Ехала карета по чёрному мосту

Глава 2

Март, казалось, просто издевался над самим понятием «весна», мстя людям за то, что они, устав от зимы, упорно считают его весенним месяцем. Из темноты над головами неслась, мельтеша в свете фонарей, колкая снежная крупа, ледяной ветер вгонял в зябкую дрожь, не считая помехой даже самую тёплую зимнюю одежду. Собственно, из-за этого Вадим и обратил внимание на мужчину, неподвижно стоящего, прислонившись спиной к припаркованной у тротуара машине и глядя на светящиеся окна дома напротив. Одет мужчина был даже не по весеннему – почти по летнему, в узкие джинсы и лёгкий кожаный пиджак, к тому же ещё и расстёгнутый. Глядя на него, Вадим усмехнулся замёрзшими губами: не иначе, как возвращается после купания в ледяной Неве вместе с другими «моржами». Он всей душой позавидовал незнакомцу и с робкой надеждой всмотрелся в темноту улицы, ожидая увидеть огни автобуса или маршрутки.

Бывают несчастливые дни, когда добраться из Питера в Пушкин невозможно без проклятий в адрес пригородного транспорта, бессердечной питерской погоды и всей своей жизни заодно. Вот и сегодня, выслушав на вокзале объявление о том, что электрички задерживаются на неопределённый срок, и обозрев угрюмо застывшую на платформе толпу, Вадим понадеялся на автобус или маршрутку и теперь замерзал на остановке, уповая на внезапное чудо на четырёх колёсах. Внезапное, потому что их движение прекращается в одиннадцать вечера, а сейчас было уже начало двенадцатого. И единственной спасительной соломинкой для тонущих в этом промозглом мартовском вечере являлись частники, терпеливо ждущие своего часа в припаркованных неподалёку от остановки машинах.

Правда, для Вадима и эта надежда была более чем призрачной – вряд ли кто-то возьмёт пассажира, у которого в кармане всего несколько жалких десяток. Вадим мысленно обозвал их стервятниками, присовокупив к этому несколько ярких выражений, и снова, собрав остатки неумолимо таящей надежды, всмотрелся в огни фар равнодушно проезжающего мимо транспорта, упорно не желающего при ближайшем рассмотрении оказываться пригородным.

Четверть двенадцатого... двадцать минут... половина... Ни одной милосердно опоздавшей маршрутки. К уныло сбившейся в толпу очереди выпорхнул первый стервятник.

- По пятьсот до Пушкина!

Вадим зло усмехнулся: ну да, кто бы сомневался! Только у него не то, что пятисот, а и сотни рублей не найдётся.

- По цене маршрутки.

Сначала Вадим решил, что ослышался. Обернулся – сзади стоял тот самый мужчина, за которым он недавно украдкой наблюдал. Народ, похоже, тоже не поверил сразу в такую удачу и Вадим первым подошёл к нему.

- До Пушкина довезёте?

Тот кивнул, махнул рукой в сторону своей машины и флегматичным тоном повторил в сторону очереди:

- До Пушкина, по цене маршрутки.

Не дожидаясь шустрых конкурентов, Вадим подскочил к машине с приветливо распахнутыми дверцами и сел на переднее сиденье, заметив беспечно торчащий ключ зажигания. Ну даёт!

Машина покачнулась – на заднее сиденье забиралось ещё трое счастливчиков. И когда водитель вслед за ними занял своё место, Вадим не удержался:

- Вы всегда так оставляете ключ зажигания?

Мужчина даже не отреагировал.

- Закрывайте дверцы, едем.

Машина мягко тронулась с места, огибая голосующих. Вадим искоса взглянул на своего доброго ангела. Свет фонарей и встречных фар пробегал по неподвижному лицу, придавая коже сероватый оттенок, превращая глазницы в чёрные провалы. В памяти закрутилось дурацкая фразочка: «Отпеть – отпели, а похоронить забыли». Вадим поёжился от холода – хоть бы печку в салоне включил! И свет, кстати, а то и так в ужастиках может без грима сниматься. Ему бы ещё клыки вампирские – и всё, готов типажик.

Он перевёл взгляд на дорогу, тут же сам себя укорив – действительно, что он на человека напустился? Тот его выручил, в конце концов. Если бы не он, куковать бы сейчас на остановке в ожидании чуда, или – на вокзале, в ожидании такого же чуда. Домой, наверное, только к утру удалось бы добраться.

Вадим не выдержал и снова взглянул на водителя, мысленно усмехнувшись: а он утром, наверное, рассыплется в прах, или спрячется в гроб, как Дракула. Надо же такую внешность иметь, с его лицом только поздних пассажиров и возить. Хотя, в общем-то, лицо как лицо, просто свет такой. Ну и серьёзный он очень. А, с другой стороны, чего ему улыбаться? Нет, правда, неподвижное какое-то лицо, неприятно немножко.

Вадим снова стал смотреть на дорогу. Минут пятнадцать – и он дома. От этой мысли стало спокойнее, хотя непонятно – а что, до этого разве было неспокойно? Нет, точно, действует как-то этот мужик! Интересно, он всегда такой каменный? Вадим хмыкнул: ей-богу, была б у него с собой канцелярская кнопка, подложил бы втихаря на водительское сиденье. И тут же снова себя укорил за лезущую в голову ерунду, честно постаравшись оставить наконец водителя в покое и смотреть на шоссе и мелькающие на фоне тёмного неба фонари. Однако в тот же момент внутри что-то легонько дрогнуло: обзор слишком хороший, а почему? А потому, что посередине нет зеркала заднего вида. Вадим повернул голову – маленькое зеркальце сбоку машины тоже отсутствовало, только торчало обломанное крепление. Ёлки, это какого фига?

- У вас зеркал заднего вида нет.

- Разбились.

- Столкнулись с кем-то? – Вадим понимал, что это глупо звучит, но водитель кивнул.

- Так можно ездить? Вас не оштрафуют?

Мужчина вяло пожал плечами и достал из кармана сигареты, вытащил одну, зажал во рту, стал шарить по карманам, ища зажигалку. «Хотя запросто мог бы воспользоваться электрической, - подумал Вадим, - вон она. Не работает? Или он не привык ею пользоваться? А почему? А ключ зажигания почему бросает в открытой машине?» Водитель не глядя стряхнул пепел с сигареты прямо на приборную доску. «Разве кто-нибудь ведёт себя так в собственной машине? А может, она вообще не его?» Один вопрос тянул за собой другой и от каждого внутри что-то вздрагивало, мозг упрямо отметал все рациональные объяснения. Из памяти полезли слышанные когда-то истории о маньяках, сажающих к себе в машины ничего не подозревающих пассажиров, о сатанистах и прочих сектантах, приносящих человеческие жертвы, о найденных в канализации изуродованных неопознанных трупах. И под всеми этими историями, не имеющими к Вадиму никакого отношения, скрывалось нечто, что здравый смысл отказывался выпускать сейчас на поверхность, но оно чернело в глубине памяти, словно заваленная ветками и травой волчья яма, почти незаметная, но терпеливо ждущая лишь одного неловкого движения. Далёкий выпускной вечер, заброшенный дом, труп одноклассника на замусоренной лестнице, и сам Вадим, запертый в чужой квартире, снимающий трубку телефона и слышащий вкрадчивый голос, произносящий безумные слова. Он глубоко вздохнул и постарался отогнать это воспоминание, забить его другими мыслями, любыми. Получалось плохо.

Водитель слегка опустил стекло и выбросил на улицу окурок. «Молодец, хоть это догадался сделать!» Вадим сел вполоборота и уже не скрываясь стал смотреть на мужчину, теперь ему даже хотелось, чтобы тот повернулся, что-нибудь сказал, чтобы у него на лице появилась хоть какая-нибудь эмоция. «Кстати, а почему он запросил так мало денег? Мог бы хоть по паре сотен с каждого снять. Добрый? Порядочный? Или... что?» Водитель поднял стекло и снова равнодушно глядел на дорогу. Вадим поморщился: «Я псих, это точно. Мне радоваться надо, что повезло, а я... А Я ЗАБЫЛ ЕМУ ЗАПЛАТИТЬ. И он никак на это не отреагировал!»

Вадим сжал кулаки. Так, кто из них сильнее свихнулся? Водитель, который бросает открытую машину с торчащим ключом зажигания, ездит без зеркал заднего вида и стряхивает пепел на приборную доску, или он, вообразивший себя героем фильма ужасов? Вытянув из-за пазухи бумажку, Вадим неловко коснулся ею небрежно лежащей на руле руки. Мужчина не глядя взял её, порылся в карманах и так же не глядя протянул Вадиму горсть мелочи. От этого почему-то сразу стало спокойно – разве маньяки дают пассажирам сдачу? «А разве не дают? Блин, я-то откуда знаю, как ведут себя в таких ситуациях маньяки?» И тут же внутренний голос с издевательской услужливостью подсказал: зато слишком хорошо знаешь, как они ведут себя в других ситуациях. Но всё равно, привычные, будничные жесты действовали успокаивающе, будто ставили всё на свои места: Вадиму повезло, он спокойно доехал до дома... почти доехал, ещё пара кварталов, какие-то минуты. Всё нормально, и водитель – как водитель, обычный мужик, просто пофигист.

- На углу остановите! – раздался сзади женский голос. Вадим чуть не подскочил от неожиданности, а водитель, наоборот, не прореагировал.

- Здесь остановите!

Водитель как будто не слышал, машина продолжала нестись.

- Да остановите же!

- Мужик, ты чего, глухой?

- Остановить просят!

Сзади заговорили все одновременно, а у Вадима внутри что-то оборвалось, словно камень в пустоту. Он вцепился в кожаный рукав пиджака, тоже хотел что-то сказать, но только раскрыл рот и глотнул табачный дым, голос не хотел слушаться.

Машина остановилась, водитель повернул к схватившему его за локоть Вадиму всё такое же бесстрастное лицо.

- Не надо так нервничать. Я остановился, - медленно сказал он и в свете уличного фонаря стало ясно видно, что в ряду зубов у него выделялись два удлинённых клыка.

Вадим рванул ручку дверцы, холодея от мгновенной уверенности, что не сможет её открыть, но она открылась. Он выскочил, рядом хлопнула ещё одна дверца.

- Ненормальный! – выдохнула женщина и быстро пошла прочь. Машина тут же сорвалась с места.

Вадим сжал виски руками, глядя на удаляющиеся фары. Дыхание сбилось, будто он от Питера бежал пешком. Ну и поездочка! «Вот рассказать кому, что меня до дома подвозил вампир и честно дал мне сдачу с пятидесяти рублей!» Вадим расхохотался, сознавая, насколько истерично звучит его смех. «Ну и ладно! Не вампир он, конечно, но что псих – точно».

Идя к дому, Вадим заставил себя сбавить шаг и успокоиться. И, по возможности, взглянуть на ситуацию с юмором. Думать, что водитель впрямь был маньяком, и что двое оставшихся в машине людей оказались в его власти, не хотелось. Да и что этот странный мужик мог бы с ними сделать? По его виду трудно было предположить, что он способен справиться с теми двумя пассажирами. Из глубины памяти снова поднялось ненавистное, причиняющее почти физическую боль воспоминание: убитый одноклассник с перерезанным горлом. Даже, как будто не перерезанным, а как-то жутко развороченным, будто у него вырвали что-то изнутри. Вадима хлестнула мысль, которую он гнал даже тогда, когда ещё не пытался похоронить все воспоминания о той давней ночи: что убийца делал со своей жертвой?

Юноша остановился, глядя в чёрную глубину неба и крутящуюся в ней снежную сетку. От таявших на лице снежинок почему-то становилось легче, словно они возвращали из воспоминаний в реальность, из прозрачной июньской ночи – в тёмный и холодный мартовский вечер. Вадим глубоко вдохнул колкий морозный воздух. Кажется, улыбнуться своим страхам – самое верное средство от них избавиться. Лучше уж и впрямь вообразить себя героем ужастика и представить, будто только что столкнулся лицом к лицу с вампиром, у которого при улыбке видны самые настоящие клыки, а зеркала в машине он убрал, чтобы никто не заметил, что он в них не отражается.

Вадим помотал головой, стряхивая с волос запутавшиеся в них снежинки, и снова пошёл по узкой тропинке вдоль забора, отгораживавшего от улицы квартал, занятый садовыми участками. Когда-то это место было окраиной города, а теперь небольшое садоводство оказалось зажатым построенными вплотную к нему домами, в одном из которых и жил Вадим.

Идти было всего ничего, сквозь густое переплетенье ветвей он мог уже различить свои окна – в них горел свет, от этого захотелось поскорее оказаться дома и выкинуть, наконец, из головы все эти страхи. Он прибавил шагу, плотнее запахнув куртку. Ветер словно ощупывал, пытаясь отыскать в одежде лазейку поудобнее, чтобы просунуть под неё свои щупальца, протянуть их вверх, к самому горлу и сомкнуться на нём холодной петлёй. Вадима невольно передёрнуло – вот уж дурацкое сравнение, придёт же в голову! Просто противно на улице. И такое ощущение, что кто-то смотрит в спину – тяжёлый, напряжённый, изучающий взгляд казался чуть ли не материальным. Вадим никогда раньше не понимал этого выражения – чувствовать взгляд, но сейчас странное ощущение заставило его быстро оглянуться. Сзади никого не было, однако это ощущение чьего-то присутствия не уходило, теперь Вадиму казалось, что взгляд устремлён не на него, а сквозь него. В какой-то момент ему даже показалось, что ещё немного, и он сможет проследить направление, увидеть то, что нащупал в темноте этот возникший будто бы ниоткуда, пронизывающий и холодный, словно ветер, но, в то же время, странно ощутимый, взгляд.

Скрипнувший под ветром фонарь бросил на Вадима тень ворот, словно захватившую его в огромную призрачную петлю. На какой-то момент юноше показалось, что земля вырвалась из-под ног, скользнув куда-то в сторону, и внезапная сила потянула его тело вниз, пытаясь вырвать из спины позвоночник. Горло что-то сдавило, не пропуская воздух в лёгкие, тут же отозвавшиеся пронзившей их болью. Перед глазами взорвалось кроваво-красная вспышка.

Всё это длилось не дольше нескольких секунд. Вадим снова почувствовал под ногами твёрдую землю, ощутил холодный ветер, бросающий в лицо колкие снежинки, и открыл глаза. Вокруг стало темнее, фонарь больше не отбрасывал на снег круг света и темнота теперь была чересчур плотной, из-за чего полная луна, то и дело заслоняемая низкими облаками, казалась ещё ярче.

Вадим потёр разламывающиеся от боли виски, глубоко вдохнул показавшийся после приступа удушья ещё более холодным и даже каким-то чересчур свежим воздух. Ничего страшного, в конце концов, он не так давно забросил все прописанные ему уколы и таблетки, да ещё этот чокнутый водитель, заставивший его порядком понервничать... Всё ерунда, ерунда! Он огляделся, с удивлением заметив, что окна домов на другой стороне садоводства больше не светились, видимо, электричество вырубилось во всём районе. Выругавшись про себя, Вадим пошёл вдоль забора. К горлу то и дело подступала тошнота, боль в висках не прекращалась, словно голову всё сильнее сжимал горячий обруч.

Когда он подумал, что идёт уже слишком долго, тропинка внезапно оборвалась, но вместо асфальта под ногами были мёрзлые комья земли, впереди, в нескольких шагах – тёмная стена высокого кустарника. Вадим снова, уже вслух, выругался – он заблудился в темноте и пропустил поворот к дому. И ни огонька вокруг, чтобы сориентироваться!

Освободившаяся от облаков полная луна казалось неестественно яркой, а её свет – столь же неестественно рассеянным, переходящим в разлитое по земле тусклое, призрачное свечение. Вадим даже не сразу понял, что это – всего лишь покрывающий землю снег, отражающий свет луны. Просто нет привычных фонарей, вычерчивающих из темноты круги света, с издевательской серьёзностью называемого "дневным" и похожего на настоящий дневной свет примерно так же, как покойник на живого человека. Вадим поморщился от некстати пришедшего сравнения и поднял глаза, с удивлением отметив, что над линией крыш не видно обычного городского зарева от бесчисленных фонарей, окон, реклам и прочей электрической подсветки городского смога. Да и сама линия крыш терялась в густой темноте, словно её вообще не было, только яркая луна над головой и слабо отсвечивающая снежная целина. Кстати, а откуда она?

Вадим постарался сориентироваться и понять-таки, с какой стороны садоводства он вышел, и куда? Пустырь, газон? Где он, вообще? Внутрь холодной змейкой вполз иррациональный страх. Вадим внутренне сжался и тут же у него вырвался вздох облегчения: перед ним расстилалось футбольное поле. Это же надо быть таким перепуганным идиотом! Конечно, за садоводством стоит спортивная школа, которой сейчас просто не разглядеть в темноте, а рядом с ней – футбольное поле. Просто он проскочил то место, где нужно было свернуть. Снова с облегчением выдохнув, Вадим повернул назад.

А воздух и впрямь казался чересчур, почти обжигающе свежим, будто нет ни машин с их выхлопными газами, ни прочей городской вони, о существовании которой вспоминаешь только там, где её не чувствуется. Надо же, всё-таки воздух пригорода отличается от питерского смога, но чтобы обратить на это внимание, понадобилось заблудиться в темноте.

Кстати, сколько он уже идёт? Пора бы забору снова закончиться. Вадим осмотрелся. Чуть поодаль справа была чёрная стена деревьев, за которой не угадывались дома, слева тянулся забор. Вадим с удивлением остановил взгляд на высоких металлических прутьях. Насколько он помнил, садоводство было окружено забором из секций, затянутых проволочной сеткой. Не иначе, какой-нибудь «новый русский» решил поосновательнее огородить свой участок. Надо же, при свете Вадим ни разу не обратил на это внимания, а вот в темноте – нате вам! – заметил. А ведь этот забор давно уже поставлен – прутья опутаны высохшими стеблями травы, между ними просунулись ветки кустов. Даже припорошенный снегом, участок выглядел неухоженным и не вязался с представлениями о «новых русских» - везде торчали какие-то ветки, покосившиеся столбы. Всмотревшись, Вадим невольно застыл, не веря в то, что видел перед собой.

Возле самого забора, из-под успевшей подтаять снежной шапки и густого переплетения прошлогодней травы виднелся завалившийся набок могильный крест. Вадим невольно сделал несколько шагов вперёд, едва не прижавшись лбом к холодным прутьям забора. То, что сначала показалось ему оставшимся от теплиц столбами, оказалось другими крестами, перед ним был невесть откуда взявшийся посреди садоводства кусок самого настоящего кладбища.

Ему казалось, что мысли тупо бьются о черепную коробку, отказываясь складываться хоть в какую-то догадку. Он ясно видел застывшие в темноте могилы, ощущал сжавшие грудь ледяные тиски непонимания и страха. Внезапный порыв ветра лёг на плечи холодным плащом. Вздрогнув, Вадим отпрянул от заиндевевших прутьев забора, прижимая к горлу воротник куртки, одновременно пытаясь согреть дыханием замёрзшие руки. Он опустил взгляд в поисках тропинки и в этот момент внезапный звук заставил его замереть на месте.

В сжимающей виски тишине ясно слышался скрип снега под чьими-то шагами. Вадим поднял голову. По ту сторону забора от стены кустарника отделилась тёмная фигура. Человек медленно приближался, огибая могильные холмики, перешагивая через упавшие, припорошенные снегом кресты. Вадиму казалось, что сердце сейчас остановится от страха, но он не понимал, чем вызван этот страх, ему хотелось повернуться и поскорее уйти, но ноги будто вмёрзли в снег. Человек остановился напротив Вадима, теперь их разделяли всего несколько шагов и прутья забора. Незнакомец стоял неподвижно, прижимая руки к воротнику, словно стараясь поплотнее запахнуть, но в остальном его поза была каменно-спокойной, словно он не чувствовал холода.

Вадим ощущал себя будто в кошмарном сне, когда хочешь бежать, но не можешь сделать ни шага, хочешь заговорить, но звуки застывают в онемевшем горле. Он смотрел на стоящего напротив человека и где-то на краю сознания мелькало смутное, не оформившееся, и оттого мучительное чувство: казалось, что ещё немного, и он вспомнит, узнает это лицо. Лицо, которое – Вадим мог поклясться в этом! – было ему совершенно незнакомо.

Они неподвижно стояли по обе стороны забора. Вадиму казалось, что время остановилось, что замершее мгновение поймало его в капкан, из которого не вырваться, в котором даже не пошевелиться, не вздохнуть. Не вздохнуть? Вадим видел вырывающиеся с дыханием из его рта облачка пара, но возле лица незнакомца их не было, будто он не дышал. Широко раскрытые, обращённые на Вадима глаза, были неподвижны и лишены всякого выражения, на мраморно-бледном, лишённом живых красок лице ни разу не дрогнул ни один мускул, словно по ту сторону забора стояла статуя. Но Вадим ясно видел, как ветер чуть приподнимает падающие на плечи волосы, шевелит тонкую ткань воротника под застывшими на нём пальцами. Юноша понял, что сам до сих пор сжимает воротник куртки и опустил руки. И прежде, чем он успел завершить жест, руки незнакомца разжались, выпуская складки ткани, и упали вдоль тела, будто тот был зеркальным отражением Вадима. Неподвижные губы мужчины внезапно разжались, странно изогнувшись, и в этот момент Вадим поймал себя на том, что сам пытался что-то сказать, но слова так и остались невысказанными, и губы незнакомца снова застыли.

Не в силах пошевелиться, Вадим смотрел в каменно-неподвижное лицо. Казалось, даже воздух вокруг этого человека был неподвижным, даже ветер, перебирающий его волосы, был каким-то ненастоящим, мёртвым. Внезапно в остекленевших глазах незнакомца промелькнуло что-то, его зрачки расширились, и в этот момент Вадим периферийным зрением заметил, будто сбоку что-то возникло. Быстро повернув голову, он увидел рядом с собой деревянный столб. Забор, разделявший его и незнакомца исчез и Вадим ощутил, как его горло охватывает петля, земля рванулась из-под ног, вдох прервался, захлебнувшись в мгновенно ставшем неподвижно-тягучем воздухе, свет в глазах начал гаснуть. Последим, что увидел Вадим, был незнакомец, запрокинувший голову к ночному небу, и с его губ сорвалось в морозный воздух белое облачко дыхания...

Вадим стоял, прислонившись к холодной металлической сетке забора. Темнота перед глазами потихоньку рассеивалась, позволяя разглядеть образованные переплетением проволоки квадраты и заиндевевшие кусты за ними. На снегу подрагивал жёлтый круг света, отбрасываемого стоящим возле тропинки фонарём.

Почувствовав, что головокружение отпустило, Вадим оторвался от забора и колени едва не подогнулись от внезапной слабости. Что с ним было? Последствие травмы? Обморок? Галлюцинация? Видение было таким реальным, что Вадим не решался оглянуться, боясь снова потеряться в темноте этой ночи и увидеть вместо проволочной сетки стальные прутья, вместо засыпанных снегом теплиц – покосившиеся кладбищенские кресты.

Он перешёл дорогу, почти с наслаждением ощущая под ногами асфальт вместо комьев мёрзлой земли, поднял голову – окна его квартиры светились, будто торопили, умоляли поскорее оказаться дома, в безопасности.

Уже подходя к дому, Вадим оглянулся. На другой стороне улицы сквозь темноту проступали чёрные силуэты крестов.