Драконий лекарь

Глава 21

В голове, словно молния, пронеслась буквально ВСЯ информация, которую я собирал по крупицам последние недели. Все слухи, все байки, все рассказы пацанов, девчонок, рабов и рыбаков! ТОЧНО ЗНАЮ с их рассказов, что на запад ходу нет, там Змеевики. На юге Громмели. В лесах Пристеголовы и Душители. НО НИКТО. Никто, блядь, ни разу не упоминал драконов, живущих прямо здесь, в скале, близ самой деревни! И что это вообще за твари?!

Ладно, хватит паниковать. Думай, твою мать, Саян, включай мозг, пока его не вышибли!

Они живут в пещерах, гнездятся в полной темноте. Значит, зрение у них, скорее всего, не основной орган чувств. Возможно, это те же драконы, что и напали на стадо коров!? Ноздри на морде той твари, как описывал Эрет, были большими. Значит, они ориентируются по запаху. Запах…

Но как, твою мать, мне сейчас пахнуть так, чтобы сойти за своего?!

Словно в ответ на мои мысли, из ближайшего яйца снова раздался треск, громче, настойчивее. Скрежет когтей из норы тоже усилился. Мамочка спешила на роды. Сука! Сука! Сука! Времени не было.

Действуя больше на голом адреналине и первобытном инстинкте выживания, я сделал самую безумную вещь в своей жизни. Если не можешь победить врага — присоединись к нему, да? А в данном случае — стань его ребенком…

Я бросился к треснувшему яйцу и начал… помогать ему вылупиться. Расчет был диким, до невозможности абсурдным, но, казалось, единственно возможным. Новорожденные детеныши у большинства видов слабы и беззащитны. И они пахнут… домом. Гнездом. Если я покрою себя этим запахом, может, инстинкт материнства окажется сильнее инстинкта хищника? Они же буквально животные! Быть может, она примет меня за своего уродливого, бесчешуйчатого детеныша? Шанс один на миллион. Но другой вариант, конечно, сдохнуть в зубах мамочки за вторжение в гнездо.

Я ударил по скорлупе кулаком. Боль пронзила костяшки, но на камне не осталось и царапины. Ну вот что за херня?! Я схватил с пола первый попавшийся острый булыжник и со всей дури начал колотить им по трещинам. Удар, еще удар! От камня летели искры. Эта скорлупа, казалось, была тверже гранита. И как тогда, твою мать, эти мелкие твари умудрялись ломать ее изнутри?! Или они рождаются не такими уж и беззащитными?

Но отступать уже поздно. Я продолжал долбить, расширяя трещины, пока не смог просунуть пальцы в отверстие и отломить первый большой кусок. Изнутри хлынула густая, теплая, слизистая жидкость с резким, но не неприятным запахом метана и мокрого камня. Я, не раздумывая, засунул руки внутрь, нащупал скользкое, извивающееся тельце и, ухватив покрепче, с силой вытащил его наружу. Оно было покрыто тонкой, полупрозрачной мембраной, которую тут же начало рвать, выбираясь на свободу.

Не теряя ни секунды, я сам, как червь, полез в расколотое яйцо. Я измазывался в этой слизи, в остатках желтка, в крови, растирая все это по своему телу, по волосам, по лицу. Запах был странным, но не… отталкивающим. Да вообще насрать каким был запах! Хоть в говне измажусь, но выживу!

Главное — перебить свой человеческий запах.

Скрежет из тоннеля стал оглушительно громким. Она была уже почти здесь. Для усиления результата нужно было больше целей. Больше запаха.

Я выскочил из первого яйца и бросился ко второму. Оно уже треснуло само. Я повторил процедуру, вытаскивая второго драконенка и снова с головой окунаясь в его колыбель. Затем к третьему. Нужно было создать максимальный хаос, чтобы у приближающейся мамаши сенсорная система пошла вразнос. Три новорожденных, пахнущих как надо, и один большой, странный, но тоже пахнущий «своим». Может, сработает?

Пока я возился, первые двое уже освободились от своих пленок. Они были прямой копией (только в миниатюрном формате) того, что описывал Эрет. Змеевидное, длинное тело сине-серого цвета, если грибное освещение правильно передавало цвета. Большая круглая голова, уже утыканная короткими, острыми шипами с красными кончиками. Маленький, загнутый назад рог на носу. И глаза… белые, молочные, без зрачков. Они были слепыми? Это было бы только на руку, ведь если нет еще какой херни у них в анализаторах, типа еще одного органа, то шансы выжить у меня будут вполне реальными. Уж слух и обоняние животных запутать можно.

Драконята неуверенно стояли на маленьких тельцах, пошатываясь, и издавали тихие, щелкающие звуки, поворачивая головы из стороны в сторону. Они не выглядели агрессивными. Скорее, растерянными…

К слову, лапок у них я не заметил. Конечностями были только длинный хвост и зачатки крыльев. Вормы?

И тут все звуки стихли. Скрежет в тоннеле прекратился. Наступила давящая на уши тишина.

А потом из одной из нор, расположенных высоко на стене, прямо над нами, обрушилась тень.

Огромная… МОНСТРУОЗНО ОГРОМНАЯЯ, извивающаяся ТУША, раз в СТО ПЯТЬДЕСЯТ больше своих детенышей (!!!), рухнула в центр гнезда, поднимая облако пыли. Она тоже приземлилась на свой массивный хвост (что подтверждаю, что не только у детей нет лап), ее длинное, усеянное шипами тело свернулось кольцом, окружая нас.

Охренеть… И как из нее вышли такие маленькие яйца!? Как она могла быть НАСТОЛЬКО огромной!?

Я замер, боясь дышать. Я обосрался бы от ужаса еще раз, но, кажется, уже было нечем. Огромная, круглая, шипастая голова медленно опустилась к нам. Белые глаза, размером с три моих головы каждый, казалось, смотрели прямо сквозь меня. Из ее пасти, полной вращающихся (!!!) рядов зубов, вырывался пар с запахом крови и гнили.

Я закрыл глаза, ожидая неминуемой смерти.

Ожидал удар, боль… Да что угодно!

Но вместо этого почувствовал сильный толчок в спину, что было почти нежным прикосновением от такой туши с шипами! Открыл глаза. Мамаша своим огромным хвостом аккуратно, как кошка котят, сгребала нас — меня и троих своих детенышей — в одну кучу. Я ожидал, что шипы проткнут меня насквозь, но они лишь мягко подталкивали, не причиняя вреда. Хвост обвился вокруг нас, создавая живое, теплое кольцо, и плавно потянул к огромной морде.

Я оказался лицом к лицу со смертью. Ее белые, безжизненные глаза были в нескольких сантиметрах от моего лица. Я видел каждый шип на ее голове, каждый ряд зубов в ее приоткрытой пасти. Она медленно выдохнула мне в лицо облако теплого воздуха. А потом… она ткнулась своим огромным, размером с полтора меня, похожим на таран рогом мне в грудь. Не сильно, а скорее… любопытно. Как собака, обнюхивающая незнакомый предмет.

Она обнюхивала меня. Ее огромные ноздри подрагивали, втягивая воздух. Я замер, превратившись в статую, повторяя про себя, как мантру: «Я свой, я свой, я свой». Я пах ее гнездом, ее жидкостями, ее детенышами. Для ее примитивного, ведомого инстинктами мозга, я был частью ее мира. Да, неправильным, уродливым, слишком большим, но… своим.

Рядом запищал один из драконят, неуклюже ткнувшись в меня своей шипастой мордочкой. Мать отреагировала — она издала низкий, рокочущий звук, похожий на кошачье мурлыканье, смешанное с гулом камнепада. Затем осторожно, кончиком своего огромного языка, похожим на мокрый наждак, лизнула сначала его, а потом… меня.

Я заставил себя не двигаться, даже когда ее язык прошелся по моему лицу, оставляя горячий, вязкий след. Сработало!? Она приняла меня! По крайней мере, на данный момент.

Ну твою то мать! Да! ДА!!!

Дракономать снова издала тот же рокочущий звук и, развернувшись, направилась к одной из нор в стене. Драконята, щелкая и пища, неуклюже ковыляли вперед, вслед за родителем, но сама мать… скрежет ее перемещения стих. Более того, я услышал другой звук — какие-то глухие удары, похожие на работу поршня, а затем и свист воздуха. Она улетела?

Это давало мне минуты хотя бы отдышаться! Но временем я воспользовался иначе.

Пока я жестко вонял ее детишками, перебивая свой собственный запах, нужно было действовать. Я со всех ног бросился к противоположному концу пещеры. Туда, где зияла дыра, из которой я выплыл. Туда, где мог быть выход обратно к людям.

Расстояние было небольшим, метров сорок. Я подбежал к пролому. Вода, которая еще недавно ревела потоком, превратилась в небольшой естественный ручеек, стекающий в мой затопленный забой. Источник этого ручейка был где-то высоко, под самым потолком пещеры — видимо, там была трещина, сочащаяся грунтовыми водами. Может, раньше здесь и была какая-то подземная водопойка для драконов.

Заглянул в дыру. Мой забой внизу был почти полностью затоплен, но вода не стояла на месте. Я отчетливо слышал, как она куда-то уходит, журча и булькая, плюс и имелось какое-то течение воды.

Из моего забоя… в трещины завала… вытекает вода?

А значит… так, ну, в теории… Если вода находит себе путь наружу, значит, завал не монолитный. Он пористый. Через него можно пробиться. Если я сейчас вернусь вниз, я смогу, понемногу, камень за камнем, выгрызать себе путь обратно!

И тут в моей голове, опьяненной адреналином и внезапной надеждой, родилась еще более дикая, еще более амбициозная идея.

А что, если я вернусь не с пустыми руками? Что, если я принесу с собой… доказательство? Головы этих трех драконят. Детенышей неизвестного, невероятно опасного вида драконов. И скажу вот, что это не я один такое сотворил. Что мы — я и трое англичан сделали невозможное. Мы, столкнувшись с чудовищем, приняли бой.

Можем ли мы в таком случае рассчитывать на свободу?

Это был бы не просто подвиг раба, а целое открытие. Они получили бы информацию о новом враге и доказательство того, что даже чужаки способны на доблесть по их меркам.

Чем не повод для амнистии?

Осмотрел забой еще раз, более внимательно. Масштаб работы был просто колоссальным. Мне потребовались бы дни, чтобы разобрать это вручную. Даже с учетом, что времени у меня будет много! Но ведь и дракон не будет надолго отлучаться от своих детенышей.

Но теперь хотя бы знаю, что выход есть.

Пора было возвращаться в гнездо. Я не хотел, чтобы мамаша, вернувшись, обнаружила отсутствие одного из своих птенцов.

И как раз вовремя. Как только отошел от пролома, из темноты тоннеля снова донесся знакомый скрежет когтей по камню. Она возвращалась. Огромные размеры этой туши, которые не позволяли ей маневрировать в узких тоннелях, были ну просто идеально мне на руку. Слышал ее еще задолго до того, как видел.

Я быстро вернулся к вылупившимся драконятам, которые сбились в кучу у входа в тоннель и жалобно пищали. Присел рядом с ними, стараясь выглядеть как можно более естественно. Если, конечно, двухметровый, дрожащий от холода и страха человек может выглядеть естественно в компании трех слепых, шипастых ящериц.

Кстати, а может, и не нужно будет пробивать завал? Может, из одной из этих нор есть другой выход? Наружу, в лес? Но проверять это сейчас, рискуя заблудиться в лабиринте и столкнуться нос к носу с разъяренной матерью, я не хотел. Нет.

Скрежет из тоннеля становился все громче, и вскоре из темноты показалась ее огромная голова. Она двигалась не быстро, а скорее методично, ее тело извивалось, как у гигантской змеи. Принесла добычу — из ее пасти свисала туша… чего-то, похожего на большую горную козу. Она бросила добычу на пол пещеры, и от удара по каменному полу разнесся глухой шлепок.

Ну все, включаем камеры и записываем контент для National Geographic из сердца преисподней. Принимать участие в этом мясном обеде я, конечно же, не стал. Отсел чуть в сторону и начал наблюдать.

Первое, что бросилось в глаза, так это явно выраженный материнский инстинкт драконихи.

Ну то есть она не была какой-то кукушкой, подбросившей яйца в чужое гнездо и забывшей о них, не как морская черепаха, которая откладывает сотни яиц в песок и уплывает, оставляя потомство на волю судьбы, где выживет лишь один из тысячи. Ее забота была осмысленной и деятельной. Она как… волчица, выкармливающая щенков. Как курица, следившая за своими птенцами.

Как это проявлялось конкретно сейчас, помимо того, что просто не бросила их на произвол судьбы? Вот она вернулась в гнездо с добычей. Но не просто бросила окровавленную тушу своим детям, а, прежде чем подпустить их к еде, она обнюхала тушу горной козы. Проверяла добычу? Я не знал. Но это была тщательная, осмысленная проверка, какая бывает у волчицы, принесшей щенкам свой первый прикорм.

Убедившись, что все в порядке, она приступила к разделке (!!!). Дракон разделывает свою еду, ну надо же. Одним движением своих челюстей она вскрыла брюхо козы, сделав аккуратный разрез. Затем она извлекла оттуда самые мягкие органы (как самые питательные и легкоусвояемые) — печень, сердце, почки. Этот деликатесный набор она и подтолкнула своей огромной мордой к своим пищащим отпрыскам. И ко мне в том числе. Передо мной на каменный пол шлепнулась еще теплая, парящая почка. Вкусняшка, твою мать.

Драконята, учуяв запах свежей крови, мгновенно забыли о своем младенческом бессилии и с яростным писком набросились на предложенное угощение. И вот тут проявилась их истинная природа агрессоров.

Они рычали, шипели, толкали друг друга своими шипастыми головами, пытаясь урвать кусок побольше. Вот один сумел схватить целую печень и, пятясь, попытался утащить ее в темный угол. Но двое других тут же набросились на него, вцепляясь своими зубами в его бока. Он взвизгнул, но добычу не отпустил. Началась свалка, клубок извивающихся, шипящих тел, из которого в разные стороны летели ошметки плоти козы.

А мать… вот мать наблюдала за этой потасовкой с абсолютным спокойствием. Естественный отбор в действии? С первых минут жизни? Для меня, как для представителя вида, который окружает своих детенышей гиперопекой, это выглядело ну прям чудовищно. Но с точки зрения биологии выживания, это было… предельно логично. Даже таким бездействием она учила их. Учила, что за свое место под солнцем, за свой кусок мяса, нужно бороться. Что выживает сильнейший. Никаких детских игр. Никакой жалости. Только борьба за ресурс.

Пока они дрались, я неподвижно сидел у своей почки. Мысль о том, чтобы есть сырое, еще теплое мясо, вызывала тошноту. Мать, видимо, заметила это — она медленно подняла голову, повернула ее в мою сторону и издала тихий, вопрошающий звук. Сейчас еще и воспримет мой отказ за признак слабости или болезни… Черт.

Она снова подтолкнула почку своей мордой прямо к моим ногам.

Я снова проигнорировал выпад.

Тогда она снова опустила голову к туше козы и, аккуратно откусив небольшой кусок мяса с кожей и мехом с внутренней стороны бедра, тщательно пережевала его своими челюстями, превратив в некое подобие фарша. А затем, поднеся эту кашицу к моему лицу, предложила мне.

Бр-р-р-р…

Это было… невероятное проявление заботы. Она увидела, что я не могу справиться с предложенной пищей, и приготовила ее для меня, как птица, отрыгивающая полупереваренных насекомых своим птенцам! Это хоть и было трогательно, но в тоже время до одури отвратительно.

Я понимал, что еще один отказ может быть расценен как вызов или признак неизлечимой болезни, после которого меня могут просто… отбраковать. Так что… зажмурился, зажал нос и, взяв с ее морды склизкий комок мяса, заставил себя проглотить его.

Просто представить, что ем тартар. Да… тартар. И пусть я не ем его ни в каком виде, но именно этот вариант я съел… фу…

Мать, удовлетворенная, издала тот же рокочущий звук и снова улеглась, возвращая свое внимание к дерущимся отпрыскам. Кстати, несколько парадоксально выглядело. На меня сами дети не набросились, отнимая еду. Быть может, сыграл большой размер меня относительно них самих.

Насытившись, те, шатаясь, поползли обратно к ней. Они были все в крови, на их боках виднелись свежие царапины, но они были сыты и довольны. И она принялась их вылизывать. Ее огромный, шершавый язык методично проходился по их маленьким тельцам, очищая их от крови и остатков пищи, приводя в порядок их еще мягкие шипы. Она делала это с невероятной, почти немыслимой для такого монстра нежностью и тщательностью. Акт близости и утверждения связи?

Когда очередь дошла до меня, я вновь замер. Она так же методично облизала мое лицо, руки, волосы, удаляя остатки слизи из яйца и смешивая ее со своим запахом, со своей слюной.

Окончательный ритуал принятия в семью мною был благополучно пройден. Я стал ее ребенком.