Долгожданная кража

Глава 8 В поисках пальто

Нина смирно сидела на стульчике около моего кабинета, что-то читала, и никто её не обижал. Уже хорошо! Она поднялась мне навстречу, а я разулыбался во всю ширь своей физиономии, совсем не так, как подобает строгому оперработнику при второй встрече с потерпевшей, повесившей ему «глухаря».

— Давно ждёте, Нина? — Мне было чертовски приятно произнести её имя.

— Нет — нет, не беспокойтесь, всего каких-нибудь пять минут. — ответила она и взмахнула толстой тетрадью, которую держала в руках. — Вот, изучала…

Удалось увидеть только ничего мне не говорящее слово «семантика» на обложке. Умница какая, не теряет времени даром.

— Прошу! — я распахнул дверь, и пропустил Нину в кабинет. Она прошла совсем рядышком, погрузив меня в едва уловимый, давно утраченный, но, как оказалось, совсем не забытый аромат её волос.

Говорят, где-то на далёких южных островах живёт племя папуасов, не ведающих грамоты, но зато больших талантов в создании стойких ароматов из подручного сырья, всяких там корешков — паучков. Так вот, чтобы сохранить в памяти какое-нибудь событие, они создают порошок со специальным, только для этого случая, запахом. Из только им известного дерева делают маленькую колбочку с плотно притёртой пробочкой и засыпают туда приготовленное снадобье. А когда им приходит на ум вспомнить об этом событии, они открывают соответствующую колбочку и вдыхают законсервированный там аромат. А дальше происходит чудо — память их уносит в те времена, воспоминания о которых получаются даже более яркими, чем если бы это было описано на каком-нибудь папирусе. Полный эффект присутствия, так сказать, достигаемый каким-то совершенно иррациональным образом.

Я стоял у дверей и чувствовал себя тем самым папуасом, окунувшимся в прошлое (или будущее?), во всё сразу, целиком, и от этого казалось, голова моя не выдержит наплыва впечатлений и разлетится на куски.

Кое-как справившись с эмоциями (надеюсь, Нина ничего не поняла), я уселся на своё место и казённым голосом заявил:

— Что ж, Нина, нам с вами предстоит большая работа. Давайте ещё раз пробежимся по обстоятельствам происшедшего. Вдруг какая-то важная деталь оказалась упущенной. Начнём, пожалуй, с примет пальто.

Я достал из сейфа «дело» по краже, состоящее пока что всего лишь из трёх хилых листочков, и важно положил их перед собой.

— Итак, пальто демисезонное, размер примерно сорок шестой, цвет зелёный, материал кримплен, фасон — «трапеция» или по-другому — «колокол»…

Дальше я ничего произнести не успел. Нина встрепенулась и как-то даже испуганно посмотрела на меня.

— Алексей, откуда вы знаете про фасон… ну, про «трапецию» эту?

Я, в свою очередь, недоумённо уставился на неё.

— А что не так?

— Да понимаете, я вчера весь вечер маялась, что впопыхах не сказала вам про то, как пальто выглядит, а вы не спросили. Сказала только, что пальто индивидуального пошива. У меня подруга в ателье работает. Вы ответили: ага, понял, зелёное, индпошива, что-то там черкнули себе на бумажку — и всё.

Да уж, вчера я, видимо, был сильно не в себе от обрушившихся на меня эмоций, если не записал такие очевидные приметы похищенного. Нина смотрела прямо на меня, но выражение её глаз я понять оказался не в силах. Мы молча переглядывались друг с другом, наверное, целую минуту. Наконец она уверенно произнесла:

— Я точно помню, что своё пальто словами «трапеция» и «колокол» я вчера здесь у вас не описывала. Да вы загляните в свои бумажки…

Я заглянул. Не было в них таких слов.

— Вот видите? — уличила меня Нина.

— Ну и что? — не сдавался я, уже догадываясь, что маленько влип.

— А то, что фасон моего пальто именно так и называется — «трапеция» или, по-другому, «колокол». Равномерное расширение от плеч к низу подола. И мужчины, если им специально не сказать, таких вещей в голове никогда не держат. Так откуда у вас это?

Она опять уставилась на меня, и тут её, похоже, осенила какая-то догадка. Нина округлила глаза и, ещё не веря себе самой, тихонько произнесла:

— Это может значить только одно — вы моё пальто видели и знаете, как оно выглядит. Вы что, видели меня в нём, следили за мной? А может быть…

Сейчас она скажет: а может быть вы его и украли, подумал я ошеломлённо. А что, не самая плохая версия. Украл, потому что фетишист и извращенец. По этой же причине не позволяю разговаривать с другими сотрудниками, боясь разоблачения. Всё сходится. Надо как-то выкручиваться.

Нина между тем закончила начатую фразу:

— А может быть вы его уже нашли? — И с надеждой посмотрела на меня. Мне стало стыдно. Какой же я остолоп — так подумать про девчонку. Я отрицательно покачал головой.

— Нет, Нина, к сожалению, нет. Но зато сегодня с утра я забежал к вам в институт и успел поговорить кое с кем из ваших сокурсниц. Вот они-то мне и рассказали…

— А вот и нет! — торжествующе воскликнула Нина. — Неправда ваша, Алексей Николаевич! Нигде вы не были!

— Это ещё почему? — удивился я,

— Да потому, что если вы были в институте, то знали бы, что у нашей группы сегодня нет занятий — профосмотр, и никого из наших девчонок там нету!

Тьфу ты, как неловко получилось! Теперь отвираться ещё сложнее будет. Не могу же я признаться, что в нашей семье история знакомства бедной студентки и молодого опера будет повторяться на каждый свадебный юбилей, а то и чаще. Будут показываться фотографии, где Нина с подружками в этом самом пальто, и она будет хвастаться, что у неё пальто было по тем временам самое модное в мире — из кримплена, а не из какого-нибудь позорного драпа. И фасон — ну чистый отпад — «трапеция»: вот видите, видите, как колокольчик. А этот охламон, будет она говорить, ероша мои волосы, так пальто и не найдёт, а ещё сыщик. Зато я найду тебя, буду говорить я, а это немножко лучше, чем какое-то пальто трапецией.

Нина смотрела на меня выжидающе. А я не знал, что ей ответить. Сморожу опять какую-нибудь глупость, а она возьмёт, да и уйдёт. И что тогда? И я осторожненько так начал, готовый отработать назад в любую минуту:

— Да, Нина, вы правы. Не был я в институте сегодня. И пальто вашего никогда не видел. Я сам не знаю, откуда во мне взялись слова, которые вас так удивили. Может быть вы всё-таки вчера говорили их мне, но потом сами забыли?

В этом месте Нина отчаянно замотала головой — нет, не говорила. И я неожиданно для себя брякнул:

— Тогда не остаётся ничего другого, как признать, что я каким-то сверхъестественным образом угадал то, о чём вы думали.

Ну вот, сморозил всё-таки. Нина удивлённо уставилась на меня, но уходить, похоже, в её намерениях не было. Постепенно недоверие в её глазах изменилось на восторженное веселье.

— Лёша!

Она, похоже, сама не заметила, как меня назвала.

— Лёша, так вы же телепат! Вольф Мессинг!

Кто не знает эту фразу (только с другим именем) из знаменитой «Операции 'Ы», точнее, одной из её новелл под названием «Наваждение»? Интересно, у Нины эти слова случайно вырвались, или она сейчас тоже думает про сцену из этого фильма? А вот мы сейчас и посмотрим. Жаль, что под рукой нет плюшевого медвежонка.

— Да? — удивился я, следуя киношному сценарию. Тогда это надо проверить! Вот вам ручка и бумажка, — я придвинул ей листок, — загадывайте желание и усиленно думайте про него. А я попробую его отгадать.

Нина повелась на мою невинную провокацию. Она с энтузиазмом схватила листок и ручку и задумалась, чего бы такого написать. Потом спохватилась и отложила ручку в сторону, лукаво погрозив мне пальчиком:

— Ай-яй-яй, Алексей!

— В чём дело? — изобразил я полное непонимание.

— Так они же там дальше целоваться будут! — открыла мне всем известный секрет Нина.

Я продолжил играть в дурачка:

— Кто?

— Так Лида же и Шурик! Вы что, кино не смотрели, «Операцию 'Ы»?

Всё ясно. Она тоже хорошо знает этот фильм. Нина между тем строго продолжила:

— А нам с вами целоваться нельзя.

Ещё или вообще? — поспешил я уточнить.

Она задумалась на мгновение и сообщила торжественно:

— Так и быть. Найдёте моё пальто — поцелую вас… в щёчку.

Смешливо посмотрела на меня и очень мелодично (ну, чистая Мария Пахоменко!) пропела строчку из не забытой пока ещё песни:

— А на большее ты не рассчитывай.

Ну, это мы ещё посмотрим, мысленно и крайне неосмотрительно возразил я Нине.

Однако, пора было отгребать от опасной темы, и я поспешил заговорить о наших планах на ближайшие дни. Планы оказались исполинскими. Требовалось отработать институт, общежитие, где жила Нина, места возможного сбыта похищенного, комиссионки, осуществить скрытное патрулирование по улицам города и посещение различных общественных мест с целью визуального обнаружения похищенного пальто. Все эти мероприятия полагалось исполнять, конечно же, вдвоём. Потерпевшее лицо всегда обязано участвовать в подобных делах, заявил я авторитетно.

Первым делом Нина поинтересовалась, а что значит термин «отработать». В её филологический ум, видите ли, совершенно не укладывается понятие «отработать общежитие». И она начала перечислять понятные ей примеры использования этого слова. Отработать можно какой-нибудь долг, говорила она, или отработать в смысле «окончить работу», или вот…

Она говорила и говорила, а я удивлялся, как много, оказывается, можно вытащить из одного единственного слова. А ещё вспоминал нечто давно подзабытое — как страстно она будет бороться всю жизнь за чистоту моего языка, изрядно заражённого всяческими жаргонизмами. Когда Нина сделала паузу в своей филологической лекции, я поспешил объясниться.

— Нина, вы, наверное, правы с точки зрения теории языка, или как она у вас там называется, семантика какая-нибудь…

При слове «семантика» Нина уважительно посмотрела на меня.

— Да это я у вас на тетрадке подглядел. — немедленно признался я в ответ на её взгляд и продолжил. — Только у нас в милиции слово «отработать» означает очень многое, сразу всё и не перечислить.

Я воздел глаза к потолку и попытался выдать умную формулировку:

— М-м-м, это как провести кучу всяческих мероприятий, чтобы понять, имеет ли какой-нибудь человек, или объект, или событие, или ещё чёрт знает что, отношение к конкретному преступлению. И мероприятия эти могут быть самыми разными.

Я выдохнул и утёр пот со лба. Но отдохнуть от умственного напряга не успел. Нина тут же задала следующий вопрос, не опасно ли отрабатывать места сбыта похищенного, поскольку такие дела, насколько ей известно, происходят на воровских «малинах».

Какие познания, однако! Не иначе, книг начиталась.

— Нина, ну что вы! — поспешил успокоить я её. — Мы с вами просто сходим на барахолку. А во все опасные места я пойду без вас. Получу оружие, наручники, всё как полагается, и отработаю все «малины» до единой

В этом месте я скромно потупился, как и подобает истинному герою.

А сегодня в соответствии с моим планом нам предстояло отрабатывать общежитие на Коммунистов, в котором Нина и проживала. Договорились идти пешком — конец рабочего дня, и о том, чтобы ехать на автобусе, даже мечтать не приходилось, а мне так и не надо было. Сентябрь продолжал радовать мягкой, совсем не осенней погодой, и пройти какую-нибудь пару километров рядом с любимой девушкой, которую долго ждал и, наконец, встретил, разве это не награда?

Когда мы вышли на улицу, я галантно предложил даме руку, но получил немедленный отказ.

— Алексе-ей, ну что вы! Вы же при исполнении.

После небольшой заминки Нина добавила:

— И мы с вами почти не знакомы. Скажите-ка лучше, что же всё-таки такое было с описанием пальто, с этой несчастной «трапецией»? Как вам удалось узнать про это?

Ну вот, началось, огорчился я. Опять придётся мычать что-то невнятное. Спасение пришло, откуда не ждали — из-за угла райотдела вывернулся Утягин. Он заметно вздрогнул при виде нас, но тут же собрался с духом и продефилировал мимо независимой походкой.

— Здрастьте! — сказала ему Нина.

Утягин голос подать не решился и поспешил удалиться.

— Алексей, — Нина повернулась ко мне, — этот человек вас не любит. Я видела, как он на вас смотрел.

Ещё бы, подумал я, но посвящать девушку в подробности наших взаимоотношений не стал.

— Бросьте, не стоит оно того, — невнятно выразился я. — Устал человек на работе. С кем не бывает?

— Не-е-т, — протянула Нина. — С усталости так не смотрят. Я даже мурашки почувствовала от его взгляда. Вы его опасайтесь, от него угроза исходит.

Исходит, исходит, мысленно согласился я с Ниной, но ей ничего говорить не стал. Плохо то, что я не понимаю дальнейших его действий, а время идёт. Невозможно, чтобы он оставил наш конфликт без последствий, натура не та.

— Не волнуйтесь, Нина. Разберёмся. — наконец ответил я ей.

Хорошее это слово — разберёмся. Ни один милиционер без него обойтись не может. Универсальный ответ на все случаи жизни — разберемся.

Мы шли с Ниной по вечереющему городу, и я был полностью счастлив. А Нина очень серьёзно размышляла вслух о том, как мы будем «отрабатывать общежитие». Потом она надолго замолчала, что-то обдумывая, и наконец, произнесла:

— Вы знаете, Алексей, давайте так: мы придём в общежитие порознь. Сначала я, а минут через десять вы. У наших девочек, знаете ли, язычки, как тёрки. К утру от меня ничего не останется. А я так не хочу, тем более, что это неправда.

Мне было совершенно неважно, в какой именно исторический момент её подружки узнают про нас. Днём раньше — днём позже. Какая разница? От судьбы не уйдёшь. А вот последняя её фраза мне не понравилась.

— Что неправда?

Мне стало интересно, что именно она ответит. Вариант о том, что мы едва знакомы, я готов был принять. Тут вам не двадцать первый век, когда по законам жанра я уже сегодня должен был остаться в общежитии на ночь.

Нина ответила совсем по-другому:

— Я думаю, что между нами не должно быть ничего… ничего такого… У нас сугубо официальные отношения. Вы находите моё пальто. Я говорю вам спасибо — и до свидания. Тем более, что…

Она так и не закончила фразу и сказала совсем другое:

— И мы с вами сегодня не виделись.

Вот так! Придётся послушаться. В чём-то она права. Конечно, не в том, где про официальные отношения. Я как раз хотел неофициальных, ну очень — очень неофициальных. Оказывается, мне мою любимую ещё ой как завоёвывать придётся.

А ты что хотел, спросил я себя. Взять за руку и сказать: пошли в ЗАГС, потому что так на роду написано? И что интересно, у меня совершенно перепутались воспоминания о нашем знакомстве с событиями нынешней реальности. Теперь я уже не был уверен, где одно, где другое, а где ещё и мои фантазии на эту тему.

Нина ушла, а я так и не сообразил, что сказать в ответ на её последнюю реплику. А ещё это — «тем более, что…». Что — тем более?

Я шёл следом, стараясь не выпускать из виду её хрупкую фигурку. Она пару раз оглянулась, но меня, похоже, не заметила. Сопроводив её до общежития, я отправился убивать оговорённые десять минут.

Никакой совместной отработки общежития мной, конечно, не предполагалось. Не бывает такого, и я это хорошо понимаю. Я рассчитывал всего лишь поговорить для вида с несколькими девчонками, а потом напроситься на чай. У нас хоть и не Восток, который «дело тонкое», но если тебя угостили чаем, так уж наверное не прогонят до отбоя — рассуждал я примерно таким образом.

У меня получилось почти всё. Мы с Ниной изображали официальных лиц, я «выполнял мероприятия по отработке» и кое-что заносил в записную книжечку. Ситуацию чуть не погубила Рита, смешливая и смелая сокурсница Нины из соседней комнаты, которая тоже принимала участие в чаепитии. Первым делом она выяснила, не женат ли я, и узнав, что нет, без промедления пошла в атаку. Нине это не понравилось, и она быстренько свернула чайную церемонию. Я поглядывал, как она нервничает, и тихонько радовался. А то, понимаете ли, официальные лица!

Следующие два дня, опять с шестнадцати часов, мы с Ниной активно работали по «раскрытию преступления» и выполнили почти всё из задуманного мной плана. Даже кинотеатр «Комсомолец» посетили на предмет, не окажется ли там наш преступник или кто-то другой в похищенном пальто. Злодеев не обнаружили, но фильм пришлось посмотреть. Возвращались из кино уже совсем затемно. То есть как возвращались? — Я провожал Нину до общежития, и вопрос, позволит ли она мне это сделать даже не поднимался. Мы уже болтали запросто, как будто знали друг друга тысячу лет. Ну, я-то, понятное дело, но и Нина уже несколько раз назвала меня просто «Лёша»! Она вполне естественно опиралась на мою руку и только временами, словно бы спохватываясь, отстранялась. А несколько раз даже поколотила меня кулачком в грудь в ответ на какую-то, видимо, удачную мою шутку.

В пятницу в назначенное время она не пришла. Я сидел в кабинете и нервничал. Телефона в общаге на вахте не было, звонить некуда. Я был готов и сбегать туда, но напротив меня сидел счастливый отец Санька Барыкин и тоже нервничал. Он уже в седьмой, наверное, раз заводил разговор, что по концу сентября на селе всегда бывает много работы. Вот он так обязательно бы съездил помочь своим старикам, да только далеко, и автобусы почти не ходят. Санька таким образом вымогал из меня обещанное — поговорить с родителями на предмет крестин его первенца Даньки. А для того, чтобы поговорить, надо ехать.

Наконец, я не выдержал.

— Всё, Санёк, сдаюсь. Всё бросаю, выезжаю немедленно. Только давай так: раз ты сегодня при дежурке, вот и отмазывай меня, если кто спрашивать будет. Ври чего-нибудь. Только правдоподобно.

Санька радостно подскочил со стула:

— Наврать — это мы с полным нашим удовольствием! Только ты уж давай, без согласия не возвращайся.

И умчался в дежурку защищать меня от злых напастей.