну. Я же выдохнул, провёл ладонью по лицу и направился на кухню.

Там поставил чайник и обратил внимание, как нелепо и даже трагикомично выглядит кухонный стол. На скатерти лежали контейнеры с роллами, рядом аккуратно выложенные палочки…

Я вернулся в коридор и поднял торт. К счастью, он почти не пострадал — только край, которым торт коснулся пола, испортился. Остальное выглядело вполне съедобным.

Я перенёс уцелевший торт на кухню, поставил в центр стола. Чайник вскипятился, и я заварил чай, добавив немного мёда, как полагается, когда человек промок и замёрз.

В этот момент дверь ванной приоткрылась. Милана вышла, шлёпая босыми ногами по плитке.

На ней был мой тёмно-синий халат. Его длинные рукава почти закрывали пальцы, пояс Милана затянула как могла, но всё равно казалось, будто халат «живёт» сам по себе.

— Садись, — сказал я, кивнув на стул у стола.

Она послушно опустилась на стул, сжав ладони на коленях.

— Успокойся, всё в порядке, — заверил я. — Мы просто не поняли друг друга, и это совершенно к тебе не относится.

В уголках губ Миланы мелькнуло что-то вроде благодарной улыбки. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.

Я поставил перед ней чашку с горячим чаем, лёгкий пар поднимался вверх, мягко размывая воздух между нами.

— Так, дорогуша, бери палочки, или вилку, если удобнее, и кушай. Тебе нужно немного подкрепиться и успокоиться.

Девчонка, посомневавшись пару секунд, всё же взяла вилку, неловко разломила один из роллов и начала есть.

В глазах Ани моё нынешнее поведение, безусловно, выглядело как предательство. То, что она готовила для меня, теперь ела эта «малолетняя шаболда».

Но если смотреть на эту ситуацию объективно, то Милане действительно нужно было поесть. Девчонка весь вечер на ногах, вымоталась, промокла и вдобавок перемёрзла.

Я краем уха уловил из комнаты Ани грохот. Сначала там что-то упало, потом послышался звук открывающихся ящиков и хлопки дверцы шкафа. Судя по всему, в розовой спальне шёл самый настоящий разгром. Что именно она там делала — собирала вещи, рвала что-то или просто давала выход злости, я гадать не стал. Желания вмешиваться не было никакого.

После того тона, в котором мы разговаривали, мне меньше всего хотелось продолжать бессмысленный спор.

Милана, слыша шум, то и дело поднимала на меня глаза. Но я молчал, делая вид, что ничего не происходит.

Школьница, впрочем, быстро вернулась к роллам. Ела она с аппетитом, ловко подцепляла роллы вилкой и теперь уже отправляла их целиком в рот. Иногда она запивала горячим чаем и шумно втягивала воздух сквозь зубы, когда язык обжигало.

Голод, похоже, победил весь страх.

Тем временем в спальне стихло. А потом дверь распахнулась.

Аня вылетела в коридор, держа в руках красный чемодан на колёсиках, собранный наспех. На ней уже не было красного платья — вместо него Аня натянула джинсы и серую толстовку.

Я тяжело вздохнул — всё было предельно ясно. Аня решила сыграть в демонстрацию характера: «вот я ухожу, раз ты такой».

Ну не живётся людям спокойно, им обязательно нужно устроить бурю даже там, где достаточно было бы пары слов.

Я стоял, глядя, как она мрачно тянет чемодан к прихожей.

А может, и хрен с ней? Пусть идёт?

Иногда человек должен дойти до конца в принятии собственных решений, чтобы понять их цену.

Если я начну её останавливать, то это будет признанием вины, в которой я не виноват. К тому же, если остановишь, то потом виноват будешь за то, что не отпустил.

Нет, пусть идёт. Пусть сама несёт ответственность за собственное упрямство.

Я всё-таки вышел из кухни, дверь кухни чуть прикрыл. Не хотел, чтобы Аня увидела, как школьница ест роллы, заказанные для нашего «вечера вдвоём».

Рэкс тоже выбежал из комнаты, настороженно замер посреди коридора и уставился на хозяйку. Пёс, как и всегда, чувствовал настроение лучше любого человека. Его уши были прижаты, хвост тоже поджат, а взгляд был беспокойный.

Аня в этот момент судорожно натягивала сапоги. Но без ложки у неё это выходило плохо — пятка упрямо не заходила, сапог не поддавался. Я молча подошёл, снял металлическую ложку с вешалки и протянул ей.

— На, — сказал я.

Аню словно передёрнуло. Она на секунду замерла, потом взяла ложку, не глядя на меня.

— Там, на кухне, я для нас роллы заказала, — процедила она. — Пусть твоя гостья их съест.

— Не вопрос, — я пожал плечами, не став уточнять, что Милана именно этим сейчас и занимается.

Аня зло поджала губы, натянула второй сапог, резко выпрямилась. В её движениях чувствовалось показное достоинство, за которым прячется обида.

— Я ухожу, Володя, — выпалила она.

— Да я заметил. Ну, ты там если что, письма пиши.

Аня на секунду застыла. Видно было, что такой реакции она точно не ожидала. В её глазах мелькнула растерянность. Я ведь по её сценарию должен был броситься за ней, уговаривать, каяться, обещать исправиться. А тут — тишина и равнодушие.

Она постояла, потом как будто вспомнила про последнюю возможность укрепить свой уход — потянулась к Рэксу.

— Пойдём, Пончик, — позвала она мягко. — Пойдём, мой мальчик.

Пёс, стоявший в метре от неё, повернул голову, моргнул, но не двинулся. Потом посмотрел на меня, словно спрашивая: серьёзно? мы вот так теперь будем жить?

Я встретился с ним взглядом, не говоря ни слова, а он будто всё понял. Ну и рывком подбежал ко мне и сел у ног.

Аня на секунду лишилась дара речи. На лице мелькнула обида и что-то похожее на отчаяние.

— Пончик… — позвала она снова.

Рекс даже ухом не повёл. Он просто сидел рядом, вжавшись в мою ногу, показывая всей своей собачьей сущностью, что уходить он не собирается.

Я опустил руку, погладил пса по холке.

Мне же, похоже, сегодня судьба устроила марафон женских слёз. Вот честное слово, как будто кто-то наверху решил проверить моё терпение.

Глаза Ани начали стремительно наполняться слезами.

Я тяжело вздохнул, потом достал с вешалки поводок, защёлкнул карабин на ошейнике Рекса.

— Чемодан оставляй, — сказал я. — Мы сейчас с тобой пойдём поговорим.

Аня, всхлипнув, открыла рот, чтобы что-то сказать, но я перебил:

— Я сказал, чемодан оставляй, — повторил я. — Потом, если решишь, что хочешь уйти, вернёшься домой, заберёшь вещи и уйдёшь. Я тебя удерживать не буду.

Аня стояла неподвижно, сжимая ручку чемодана.

— И что ты, по-твоему, хочешь? — зло прошипела она. — Оставить её одну в нашей квартире?

— Именно это я и хочу сделать, — ответил я.

Сквозь повисшую тишину было слышно, как у неё скрипнули зубы.

— Ну что ж, — процедила она, — пойдём поговорим.

Я перед тем как уходить слегка приоткрыл дверь на кухню.

— Милана, мы сейчас с Аней отлучимся буквально на полчасика. Пока можешь сходить в душ и потом включи телевизор в моей комнате, ладно?

Я вернулся в коридор и повернулся к Ане.

— Пошли.