Друиды

Глава тринадцатая

В то время я думал, что Цезарь расчетливее любого друида. Если я правильно понял его план, он просто гениален. Конечно, это меня встревожило. Однако со временем я научился не торопиться, приписывая тому или иному человеку непогрешимость. Как ни продумывай схему заранее, на практике всегда получается сочетание неизбежного с неожиданным. Причем неожиданное, как правило, исходит от Потустороннего.

Потом, когда все уже свершилось, когда распутаны все нити случившегося до самых истоков, люди любят приписывать успех блестящему плану победителя. Но правда в том, что в любой победе обычно меньше от размышлений, чем от вдохновения. Я знаю.

Я хотел вернуться к Менуа и рассказать ему обо всем. Он один сообразил бы, как бороться с замыслами римлян. Разумеется, мы должны заручиться силой и поддержкой Потустороннего, и Галлии понадобятся все силы, чтобы противостоять могущественным армиям, находящимся в распоряжении римлян. Ох, много же сил понадобится!..

Мечта, унаследованная Риксом от погибшего отца, не так уж несбыточна. Галлии отчаянно необходимо единство. Как может одно племя сопротивляться армии, покорившей целые страны?

Отряд собрался вместе, и я объявил: «Идем домой». Рикс выгнул свою соломенную бровь.

— Вот так сразу? Почему?

— Мне надо доложить Менуа о том, что происходит. По дороге я расскажу, как я сам вижу ситуацию, вас это тоже касается.

Удивительно, но отряд не очень-то горел желанием покидать Провинцию. Я знал, зачем пришел сюда, однако неизвестное все еще манило нас из-за каждого поворота дороги. Новые места, новые запахи, новые звуки ... Хотелось просто лежать среди виноградных лоз и слушать песню странствий. Нет, так не пойдет! И я решительно повернул на север.

По дороге я рассказал Риксу все, что узнал и о чем догадался. Сначала он пришел в ярость, а потом словно превратился в глыбу льда, и такое его состояние испугало бы меня еще больше, будь я его врагом.

— Цезарь, — стиснув зубы, произнес он, и больше ничего не сказал.

Он шагал рядом со мной, словно огромное сверкающее копье, и я откуда-то знал, что он — наше единственное оружие в борьбе с Римом. Воины пойдут за Верцингеториксом. Даже вожди других племен поймут, насколько он хорош, и захотят сражаться рядом с ним...

Мы зашли на рыночную площадь в провинциальном городке, чтобы починить наши сандалии перед долгим переходом на север. Я остановился среди клеток с певчими птицами с берегов Средиземного моря, и вдруг услышал своим изощренным слухом друида разговор двух женщин неподалеку. Одна говорила другой:

— К дочке повадился римский офицер. Так и липнет к ней!

— Римлянин? — удивилась другая.

— Да! И еще какой! — женщине явно не терпелось похвастаться. — Может, со временем станет женой римского гражданина.

— Он что же, жениться обещал?

— Ну, пока нет. Но заходит, считай, каждый день. Намедни говорил, что наместник опасается вторжения германцев в Лохматую Галлию. Они там на самой границе. А это — угроза и для Провинции тоже, опять же торговле помеха. Вот дочкин приятель и говорит: дескать, легион могут отправить в Лохматую Галлию в любое время.

— А-а! — махнула рукой ее собеседница. — Все они рассказывают эти сказки, лишь бы разжалобить да переспать. Я сама наслушалась таких историй в молодости. «Ах, я иду в бой и могу погибнуть! Пожалей меня!» Скажи своей дочке, чтобы не верила ни единому слову!

А вот я поверил неизвестному офицеру. Цезарь выбрал врага. Теперь это будут германцы.

Перед тем, как уйти с рынка, я выждал время, когда поблизости никого не оказалось, и открыл дверцы птичьих клеток. Эти маленькие певчие пленницы не совершали никаких преступлений, нечего им делать в клетках. «Летите отсюда, быстро, — шепнул я им. — Вы — свободные существа». Они поняли. Животные всегда понимают друидов. Воздух взметнулся радугой перьев, и мое сердце взмыло вместе с ними. На рынке поднялся переполох, и мы под шумок быстренько смылись из города.

Уже на дороге я сказал Риксу:

— Как я понимаю, Цезарь может двинуться на свободную Галлию в любой момент.

На ходу отлично думается. Я научился не слушать непрекращающийся монолог Ханеса Говоруна. Покров особой, знакомой только друидам тишины отгораживал меня от посторонних звуков, не мешая мыслям.

Дивитиак решительно возражал против союза Думнорикса с германцами. И Дивитиак считал Цезаря своим другом. И теперь Цезарь назначил германцев врагами. Они нужны ему, чтобы оправдать вторжение в Галлию. Так просто, так ясно. Теперь весь вопрос в том, какой случай стронет лавину и пошлет вперед римскую армию. И когда?

Кельты то и дело вели небольшие войны друг с другом. К войнам они привычны, но у римлян другие масштабы: Карфаген, Греция, Иберия, Галлия. Какие духи порождают такую безмерную жадность? Какие силы их питают?

Той ночью мне снился звон монет в кожаном кошеле. У нас почти не осталось денег. Пришлось просить Ханеса снова встать на перекрестке. Он не отказывался. Привычно прочистив горло, он завел одну из своих многочисленных историй. Смущенный Тарвос стоял рядом с протянутой маленькой корзиночкой.

Уже довольно скоро Ханес собрал небольшую толпу слушателей. Многие с раскрытым ртом слушали легенды о героических кельтах. Все-таки уроженцы Нарбонской Галлии не совсем забыли о своем прошлом. К концу дня в корзиночке кое-что набралось. Хватило на то, чтобы купить еды и отправиться в следующий город. Меня снедало беспокойство. Даже погода нас поторапливала. Осень на носу. Дни становились короче. Скоро могут закрыться перевалы, и надо успеть перебраться через горы и войти в пределы свободной Галлии, прежде чем дороги развезет. Менуа соберет друидов в Роще на Самайн. Я торопил спутников. Мы вошли в очередной городок.

Меня совсем не интересовала римская архитектура. Правда, когда мы дошли до Немауса, римский акведук привлек не только мое внимание. По акведуку в город поступала вода. Это была мощная трехъярусная конструкция из каменных арок, держащих водовод. Рукотворный канал пересекал природную реку Гард. Там меня снова посетило тревожное чувство. Я уже испытывал такое раньше, когда пытался представить воду и камень одновременно.

Римские поселения назывались городами независимо от размеров. Хотя большинство из них были застроены каменными домами, а улицы украшали цветники и фонтаны, они не могли скрыть признаков убожества. Улицы были заполнены нищими. У кельтов нищих не было. Каждый делал что-то для благосостояния племени, или о беспомощных заботился их клан. В Провинции нищие встречались на каждом шагу. Часто это оказывались злобные люди, призывавшие гнев богов на головы тех, кто отказывал им в подаянии. Ханес хотя бы рассказывал свои забавные истории, эти же ничего не давали взамен того, что получали. Они даже не отрабатывали долги, а просто требовали денег.

Я бы постарался обойти город стороной, но нам нужна была еда, корм для мула и теплая одежда. Без нее в горах делать нечего. Поэтому, добравшись до очередного городка, я направился прямиком на рыночную площадь. И надо же нам было угодить как раз к очередным торгам рабов.

Края площади заполняли прилавки и ручные тележки торговцев. Посреди свободного пространства стояли деревянные столбы с натянутыми между ними цепями, сдерживавшими толпу. Работорговцы на разных языках расхваливали свой товар. Пахло здесь отвратительно! Мне стало любопытно и я начал пробираться поближе к помосту. Рикс следовал за мной.

Свой золотой амулет я запрятал подальше под одежду. Дело было не только в том, что в Провинции друидов не жаловали, а в том, что кругом сновали воры. Мало было бездельников-нищих, так еще и многие мужчины, рожденные с ловкими пальцами, способными выполнять самую тонкую работу, использовали свой дар в низменных целях. В свободной Галлии человек с гордостью носил золотые украшения. В Провинции лучше было упрятать их подальше, если не хочешь лишиться колец и браслетов.

Мы остановились почти рядом с помостом. Вонь была ужасной. У рабов, ожидающих продажи, не было никакого отхожено места, они справляли нужду, где стояли. Естественно, над ними жужжала туча блестящих зеленых мух размером с колибри.

— Хо, варвары! — воскликнул кто-то из зевак. — Хотите выставить себя на продажу?

Я крепко взял Рикса за локоть.

— Потерпи! Не устраивай скандал! — тихонько шепнул я ему.

Часть помоста огораживал красно-желтый полосатый тент, подвешенный между двумя столбами. Покупатели топтались на месте в ожидании следующей партии рабов, или переходили от загона к загону, высматривая для себя покупку. Разнообразие товара поражало. Кого здесь только не было! Огромные германцы в цепях и кандалах. Этих ценили за рост и силу. Была пара эфиопов в шелках и перьях. Цену на них поставили высокую — еще бы, такая экзотика! Были мастеровые и крестьяне. Эти держались угрюмой группой, вытирая мозолистые ладони о бедра. На толпу перед собой они смотрели равнодушными коровьими глазами. В это время на помост вывели с полдюжины женщин. Рикс рядом со мной утробно зарычал. Это были кельтские женщины, белокожие, голубоглазые блондинки. В глазах у них все еще жила гордость жителей свободной Галлии. Они принадлежали к разным племенам, но вряд ли кто из местных мог это понять. Для покупателей они были просто женщинами.

Все стояли обнаженными. Продавцы обращались с ними как со скотом, мяли груди, демонстрируя упругость кожи, похлопывали по бедрам, призывая оценить способности к деторождению и прочие прелести, повышавшие по их мнению стоимость товара.

— Айнвар! Их украли! — Рикс кипел от негодования. — Они свободные люди, Айнвар! Их надо выкупить! Давай вытащим их отсюда!

— Молчи, Рикс, умоляю! Ведь услышат же! Да и нет у нас таких денег. Нам еще домой добираться. Мы не сможем их купить.

— Мы должны! — Сказано было таким тоном, что я чуть не послушал его.

— Рикс, посмотри вокруг! — отчаянно зашептал я. — Все эти люди пришли на торги. Они делом заняты! Если мы будем тут сцены устраивать, вряд ли нам спасибо скажут.

— Не надо никаких сцен. Просто купи их, и все!

— Я могу заявить о покупке, но денег-то нет, мы же не уйдем отсюда живыми! Ты забыл, что мы здесь — варвары? — Я говорил, лихорадочно оглядываясь по сторонам, но ни Ханеса, ни Тарвоса поблизости не было. А одному мне с Риксом не справиться. Меня окружали незнакомые лица, мужчины похотливыми глазами рассматривали кельтских женщин.

Ведущий торги трещал даже быстрее Ханеса. Я обеими руками держал Рикса, пока не услышал крик «Продано!»

Слуги покупателя вышли на платформу, завернули товар в плащи и увели. Рикс с презрением посмотрел на меня.

— Ну и что пользы от вас, друидов, если ты не можешь помешать этому? — Он дернул подбородком в сторону помоста.

Теперь до следующего номера продаж вокруг настала относительная тишина. Я понял, что на нас обращают внимание. Рикс опять открыл рот, и мне пришлось из всех сил дернуть его за руку. Он вырвался и я понял, что он вот-вот ударит меня. К своему ужасу, я заметил двух солдат в бронзовых доспехах, смотревших на нас с мрачным интересом. Власти не любили беспорядков во время торгов, это плохо сказывалось на ценах.

На помост снова выскочил ведущий и что-то затараторил. Рикс готов был взорваться. Солдаты смотрели теперь только на нас. Я тут же представил себя и Рикса, двух сильных молодых варваров, стоящими в цепях вместе с другими рабами... Обычная такая деловая сценка на торгах!

Я отчаянно взмахнул одной рукой, привлекая внимание ведущего. Солдаты решили подойти поближе. Я замахал руками изо всех сил и поднял над головой свой кожаный кошель.

— Продано высокому человеку во втором ряду! — крикнул ведущий.

Солдаты остановились. Они тоже прекрасно знали, что мешать торгам не стоит. Рикс озадаченно переводил взгляд с меня на помост и обратно. Тогда и я впервые взглянул на раба, которого только что купил.

К счастью, это был только один раб. Женщина. Вокруг посмеивались зрители.

— Прекрасная танцовщица, обученная искусству соблазнения! — заверил меня ведущий, со вздохом облегчения подталкивая ко мне мое приобретение.

Я увидел женщину, пора расцвета для которой уже миновала. Усталые глаза, немолодая грудь, вся в синяках, отнюдь не худенькая, с кожей оливкового цвета, черноволосая, наверное, когда-то она была привлекательной, но это было давно. Теперь она выглядела на дюжину зим старше меня. Я ужаснулся, но тут встретил ее умоляющий взгляд...

Солдаты все еще наблюдали за нами. Я улыбнулся им, как мог радушнее, и громко сказал на латыни:

— Вот именно то, что я искал! — Потом поднялся на помост, и потащил за руку свою покупку, стараясь не смотреть на Рикса.

У спуска с помоста нас ждал агент торгов. Он живо освободил меня от большей части оставшихся денег. Женщина нырнула под помост и вытащила узел с каким-то рваньем. Пока она одевалась, как раз подоспели Ханес с Тарвосом. Я прошипел приказ держаться поближе ко мне и с облегчением покинул площадь. На ближайшей улице Рикс решительно повернулся ко мне.

— Айнвар! Я хотел, чтобы ты купил кельтских женщин, а не это, это… — он махнул рукой, не находя слов.

Я бы с радостью удавил его! Это по его вине мы лишились последних денег, да еще обзавелись «прекрасной танцовщицей, обученной искусству соблазнения».

— Это ты виноват! — крикнул я.

Он опешил.

— Ты не думаешь, ты не способен думать! — орал я. — Ты же чуть нас всех не погубил!

— Но я думал... — Рикс уже остыл и не ожидал от меня такой горячности.

— Знаешь, Рикс, предоставь думать мне, у меня это лучше получается! — Я плюнул, развернулся и быстро пошел вперед.

В обмен на наши деньги мне выдали пергаментный свиток. На ходу я развернул его и попытался прочесть. Не все было понятно, но главное до меня дошло. Свиток утверждал, что я владею женщиной по имени Лакуту, и могу использовать ее для любых целей без ограничения.

От этого свитка меня затошнило. В огонь его при первой возможности! Женщина, моя собственность, испуганно жалась позади.

— Ну и что мне с тобой делать? — спросил я ее как можно мягче. В ответ она робко улыбнулась, показав гниловатые зубы. Я продолжал смотреть на нее, и тогда она неожиданно развернула бедра и толчком подала живот вперед. Никакого впечатления! Ее привлекательность осталась в прошлом. К тому же гнилой рыбой от нее несло.

Рикс расхохотался.

— Она вся твоя, Айнвар! — заорал он, хлопая меня по плечу. В ответ я обругал его по-латыни. Он же все равно ее не понимал. Все-таки знание языков иногда очень помогает.

Женщина доставила мне серьезные проблемы. У меня и в мыслях не было брать ее с собой. Но, с другой стороны, оставь я ее просто на дороге, она скоро опять окажется на торгах. Достаточно было заглянуть ей в глаза, чтобы отказаться от подобной мысли. Но она неизбежно привлечет к нам лишнее внимание, да еще и деньги мы на нее истратили почти все.

На оставшиеся гроши я купил еды. Этой ночью мы разбили лагерь за городом. Женщина неотступно ходила за мной и заглядывала в глаза с рабской преданностью. Когда я лег спать, она свернулась клубочком у моих ног, да так и пролежала всю ночь. Для Рикса это стало лишним поводом для шуток. Веселился он от души. Особенно, когда называл нашу покупку моей женой.

— Лакуту! Ее зовут Лакуту, — повторял я. — Так было написано в пергаменте! — А пергамент я к тому времени сжег.

Я никуда не мог деться от нее. Она всюду хвостом таскалась за мной. Дошло до того, что однажды, отправившись облегчиться, мне пришлось пресечь ее попытку вытереть мне задницу мхом.

Латыни она не понимала, как, впрочем, и любой другой знакомый мне язык. Пришлось общаться с ней жестами, но она частенько не могла взять в толк, чего я от нее хочу. Мои попытки отвязаться от нее Лакуту попросту игнорировала. Теперь я уже боялся возвращаться домой.

— Тебе придется выступить еще пару раз, — со вздохом обратился я к Ханесу. — На день нам запасов хватит, но впереди путь через перевалы... Как мы пойдем без еды?

Однако бард только покровительственно кивнул.

— Положитесь на меня, — небрежно бросил он.

Как только подвернулось удобное для выступления место, мы расположились неподалеку, и Ханес начал выступление. В чашку Тарвоса упало несколько монет. Кто-то от щедрот поделился половиной курицы, еще один фермер оставил корм для мула. Ну что же, это был привычный нам обмен. В свободной Галлии все так рассчитывались. Были и монеты, но они скорее считались украшением, а не средством платежа. Пока Ханес разливался соловьем, мы стояли в стороне и слушали. Вот в толпе кто-то рассмеялся и бросил монетку не Тарвосу, а к ногам барда. Лакуту расширила глаза. Через мгновение она выскочила вперед и встала рядом с Ханесом. Немножко повозилась со своей одеждой, подтягивая в одном месте и распуская в другом. Зрители заволновались, подталкивая друг друга. Ханес в недоумении попытался оттолкнуть ее, но тут в очередной раз сработала моя интуиция.

— Не мешай ей, бард, — громко сказал я.

Лакуту начал танцевать. Да, выглядела она вовсе не юной девой, изяществом не блистала, но стоило ей начать двигаться, как все изменилось. Прищелкивая пальцами, она несколько раз повела плечами. Ноги танцовщицы исполнили несколько замысловатых па. Я заметил остатки карминной краски на ногтях пальцев ног Лакуту. И тут уж волей-неволей обратил внимания и на сами ноги. А они оказались на удивление стройными и изящными. Впрочем, руки, высоко поднятые и движущиеся удивительными волнообразными жестами, не уступали ногам.

А Лакуту танцевала. Ловким движением она оголила живот. То, что я поначалу принял просто за слой жира, на поверку оказалось совершенно неизвестными мне мышцами. Я даже не подозревал, что они там могут быть. Теперь живот Лакуту ходил ходуном, но ритмично, в такт щелкающим пальцам. Ноги двигались все быстрее. Закрыв глаза, она начала плавно кружиться, напевая что-то себе под нос.

Признаюсь, я был не прав, считая ее старой и толстой. В танце раскрылась удивительная чарующая роскошь пышной зрелости, этакая приятная округлость, как у набитых зерном мешков.

Лакуту распахнула платье и обнажила слегка обвисшую, но все еще полную и привлекательную грудь. В глаза бросились соски винного цвета. И тут случилось неожиданное. Ее груди начали вращаться в двух противоположных направлениях. Даже друиду такая магия была не под силу!

Рикс подался вперед, он уже не смеялся. У меня за плечом тяжело задышал Тарвос, а Ханес подбадривал танцовщицу азартными выкриками и хлопками ладоней. Даже Барок привстал на цыпочки, заглядывая через наши плечи. Толпа восторженно орала и аплодировала. Монеты сыпались дождем.

Наконец, сделав последний изящный пируэт, Лакуту остановилась. Она подобрала деньги и с поклоном подала мне, робко улыбаясь. Я растерялся.

— Возьми деньги, — Рикс толкнул меня в бок.

Я так и сделал.

В ту ночь, когда Лакуту свернулась у меня в ногах, я не мог уснуть. Наконец я сел и взял ее за руку. Одним текучим движением она прижалась ко мне, и слегка вздохнула. В темноте мои руки сочли ее даже красивой. Очень хотелось поговорить с ней, но в нашем распоряжении оставался только язык тел, нашим мыслям встретиться было не суждено. Впрочем, мы прекрасно обошлись и так. Я изучал ее руками, ногами и бедрами, и к рассвету знал ее всю, словно мы были знакомы много лет.

Утром Рикс собрался было привычно пошутить, но что-то в моем лице остановило его. Больше шуток не было. Наоборот, он начал относиться к Лакуту с преувеличенной любезностью, и даже помогал забраться на мула, когда она не поспевала за нашими скорыми шагами.

Хотя я никому не признавался в этом, Брига никак не хотела уходить из моих мыслей. Но мысли — одно, а женщина в твоей постели — совсем другое. Лакуту в любое время была готова разделить со мной ложе. Мне не приходилось искать и завоевывать ее расположение. Она просто всегда оказывалась на расстоянии вытянутой руки, как жена. Скоро я заметил, что съеденный хлеб быстро забывается, так что от рассвета до заката я почти не обращал на нее внимания, но после заката, когда мы останавливались на ночлег, этот спелый плод неизменно сам падал мне в руки, и, надо признать, это меня радовало.

Ночь, проведенная с Лакуту, почему-то не утомляла, а наоборот, наполняла меня силой, а голову делала ясной. Мне не приходилось прибегать к магии, чтобы поддерживать себя в хорошей форме.

Уже в предгорьях мы столкнулись с римским конным разъездом.

— Куда это ты направляешься с этой женщиной? — сурово спросил меня командир всадников.

— Это рабыня. Я ее купил, — честно ответил я.

— Купил? — недоверчиво протянул он. — А может, ты ее украл? Покажи документы!

— Я сжег этот пергамент, — признался я, чувствуя, как у меня краснеют уши.

Римлянин презрительно ухмыльнулся.

— Стало быть, ты сжег свидетельство о праве собственности? Ну-ну! Тогда нам придется конфисковать эту явно украденную собственность, и вам лучше пойти с нами. Я думаю, на посту захотят расспросить тебя.

— А я думаю, что нет, — неожиданно зарычал Верцингеторикс. И хотя он говорил на языке арвернов, римлянин прекрасно его понял. Он развернулся на лошади, чтобы получше рассмотреть наглеца.

Верцингеторикс стоял в независимой позе и ухмылялся. Потом стремительным движением он сунул руку в дорожный вьюк за спиной Лакуту. А дальше начался непостижимый по быстроте смертельный танец. Рикс змеей скользнул между лошадьми. Солнечный луч сверкнул на драгоценных камнях рукояти меча. Двое солдат вскрикнули и свалились с коней. Командир разъезда попытался сбить Рикса конем, и тут же лишился ноги, отрубленной по колено страшным ударом. Кровь хлынула из раны, воин рухнул в придорожную пыль. Его солдаты пытались организовать сопротивление, но только мешали друг другу. Один развернул коня налево, другой направо, а третий и вовсе встал поперек, закрыв дорогу другим. Рикс метался меж ними, подобно молнии. С воинственным воплем прыгнул вперед Тарвос, атаковав сразу двоих. Мул ревел. Ханес и Барок вопили, лошади шарахались, а я все никак не мог сообразить, где мое оружие. Впрочем, оно было уже не нужно. Потрясенные неожиданной свирепостью варваров, двенадцать всадников бросились наутек. Семеро остались на дороге.

Рикс лишь немного запыхался. Тарвос так и сиял.

— Хороший бой! — сказал он мне.

Рикс не стал убирать меч. Он с удовольствием заткнул его за пояс. Я подумал, что иногда решительные действия могут оказаться полезней самых глубоких мыслей. Настоящий бой — тоже искусство.

Мы поспешили на север, уходя в горы, в надежде оторваться от преследования. А в том, что оно будет, я не сомневался. Оставшиеся в живых всадники уже должны были поднять тревогу. Я не позволил остановиться на ночь. Мы уходили. Рикса, похоже, погоня совершенно не волновала. Наоборот, мне показалось, он надеялся, что нас догонят.

На перевале дул холодный ветер, пахнущий снегом. Осенью тоже случались снегопады. Мысли о преследовании и опасения застрять в горах гнали меня вперед. Мы спешили домой.

Уже на границах свободной Галлии нас застала непогода. Мы все еще спускались с гор, когда началась настоящая буря с грозой и холодным ливнем. В Галлии не было римских дорог, здесь под ногами лежала сплошная грязь. Мы уже не бежали, мы ползли.

Лакуту буря привела в ужас. Она съежилась на муле, как побитая собака, прикрывая голову руками, и то и дело жалко вскрикивала. Мы как раз пробирались по крутому склону, когда рядом ударила молния, опалив наши лица небесным огнем.

Лакуту издала какой-то уже совершенно нечеловеческий крик. Мул рванулся, обрывая веревку, намотанную на руку Барока. Животное совершило огромный прыжок, вызвавший у Лакуту еще один вопль. Мул громко фыркнул, пытаясь удержаться на скользком склоне. Лакуту кричала не переставая. Бог грома Таранис оглушительно взревел в небе и ударил... Воистину, он был самым грозным ликом Источника.