Демон Жадности. Книги 6

Глава 11

Та самая блондинка. Та, что я видел тогда в парке, у резиденции Шейларон. Та, чей образ всплыл в памяти как вспышка света в сером тумане рутинных дел.

Она была одета в простое, но элегантное платье небесного цвета, которое подчеркивало ее стройную фигуру. Светлые волосы были убраны в небрежный, но оттого не менее очаровательный пучок, из которого выбивались несколько прядей.

Ее глаза, большие и ясные, с любопытством обводили лавку, и когда ее взгляд скользнул по мне, во мне что-то екнуло. Я стоял, не в силах пошевелиться, охваченный смесью острого удивления и странного, давно незнакомого восторга.

Лавочник, державший в руках очередной пыльный артефакт, застыл с открытым ртом, глядя на новых посетительниц. Даже Элиан, стоявший у двери, замер, впечатленный их появлением.

Она была прекрасна не той вычурной, упакованной в дорогие ткани и бриллианты красотой, к которой я привык на светских раутах. Ее красота была иной — хрупкой, почти неземной, словно она была соткана из солнечного света и утреннего тумана. Казалось, любая грубость могла ее расколоть, как хрустальный кубок.

Мой прямой, ничем не завуалированный взгляд заставил ее смутиться. Легкий румянец выступил на ее щеках, а в уголках губ заплясали очаровательные ямочки.

Она опустила глаза, а потом снова подняла их на меня и улыбнулась — стеснительно, но искренне. Это была такая простая и чистая улыбка, что у меня защемило где-то глубоко внутри.

— Как ты смеешь так нагло пялиться, плебей! — резкий, как удар хлыста, голос пожилой женщины вернул меня в реальность.

Я перевел взгляд на нее. Ее лицо искажала гримаса отвращения и гнева. Она шагнула вперед, заслоняя собой девушку, словно наседка цыпленка.

— Это же дочь герцога Мерланта! Ты, неотесанный грубиян, не смей осквернять ее своим похотливым взглядом!

Мерлант. Мозг, натренированный неделями зубрежки гербов и родословных, мгновенно выдал справку.

Герцогский дом. Императорская фракция. Семья матери правящего императора. Фактически, самый могущественный и влиятельный род в Роделионе после самого императорского семейства.

Любой другой на моем месте, услышав это имя, вероятно, обделался бы от страха. Мне, в реальности действующему офицеру Коалиции, бывшему пирату и человеку, чья жизнь не зависела ни от чего, кроме древнего артефакта, как я теперь понимал, уровня Мифа, на это было глубоко наплевать.

Однако разрешить недопонимание все-таки стоило, тем более что я собирался в будущем как можно чаще и как можно ближе пересекаться с одной конкретной предствительницей главного герцогского дома Роделиона.

Я не оправдывался и не огрызался. Вместо этого я принял ту самую позу, которую месяцами отрабатывал перед зеркалом — легкий, почтительный наклон головы, взгляд, устремленный чуть ниже глаз собеседника, чтобы выразить почтение, но не подобострастие.

— Приношу свои самые глубокие и искренние извинения, — мой голос зазвучал мягко и учтиво, я вложил в него всю вышколенную гильомовскую галантность. — Виной тому лишь ослепительное сияние, что исходит от вашей спутницы. Оно способно лишить дара речи и заставить забыть все приличия даже самого благовоспитанного человека. Позвольте мне, как джентльмену, исправить свою оплошность. Смею ли я осведомиться, как зовут ту, чья красота способна затмить само солнце Гиробранда?

Я видел, как глаза девушки вспыхнули от удивления и явного интереса. Ей, очевидно, надоели традиционные, заигранные комплименты придорных кавалеров. Мой же подход — сначала грубая прямота, а затем столь же прямая, но изысканная лесть — явно пришелся ей по вкусу. Пожилая женщина снова открыла рот, чтобы излить новую порцию гнева, но девушка мягко коснулась ее руки.

— Далия, — произнесла она, и ее голос оказался таким же легким и мелодичным, как я и представлял. — Меня зовут Далия.

— Далия, — повторил я, растягивая имя, давая ему прозвучать в тишине лавки. — Имя, достойное поэмы. Оно столь же прекрасно, как и его обладательница.

Затем я выпрямился во весь рост, снова приняв вид скромного, но знающего себе цену аристократа.

— А я — Гильом фон Шейларон. Человек, который вскоре, если небеса не будут к нему столь же суровы, как вы, мадам, получит из рук принца Лиодора орден Имперского Огненного Орла.

Эффект был мгновенным. Пожилая женщина, чье лицо еще секунду назад пылало негодованием, резко изменилась в лице. Ее взгляд метнулся от моего лица к моей одежде, словно пытаясь найти подтверждение моим словам.

Гнев сменился настороженностью. Сын маркиза, да еще и будущий кавалер одной из высших наград империи — это был совсем другой уровень, нежели просто случайный парень с улицы.

С герцогским домом Марлант маркизату Шейларон, конечно, было не тягаться ни во власти, ни во влиянии, но делать из меня врага просто за небольшое недоразумение тоже было бы глупо.

— О, простите меня, юный господин! — тут же заулыбалась она, делая реверанс. — Я не узнала вас! Я была груба, позволила эмоциям взять верх над разумом! Умоляю, простите старую дуру!

Я милостиво кивнул, делая вид, что принимаю ее извинения.

— Не извольте беспокоиться. Ваша ревностная защита вашей подопечной делает вам честь. — Затем я снова повернулся к Далии, но на этот раз мой взгляд был вежливо-заинтересованным, без прежней наглой прямоты. — Что привело вас в столь… нетривиальное место, леди Далия?

Далия улыбнулась, и в ее глазах плеснулась шаловливая искорка.

— А я ищу сбежавший сквозняк. Говорят, он прячется среди старых вещей. — Она обвела лавку взглядом, полным детского любопытства. — А вы что ищете, господин фон Шейларон?

— Все, что способно удивить и восхитить, — ответил я, поймав ее взгляд. — И, судя по всему, сегодня мне уже повезло больше, чем я мог даже надеяться.

Лавочник, все это время стоявший в растерянности с пыльным подсвечником в руках, неуверенно кашлянул. Зов сокровища с заднего склада снова дал о себе знать, настойчивый и требовательный. Но теперь у меня появилась причина задержаться в этой лавке подольше.

— Но вообще, я ищу сокровища. Или, точнее, жду, когда они найдут меня.

Далия посмотрела на меня с еще большим интересом, ее головка была слегка наклонена, словно она изучала редкий экспонат

— Это звучит загадочно. Вы не находите сокровища, а они находят вас?

Я уловил легкую насмешку в ее тоне, но беззлобную, скорее игривую. Ее попечительница, напротив, смотрела на меня с нарастающим подозрением.

— В некотором смысле, да, — ответил я, сохраняя на лице маску легкой, почти меланхоличной таинственности. — Я доверяю внутреннему чутью. Оно редко подводит. Иногда самый неприметный предмет может оказаться ключом к великой тайне.

Пока я говорил, лавочник, ворча, продолжал свою работу, вынося из-за занавески один предмет за другим. Каждый раз, когда он появлялся, мое сердце на мгновение замирало, а затем, не обнаруживая искомого зова, снова погружалось в разочарование.

Я делал вид, что бегло осматриваю каждую вещь — потрескавшийся глобус небесных сфер, оплавленный щит с почти стершимся гербом, пару изъеденных временем сапог, — прежде чем отрицательно качать головой.

— Не то. Продолжайте.

— Может, вы просто не знаете, что ищете? — Далия не унималась, ее глаза смеялись.

— Возможно, — я позволил себе ответить ее улыбкой. — Но когда нахожу, сомнений не остается.

Далия и ее спутница наблюдали за этим странным ритуалом, а я чувствовал, как тот самый зов становится все громче, все настойчивее, превращаясь в оглушительный набат в моей голове. Он был уже так близко, что я почти физически ощущал его вибрацию в костях.

И вот лавочник вынес очередную вещь. На этот раз это была музыкальная шкатулка. Простая, из темного дерева, с инкрустацией в виде цветов, потускневших от времени. Ничего особенного.

Но именно от нее исходил тот самый, долгожданный зов. Неистовый, чистый, манящий. Он исходил не от самой шкатулки, а изнутри, из того, что она хранила.

Внутри все у меня сжалось в тугой, радостный узел. Наконец-то.

— Вот, — сказал я, и мой голос прозвучал чуть хриплее, чем я планировал. — Эта шкатулка. Откройте ее, пожалуйста.

Лавочник, выглядевший уже измотанным до предела, с облегчением вздохнул и повернул маленький ключик, торчавший сбоку. Механизм щелкнул, зашипел, и лавку наполнила тихая, чуть дребезжащая мелодия — незамысловатая, но приятная.

Крышка шкатулки медленно приподнялась, и из ее недр на крошечной вращающейся платформе поднялась фигурка. Это был медведь, неуклюже вырезанный из какого-то минерала и одетый в смешное, крошечное парчовое платьице.

И вот тогда я увидел его. Настоящее сокровище. Не шкатулка, не механизм. Эта нелепая фигурка медведя.

Мои золотые глаза чуть не вылезли из орбит. Количественно, запас энергии в ней был невелик, даже меньше, чем в артефакте уровня Эпоса. Но качество…

Оно было таким плотным, таким древним и чистым, что даже кровавая корона уровня Легенды и «особое золото» меркли в сравнении. Это была не просто энергия. Это была квинтэссенция ценности, законсервированная в этом странном бирюзовом минерале.

Я уже открыл рот, чтобы сказать лавочнику, что покупаю эту безделушку за любую названную им цену, но меня опередили.

— Мы берем эту шкатулку, — раздался властный, не терпящий возражений голос попечительницы. — Она нам нужна. Назовите цену.

Я ошарашенно повернулся к попечительнице. Ее лицо было искажено неприкрытой жадностью, а в глазах плясали торжествующие искорки.

Она смотрела не на шкатулку, а прямо на медведя. Эта женщина поняла. Она видела в этой безделушке то же, что и я — ее невероятное сокровище. Определила она его явно по другим признакам, но это было и не важно.

Все ее прежнее высокомерие испарилось, сменившись хищным, алчным выражением охотника, нашедшего свою добычу. Она не просто хотела помешать мне — она сама жаждала заполучить этот артефакт.

Глоток ярости подкатил к горлу, но я с силой проглотил его. Сейчас требовалась не грубая сила, а хитрость и дипломатия. Я все еще был Гильомом фон Шейларон, и мне приходилось играть по правилам этого цирка.

— Прошу прощения, мадам, — начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, хотя каждый мускул был напряжен до предела. — Но, как вы могли заметить, я пришел в эту лавку первым и потратил значительное время на поиски именно этого предмета. Я считаю, что у меня есть приоритетное право на его покупку.

Она фыркнула, ее тонкий нос задрожал от презрения.

— Приоритетное право? Вы пялились на кучу мусора, не зная, что ищете! Вы сами сказали — «доверяете внутреннему чутью». Это не основание для сделки. А я, едва увидев шкатулку, четко и ясно заявила о своем намерении ее купить. Так что вам, юный господин, претендовать здесь не на что. Этих детских игр в кладоискательство недостаточно.

Мое терпение начало трещать по швам. Вежливая маска поползла, обнажая сталь под ней.

— Игры? — мой голос потерял прежнюю мягкость и стал низким и холодным. — Мадам, то, что вы сделали, мягко говоря, нехорошо. Вы наблюдали за моими поисками, видели, что я нашел искомое, и лишь тогда, воспользовавшись ситуацией, решили перехватить лот. В любом приличном обществе такое поведение сочли бы как минимум бестактным.

Ее глаза сузились до щелочек. Она сделала шаг ко мне, и ее тщедушная фигура вдруг показалась мне угрожающей.

— Я советую вам не продолжать, — прошипела она, и в ее голосе зазвенела угроза. — Заберите свою наглость и убирайтесь. И не забывайте, с кем вы разговариваете. Вы стоите перед представительницей герцогского дома Мерлант. Не заставляйте меня напоминать вам о вашем месте, сын маркиза.

Лавочник замер, его глаза бегали от меня к попечительнице. Он понимал, что оказался между молотом и наковальней, и явно боялся сделать любой выбор.

Далия стояла чуть позади, ее лицо выражало растерянность. Она смотрела то на свою спутницу, то на меня, будто впервые видя, как выглядит настоящая борьба за власть.

Я почувствовал, как внутри закипает ярость. Но сейчас я не мог позволить ей вырваться наружу.

— Мое место, мадам, — сказал я холодно, — определено не только титулом моего приемного отца, но и орденом, который мне предстоит получить из рук принца крови. И если уж говорить о местах, то позволю себе напомнить, что даже герцогский дом должен помнить о своем положении. Особенно когда его представители позволяют себе вести себя на уровне уличных торговцев, перехватывая товар у законного покупателя.

Попечительница побледнела.

— Ты… ты… — начала она, багровея. — Мы из Мерлант! Как ты смеешь, мальчишка⁈

Ее слова повисли в воздухе откровенной угрозой. Давить именем рода, прикрываться титулами — излюбленное оружие. Но я не был одним из них, чтобы пасовать перед этим.

Я демонстративно отвернулся от попечительницы, словно ее больше не существовало, и уставился на лавочника, который замер с музыкальной шкатулкой в руках, его глаза бегали от меня к ней с испуганным и одновременно жадным интересом.

— Прекратим этот базар, — сказал я ему, мой голос стал деловым и резким, выжимая из себя всю фальшивую учтивость. — Назовите свою цену за шкатулку. Я дам вам втрое больше ее стоимости. Немедленно.

Рот лавочника расплылся в глуповатой ухмылке, но он не успел издать ни звука.

— Какую бы сумму он ни назвал, — раздался за моей спиной ледяной голос, — я заплачу вдвое больше.

Лавочник аж подпрыгнул от восторга. Его пальцы сжали шкатулку так, что кости побелели. Он сглотнул, его глаза закатились, будто он пытался вычислить самую невероятную цифру, какую только мог придумать.

— Три… триста тысяч пурпура! — выпалил он, и сам испугался собственной наглости. Для этой рухляди это было грабежом.

— Девятьсот тысяч, — отрезал я, даже не моргнув глазом.

— Один миллион восемьсот тысяч! — парировала попечительница, не дав ему и секунды на раздумье. Ее голос был полон холодной уверенности. Казна Мерлантов явно не знала границ.

— Два миллиона, — сказал я, чувствуя, как ярость начинает подтачивать мою выдержку. Эта арифметическая дуэль вела в никуда.

— Четыре.

Я стиснул зубы. У меня еще оставались миллианы, но это было бы чистейшим идиотизмом.

Я мысленно примерил вариант с грубой силой. Вырвать шкатулку и бежать. Но, хотя я и не ощущал от нее мировой ауры, попечительница Далии скорее всего была минимум на Развязке Предания. Я не мог составить ей конкуренцию, без татуировок и даже без своих артефактов.

Сила не работала. Деньги не работали. Оставалось только коварство.

Раз нельзя победить в лоб, значит, нужно найти обходной путь. Нужно было изменить правила игры.

Я медленно повернулся к Далии. На моем лице снова появилась учтивая улыбка, но в глазах я постарался оставить искру того самого прямого восхищения, которое так ее зацепило вначале.

— Леди Далия, — начал я, и мой голос снова стал мягким, извиняющимся. — Прошу прощения за эту недостойную сцену. Я понимаю, что ваша спутница действует из лучших побуждений, желая сделать вам приятное. Позвольте мне исправить эту оплошность и положить конец этому бессмысленному спору.

Я повернулся к лавочнику, который все еще сжимал шкатулку, словно золотое яйцо, и смотрел на нас с жадным ожиданием.

— Я покупаю эту шкатулку у вас за те триста тысяч пурпура, которые вы изначально назвали. А затем, — я снова посмотрел на Далию, — я буду счастлив преподнести ее вам в качестве подарка, чтобы компенсировать причиненное беспокойство.

Лицо лавочника вытянулось, словно он только что откусил лимон.

— Триста⁈ Но… но ведь была названа сумма в четыре миллиона! Я не…

— Вы и так запросили за эту безделушку цену, вдесятеро превышающую ее реальную стоимость, — холодно оборвал я его, вся любезность мгновенно испарилась из моего тона. — И если вы сейчас же не согласитесь, мы втроем развернемся и уйдем, оставив вас наедине с вашим «сокровищем» и без единого пурпура. Выбор за вами.

Я видел, как в его глазах борются жадность и страх остаться ни с чем. Жадность, подпитанная обещанием миллионов, была сильна, но перспектива сиюминутной, хоть и не такой большой выгоды перевесила. Он сглотнул и кивнул, походя на побитого пса.

— Ладно… триста тысяч так триста тысяч.

Попечительница наблюдала за этой сценой со сложным выражением лица. Гнев уступил место удовлетворенной ухмылке. Она, очевидно, сочла это своей победой — шкатулка окажется у них, да еще и даром.

— Наконец-то вы проявили благоразумие, — сказала она, и в ее голосе прозвучало торжество.

Я быстрым движением перевел деньги на торговый кристалл лавочника, почти выхватил у него из рук музыкальную шкатулку, захлопнул крышку, оборвав дребезжащую мелодию, и с легким, церемонным поклоном протянул ее Далии.

— Вам, леди Далия. Надеюсь, этот скромный дар хоть отчасти загладит мою вину.

Она взяла шкатулку, ее пальцы ненадолго коснулись моих. И тогда случилось нечто неожиданное. Ее ясные глаза встретились с моими, и она… подмигнула.

В ее взгляде мелькнула не детская радость, а понимание, одобрение и доля тайного соучастия. Затем она так же ловко сунула шкатулку в сумку, что несла на плече, и прижала ее к себе.

— Благодарю вас, господин фон Шейларон, — произнесла она с легким кокетливым наклоном головы.

— Тогда, позвольте откланяться, леди Далия, — произнес я с безупречным, почтительным поклоном, в котором не было и тени той ярости, что кипела во мне минуту назад. — Было чрезвычайно приятно с вами познакомиться, несмотря на столь необычные обстоятельства.

— Взаимно, господин фон Шейларон, — ответила она, и ее улыбка была столь же учтивой и сдержанной, но в глубине тех ясных глаз я уловил искорку того самого понимания. — И благодарю вас за подарок.

Ее попечительница, теперь уже успокоившаяся и уверенная в своей победе, кивнула мне с холодной вежливостью.

— Надеюсь, вы усвоили урок о надлежащем поведении, — бросила она на прощание.

Я развернулся и вышел из лавки, где меня поджидал Элиан, всем своим видом выражавший немое любопытство.

— Господин, что произошло?

— В резиденцию, — бросил я ему, не сбавляя шага. — Сейчас же.