Черный ратник 2

Глава 20

Это был его последний шаг в жизни. Я не стал ждать удара. Пока дубинка описывала в воздухе тяжёлую дугу, я рванул навстречу бандиту. Я выбросил руку вперёд и поймал запястье бандита, гася инерцию замаха, и тут же резко дёрнул тяжёлое тело на себя и вниз. А затем моё колено со всей силы врезалось бандиту в горло.

Раздался хруст и низкий протяжный хрип. Глаза бандита, секунду назад блестящие хищным азартом, теперь выкатились от непонимания и немой агонии. Он продолжил хрипеть, выпустил дубинку и рухнул на колени, судорожно хватая ртом воздух, которого уже не мог вдохнуть.

Остальные четверо бандитов в переулке оказались ошарашены скоростью и жестокостью расправы. Они на миг застыли. Но шок — плохой союзник в уличной драке. Я дёрнулся в сторону ещё до того, как сверху раздался щелчок. Арбалетный болт чиркнул по плечу дублета и со звоном отскочил от стальной пластины.

Выстрел привёл моих противников в чувства. Один из них, тощий, с ножом-заточкой, взвыл от ярости и бросился на меня слева. Двое других, покрепче, с тяжёлыми дубинками ринулись вперёд, пытаясь зажать меня в клещи.

Я отбросил вещевой мешок к стене, увеличивая свое маневренность. Нож-заточка просвистел в сантиметре от моего бока. Я развернулся и ловко ударил его обладателя основанием ладони по переносице. Хруст, крик — и тощий бандит отлетел назад. По его лицу хлынул поток крови.

Тем временем двое бандитов с дубинками бросились вперёд. Одна атака обрушилась на меня сверху. Я вновь сделал шаг навстречу, но в последний момент пригнулся, и тяжёлый конец дубины просвистел прямо над головой. Я схватил первого бандита и дёрнул его в сторону, прикрываясь им как щитом.

Мои мышцы, напитанные чёрной аурой, делали меня намного сильнее. Тяжёлый конец второй дубины с глухим стуком вонзился в лопатку моего живого щита. Раздался вой от неожиданной боли. Я тут же добавил бедолаги еще боли ударом колена в пах, а следом ткнул его лбом в лицо. Бедолага осел на землю.

Я услышал сверху щелчок взведения арбалета и ловко выхватил скрамасакс, а затем одним коротким быстрым движением отправил его в полёт. Сталь блеснула в темноте переулка и с чавкающим звуком впилась в солнечное сплетение арбалетчика. Он хрипло выдохнул, выронил арбалет и начал заваливаться вперёд.

После этого на ногах осталось только двое. Второй бандит с дубинкой бросил быстрый беспомощный взгляд назад на последнего соратника с коротким копьем, и это стоило ему очень дорого.

Нос моего сапога вихрем ударился прямо в его коленную чашечку. Нога подломилась под неестественным углом, и тело начало заваливаться набок. Бандит отчаянно махнул дубиной, но удар был слабым. Я просто отбил его предплечьем, а затем, схватив бандита за волосы, с размаху ушатал его лицом о каменный выступ стены. Мои руки сразу испачкались в тёплой красной жидкости.

Шум боя стих. Вокруг слышались только хрипы раненых и стоны умирающих. Последний бандит с копьём всё ещё стоял у входа в переулок, бледный как полотно. Его руки дрожали.

Я медленно выпрямился, приводя дыхание в порядок. В воздухе витал запах крови, пота и страха. Немного болела рука, на которую пришёлся удар дубины, в остальном всё было в порядке.

Сверху рухнуло тело арбалетчика. Оно с хлюпаньем упало прямо в грязь, забрызгав мне сапоги и штаны.

На ногах оставались только я да парень с копьём. Я приблизился к нему, но он отступил на шаг, упираясь спиной в арку, и выронил своё жалкое оружие. Его глаза были полны животного ужаса.

— Не… не подходи, — прошептал он мертвенно бледными губами.

— Ладно, — легко согласился я.

Я быстро вынул скрамасакс из арбалетчика и подошёл к тому бандиту, кто стонал на земле, держась за развороченное колено. Это был мужчина постарше, лет тридцати, с жёстким лицом, искажённым гримасой боли. Его глаза горели злобой. Я наклонился и быстро ощупал его карманы и куртку.

Бандит даже не сопротивлялся. В одном из карманов я нашёл маленький кожаный мешочек. Внутри были серебряные монеты и одна медная — старая, с грубой гравировкой в виде стилизованной крысиной головы.

Я спрятал монету себе в карман, мешочек бросил обратно и только потом подошёл к парню со сломанным носом. Он сидел, прислонившись к бочке, и непонимающе смотрел на меня широко раскрытыми пустыми глазами. Кровь стекала с его подбородка на грязную рубаху. Он был самым молодым, на вид лет восемнадцати от роду, и самым напуганным.

— Встань, — сказал я, и мой голос ударил в переулке церковным набатом.

Паренёк попытался встать, поскользнулся на грязи, но всё-таки с трудом поднялся, ухватившись за бочку.

— Кто у вас главный? — спросил я без предисловий.

— Я… я не знаю, — пробормотал он.

Я медленно провёл ногтем по лезвию своего нового скрамасакса, и раздался тихий, едва уловимый скрежет.

— Твой друг, — холодно произнёс я и кивнул в сторону коренастого бандита, который уже затих, — начал разговор. Ты его закончишь. Мне нужно имя.

Парень замотал головой и заплакал.

Нет, серьёзно. По его щекам потекли блестящие капли и слезы смешивались с кровью на его лице. Он стёрл ладонью и шмыгнул носом.

— Барс, — выдохнул он, не в силах больше держаться. — Его зовут Барс.

— Барс, — повторил я. — Где он бывает? Где ваша база?

— В туннелях под Рыбным рядом. Там… старые подвалы… где склады заброшенные.

После сцены, разыгравшейся в переулке, и моих слов информация полилась из паренька рекой. Его явно подгоняла паника и желание жить.

— Чем занимаетесь, — продолжил я, шагнув чуть ближе. Тень от моей фигуры накрыла его, — кроме грабежа?

— Мы… мы собираем запасы. Зерно, соль, вяленое мясо. Барс сказал, что скоро всем будет туго, и тот, кто имеет много еды, сможет захватить город.

Паренёк умолк, глотая ком в горле. Всё звучало логично. Шайка воришек со своей системой — примитивный, но опасный механизм, особенно сейчас, когда Ярмуту угрожали мятежники. Что принесёт больше всего смерти? Не сражение, не магия, а голод.

Я немного помедлил, глядя на паренька. Самый молодой и самый сломленный. Убить его было бы проще, чем того, что сейчас сидел со сломанным коленом и смотрел на меня ненавидящим взглядом, или дрожащего, прижавшегося к арке последнего выжившего.

Вот только в глазах паренька со сломанным носом не было злобы, только животный страх. А страх — это инструмент. Я резко развернулся и подошёл к бандиту со сломанным коленом.

Он понял всё без слов. Злоба в его глазах сменилась ужасом. Он попытался отползти, хватаясь пальцами за чавкающую густую грязь, но я был быстрее. Мой скрамасакс, тяжёлый и безжалостный, блеснул в скудном свете, пробивающимся в тупик. Удар был точным, прямо в шею, и главное быстрым. Почти милосердный конец.

Я вытер клинок о его куртку и повернулся к молодому пареньку. Он замер, ожидая своей участи.

— Ты, — сказал я, — будешь жить.

— Спасибо, — осторожно выдохнул молодой бандит.

Он явно не верил моим словам. Но я не врал.

— Вот только недолго, — добавил я, и молодой бандит напрягся. — Даже не спросишь, почему?

— П-почему? — почти прошептал молодой бандит.

Я повернулся к копейщику, вжавшемуся спиной к арке.

— Он, — я ткнул в него пальцем, — слышал, что ты сдал главаря. Так что жить тебе недолго.

Оба бандита замерли, но лишь один из них взглянул на другого с ясным осознанием того, что произошло.

— Как догонишь его и разберёшься, — спокойно проинструктировал я молодого бандита, — вернись к Барсу. Скажешь, что наткнулся на ратника. Потом загляни…

Я ненадолго задумался, где назначить своему новому агенту встречу.

— … загляни к дяде Мирону, — определился я.

Молодой бандит кивнул. А копейщик, предсказуемо поняв расстановку сил, резко рванул с места. Но молодой бандит уже успел преодолеть большую часть тупика чуть ли не одним прыжком. Он, как хищник, вынырнул наружу, преследуя свою жертву.

Я остался стоять один среди тел и запаха смерти. Я поднял вещевой мешок, отряхнул его, проверил, целы ли флаконы с зельями. И только потом вытащил из кармана медную помеченную монету. Значит, крысиная голова.

Простоватый, но узнаваемый знак. Символ проблемы, которую нужно было решить. Отпустил я юнца не просто так. В конце концов, милосердие — это не моя сильная сторона. Просто мне пришла в голову дикая, совершенно сумасшедшая, но гениальная идея, как убить двух зайцев одним камнем.

Поэтому я, как смог, стёр кровь с пальцев, рук и лица, вынырнул из переулка и направился в город. Вот только не к цитадели, а назад, к «Усталому коту», к Мирону. Мне нужно было поговорить с ним по-соседски.

Выживших в переулке за моей спиной не осталось.

Я неспешно пошёл по улочкам Ярмута, и не особенно торопился. Я ждал, чтобы вечер успел смениться ночью. Как ни странно, с приходом ночи гул и жизнь города почти не затихли, лишь сменились на шёпот и мельтешащие тени.

До трактира я добрался без проблем. Меня встретили всё та же деревянная вывеска с усталым котом и скрипучая тяжёлая дверь.

Я зашёл внутрь. Клиентов было довольно много. Мастеровые успели хорошо захмелеть, а бережцы стучали ложками по быстро пустеющим мискам. Я пробрался к стойке, минуя горожан.

Широкоплечий и мрачный Мирон яростно протирал кружку тряпкой. Вот только его глаза внимательно сканировали зал на предмет интересностей и опасностей, и меня он заметил с самого входа. Его взгляд скользнул по дублету и сапогам, остановившись на моём оружии на поясе.

Он молча кивнул в сторону небольшой двери за стойкой, явно ведущей в подсобку или кухню. Из двери выпорхнула уже знакомая мне симпатичная официантка в коротком сарафане. Она вежливо улыбнулась и, покачивая бёдрами, поторопилась в зал. Я зашёл в дверь и скинул мешок у входа.

Комната оказалась кладовой и была довольно просторной. Она была заставлена бочками и ящиками с припасами. Внутри пахло солью, древесиной и пылью. Мирон вошёл следом, прикрыв за собой дверь. Гул трактира стал глухим, отдалённым фоном.

— Чем я могу помочь вам, — обратился он ко мне с почтительностью и вежливостью, — господин ратник?

Вот оно как, узнал значит. Возможно, он догадался ещё в первое моё посещение.

Я не стал ничего говорить, просто вытащил из кармана ту самую медную монету и бросил её на грубо сколоченный стол между нами. Она ударилась о дерево с сухим щелчком, подпрыгнула и замерла, повернувшись к нему крысиной головой.

Мирон застыл. Всё его внимание оказалось прикованным к одной маленькой блестящей монетке на столе. Его усталое лицо медленно начало изменяться. Он крепко сжал зубы, а в глазах вспыхнул гнев.

— Где взял? — тихо и немного скрипуче, прямо как ржавая дверная петля, произнёс он.

Вежливость в его голосе пропала. Я его не винил, да и подобострастие мне не нужно.

— В тупике за Мясницкой, — спокойно ответил я. — На меня напали шестеро, хотели облегчить мою ношу. В итоге я облегчил их.

Мирон кивнул, сделал шаг вперёд и медленно, будто против воли, протянул руку и взял монету. Он некоторое время просто смотрел на неё, а затем сжал её в кулаке так, что костяшки пальцев побелели.

— Падальщики… — выдохнул он. Это слово прозвучало как плевок. — Крысы и подонки. Мало того что с меня сдирают с три шкуры, теперь уже и клиентов моих грабить начали прямо у порога.

Он замолчал, уставившись куда-то сквозь стену.

— Барс звучит знакомо? — спросил я.

Мирон вырвался из неги и кивнул.

— Наёмник, — сквозь зубы процедил он. — Говорят, с севера. Пробился в город полгода назад, а то и меньше. Сколотил из этих отбросов банду.

Мирон разжал кулак и положил медную монету обратно на стол.

— Дань, скупка, крыша. Кто не платит — того давят. Ну а кто сопротивляется… — он сглотнул, и его кадык нервно дёрнулся. — У меня племянник возницей работал, возил мне муку и солод из хуторов. Честный парень. Вот только отказался делиться своими поставками с падальщиками.

Мирон тяжело вздохнул, явно доставая из головы неприятные воспоминания.

— Его нашли в овраге за Тригорском. Телегу разграбили, лошадь увели, а его…

Мирон не стал договаривать, лишь резко махнул рукой, отгоняя воспоминания.

— В общем, собирать там было нечего.

Мне стала чуть понятнее злоба Мирона. У обычного трактирщика явно не было способа свершить кровную месть.

— И они, значит, — предположил я, — пришли к тебе?

— Верно, — прочистил горло Мирон и продолжил. — Этот Барс положил глаз на «Кота», говорит, место прибыльное, народное. Раз народное, значит, должно быть под надёжной защитой.

За дверью, где-то у стойки, раздались мягкие и лёгкие шаги, явно женские. Я поднял ладонь перед собой и покачал головой. Мирон замолчал, и некоторое время мы оба прислушивались к тишине. Затем половица по ту стороне двери скрипнула, и те же самые шаги удалились.

— Должно быть, Любка, — постарался успокоить меня Мирон, при упоминании подавальщицы он невольно улыбнулся. — Толковая девчонка.

— Продолжай, — настоял я.

Мирон кашлянул и продолжил.

— Я сказал Барсу этому, что у меня договор со стражей. Так он рассмеялся и сказал, что стража ничего не решит. Ну а потом… — Мирон вздохнул. — Начались проблемы. То крупа пропадёт, то пиво не доедет. А на днях вообще меня подставить решили.

Трактирщик злобно сплюнул прямо на пол.

— Притащили зерно казённое. Им-то плевать, они сбегут, а мне… Мне конец.

Он выдохнул, и из него, кажется, вышла последняя надежда на простое решение.

— Вот и вся сказка, ратник. Они меня изжить хотят, как Стёпку-то уже изжили.

Я видел перед собой крепкого, уставшего от жизни человека, которого загнали в угол война и вымогатели. Мирон знал улицы, знал слухи и то, на чём всё держится. Он был идеальными ушами и глазами в этом квартале, особенно его трактир. Но для сотрудничества всегда нужна взаимная выгода.

— Главарь этот, Барс, — начал я обдумывать вслух. — Он сам выходит на свои дела, на встречи?

Мирон нахмурился.

— Раньше нет, сидел в своей норе. Но сейчас, слышал, стал появляться. Чувствует, подонок, безнаказанность. Хотя лицо он всегда прикрывает, чтобы лишний раз не увидел кто.

Смутная и дерзкая идея в моей голове начала обретать форму. И Барс вместе с его шайкой были первым и самым важным этапом. Нападать на них в их собственной обители под Рыбным рядом — глупо, не искать же их в туннелях. А вот заманить на нейтральную, но знакомую им территорию, туда, где они будут чувствовать себя уверенно… Вот это уже другое дело.

— А опиши-ка этого Барса.

Мирон призадумался.

— Ну, такой… худой, высокий… голос у него хриплый…

Трактирщик замер, пытаясь сообразить, что да как.

— Да хрен его знает. Я его видел всего раз, когда он сюда лично заявился.

Я только усмехнулся.

— Значит, Барс ждёт от тебя, — сказал я, — что ты сдашься и приползёшь просить о помощи на его условиях?

Мирон кивнул и насторожился, явно не понимая, к чему я клоню.

— Так дай ему то, чего он хочет. Пошли весточку, скажи, что передумал и готов встретиться и обсудить условия. Только не у него в норе, а здесь, у тебя, на нейтральной территории. Ведь ты — напуганный торговец, а он — хозяин положения.

— Ратник, не обидеть хочу, — проговорил Мирон, немного стушевавшись. Его глаза расширились. — И уж прими как есть…

Я улыбнулся и кивнул.

— Ты что же, с ума сошёл? — прошептал Мирон. — Впустить этого волка сюда? Он же придёт не один, и разговаривать не станет. Просто прирежет меня и возьмёт, что хочет!

— Да, он придёт не один, — согласился я. — Но для начала, чтобы поговорить. Потому что получить трактир без шума выгоднее, чем устроить резню, которая обязательно привлечёт лишнее внимание. Барс обязательно явится насладиться своей победой и увидеть страх в твоих глазах.

Я сделал небольшую паузу, давая Мирону вникнуть в мои слова.

Я примерно понимал положение дел. Мог, конечно, ошибаться, но это должны рассудить следующие дни. Барс был в деле недавно. Крыши у него, скорее всего, не было, а вот амбиций — море.

— И ты, Мирон, — продолжил говорить я, — будешь к этому готов.

Мирон смотрел на меня пристальным, изучающим взглядом. В его глазах читалась внутренняя борьба между страхом и зреющей надеждой.

— Потому что у меня, — добавил я и вежливо улыбнулся, — есть для тебя деловое предложение.