Чужая мечта

Глава 39. Новая цель

Минсо удивленно смотрела на экран. Как только ей начинает казаться, что этот парень ее удивить не может, как он опять выкидывает что-то. Ханбин рядом просто ржал, смотря на нее.

— Нет, ну вот как он это делает? — Минсо возмущенно ткнула рукой в экран, — Большую часть времени ходит с постным лицом, а потом как выдаст что-то… такое… Боже, он что, поклонился так? Вот что это? Откуда это?

Ханбин так хохотал, что у него слезы выступили. На сцену уже давно вышли новые конкурсанты, а он все никак не мог успокоиться.

— Но все же, признай, что этот парень тебе нравится, — наконец смог сказать Ханбин.

— Какому продюсеру он бы не понравился? Красивый, высокий, голос — заслушаешься, еще и на сцене себя прекрасно проявляет.

— Но? — улыбнулся Ханбин.

— Но я его не понимаю! — недовольно призналась Минсо. — Как мне с ним работать, если я не понимаю мотивы его поступков? Вот как у него вообще этот сценический кураж включается? Ни на одной репетиции ведь такого не было…

— Кроме ночной, — подсказал Ханбин.

— Ночной? — удивилась Минсо.

— Этот котик ночью репетировал. Сейчас…

Ханбин подвинул к себе ближе личный ноутбук, подключил жесткий диск и начал что-то искать. Минут через пять, когда началось выступление групп с уже другими песнями, Ханбин, наконец-то, включил запись.

Танцевальный класс, полумрак, Хару какое-то время репетировал сам, потом пришел Ли Шэнь. Они говорили негромко, но все же отдельные фразы можно было расслышать — обсуждали смысл песни.

Минсо нахмурилась. Айдолы редко задумываются, о чем поют. В Корее вообще достаточно низкий уровень… культурного образования. Здесь люди ходят послушать оркестр и посмотреть спектакль ради поста в социальных сетях, они мало что понимают в сложных культурных отсылках. У айдолов с уровнем знаний все еще хуже, они и школьную программу осваивают с трудом, кое-как разбираются только в современной музыке и мемах последних лет. Они не пытаются понять, о чем песня. Иногда это объясняют продюсеры, но чаще хватает общего направления — веди себя сексуально, пой нежно. Все, готов. А в голове у исполнителя в это время мысли о еде, сне и той девчонке, которая дала ему свой номер.

Но Хару было важно понимать значение песни. До слов Шэня он репетировал иначе — в движениях не было уверенности, но они точно были мягче, нежнее…

— Он, получается, отыгрывает песню как актер? — удивилась она.

— Скорее всего. Знаешь, как Кан Тэюна взяли в актерское? Он зачитал текст песни, как стихотворение. И эту идею ему подсказал Хару, — сказал Ханбин.

Минсо удивленно хмыкнула. В Корее мало кто рассматривает лирику песен как… стихотворение. Тут давно пишут текст под музыку, исправляя звучанием отсутствующую рифму. Стихотворная лирика — это редкость. Причем, не только в Корее. Стихотворение пишется с использованием общего ритма повествования, что плохо для песни, где даже качественно написанная лирика будет иметь разный ритм повествования в куплете, бридже и припеве.

У Хару временами очень странные взгляды на вещи. Иногда он кажется старомодным, иногда — словно иностранцем. Но то, что он по-актерски отыгрывает свое выступление на сцене, многое объясняет. Хотя у этого есть и явный минус — концерт актерски не отыграешь. Он свалится от нервного истощения из-за постоянной смены ролей еще на пятой песне. Но… теперь она хотя бы представляет, как это работает. Значит, сможет корректировать его поведение в дальнейшем.

— Хотя этот поклон все еще остается под вопросом, — буркнула она, — Уже не отыгрыш.

— Тебе не кажется, что он склонен к спонтанным выходкам? — уточнил Ханбин. — Они в семнадцать лет внезапно решили стать актерами. Так же внезапно начали играть на Мёндоне. Потом на шоу. Тот же котик, который сделал его известным — ну чисто спонтанный поступок, о котором он, судя по всему, пожалел в тот же день.

— М-м-м… Кажется, ты прав. Но я не могу сказать, что это хорошо. Получается, мне еще от него и постоянно подвоха ожидать — что еще он выкинет? Пока его выходки идут на пользу шоу. Но кто знает, что будет дальше?

Ханбин просто пожал плечами. Действительно — ему-то с чего волноваться. Это ведь Минсо потом… заниматься дрессировкой своенравного кота.

В отличие от первого выступления перед зрителями, в этот раз отчислять их будут только через день. Съемки выступлений прошли в четверг, в пятницу покажут первую часть эпизода и выложат записи выступлений, в субботу вечером закончится голосование этой недели и по его результатам четырнадцать человек покинут шоу, а шестеро лишатся золотого значка главных позиций.

Несмотря на то, что Хару не угрожало отчисление, он долго не мог заснуть. Тэюн давно мирно посапывал. Шэнь уже успел проснуться и выпить воды — именно из-за тревожного сна он и обнаруживал отсутствие Хару. Но сам Хару все думал.

О выступлении. И своих поступках. И о том, что две личности внутри него все же были слишком непохожи, чтобы их «слияние» прошло гладко.

Антону вечно не сиделось на месте, в подростковом возрасте он вообще был тем еще комком энергии. К универу стал немного поспокойнее, да и череда смертей близких людей дала о себе знать, но он все равно был очень активным и общительным.

Хару — как его полный антипод. Один лучший друг — и с тем его фактически мама познакомила. Большую часть времени он читал. Передвигался обычно одними и теми же маршрутами. Да и любопытным его назвать нельзя — он о собственной семье-то мало что знал.

Когда произошло подселение Антона, темперамент Хару все еще оказывал большое влияние на поведение новой личности. Изменения проявлялись постепенно, они наслаивались друг на друга, благодаря чему даже близкие Хару люди считали, что мальчик просто взрослеет. И все же… даже если предположить, что прошлого Хару каким-то образом занесло бы на подобный конкурс, он бы тут не смог подружиться с таким количеством людей. Он был бы реально просто красивой мордашкой и вылетел бы уже во втором туре.

Антон вообще стал толчком к запуску всех событий. Волновало ли Хару его будущее? Не особо. Он, кажется, вообще не задумывался о том, что его ждет незавидная судьба простого корейского работяги. Это Антону казалось преступлением жить в такой стране и не попытаться хоть чего-то добиться. Вообще, Хару немного писал. Не стихи, хотя и такие пробы пера были, просто давно и мало. Он писал небольшие, мрачноватые рассказы. Никому не показывал, еще и стеснялся этого увлечения.

И тут Антон: надо делать бабки! К черту рассказы, книжки и скучную жизнь. Начнем искать способы найти свое место под солнцем хотя бы благодаря внешности, раз ничего другого нет. И тут все и завертелось.

И вот теперь он — популярный участник шоу на выживание, талантливый вокалист и, кажется, любимец всех школьниц Сеула. Последнее немного льстит, но одновременно и пугает. Пугает, причем, как раз Антона.

Учитывая место, где он взрослел, его личное отношение к шоу— бизнесу всегда было… ну, не самым доброжелательным. Казалось, что нормальные люди музыкой заниматься не будут, там либо грудастые девчонки открывают рот под фанеру, либо Киркоров в блестках и перьях. Скорее всего, именно с этим и связано то, что Хару так сложно принять факт будущего дебюта. Какое-то неприязненное отношение к индустрии не позволяло просто расслабиться и делать свое дело настолько хорошо, насколько он может.

Но… он же сам, когда учился петь, посмотрел сотни роликов с разбором вокала вроде как поющих под фанеру грудастых девчонок. У многих обнаружилось профессиональное музыкальное образование, а фанера — это потому, что живой звук настраивать дороже, чем просто выпустить красоток на сцену танцевать. Да и стразы Киркорова… нужно же как-то соперничать с девчонками в купальниках? Отношение к русскому шоу-бизнесу[37] не изменилось, он все еще казался парадом фриков, но… можно ли после всего, что он узнал, считать профессию артиста легкой?

Нравится ли ему быть айдолом? Ну, пока он не айдол. Там много обязанностей, которые вообще никак не связаны со сценой и они пугают Хару больше всего. Но… имеет ли это значение? Это может быть просто работой. Причем работой, в которой есть несколько существенных плюсов.

Во-первых, ему нравится петь. Музыка — это классно, это интересно, это просто сфера, в которой ему приятно развиваться. Возможность заниматься этим есть не у всех, но Хару вот случайно подфартило.

Во-вторых, он сможет работать вместе с лучшим другом. Звучит, возможно, глупо, но для Хару это, вообще-то, важный пункт. В том числе тем, что Тэюну точно нравится эта работа, его даже сложные тренировки не особо огорчают. Для Хару он — как брат. И да, счастье Тэюна отзывается в самом Хару чем-то теплым и приятным.

Есть еще в-третьих. Скорее всего, он сможет хорошо заработать. Судя по всему, интерес к шоу и потенциальной группе достаточно высокий, так что у них, как минимум, дебют будет заметным. Да и все тут уверены, что Им Минсо — настоящий гений среди продюсеров. То есть, опять же — в теории, она сможет добиться хороших заработков для своей первой корейской мужской группы.

Можно назвать и «в-четвертых». Если ему категорически, вот просто до ужаса не понравится быть айдолом… контракт группы, собранной на шоу, заключается на три года. Три года, когда тебе восемнадцать лет — это так мало. Когда контракт истечет, ему будет двадцать один год. Он пойдет в армию, и там уже подумает о том, чем будет заниматься дальше. А когда отслужит, ему все еще будет меньше лет, чем в его прошлой жизни перед смертью, когда казалось, что он только начинает жить.

С этими мыслями Хару незаметно уснул. Да так сладко, что впервые не сразу проснулся от музыки общего «будильника», Тэюну пришлось его тормошить.

Сонно потирая глаза, Хару сидел на краю кровати. Радовало, что это — выходной. Сейчас поест и ляжет досыпать.

— Пока Шэнь душ принимает, — Тэюн сел рядом с ним, — Хочу спросить то, что вроде как было неудобно спрашивать при нем.

Он говорил очень тихо — так, чтобы камера не уловила. Вообще, не все их разговоры прослушивают, разумеется. Никаких ресурсов не хватит, чтобы просмотреть и прослушать записи со всех камер во всех комнатах общежития. Насколько Хару понял, в ангаре съемочного павильона есть несколько комнат, где сразу на множестве экранов показывают происходящее в комнатах. И за экранами наблюдают отдельные люди. Если они видят, что начинает происходить что-то интересное — записывают тайминг, потом этот момент отдельно отсмотрят. Если же трейни просто занимаются обычными делами, то их разговоры никто не слушает. Но, на всякий случай, лучше говорить тихо.

— Что такое? — уточнил Хару.

— Судя по твоему поведению, мы стремимся к дебюту?

Хару виновато улыбнулся:

— Я не стал озвучивать, потому что тебе, вроде как, все нравится…

— Спорить не буду, мне происходящее нравится, дебютировать я бы хотел, но я удивлен тому, что ты к этому стремишься. Как так получилось?

— Не знаю. Просто… сначала меня взбесило, что все говорят о моей внешности так, будто большие глаза мозг из головы выдавили, а потом… в общем, сейчас у нас уже нет выбора. Им Минсо явно дала понять, что с такими рейтингами я не смогу незаметно вылететь из шоу.

Тэюн кивнул. Они посидели рядом в молчании, а потом он внезапно сказал:

— Тогда тебе стоит начать тренировать выносливость.

— А? — удивился Хару. — В смысле?

— В прямом. Ты быстро устаешь на тренировках. Сейчас это не так важно, но после… это может стать проблемой. Тебе нужно натренировать тело и легкие, чтобы ты мог выдерживать выступления на премиях и концертах. За пару недель этого не добиться.

Хару печально вздохнул: Тэюн прав. Низкая физическая подготовка дает о себе знать. Хару первый устает, три прогона номера на репетициях дались ему настолько тяжко, что хотелось умереть.

— И что делать?

— Бегать и петь, — просто ответил Тэюн. — Лично я не знаю других способов повысить выносливость и раскачать дыхалку. Вокруг общаги же парк. Давай пройдемся, посмотрим — где здесь можно бегать, и начнем. Как раз жара спадает.

Хару кивнул. «Бегать и петь» — это известный и ему рецепт выносливости вокалиста. Не обязательно петь громко, не обязательно всю дорогу, но все же именно так некоторые стабилизируют вокал, что для Хару тоже лишним не будет — его голос все еще подрагивает во время хореографии. Как и голос Тэюна, впрочем.

После завтрака они этим и занялись. Вышли втроем на улицу, прошлись по округе. Парк — это, конечно, громко сказано. Территория вокруг общежития достаточно большая, особенно для Сеула, но деревьев тут немного, в отличие от кустарников. Скорее всего, раньше парк был более… геометрически выверенным, но сейчас кусты подстригают кое-как и только у парадного входа, с другой стороны здания все заросло. Но бегать есть где. Говорят, по асфальту бегать не очень полезно для коленей, но другого выбора нет.

— То есть, вы настолько уверены в дебюте, что решили уже сейчас начать готовиться? — удивленно уточнил Шэнь.

— Лучше зря готовиться, чем потом жалеть о том, что не начал раньше, — осторожно ответил Хару.

Он не мог просто сказать Шэню, что у них контракт — если Хару проходит, то Тэюна выбирает продюсерский состав. Контракт о неразглашении запрещает подобные откровения. Да и нужно ли Шэню об этом знать сейчас? Он тоже живой человек и, как бы хорошо он не относился к ним, ему может быть обидно, что организаторы заключили такой контракт с другими трейни. Так что пока приходится отвечать на подобные вопросы обтекаемо.

— Справедливо, — кивнул Шэнь, — Но вам нужны беговые кроссовки. В кедах и кроссовках с плоской подошвой бегать нельзя. Ваши колени вам потом за такое издевательство спасибо не скажут. Было бы здесь нормальное покрытие — можно и без специальной обуви, но асфальт…

— Да понял, я понял, — кивнул Хару. — Ладно, попробую что-нибудь сделать. Ты с нами? У тебя кроссы есть?

— Я бы с удовольствием, но беговые с собой не брал.

Хару кивнул, принимая к сведению. Отправил парней в общежитие, а сам пошел к ангару съемочного павильона, где сидят все режиссеры.

Внутри — тихо и прохладно. Хару прошел мимо комнат-гримерок, которыми сейчас уже и не пользуются, вышел в ту часть здания, где люди все еще были. На него наткнулась девушка с бейджем персонала и немало удивилась:

— О! Ты что здесь делаешь?

— Простите, — чуть поклонился Хару. — А можно мне поговорить с Им Минсо или Пак Ханбином?

Девушка сначала посмотрела на него недовольно — будут тут еще всякие трейни к начальству напрашиваться, а потом словно осознала, что это Хару. Он в курсе, что его считают любимчиком начальства. Многие даже шутят, называя его и Тэюна «мальчиками Пак Ханбина». Вроде был Пак Ханбин очень радуется их успехам, периодически напоминая коллегам, что это он их нашел. В общем, девушка явно посчитала, что Хару вправе требовать подобное.

— Продюсер Им не работает из этого офиса. Но я спрошу у продюсера Пак. Стой здесь.

Она ушла дальше по коридору, а Хару минуты три торчал в пустом, гулком коридоре. Наконец, ему разрешили зайти к начальству, для чего проводили к тому же кабинету, где Хару разговаривал с Им Минсо.

— Какие люди! — широко улыбался Пак Ханбин. — И почему же ты решил пробиться ко мне?

— Честно говоря, я… знаю, что прозвучит нагло, но можно ли выйти в город? Мне нужно тренировать выносливость, нужны кроссовки. Беговые. Мне, Тэюну и Шэню.

Пак Ханбин удивился:

— В город за кроссовками?

— Ну да.

— Чтобы тренировать выносливость?

— Да, — печально вздохнул Хару.

— И именно беговые?

— Да.

Хару не совсем понимал, к чему столько банальных вопросов, но отвечал. Пак Ханбин замолчал, потом словно начал кивать своим мыслям и наконец сказал:

— Хорошо, я понял. Я подумаю над этим. Это все?

— Да, — ответил Хару.

— Тогда иди.

Хару поклонился и вышел из кабинета. Странно как-то… Ну, попробовать стоило.

… Вечером, незадолго до показа эпизода в кинотеатре, всю их группу «Love Shoot» из семи человек вызвали к один из танцевальных залов. И указали на подарки «лучшей группе, по мнению зрителей». В коробках оказались кроссовки. Беговые — с толстой «облачной» подошвой. Видимо, Ханбин раскрутил спонсоров, лишь бы не выпускать их в город. Размеры, к слову, подошли — у стаффа же были их точные мерки, чтобы готовить костюмы.

— Мне нравится это шоу, — восхищался Тэюн вечером. — Косметики навалом, печеньки подогнали, теперь еще и кроссовки крутые подарили!

Хару улыбался. В чем-то Тэюн прав — стоит искать позитив в мелочах. А дорогие кроссовки в подарок — чем не повод считать, что впереди будет только лучше?