Друиды

Глава восемнадцатая

Брига не пошла со мной. Но, по крайней мере, обещала подумать о моих словах. В дверях я задержался, просто чтобы еще раз посмотреть на нее. К тому же я спиной ощущал ее напряженный взгляд. В этом взгляде отчетливо читался вопрос: «Я тебя знаю, Айнвар?» Я ответил на ее взгляд и мысленно произнес: «Думаю, мы оба знаем друг друга». Нас связывали очень крепкие нити.

В тот момент я почти вспомнил, откуда у меня в голове возникла мысль о незримых нитях любви, связывающих весь мир, но голос Крома Дарала спугнул воспоминание, словно нож рассек веревку.

— Что-то ты скоро уходишь, Айнвар? Ну что, не удалось? — Глаза его горели злобным восторгом, когда он, задев меня плечом, вошел в дом. Он тут же обнял Бригу за плечи и победно взглянул на меня, словно говоря: «Вот видишь? Она предпочитает оставаться со мной».

Я не стал подкармливать его злобные мысли и, даже не взглянув на Бригу, вышел вон. Найдя Сулис, я дал ей указание при первой же возможности напоминать Бриге о моих словах, но не говорить с ней при Кроме.

— Расскажи, скольким людям ты помогла сама, Сулис. Упирай на то, что дар — это радость и милость Источника. Пусть учится. Тогда она сможет помочь даже своему Крому.

— Вряд ли это возможно, Айнвар, — Сулис покачала головой. — Ты же знаешь, я пыталась. Хотела выправить его спину по звездам, как они стояли в день зачатия. Не помогло. Его спина просто не хочет выпрямляться. Бывают родовые травмы, бывает, люди получают увечья, а бывает, что тело искажает злой дух внутри человека. Может быть, как раз такой дух и живет в теле Крома Дарала. Как я в таком случае могу обещать Бриге, что она когда-нибудь ему поможет?

— Мы не знаем ее возможностей. Она же излечила слепого мальчишку после того, как ты отказалась от него, помнишь?

Сулис склонила голову.

— Твоя задача — убедить ее оставить Крома Дарала и стать ученицей друидов. Ради племени! — призвал я в последний раз. — Сулис, я поручаю тебе это как главный друид. — Мысленно я добавил: «И сделать это нужно до Белтейна».

После этого я еще несколько раз встречал Крома, и каждая такая встреча не обходилась без его ухмылки. Он без слов пытался напомнить мне, что Брига все еще в его власти. Однажды, встретив меня в проулке между домами, он тихо прошипел: «Я знаю вкус ее языка, Айнвар, я знаю ямочки на ее ягодицах».

До этого я как-то не осознавал, как сильна его ненависть ко мне. Заполучив Бригу, он, наконец, решил, что сумел превзойти меня. Если я отберу ее, не представляю, на что он пойдет. Я подумал, что Менуа никогда не испытывал подобных проблем. Он изящно скользил по поверхности бытия, как утка, никогда не попадавшая лапами в водоросли внизу. Или... Я же не видел Менуа в юности.

Тревожные слухи доходили до поселка Рощи. Наш новый король, Тасгеций, расширял торговлю с римлянами. Теперь, когда Менуа не стало, и некому было критиковать его действия, он предложил торговцам селиться в Ценабуме. Те, кто помнил опасения бывшего главного друида, не на шутку встревожились.

У меня было два варианта. Я мог бы отправиться в Ценабум сам — обычное дело для главного друида — и попытаться открыто убедить Тасгеция изменить политику. А мог бы действовать тоньше.

Менуа возражал открыто и заплатил за это жизнью. Я извлек уроки из его опыта. План постепенно вызревал лишь в моей голове, я не собирался обсуждать его ни с кем, кроме членов Ордена. Без них не обойтись. Я помнил Дивитиака, судью эдуев и друга Цезаря. У нас не должно быть ничего общего ни с Цезарем, ни с Римом.

Однако первые же мои попытки начать реализацию плана вызвали в поселке волну протеста. Я объявил, что мы больше не будем покупать вино у торговцев, мы станем выращивать собственный виноград и займемся виноделием.

« А как же мы будем без вина все это время?», кричали карнуты.

Пришлось напомнить, что были времена, когда мы обходились без вина. Это римляне привезли его в Галлию; до этого мы пили ячменное пиво, медовуху, воду, в конце концов, если хотели пить. К тому же у нас оставался небольшой запас, и если не тратить его бездумно, на некоторое время хватит. А когда вино кончится, будем вспоминать о нем и работать еще прилежней, чтобы производить свое. Зато мы не будем зависеть от иноземцев.

— А как насчет других товаров? — выкрикнул кто-то.

— Начнем с вина, — просто сказал я. — Привычка к роскоши делает нас слабыми. Можно обойтись без шелка, ласкающего кожу, без жаровен для обогрева. Мы должны вспомнить время, когда сами себя обеспечивали и совершенно не страдали от этого.

Друиды из других племен довольно часто приходили в Рощу. Я говорил с ними и потому находился в курсе событий, происходящих в дальних уголках свободной Галлии. Сулис постоянно отчитывалась о том, как продвигаются дела с убеждениями Бриги.

— Она уже не так враждебно настроена к Ордену, — говорила целительница. — Она же видит добро, которое сможет делать, став одной из нас. Но каждый раз, стоит мне добиться хоть какой-то подвижки, Кром Дарал начинает скулить о своем одиночестве и своих болях, и она поддается на его уговоры. Дескать, не может оставить его в одиночестве. «А как насчет моего одиночества?» — подумал я.

Луна нарастала и умалялась. Колесо года катилось по дороге времени. Однажды Тасгеций по своей воле пришел в Рощу. Этакий официальный визит признания нового главного друида. Я ни словом не обмолвился о причине смерти Менуа, хотя видел, как он ждет такого разговора. Мой наставник умер, и я, его ученик и приемник, должен сделать все, чтобы смерть его не осталась неотмщенной. И я сделаю.

Надо было как-то развлекать короля. Он не должен догадаться о моих подозрениях. Я мысленно стиснул зубы и пригласил его к себе домой. Стоило королю увидеть Лакуту, как глазки его подернулись масляной пленкой.

— Наслышан я о твоей танцовщице, — сказал Тасгеций, взбивая усы. — Молодец, Айнвар! Хорошо, когда у главного друида хватает сил на все. — Он игриво пихнул меня локтем в бок. Я отодвинулся подальше. — Ну и как она? Хороша? Что скажешь?

— Она моя гостья, — ответил я уклончиво.

— А-а! Ты любишь заморские фрукты! Рабыня — это прекрасный пример для всех нас. Надо бы и мне завести себе парочку. Они же молчат обычно? В отличие от наших женщин... — Король облизнул губы и продолжал разглядывать Лакуту. Та была похожа на кролика, оцепеневшего при виде подбирающейся змеи.

— Мне нравятся эти новые обычаи! — разглагольствовал Тасгеций, развалясь на моей скамье. — Твой предшественник прожил много зим; естественно, он цеплялся за всякие замшелые традиции. Я-то больше настроен на новое, ну прямо как ты со своей рабыней! — Он широко улыбнулся.

Так, подумал я, сейчас он попросит меня поделиться с ним женщиной по законам гостеприимства.

Я поспешно наполнил большой кубок и сунул ему в руку, чтобы отвлечь внимание. Король сделал большой глоток, поперхнулся и выплеснул кубок на пол.

— Что за гадость ты пьешь? Как ты можешь предлагать такое королю? — взревел он, вскакивая на ноги. Большие волосатые руки сжались в кулаки, словно он приготовился к бою. Кубок все еще катился по полу.

— Я не думал тебя оскорбить. Я сам это пью, — голос мой звучал спокойней некуда.

Он выглядел сбитым с толку.

— Но почему главный друид пьет воду?

Я наклонился, поднял кубок, налил снова и подвинул к королю.

— Человек, пьющий воду, проживет дольше... — рассудительно произнес я.

Тасгеций оттолкнул кубок, но очевидно расслабился.

— Надо было сказать мне, что твои запасы вина подошли к концу, — проворчал он. — Как только вернусь в Ценабум, пошлю к тебе своих торговцев с новым запасом. Не благодари! Это подарок от меня. Чтобы закрепить наше взаимопонимание, а? — он хохотнул.

Я с усилием улыбнулся в ответ. Умом я прекрасно понимал, что отказываться нельзя, этим я насторожил бы его и настроил против себя. Еще рано... Следует быть осмотрительным.

— У меня осталось немного вина из личных запасов Менуа, — сказал я. — Тебе, наверное, понравится. — Я кивнул Лакуту. — Пойдем, поможешь мне. — Надо было увести ее подальше от короля.

Оставшиеся полдня я накачивал короля вином, плетя сложный узор из слов и действий, чтобы отвлечь его от мыслей о Лакуту. Я очень надеялся, что долго он не продержится. Однако еще прежде, чем ноги отказались ему служить, он перестал следить за языком. Одна его фраза прогремела у меня в голове тревожным колоколом:

— Теперь, когда мы избавились от мертвой древесины, Айнвар ... от этого никчемного человека...

Я все еще размышлял над смыслом это фразы, когда король опрокинул еще один кубок, свалился с лавки и захрапел прямо у меня на полу.

Я двумя пальцами через платок взял кубок, из которого он пил, и спрятал под плащ. Отвел Лакуту к Дамоне, сдал на хранение, и отправился к дому провидицы Керит.

— Тебе что-то нужно, Айнвар? — спросила она через полуоткрытую дверь. За ее спиной слышались голоса мужа и детей в обрамлении обычных домашних звуков.

— Да, Керит. Нужно, чтобы ты поглядела на одну вещь... Выйди на улицу. Только не шуми.

Провидцу-друиду открыто многое, незримое простым людям. Взяв в руки ту или иную вещь, они видят события, в которых принимал участие человек, последним касавшийся предмета. Мы — текучие существа. Во все, к чему мы прикасаемся, перетекает малая часть нашего естества, оставляя следы и позволяя провидцам читать их.

Керит что-то сказала через плечо, исчезла и вскоре вышла за дверь уже в плаще друида. Мы отошли на несколько шагов и остановились под звездами. Я передал ей кубок.

Полированное серебро поблескивало в руках провидицы, когда она поворачивала кубок из стороны в сторону. В какой-то момент глаза Керит остекленели, лицо осунулось и утратило всякое выражение. Дух Керит отправился куда-то далеко. Я ждал, неотступно думая о Тасгеции.

Керит заговорила. Голос провидицы доносился словно издалека.

— Мертвое дерево... — произнесла она не своим голосом.

Да, вот оно! Я ждал.

— Мертвое дерево. Надо срубить. Один хороший бросок копья... В спину! Вождь всегда может получить копье в спину в разгар битвы! Он же не будет знать, откуда оно прилетело. — Чужой голос торжествующе расхохотался. Это был голос того, кто последним держал кубок. И он оказался вполне узнаваемым. — Да, один хороший бросок! Даже если не убьет, то уж точно сократит дни его правления! Нечего тянуть!

Если бы я закрыл глаза, я увидел бы сильную веснушчатую руку Тасгеция, увидел бы, как эта рука вероломно метнула копье в незащищенную спину короля Нанторуса. Да, рана оказалась не смертельной, но вместе с другими, полученными за все эти годы, заставила его, наконец, отказаться от королевского титула. Король всегда должен оставаться сильным, способным на битву. Ведь он — это символ всего племени! Я думал. У нас, кельтов, подлое убийство не в ходу. Мы предпочитаем открытые выборы, открытые испытания. Убийство исподтишка пришло к нам от римлян. Этот способ переняли у них такие короли, как Потомар и Тасгеций.

Я подождал, пока Керит придет в себя.

— Ты получил, что хотел Айнвар? — спросила она слабым голосом и пошатнулась. Голова провидицы кружилась.

— Даже больше, чем ожидал, — мрачно ответил я.

Когда я вернулся домой, Тасгеций все еще валялся на полу и храпел. Я перешагнул через него, как через свиной помет.

На следующий день, когда я сказал, что вино кончилось, он, наконец, ушел. Глаза у короля покраснели, он обильно потел. Когда его колесница выехала за ворота, я сосредоточился и послал ему вслед такую головную боль, чтобы он не скоро забыл о ней.

Через полмесяца к форту подъехали фургоны торговцев. Фургоны наполняли бочки с вином из Провинции, вкусным и ароматным. Я невольно сглотнул слюну, но фургоны отослал обратно. Конечно, торговцы расскажут Тасгецию, но тут уж ничего не поделаешь. Мы обойдемся без римской продукции.

А колесо года все поворачивалось. Меня закружил бесконечный водоворот ритуалов, праздников, повседневных забот. С их помощью я стремился поддерживать в своих людях гармонию с землей, которая, в свою очередь, поддерживает нас и Потусторонний мир, лежащий в основе самой жизни. Ничего нельзя брать из земли без того, чтобы предложить что-то взамен. Вода должна быть чистой. Нельзя убивать животное, в пищу или для жертвы, если сначала не умилостивить его дух. Образ нашей жизни должен соответствовать образу жизни природы: ветра и воды, солнца и дождя, света и тьмы. Человеку надлежит перетекать изо дня в день, избегая острых углов, и с песней...

Тасгеций прислал еще больше возов с вином. Я второй раз отказался их принять.

Сулис все старалась заполучить Бригу в ученицы. Иногда я встречал Крома Дарала, Бригу или их вместе. Лицо мое неизменно сохраняло бесстрастное выражение, которое я перенял у Менуа, и со временем даже Кром перестал донимать меня своими насмешками.

Иногда, однако, когда поблизости никого не было, я откидывал капюшон и смотрел издали на Бригу. Она выглядела уставшей и словно бы увядшей слегка. Как главный друид, я, конечно, точно знал, сколько осталось до брачного праздника Белтейна.

Лакуту не дремала. Она ухитрилась сделаться для меня удобной, как привычный кухонный горшок. Она предвосхищала любые мои потребности с такой точностью, что я мог совершенно не отвлекаться на бытовые мелочи и полностью отдаться заботам главного друида. Единственное неудобство заключалось в отсутствии возможности поговорить с ней, впрочем, мне все равно было некогда. К вечеру я обычно настолько выматывался, что едва добирался до постели. До ночных утех дело не доходило, а она не жаловалась. Она никогда ни на что не жаловалась.

В третий раз торговцы пришли, когда меня не было в поселке. Я с прорицателями и рабочими готовил почву под виноградники в долине Аутуры. Гадатели босыми ходили по земле, определяя ход земных токов. В определенных точках мы высадим лозу, польем кровью и дадим толчок к жизни с помощью ритуала, который я разрабатывал на протяжении многих ночей. Происходило это так. Я ложился на постель и закрывал лицо тканью, смоченной остатками вина Менуа. Вслушиваясь в его аромат, в самую его суть, я сочинял мелодию, способную придать винограду волшебные свойства. И вот я пел свою песню над недавно высаженными лозами как раз тогда, когда фургоны римских торговцев въезжали в ворота форта.

К нашему возвращению на площади уже вовсю шел оживленный торг. Воздух звенел от звона монет. Я услышал металлический звук издали и сразу понял, чем он вызван.

— Кто посмел пустить их сюда? — грозно спросил я у молодого воина, младшего брата Огмиоса, стоявшего на воротах.

— Так ведь король их прислал! Как я мог не пускать?

Я быстро прошел мимо стража и протолкался через толпу, окружившую фургоны. Мои люди не обратили на меня внимания, увлеченные стремлением обменять старые мехи и отличную бронзу на бурдюки с вином и браслеты, намного худшего качества, чем выделывали наши кузнецы, но блестящие и непривычных форм.

— Кто здесь главный? Ко мне! — потребовал я.

— Это мои фургоны, — ответил смуглый человек с профессиональной улыбкой и жесткими, злобными глазами.

— А-а, Планкус! — признал я. — Я же в прошлый раз запретил тебе возвращаться без спроса. Не мог подождать, пока я пошлю за тобой?

— Да я бы так и сделал, Айнвар! — он покаянно сложил руки на груди. — Как я мог ослушаться главного друида карнутов? Но король... Благородный Тасгеций приказал мне отправляться к вам. Что делать бедному торговцу, когда он оказывается между двух огней? — Он улыбнулся и виновато пожал плечами, — жест, характерный для галла, но вовсе не свойственный римлянину. Планкус долго прожил среди нас.

Так, значит, Тасгеций настоял... Он, наконец, решил проверить свои подозрения. Да и то, сколько же ему понадобилось времени, чтобы понять: преемник Менуа, и к тому же его ученик, едва ли будет плясать под дудку короля.

— Тасгеций сказал, — оправдывался Планкус, — что у вас должен быть запас лучшего вина и всяких других товаров. Вот, как раз недавно привезли из Провинции. Все-таки ты тут главный друид. Король думает, что надо бы устроить здесь у вас постоянную торговую факторию, ну, чтобы вам было удобнее.

Король думает! Я не стал зря раздражаться, но при этом представил, как римляне строят себе дома в форте Рощи. С притворным сожалением я сказал:

— Видишь ли, у нас здесь очень мало места. Понимаешь, Планкус, внутри стен все и так застроено домами и мастерскими. Мы же — небольшое поселение. Нет у меня места для вас. А за стенами я вам тоже не разрешу строиться, — поспешил я сказать, заметив готовое возражение торговца, — там же волки! И набеги случаются. Я же о вашей безопасности забочусь!

Улыбка торговца погасла.

— Какие набеги? — Он казался удивленным. — Я не слыхал ни про какие набеги!

— Это Лохматая Галлия, Планкус, — мягко сказал я. — Ты же знаешь, мы то и дело воюем друг с другом. И, конечно, я не могу допустить, что наши добрые друзья с юга пострадали ненароком. Так что лучше тебе вернуться в Ценабум. — Я заметил в толпе Тарвоса и подозвал его кивком головы. — Позови Огмиоса, пусть возьмет людей и проводит торговцев в Ценабум, — приказал я. — Пусть сопровождают их хотя бы один день пути, для безопасности. И пусть проследит, чтобы они не вздумали вернуться, — добавил я себе под нос.

Планкус хотел еще поспорить, но я уже не слушал. Скользя глазами по толпе, я видел, как соблазнительно выглядели римские товары, как они блестели перед глазами простодушных галлов. Они видели только волшебно мерцающие ткани и блестящие эмали; они не видели цену, которую, в конечном счете, придется заплатить за выбор римского пути. Люди, столпившиеся вокруг фургонов торговцев, никогда не стояли перед помостом, на котором продавали рабов.

Я вздохнул с облегчением, когда последний фургон выкатился за ворота. Своим ходом я добыл для нас немного времени. Тасгеций встал на сторону римлян. Теперь уже скоро мне придется открыто высказать свою позицию, но к тому времени я надеялся оказаться лучше подготовленным. К сожалению, тогда я позволил своей личной неприязни к королю забыть о том, что он тоже не дурак.

Пыль еще оседала за фургонами, а меня уже кто-то тянул за руку. Я повернулся и увидел Дамону.

— Айнвар! — тихо воскликнула она, — иди скорее домой!

— Что случилось, Дамона?

— Лакуту больна. По-моему, она умирает!

Началось!

Лакуту лежала возле моей постели, свернувшись клубком. Руки прижаты к животу, в глазах — страдание. Я позвал ее, она застонала, и ее тут же вырвало какой-то желтой пеной. По дому растекся горький фруктовый запах.

— Дамона! Что тут было?

— Ты приказал торговцам уходить. Я пошла сюда. Мы с Лакуту учились шить. И тут к дверям подошел торговец, один из этих... Он принес маленькую корзиночку сушеного инжира, и сказал, что это для тебя. Лакуту увидела ягоды и очень взволновалась. Она схватила несколько ягод и съела прежде, чем я смогла ее остановить. А потом ей стало плохо. Я выбросила инжир в огонь, но было поздно.

Поздно... Лакуту не смогла удержаться, когда увидела знакомые южные фрукты после столь долгого перерыва. Но разве она виновата? Цена несдержанности оказалась непомерной. Она съела отравленный инжир, предназначенный для меня. Тасгеций, похоже, давно сообразил, что я ему враг. Вот и приказал торговцам отравить меня, если я снова отправлю их восвояси.

Только на этот раз он ошибся, и удар пришелся по самому слабому из нас. Менуа, Нанторус, а теперь еще и Лакуту. Ему придется заплатить, и я клянусь, он заплатит! Тот же метод, те же подлые замашки! Тело Лакуту содрогнулось. Я отбросил посторонние мысли и побежал звать Сулис.

У дверей семейного дома старая мать Сулис сказала мне:

— Ее нет, Айнвар. Она еще утром ушла вниз по реке. Там мужчину вол покалечил. Я повернулся и побежал к дому Дарала.

— Брига! — позвал я и заколотил в дверь. — Брига! Ты мне нужна! Срочно!

Скрипучий голос Крома Дарала ответил из-за двери:

— Уходи, друид.

Я чуть не заплакал. Но вместо этого просто вышиб дверь. Тяжелые дубовые доски выдержали, а петля оторвалась. Я влетел внутрь. Брига стояла в дальнем конце дома и оттирала миску влажным песком. Она обернулась и застыла, открыв рот от удивления. Я быстро подошел к ней.

— Идем скорее. Там человеку нужна твоя помощь!

В этот момент Кром Дарал крепко стукнул меня по голове. Я пошатнулся и с удивлением повернулся, чтобы тут же поймать еще один удар в челюсть. Из глаз у меня каскадом посыпались звезды. Еще падая, я заметил нож в руке Крома. «Не теряй сознание!» крикнул мой внутренний голос. Кром Дарал нагнулся и занес нож. Отблеск очага мелькнул на клинке.

Оттолкнувшись локтями и коленями, я ударил его головой. Удар пришелся точно в подбородок. Он ахнул и упал. Нож выпал из руки и улетел к очагу. Кром изогнулся немыслимым образом и потянулся к нему.

Я вскочил и навалившись всем телом локтем придавил его горло. Он задергался, захрипел, пытаясь вдохнуть, но я не отпускал его до тех пор, пока он не обмяк. Тяжело дыша, я сел на пятки. Ничего, живой, скоро очнется. Я повернулся к Бриге.

— Скорее! Ты мне нужна!

— Ты сказал: «человеку надо помочь», но у вас же есть Сулис!

— Она далеко, а других целителей нет... кроме тебя. Так ты идешь?

— Не знаю, чего ты ждешь, но я попробую, — тихо ответила она и сняла с крюка свой плащ. Мы выбежали из дома.

День умирал.