Чертов менталист

Глава 14

— Бедный граф. На нем просто нет лица! Несчастный мальчик так переживает из-за потери родных. А я ведь сразу же сказала, что его выход из рода был одобрен Изюмовым. Покойный князь был мудрым человеком несмотря на то, что являлся ярым приверженцем столь мрачной стихии.

— Полноте, сударыня. Не удивлюсь, если сей молодой человек вчера допоздна предавался возлияниям, узнав, что ему больше не стоит опасаться гнева своего батюшки, собирающегося покарать его за своенравие, оттого-то и выглядит так бледно.

— Ну нет же, вы просто циник и мизантроп, признайте уже это! А осиротевший юноша не спал всю ночь, понимая, что сегодня ему предстоит прощание с теми, кто был ему так дорог…

Нет, я никому не лез в голову, даже мысли такой не было. Филин по собственной инициативе делился со мной подслушанными разговорами, что вели прибывшие на траурную церемонию люди, из которых мне были известны хорошо если с полтора десятка человек.

А я… По правде говоря, еле стоял на ногах, так меня вымотала вторая бессонная ночь подряд. Наплевать на то, что обо мне подумают, но сразу с церемонии я отправлюсь к Глафире и попрошусь в любую свободную комнату, где есть кровать. Посплю в относительной безопасности хотя бы до окончания заказанного ею суточного молебна.

Отец атаковал меня еще до полуночи. Я, памятуя прошлый раз, тут же создал идеальную защитную сферу, но… с неприятным удивлением понял, что не настолько уж она и идеальна. Проклятый некромант постепенно растворял ее слой за слоем, как разъедает золото царская водка, и я ценой огромных усилий поддерживал сферу в рабочем состоянии, оперативно латая появляющиеся на ней язвы.

Похоже, мой покойный родитель времени даром не терял, потратив его на то, чтобы освежить в памяти свои ультимативные навыки, или же оперативно подсмотреть их у других некромантов. В любом случае, отсидеться в домике у меня не вышло. Пришлось активно противодействовать попыткам захвата тела и не буду отрицать: это борьба основательно вымотала меня, практически обнулив имеющиеся резервы, физические и стихийные. Я то обливался потом, то леденел и считал пропущенные удары сердца. Мой закаленный дух яростно отбивал все направленные на него атаки, и я не знал ни единой секунды покоя.

Особенно тяжко пришлось, когда князь сменил тактику и вместо постоянного разъедающего давления на сферу вдруг направленно шарахнул по ней чем-то убийственным. На долю секунды даже показалось, что он-таки смог добраться до меня! Но нет: моя сила духа оказалась крепче, и я сразу же принялся заделывать образовавшуюся брешь, повторяя про себя как мантру: не дождешься, старый хрыч!

Не для того я проделал столь долгий путь из своего прежнего мира до сегодняшнего графа Валерьяна Птолемеева, чтобы бесславно раствориться в вечном нигде, так и не разгадав загадку Иных. Если Всесоздатель предоставил мне полигон для исследований, я не собираюсь за просто так упускать дарованный мне второй шанс.

У меня, конечно, не было полной уверенности, что мое переселение в новый мир было связано именно с темой Иных и, так сказать, на самом высшем уровне проспонсировано Всесоздателем, который вряд ли допустил, чтобы запрещенный ритуал закончился чем-то подобным, если только сам не был заинтересован в моей транспортировке сюда. Иные не принадлежали ни моему предыдущему, ни этому миру. Они действительно пришли извне, тут Семеныч прав. И каким-то образом их появление в этом кластере родственных миров несло угрозу для всего остального человечества. Возможно, завуалированную и удаленную, однако не становящуюся от этого менее опасной. И, похоже, именно мне предстояло разгадать их тайны и предотвратить будущую катастрофу. А раз так, я не имел права на проигрыш. Князь моего тела не получит, и точка!

Свой штурм Николай Алексеевич прекратил только на рассвете. Видимо, твердолобый упрямец всё-таки сообразил, что я его законной добычей ни за что не стану, и в отчаянии помчался к Емельяну в тщетной попытке пробиться хотя бы к младшему сыну. Мы с мачехой обменялись короткими посланиями, из которых я уяснил, что мой братишка проснулся рано утром весь в слезах, потребовал, чтобы его обняли, а затем захотел посмотреть на вчерашние красивые картинки. Глафира в сопровождении приставленного к ней служителя тут же отвела малыша в центральную церковь, где при виде икон его окончательно попустило. Служитель даже весьма аккуратно выразил предположение, не означает ли сие удивительное для столь крохотного ребенка поведение знак особого покровительства Всесоздателя мальцу. Переводя с хитро-заумного: мамаша, имей в виду, мы бы с огромным удовольствием воспитали из твоего сына очередного служителя, но настаивать на том мы не будем и не смеем.

Как бы то ни было, мы выстояли. Осталось дождаться отпевания и, если я прав, князь Изюмов нас больше никогда не побеспокоит. Однако начало церемонии по какой-то непонятной причине задерживалось, и это обстоятельство начинало меня раздражать. Да что там такое случилось-то?

Меж тем прямо передо мной возник субтильный типчик, который немедленно наставил на меня дальфон, включив запись, и громко спросил:

— Граф, как вы можете объяснить то обстоятельство, что тело вашей сестры обнаружили в запертой и зарешеченной комнате, которая не так давно принадлежала вам?

Я не стал ничего отвечать журналюге, лишь добыл из кармана пропитанный нашатырем платок и поднес к лицу. Оказывается, великолепная вещь! Как только тянет прислониться к чему-нибудь и смежить глаза, провалившись в сон-забытье, вдыхаешь эту дрянь и ненадолго оживаешь.

Меж тем специально обученные люди уже оттеснили от меня любителя жареных новостей и вывели за ограду храма. А у типчика, похоже, свои информаторы среди полицейских имеются, иначе откуда еще он мог узнать, где именно лежало тело Ираиды? Ну что же, если кто-то из этого ведомства вновь сочтет нужным побеспокоить меня, будет в чем их упрекнуть.

Меж тем служители наконец-то сделали знак, что можно входить в храм. Меня отвели к гробам с телами отца и сестры. Они были открыты, но из-за того, что мои родные были сильно изуродованы огнем, их задрапировали воздушными кружевными накидками, через матовый покров которых было практически невозможно что-либо разглядеть.

А еще эта ткань отличным образом артефачила при попытке что-либо снять через нее. Об этом поведала мне Глафира, поболее моего разбирающаяся в похоронных тонкостях. Так что можно было не бояться того, что в очередном подзаборном СМИ опубликуют, к примеру, обгоревший череп моего родственника.

Я опасался, что Николай Алексеевич, не желая сдаваться, предпримет последнюю попытку завладеть моим телом прямо сейчас, перед началом церемонии, но, как ни странно, его присутствия я здесь совершенно не ощущал. Видимо, сказывалось то, что мачеха выбрала очень старый храм, построенный еще несколько столетий назад. Намоленное место, которое уже одним этим фактом неумолимо воздействовало на свежепреставившихся, вынуждая их смириться и послушно принять свою участь.

Тела слуг отпевались в другом храме неподалеку. Поначалу мы с Глафирой думали провести общую церемонию для всех, но, подумав, решили отказаться от этой идеи. На похороны Изюмовых собрался местный бомонд, и представители высшего света заняли собой все немаленькое помещение храма. Если бы к ним прибавились еще и простолюдины — родственники погибших слуг, это вызвало бы обоюдный ропот и конфликты из-за нехватки места. Поэтому мачеха просто оплатила все сопутствующие расходы, а ее агент грамотно развел эти потоки.

Я не вслушивался толком в слова служителя. Просто стоял, смотрел на матовые покровы на двух гробах и время от времени подносил к лицу платок. Но… всё-таки я был прав. Это самая настоящая ритуальная магия. Спустя минут десять вдруг стало необъяснимо легко и светло на сердце, и причиной тому могла быть только звучащая сейчас в храме молитва. Духи отлетали на встречу с Всесоздателем, живые прощались с ними и провожали в последний путь.

По окончании церемонии гробы закрыли и погрузили в катафалки. Настала пора для финального аккорда. Распорядитель от агентства подвел меня к машине с водителем в черной форменной фуражке, как вдруг рядом появился… иного описания, кроме как человек-гора, у меня для этого товарища просто не найдется.

— Позвольте вас сопроводить, — хрипло произнес он таким тоном, будто заведомо не сомневался, что я не рискну возражать.

Однако же я не собирался принимать участия в чужих играх, памятуя слова деда о том, что меня могут попытаться подловить и попытаться заставить работать на себя именно в тот момент, когда я буду находиться в растрепанных чувствах и не смогу толком ничего противопоставить нежданным рекрутерам.

— Нет, не позволю, — безразличным тоном ответил я и попытался пройти к открытой дверце автомобиля, как человек-гора заступил мне дорогу.

— Не совершайте роковой ошибки. Мы всего лишь вместе прокатимся до кладбища, — в голосе нахала уже слышались угрожающие нотки.

Я не стал с ним бодаться и что-то возражать, а вместо этого вопросительно посмотрел на распорядителя, который, судя по тому, как судорожно он прижимал к правому уху гарнитуру, уже вызывал подмогу.

— И даже меня с собой не пригласите? — словно из-под земли появилась лукаво взирающая на меня из-под длинных ресниц весьма миловидная барышня примерно возраста Глафиры, явно относящаяся к прослойке дам полусвета.

— Вас тем более, — тоном смертельно уставшего человека сообщил я ей свой вердикт.

— Но отчего же? — попыталась она любезничать, как была оттерта от дверцы машины подоспевшими четырьмя охранниками, и я наконец-то смог в гордом одиночестве сесть внутрь.

Филин немедленно получил задание проследить за этой парочкой. В том, что они по принципу злого и доброго переговорщика работали в тандеме, сомнений не возникало. Вопрос — на кого? Жуткий громила и дамочка, так и сверкающая своими туго обтянутыми прелестями, которых был не в силах скрыть даже траурный наряд. Разительный контраст, да. Первый уламывает, вторая убеждает. И судя по всему, меня сегодня планировали именно убедить, потому что акцент делался на женщину. Нагло втереться в доверие, а то и залезть в постель, а там уже поведать, чего и кто именно от меня хочет.

А еще мне так показалось, что я заметил у обоих одинаковые браслеты. Парные украшения? Сомнительно, как по мне. Тем более выглядели они не слишком изысканно. Артефакты? Похоже на то. Но какого действия? Как много вопросов, как мало ответов.

На кладбище всё прошло без досадных проволочек. Два гроба поставили на сингуматоры, и похоронные лифты медленно опустили тела вниз. Потом сингуматоры унесли, и вслед за мной каждый желающий мог бросить по горсти земли в разверстые могилы. Затем настал черед кладбищенских рабочих, которые споро принялись работать лопатами. Еще минут через десять два траурных холма украсили цветами, не забыв поставить портреты умерших и временные таблички с именами, датами рождения и смерти. Вот и всё…

Я достал дальфон, который во время церемонии предупредил меня о том, что пришло новое сообщение. Разумеется, я был прав, когда предположил, что оно от мачехи. На все незнакомые номера без подтверждения личности у меня уже стоял спам-фильтр после того, как вчера вечером я замаялся вручную банить назойливых журналюжек всех мастей, набивающихся ко мне в надежде получить накануне траурной церемонии хоть какой-то материал, чтобы им было что тиснуть в своих помоечных газетенках.

«Как только всё закончится, приезжай ко мне. Ты должен увидеть это лично. Я в шоке и не знаю, что делать».

От нехорошего предчувствия замерло сердце. Неужели… неужели Николай Алексеевич все-таки сумел пробиться к своему младшему сыну? Оттого я и не ощутил близкого присутствия его духа на церемонии?

«Сажусь в машину. Скоро буду», — ответил я Глафире и быстрым шагом отправился вслед за поджидающим распорядителем, показывающим дорогу к моему транспорту.

Но тут ко мне подошел, а вернее будет сказать, подбежал барон Виктор Андреевич Усольцев. Тот самый некромант, который помогал менталистам из особого отдела по контролю за использованием магических способностей выяснить, говорю ли я правду относительно того, что обучен некромантии, хоть и не практикую её по причинам личного характера.

— Валерьян Николаевич, не уделите ли мне минутку вашего драгоценного времени? — широко улыбнулся он.

— К сожалению, Виктор Андреевич, я крайне спешу. И простите, ничуть не могу разделить вашу радость, — сухо ответил я в надежде, что моя завуалированная грубость остановит его порыв.

Я действительно не собирался терять на кладбище ни секунды. Меня переполняла тревога за Глафиру и Емельяна, а разговор с бароном означал лишь досадное промедление и некое предложение, которое вряд ли придется мне по нраву. Почему я так решил? Всё предельно просто: мне от Усольцева не было нужно ничего. Он же преследует меня — а значит, желает что-то от меня заполучить. И даже знаю, что именно.

— Но Валерьян Николаевич, дорогой, я действительно не собираюсь, грубо говоря, приседать вам на уши в такой непростой для вас момент. Но вы крайне обяжете меня, если дадите обещание…

— Нарисовать схему ритуала для использования Пояса мертвых? — перебил я его. — По глазам вижу, что не ошибся. Мой ответ нет.

— Зря, молодой человек, — услышал я в спину. — Вы наживаете врагов с обескураживающей скоростью и легко разбрасываетесь теми, кто мог бы вам помочь выстоять в этом… идеальном шторме. Подумайте над моими словами, когда будете… менее взбудоражены.

Угу. То ли спасатель, то ли вовсе спаситель. Закроет своей широкой спиной в надежде вызнать все профессиональные секреты покойного князя Изюмова, причем о некоторых из них, как выяснилось, не был осведомлен даже я.

А еще он непрозрачно намекнул, что у меня появились враги. Он что-то знал о той парочке, что подослали ко мне на выходе из храма? Или слышал чей-то разговор, касающийся моей скромной персоны?

Вообще предельно странная формулировка. Дело в том, что пока я никого не мог назвать своим врагом, разве что покойного князя Изюмова. Но Усольцев имел в виду явно не его. Не соперник, не конкурент, сразу враг. Кому я успел перейти дорогу, сам того не ведая? И каким образом, хотелось бы знать, это произошло?

Или же я просто купился на нехитрый крючок Виктора Андреевича? Сначала как следует напугать неведомой угрозой, а затем предложить себя в роли защитника. Не за бесплатно, конечно, а за встречную услугу. Хм, больше похоже на то.

Как же меня уже до печенок достали все эти подковерные разборки! Люди не понимают, что мое единственное желание — чтобы все оставили меня в покое и желательно навсегда забыли о моем существовании. Но нет же, прутся ко мне толпой, словно студенты на буфет в перерыве между парами.

Студенты… я поморщился. Мне до одури не хотелось поступать в Академию только ради того, чтобы получить ограниченную свободу взамен полной и безоговорочной, но в условиях, когда я представляю собой малоподвижную мишень в тире. Я лихорадочно подыскивал более подходящий выход из возникшей ситуации, но лишь всё сильнее убеждался в дедовской правоте: спокойной жизни мне, похоже, не дадут.

В размышлениях об этом я и провел всю дорогу до места, где укрылась мачеха. Я перебирал разные варианты, но то ли усталый мозг отказывался нормально функционировать, то ли варианты и впрямь были не ахти, но ничего путного, к моему огромному сожалению, не вырисовывалось.

Глафира уже поджидала меня, стоя на крыльце, и, завидев мою машину, затормозившую возле ее домика, птицей бросилась к ней. Я взглянул через дверное окошко на ее полное отчаяния лицо и похолодел…