Демон Жадности. Книги 6

Глава 15

Возвращение в резиденцию Шейларон было безрадостным и полным напряжения. Мажордом, бледный как полотно, с трудом выдавил из себя приветствие и тут же, запинаясь, пробормотал, что маркиз ожидает меня в малом кабинете и чтобы я шел немедленно.

Маркиз не сидел в своем кресле. Он стоял у холодного, тщательно вычищенного камина, спиной ко мне, его плечи были неестественно напряжены. Когда тяжелая дверь бесшумно закрылась за моей спиной, он резко обернулся.

— Имперский курьер был здесь ровно час назад, — его голос звучал хрипло и отрывисто, слова вылетали, как пули. — Мне «вежливо предложили», в выражениях, не терпящих возражений, не чинить никаких препятствий некоей миссии моего приемного сына.

Я сдержал вздох. Спорить или пытаться оправдываться в такой ситуации было бы глупо и бесполезно. Он не ждал объяснений, он требовал действий.

— Помешать вы не сможете, это верно, — спокойно согласился я, делая несколько шагов вглубь кабинета, но не приближаясь слишком близко. — Но я не собираюсь оставлять дом Шейларон без компенсации за свое вынужденное отсутствие. Мне удалось выбить у Лиодора твердые, документально подтвержденные гарантии поддержки маркизата. Политической, административной и, что важнее всего, финансовой. Императорская казна будет благосклонна к вам в вопросах кредитования и концессий. В сложившейся ситуации это больше, чем вы могли бы надеяться получить простым моим присутствием на бесконечных балах и приемах.

Напряжение в его осанке ослабло на волосок, плечи чуть опустились. Он был прагматиком до мозга костей, и это было его сильной и слабой стороной одновременно. Осознание конкретной выгоды, даже полученной в таких унизительных обстоятельствах, всегда перевешивало у него личную неприязнь.

— Гарантии… от самого принца Лиодора… — протянул он, размышляя вслух, его взгляд стал отстраненным, оценивающим. — Это… другое дело. Хорошо. Что тебе нужно от меня для этой твоей миссии?

— Связь, — без предисловий и обиняков выпалил я. — Мне нужно, чтобы вы через свои, самые надежные и проверенные каналы, на которые не падет тень императорского внимания, передали сообщение в четвертый корпус Коалиции, лично майору Маку Мариону. Объясните ситуацию в самых общих чертах — что я надолго ухожу на задание под прикрытием и все такое. У меня самого сейчас нет ни времени, ни, что важнее, безопасной и анонимной возможности это сделать.

Маркиз кивнул, коротко и деловито, без лишних вопросов. Деловая, расчетливая часть нашего вынужденного альянса работала безупречно.

— Это будет сделано к утру. А что с тем… колоссальным арсеналом, что ты скупил на Имперском Базаре? Он занимает добрую половину северного склада, и мои управляющие уже засыпали меня вопросами.

Мысль о двух тысячах артефактов, лежащих мертвым, бесполезным грузом, заставила мое сердце сжаться от досады. Маска молчала, и все эти сокровища были для меня сейчас не более чем дорогими безделушками.

— Ничего не продавать, — жестко, с металлом в голосе, произнес я. — Ни единого предмета. Упакуйте все самым тщательным образом, обеспечьте охрану и придержите на том же складе. Я заберу их, когда вернусь. Все до одного.

На этот раз он посмотрел на меня с нескрываемым, острым любопытством, но лишь молча кивнул снова, принимая условия.

Сборы заняли меньше часа. Я не брал с собой ничего лишнего — только толстую пачку крупных купюр пурпура и несколько купленных мной на Базаре и оставленных при себе полноценных артефактов Предания, которые я мог использовать в отсутствие татуировок. Все, что могло выдать во мне Гильома фон Шейларона или майора Мариона — парадные мундиры, личные артефакты, даже дорогое белье — осталось в громадных шкафах особняка.

Клиника «Эпос о прекрасном народе» встретила меня стерильным белым безразличием. Доктор Легарн на этот раз был краток и деловит. Процедура заняла несколько часов и была куда более глубокой и неприятной, чем в прошлый раз. Это была не тонкая маскировка с помощью наложения маски, а грубое, тотальное перекраивание самого моего лица.

Я чувствовал, как под кожей с глухим хрустом перемещаются кости и хрящи, слышал противное тянущее ощущение растягивающихся и уплотняющихся тканей, ощущал привкус крови на языке от лопнувших капилляров.

Когда все наконец закончилось, я подошел к зеркалу и увидел незнакомца. Седая, коротко стриженная щетина, густая сеть морщин у глаз и на лбу, проступающие синие вены на тыльной стороне рук, кожа, потерявшая упругость и покрытая мелкими пигментными пятнами.

Я выглядел как мужчина лет пятидесяти с небольшим, видавший виды, изрядно уставший от жизни и не ждущий от нее ничего хорошего. Даже моя осанка невольно изменилась, спина сгорбилась под тяжестью искусственно состаренного, пусть и лишь внешне, тела.

Из клиники я вышел уже другим человеком, в дешевом плаще из грубой ткани. Поддельные документы на имя Торана Вейла ждали в указанном месте — в ячейке для вещей в порту.

Рейсовый корабль до Руин Четырех Стуж был старым и потрепанным, его обшивка была исцарапана и покрыта подтеками. Я занял место у иллюминатора, застекленного липкой пленкой, глядя, как Гиробранд с его сияющими шпилями и парящими садами уплывает вдаль, превращаясь в еще одно крошечное, сверкающее пятно на бескрайнем полотне Неба.

Воздух ударил в лицо, едва я ступил с вибрирующего трапа рейсового корабля на обледенелую, неровную посадочную площадку. Это был не просто холодный воздух, а плотный, колкий, наполненный мельчайшими ледяными иглами ветер, которые тут же пытались впиться в открытые участки кожи.

Я втянул его носом, и он обжег легкие чистым, почти болезненным морозом, запахом свежего снега, металла и далекого угольного дыма. Руины Четырех Стуж. Название говорило само за себя, без всякого преувеличения.

Я огляделся, стараясь не выказывать лишнего интереса. Посадка располагалась на гигантской, плоской как стол платформе из темного, почти черного камня, некогда явно бывшей частью исполинского сооружения древних.

Сейчас ее поверхность была исчерчена потрескавшимися посадочными метками и заставлена десятками грузовых платформ, покрытых толстым слоем инея и утрамбованного снега. Вокруг, подобно стенам циклопической крепости, вздымались в серое, низкое, затянутое сплошной пеленой небо отвесные плоскости из того же мрачного камня, испещренные причудливыми ледяными наростами и сталактитами.

Отсюда сам город выглядел как гигантский, многоярусный каменный улей, встроенный в ниши, расщелины и неровности этих развалин. Из сотен труб, вентиляционных шахт и отверстий валил густой, сероватый дым, смешиваясь с паром от нагревательных установок и вечной снежной пылью, создавая непроглядную, промозглую мглу, висевшую над домами.

Сухая информация из имперского брифинга оживала в этих деталях.

Вечная зима, обусловленная аномальным скоплением магии холода в ядре этих Руин. Месторождения инеистой стали — редкой руды, которая в процессе кристаллизации вбирала в себя этот магический холод, становясь потом идеальной основой для артефактов уровня Хроники и даже Предания.

И мэр-ворюга, который под прикрытием официальных поставок скармливал львиную долю добычи «Оку Шести». Это был не просто город — это была дойная корова, тщательно охраняемая местными пастухами, за которой присматривали и прибирали сливки настоящие волки.

Я стянул плотнее воротник простого, протертого на локтях и плечах тулупа из грубой шерсти, купленного на последних перевалочных руинах за смехотворные деньги. Под ним — столь же невзрачная, но теплая стеганка, прочные штаны из плотной ткани и простейшие, массового производства артефакты обогрева, вшитые в подкладку.

Ничего яркого, нового, что могло бы привлечь внимание. Сейчас и до последнего момента я был Тораном Вейлом. А для тех, кто здесь действительно что-то решал, если задать правильные вопросы в нужном месте — Массом.

Беглый вор и сбытчик краденого, отсидевший пять тяжелых лет в каторжной шахте на Руине Плачущего Духа, сбежавший при транспортировке и теперь ищущий темное, теплое место, где можно затеряться и подзаработать на новую жизнь.

Легенда была невероятно простой и такой же надежной — проверить ее детально было практически невозможно, если не лезть напрямую в засекреченные архивы Имперской тюремной службы, чего местные бандиты явно не стали бы делать без очень веской причины.

Спуск в сам город, летать я не стал, чтобы не привлекать внимания, занял добрый час. Потом узкие, освещенные тусклыми, мерцающими магическими фонарями улицы, где снег не таял никогда, превращаясь под ногами тысяч прохожих в плотную, скользкую, утоптанную ледяную корку.

Я не стал кружить без цели. Время было в дефиците. Согласно информации, все ниточки для таких, как я, для всех беглых, отчаявшихся или просто ищущих «дело» вели в одно и то же место: Главное городское агентство по найму.

Оно располагалось в самом центре бедного района, в здании из грубого, но невероятно прочного морозного гранита. Широкие, двустворчатые двери из черного, потрескавшегося от холода дерева, обитые для прочности толстыми стальными полосами, пропускали внутрь непрерывную вереницу людей.

Над входом висела вывеска с простой, без затей, надписью «НАЙМ» и изображением перекрещенных кирки и лома, выложенным потускневшей сияющей рудой.

Я присоединился к очереди, опустив голову, руки засунув глубоко в карманы тулупа. Внутри было ненамного теплее, но густо, плотно и душно от дыхания десятков людей, собравшихся в одном помещении.

Большой зал с потрескавшимся каменным полом, обшарпанными стенами, на которых отслаивалась серая краска, и длинной, потертой деревянной стойкой, за которой сидели три клерка.

На стенах, кое-как приколоченные, висели объявления, написанные от руки на промокающих от сырости листах бумаги: «Требуются крепильщики в шахту № 7. Опыт. Без в/п», «Нужны грузчики на обогатительную фабрику. Сила. Оплата ежедневно», «Разнорабочие на склад руды. Питание включено».

Очередь пододвигалась медленно, с проволочками. Когда подошла моя очередь, клерк, болезненного вида мужчина в засаленном пиджаке, с тонкими, нервными руками и очками в железной оправе, даже не взглянул на меня, уткнувшись в какой-то журнал.

— Имя? Ранг? Опыт? На какую вакансию? — пробормотал он заученным, бесцветным тоном.

— Торан Вейл, — буркнул я в ответ. — Завязка Предания. Опыт… разный. Нужна работа. Любая, лишь бы платили наличными и не задавали лишних, дурацких вопросов. Неприхотлив.

Клерк наконец поднял на меня взгляд поверх очков. Услышав ключевое слово «Предание» он тут же переменился в лице, явно пожалев о своем поведении только что. Хотя Преданий в империи, в отличие от малых стран, было немало, мягко говоря, они оставались элитой, и отношение к ним было соответствующее.

— Пройдите, пожалуйста, в ту дверь, — он указал на железную дверь в дальнем конце зала. — Распределять назначения Преданий имеет право только директор агентства.

Я коротко кивнул, без единого слова благодарности развернулся и направился куда указали. Остановившись у двери, постучал.

Беззвучно, на хорошо смазанных петлях, дверь отъехала внутрь, сдвинутая с места явно маной. Я шагнул внутрь, в полумрак. Дверь тут же захлопнулась за моей спиной, отсекая гул общего зала.

Комната за металлической дверью была комфорта посреди ледяной пустыни. Теплый, сухой воздух пах дорогим табаком и кожей. Под ногами мягко и бесшумно пружинил густой, темно-бордовый ковер, полностью поглощающий шаги. Стены были обшиты темными, отполированными до матового блеска деревянными панелями, на которых висело несколько гравюр с видами горных пейзажей.

В углу потрескивал и излучал ровное тепло настоящий камин, но пламя в нем подпитывал не дрова, а аккуратный, кубической формы артефактный кристалл голубоватого оттенка, мерно пульсировавший светом. За массивным, почти угрюмым столом из черного, тяжелого дерева сидел мужчина.

Он был не столько крупным в смысле роста, сколько невероятно плотно сбитым, словно вырезанным из цельного куска старого, мореного дуба. Коротко стриженные седые волосы, жесткие, как щетка.

Лицо в глубоких морщинах и переплетении старых шрамов, самый заметный из которых тянулся от левого виска через скулу до самого угла жесткого рта. Но глаза — светло-серые, холодные и невероятно внимательные, лишенные какого-либо намёка на возрастную муть — были молоды и пронзительны.

Мировой ауры вокруг него я не видел, но это не значило, что он не был Эпосом. Как и попечительница Далии, он мог просто не уметь ей пользоваться, оставаясь пока недосягаемым для меня с точки зрения личной мощи персонажем.

Он изучал меня, не торопясь, молча. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он заговорил.

— Вейл, да? — голос у него был низким, хрипловатым, отлично подходящим внешности. — Я слышал ваш разговор с клерком. Без вопросов, говоришь? А документы у тебя есть?

Я выдержал его взгляд, не опуская и не бросая открытого вызова. Позволил плечам слегка ссутулиться под тяжестью тулупа, изобразив покорную, измотанную жизнью готовность.

— Без вопросов, — повторил я с нажимом.

Валекс не моргнул, его каменное лицо не дрогнуло ни на йоту.

— Ранг, еще раз? — спросил он.

— Завязка Предания.

Хозяин кабинета медленно откинулся на высокую спинку своего кресла, и в его гранитном лице что-то дрогнуло — не улыбка, а скорее глубокое, внутреннее удовлетворение, как у старого, опытного рыбака, вытащившего на крючок неожиданно ценную и сильную рыбу.

— Предание… — протянул он, растягивая слово, смакуя его. — И сам пришел при этом. Это редкость. Обычно такие, как ты, либо уже крепко привязаны к какому-нибудь дому, либо мнят себя вольными соколами и не подписываются на такие… простые дела.

— Вольным соколам зимой холодно и голодно, — буркнул я в ответ. — А у больших домов слишком много писаных и неписаных правил. И слишком много глаз. Мне нужна работа. Стабильная. С четкой оплатой наличными. И чтобы меня здесь, в этой ледяной дыре, никто не искал лишний раз.

Не понять после этого, что я скрываюсь от властей, не смог бы только последний идиот. Однако меня не волновало то, что он подумает что-то не то или решит вдруг меня сдать. В таких отдаленных Руинах империя была очень условной силой, выгода здесь и сейчас была куда предпочтительнее, ем далекое вознаграждение от империи, если оно вообще будет.

— Допустим, — Он сложил руки на столе. Его пальцы были короткими, толстыми, покрытыми сетью старых ожогов и тонких, белых следов от порезов, словно от проволоки. — Наша обстановка тебе должна подойти. Наши шахты — это инеистая сталь и прочие редкие руды. Добыча тяжелая, грязная, опасная. Рабочим нужен присмотр. Жесткий, постоянный и беспристрастный. Порядок должен быть железный. План по добыче — выполняться любой ценой. Улавливаешь суть?

Я кивнул, один раз, коротко.

— Конечно.

— Именно. Должность для тебя — младший смотритель. Будешь прикреплен к одному из рудников в горах, скорее всего к четвертому. На месте расскажут детали. Оплата — двадцать тысяч пурпура в месяц, наличными, в конце срока. Испытательный срок полгода, потом можно будет поговорить про повышение ставки. Вопросы? — он произнес это с явной насмешкой.

Двадцать тысяч для Предания — сущие гроши. Даже для Торана Вейла, беглого каторжника без прошлого и будущего, которому некуда было деться. А вот для Мидаса, засланного шпиона, желающего любыми способами и как можно быстрее вклиниться в местную преступную схему — вполне. Но этого я, разумеется, ему не сказал.

— Вопросов нет, — покачал я головой.

Его это явно удивило. Настолько, что он по инерции начал отвечать на невысказанные мной вопросы.

— Ты ведь понимаешь, что Преданию, пришедшему с улицы с одним лишь желанием работать, невозможно предложить больше. Нам нужно понять, на что ты реально способен, как держишься под давлением и насколько тебе в принципе можно доверять хоть в чем-то. Согласен?

Я медленно, будто нехотя, кивнул.

— У меня нет вопросов.

Какое-то время он еще смотрел на меня, а потом, видимо, решив не заморачиваться, просто кивнул.

— Отлично. — Валекс махнул рукой. — Я распоряжусь, чтобы тебе предоставили комнату до завтра. Тогда в восемь часов ровно отправляется шаттл на рудник № 4. Свободен.

Комната для гостей оказалась маленькой, без окон каморкой с узкой железной койкой, жестким тюфяком, одним табуретом и маленьким умывальником. Но после уличного ледяного ветра и общей казарменной вони зала она показалась тихим, почти уютным убежищем.

Дверь не запиралась снаружи на ключ, но мне было плевать. Я снял тулуп, сапоги и лег, уставившись в потолок, покрытый потеками конденсата. Мысли, отрешенные от прошлого и будущего, вертелись исключительно вокруг деталей сегодняшнего дня.

Моя легенда была надежной, но, хотя я и был уверен, что местный начальник замешан в темных делишках «Ока Шести», заявляться к нему со словами: «Я преступник и хочу, чтобы ты свел меня с другими преступниками» — это верная дорога в могилу.

Начинать надо было с простого и базового, так, чтобы ни у кого потом не возникло претензий к пройденному мной пути. Другой вопрос, что этот путь можно было форсировать, если правильно выставить акценты и подсуетиться, где нужно. Но этим уже заниматься буду на руднике.

Ночь я занимался практикой мировой ауры, утром меня вырвал из медитации не звук, а ощущение — молчаливый охранник просто стоял в дверях, дожидаясь, когда я на него отреагирую.

В главном зале агентства уже клубилась, гудела и толкалась новая толпа наемных рабочих — десятки мужчин и несколько женщин. Меня провели мимо них, сквозь толпу, к отдельному, боковому выходу, откуда дуло ледяным ветром.

На маленькой, занесенной снегом площадке стоял и вибрировал, готовясь к вылету, летающий шатл — угловатая, утилитарная машина без опознавательных знаков, с потрескавшейся и облупившейся краской на корпусе. Его грузовая рампа была опущена, и внутрь, под недовольные окрики еще одного смотрителя, уже загружались люди.

Я вошел последним, после того как охранник толкнул меня легонько в спину. Десятки глаз из полумрала салона уставились на мою фигуру с животным любопытством, но я просто сел в углу и обо мне быстро забыли. Дверь грузового отсека с грохотом захлопнулась, запирая нас внутри.

Шатл с ревущим, неровным гулом двигателей взлетел, пронзая вечную, плотную снежную дымку, нависавшую над городом. В грязном, покрытом наледью иллюминаторе у моего кресла медленно проплывали заснеженные, мрачные пики гигантских гор, врезанные в бока которых, словно черные, зияющие язвы, зловеще чернели входы в многочисленные шахты.

Они были опутаны паутиной стальных подъемников, узкоколейных рельсов и трубопроводов. Наш шатл, кренясь и вибрируя, начал резкое снижение к слабо освещенной, запорошенной снегом площадке у самого подножия одной из таких скал, рядом с черным, зияющим, как пасть, провалом в каменной толще.