Черный ратник 2

Глава 12

Громов молча кивнул и растворился в ночи. Я же вернулся к костру. Несколько часов отдыха отряда прошли для меня быстро. Мрак вокруг медленно и неумолимо сгущался, поглощая очертания разрушенной стены и окрестностей.

Все, кто ушёл отдыхать, потихоньку принялись возвращаться. Вот только прежде всего пришёл Громов и принёс мне простой солдатский арбалет. На нём не было никаких украшений или рун. Это было простое и эффективное оружие пехотинца.

Он передал мне не только арбалет, но и колчан с парой болтов — тяжёлых, с четырёхгранными наконечниками, предназначенными для пробития брони. От Громова не прозвучало ни вопросов, ни комментариев. Я завернул оружие в полотнище и сунул в вещевой мешок. Туда же отправились и болты.

На самом деле отдыхом ни для кого и не пахло. Все понимали, что предстоящая ночь была решающей. В воздухе витало напряжённое молчание. Один за другим члены отряда возвращались к костру. Кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже, как будто они не могли заставить себя уснуть по-настоящему и надолго.

Ярослава села, скрестив ноги, и принялась с маниакальным упорством проводить точильным камнем по лезвию своего клинка. Ритмичный звук был единственным, что нарушало тишину. Рыжая с тревогой посматривала на окрестности Белоярска. Было понятно, что где-то Туманов готовился к сумасшедшей вылазке, да и нам самим скоро предстояло отправиться в бой.

— Если продолжишь так точить меч, — проговорил, зевая, Иван и сел рядом с костром, — то от клинка ничего не останется.

— Ну и пусть, — не отрываясь от дела, возразила Ярослава. — Ты чего не спишь?

Иван мрачно пожал плечами. Пламя костра отразилось в его светлых и наполненных мрачной думой глазах.

— Сон что-то совсем не идет, — вздохнул он.

Было заметно, что он очень хотел отправиться с нами, но для задания он не подходил. Иван был достаточно сильным и выносливым. Я не брал его не только из-за того, что он слишком здоровый и немного неуклюжий.

Если наше задание провалится, то был высокий шанс того, что я с остальными просто-напросто не вернусь в Белоярск. Тогда именно Артём, оставшиеся вороны и Иван станут последним щитом, который либо попытается прикрыть отход других, либо примет финальный бой. Возможно, это осознание как раз и лежало на Иване тяжёлым грузом.

Соловьёв сидел в стороне, прислонившись спиной к разбитой повозке. Он не спал, хотя приказ был прямым. Он даже особенно и не моргал, только смотрел на футляр из тёмного дерева, который лежал у него на коленях. Его пальцы медленно барабанили по покрышке. Весь его привычный цинизм просто-напросто сдуло, осталось только беспокойство. Он одними губами шептал что-то себе под нос. Я едва мог разобрать слова.

— Не промахнусь, не промахнусь, не промахнусь.

Артём и его вороны пока ещё не вернулись. Они, похоже, единственные правильно восприняли приказ и понимали, что если что, им вполне вероятно придётся сражаться здесь, в Белоярске. А драться всегда лучше отдохнувшими.

Я смотрел на мягко потрескивающий огонь. Воздух становился всё холоднее, на чёрном небе вспыхнула россыпь звёзд. Я бы хотел забраться на стены и взглянуть на лагерь мятежников, но в этом как будто не было особого смысла.

Я дождался этого момента, когда ночь полностью вошла в силу, и поднялся на ноги. Скрип камней под моими сапогами прозвучал громко в тишине. Все в отряде встрепенулись, подняв на меня взгляды. Ярослава вложил клинок в ножны. Соловьёв сглотнул и оторвал взгляд от футляра, чтобы посмотреть на меня. Иван тяжело вздохнул. Я обвёл взглядом отряд.

Решимость, неопределённость, страх, усталость — все смешалось. Как обычно и бывало перед важным заданием. Похоже, что один я чувствовал холодную уверенность, которую подкреплял простой солдатский арбалет

В напутственных речах смысла не было. Мы все часть ордена, Вороны, ратники и каждое задание впредь обещало быть не проще сегодняшнего. Нам предстояло добраться до удобной позиции для выстрела, а затем дождаться атаки Туманова.

— Пора, — уверенно проговорил я, и мои слова привели отряд в действие.

Ярослава поднялась, проверила флаконы с зельями на поясе и поудобнее перевесила меч. Соловьёв спрятал футляр и тяжело выдохнул. Громов передал сообщение одному из солдат Белоярска и молча подошёл к нам.

Он молча оглядел окружающие нас дома и людей, как будто прощаясь с родным городом, а затем повёл нас не вдоль стены, вглубь полуразрушенных дворов. К низкому, почти невидимому в сумерках каменному зданию, похожему на полузасыпанный склеп.

Проржавевшая от времени дверь жалобно скрипнула, и в нос ударил запах плесени, сырого камня и затхлости. Громов шагнул в темноту первым и почти сразу растворился в провале. Я последовал за ним, Ярослава шла следом, а Соловьёв замыкал наше движение.

Дверь скрипнула и закрылась за нашими спинами, и нас поглотила тишина. Громов зажёг свою ауру так, чтобы мы не заблудились в потайных коридорах. Хотя мне даже в кромешной темноте не нужен был свет.

Двигались мы достаточно быстро. Иногда приходилось идти гуськом, согнувшись в три погибели, а свод заставлял вжимать голову. Время от времени я слышал, как сзади глухо ругался Соловьёв. Иногда наоборот, камень вокруг отступал, и мы шли по просторному коридору. Правда, в лицо то и дело лезла липкая паутина, а где-то в темноте шуршали крысы. Под ногами хрустел мелкий камень, и каждый шаг отдавался эхом.

Я старался дышать коротко и ровно, но стены то и дело сжимались.

В какой-то момент сзади донеслось прерывистое, старательно контролируемое дыхание Соловьёва.

Наконец впереди показался слабый след тусклого лунного сияния. Громов замедлил ход и потушил ауру. Он поднял сжатый кулак. Мы замерли, вжавшись в стены. Громов почти бесшумно скрылся в проёме и через некоторое время подал знак двигаться дальше.

Когда я вышел наружу, то, несмотря ни на что, с удовольствием вдохнул холодный ночной воздух. Мы выползли по одному, замирая и вглядываясь в темноту. Отряд находился на склоне, значительно выше основного лагеря мятежников.

Внизу, на огромном плато, раскинулось настоящее море огней. Я, похоже, не до конца осознавал масштаб происходящего штурма.

Десятки костров были похожи на мотыльков в ночи, и они освещали бесчисленные силуэты палаток, повозок и сложенного в кучу оружия. Это был не хаотичный стан, а хорошо организованный военный лагерь. В темноте мелькали дозоры, был слышен отдалённый гул голосов, ржание коней и лязг железа. Внизу было войско, превосходящее защитников по численности в несколько раз.

И в этом муравейнике найти шатёр мага оказалось… на удивление легко. Он выделялся и был гигантским. Уж точно больше чем все остальные палатки. Тёмная ткань была вышита сложными, мерцающими в темноте серебристыми узорами, которые складывались в руны. Это была магическая защита. Сам шатёр стоял на небольшом возвышении, чуть в стороне от остальных палаток. Вокруг него дежурили мятежники и особенно рьяно ходили караулы.

— Видите? — чуть слышно, одними губами прошептал я, указав пальцем в сторону шатра.

В ответ остальные молча кивнули. Все понимали, что цель была совсем недалеко. Дальше началось самое сложное — скрытное движение по вражеской территории.

Мы даже не шли, а ползли, вжимаясь в холодную землю, используя каждый бугорок, каждую впадину, каждый куст в качестве укрытия. Трава была влажной, и вскоре я промок до нитки. Холод пробирался под одежду, но он был последним, о чём я думал.

Звуки лагеря доносились в ночи чётко и ясно. Где-то вдалеке рявкнула собака, и Громов замер. Он был нашим проводником, так как лучше остальных знал всю местность вокруг. Послышался вскрик часового, но это оказалась пересменка.

Мы подбирались опасно близко к лагерю. Несколько раз мы вжимались в землю и камни и ждали, пока мимо пройдёт патруль мятежников. Медленно, метр за метром, мы продвигались вперёд.

В отличие от остальных, я чувствовал себя в ночи как рыба в воде. Мои глаза без проблем выхватывали фигуры патрулей, очертания палаток и местность вокруг. Здесь, снаружи, я дышал легко и двигался непринуждённо, а мышцы, несмотря на движение ползком, налились новой силой.

Громов вновь замер, и я вместе с ним. Совсем недалеко прошёл часовой. Он громко зевнул и пробормотал что-то своему напарнику.

Мы ползли долго, пока не достигли небольшого, поросшего колючим кустарником и усеянного камнями возвышения. Оно было похоже на естественный курган. Это было последнее укрытие перед открытым пространством, отделявшим нас от лагеря. Но самое главное — с этого кургана открывался идеальный вид на мерцающий узорами шатёр.

Путь до кургана занял ещё несколько долгих минут. Мы вползли меж камней, как змеи, и замерли. Позиция оказалась хорошей, даже лучше, чем я мог надеяться.

Правда, расстояние до шатра было явно шагов сто, не меньше. Рабочая дистанция для выстрела из лука для ратника и смертельная для арбалета.

Я бесшумно указал Соловьёву на его место, и мы распределились полукругом так, чтобы Громов с Ярославой прикрывали фланги. Мы же с Соловьёвым лежали чуть поодаль друг от друга. У каждого из нас была прямая видимость на цель.

Настал самый ответственный момент. Соловьёв, бледный как полотно, занял небольшую нишу между двумя камнями. Его дыхание стало частым и прерывистым. Он слегка приподнялся на локтях и принялся готовить лук.

Его движения были немного скованными. Он проверил тетиву и натянул её. По небольшим суетливым движениям я чувствовал, какая буря бушует у него внутри. Раздался тихий щелчок открывающегося футляра. Он достал стрелу, и алый наконечник, испещрённый серебристыми рунами, казалось, поглощал сам лунный свет. Пальцы Соловьёва скользнули по тетиве, и он замер, ожидая момента для выстрела.

Пока он возился, я сделал своё дело. Достал арбалет и положил его на холодную землю. Следом зарядил его, а рядом лёг еще один из тяжёлых болтов. Я накрыл своё оружие и болт краем своего плаща. Теперь они были просто тёмным пятном в тени, неотличимым от камня.

Моя страховка была на месте.

Началась самая тяжёлая часть плана — ожидание. Все замерли в полной, абсолютной неподвижности. Мы стали частью кургана, холодными камнями в ночи.

Соловьёв лежал в своей нише и не сводил глаз с шатра. Он казался высеченным из мрамора, только по лёгкому подрагиванию я понимал, что он волновался.

Ярослава же притаилась и напоминала хищницу, готовую к прыжку. В ней бушевал азарт и энергия, а зелёные глаза горели холодным огнём, постоянно метаясь от шатра к окружающему пространству и обратно.

Громов, единственный, кроме меня, почти слился с ночью. Не было слышно даже его дыхания.

А в лагере тем временем царило спокойствие. Жизнь в стане врага текла своим чередом. Они не знали, да и не могли подозревать, что несколько пар глаз следят за ними из ночи. С каждым мгновением ночи напряжение медленно нарастало. Туманов с добровольцами уже должен был быть на позиции и готовиться.

Так мы и лежали, ожидая своего шанса. Я ещё раз взглянул на Соловьёва. Он одними губами повторял свою мантру.

— Не промахнусь, не промахнусь.

Это был его способ побороть волнение.

Наконец, с другой стороны лагеря раздался сдавленный, глухой вопль. Он тут грубо оборвался. Следом звон стали ударил в тишине так, что он был слышен даже с нашего удалённого кургана.

Затем, как по сигналу, с другого конца лагеря в воздух взметнулся столб пламени. Это был не сигнал, а настоящий пожар. Яркий и яростный огонь погрузил упорядоченный лагерь мятежников в хаос.

— Началось, — прошептала Ярослава, её голос был хриплым от долгого молчания.

Лагерь, ещё мгновение назад погружённый в сон, превратился в растревоженный муравейник. Из палаток высыпали сонные, полуодетые мятежники. Они махали руками в сторону пожара, кричали что-то невнятное, хватались за оружие и бежали вперёд. Командные голоса тонули в общем гуле неразберихи. И сквозь нарастающий рёв я услышал далёкий, но яростный клич.

— За Белоярск!

Я прогнал чёрную ауру по телу и внимательно пригляделся к эпицентру хаоса и увидел горстку фигур, едва различимых в отблесках пламени. Они двигались как единый механизм. Воины Туманова рубили и кололи с отчаянной, обречённой яростью.

Один за другим мятежники падали на землю бездыханными телами. Туманов и его люди шли на верную смерть и выжимали из каждого мгновения максимум. Даже небольшой отряд дозорных оказался разбит воинами из Белоярска, и на мгновение показалось, что этот небольшой отряд вот-вот прорвётся вглубь лагеря.

Но иллюзия длилась недолго. Появились офицеры мятежников. Они принялись строить солдат в боевые порядки. Численный перевес делал своё дело. Атака Туманова, такая яростная в начале, начала захлёбываться. Отряд старых волков замедлился. Они сделали своё дело — подняли тревогу, отвлекли внимание.

Я перевёл взгляд на светящийся в ночи шатёр. Маг не мог пропустить такое представление. Уж слишком громко Туманов ворвался в лагерь мятежников.

Клинки сияли в ночи, Туманов во всю рубился с врагами, но шатёр все еще оставался неподвижным.

— Ну же… — тихонько прошептал Громов.

И в этот момент полотнище из тяжёлой узорчатой ткани раздвинулось, и наружу вышел Волхв. Он, в отличие от бойцов, был всё также одет в багровые робы и готов ко всему. Он вовсе не выглядел испуганным или растерянным. На нём не было капюшона, и я смог разглядеть его лицо. На вид магу было лет пятьдесят. Его волосы темнели черным ёжиком с редкой сединой, а сам он выглядел худым и уставшим.

Вот только его глаза яростно светились в темноте. Я видел, как мир вокруг него менялся, искажался согласно воле мага. Он совершенно точно был Волхвом, притом сильным.

Он сделал несколько шагов вперёд. Его взгляд скользнул по месту боя, где гибли и мятежники, и люди Туманова. Волхв даже не шелохнулся. В каждом его движении заключалась уверенность в собственной силе. Он поднял руки, и мир вокруг него колыхнулся.

Воздух загудел, заколебался. От его пальцев и ладоней потянулись тонкие алые прожилки энергии, похожие на молнии. Они сгущались, формируя мерцающий ореол. Вновь раздался нарастающий гул. Мелкие камешки у ног Волхва задрожали и поднялись в воздух. Маг собирал силу и готовил заклинание.

И в этот момент он стал идеальной мишенью. Неподвижный, сосредоточенный. Его внимание было полностью поглощено магией, которую он творил.

Я подвинул арбалет поближе к себе и повернулся к Соловьёву. Он уже приготовился к выстрелу. Соловьёв натянул тетиву. Рунная стрела на мгновение жадно засветилась в ночи

— Не промахнусь, не промахнусь, — повторял Соловьев свою мантру.

Его глаза смотрели не на тетиву, не на стрелу и уж тем более не на хаос, происходящий на дальней стороне лагеря. Он внимательно смотрел на Волхва, вокруг которого уже сгустилась магическая энергия.

Пальцы Соловьёва немного подрагивали, так что тетива позвякивала о защитную пластину на его руке. Ни я, ни Громов, ни Ярослава не поторапливали его, хотя времени было мало.

Казалось, что ещё мгновение, и заклинание будет выпущено, а Туманов и его люди умрут зря. И не факт, что появится новый шанс.

Но глаза Соловьёва были спокойными. Он сделал короткий вдох.

Напряжение в позе Соловьёва сменилось сосредоточенной готовностью.

Он плавно, с идеальной, натренированной годами техникой, довёл натяжение тетивы до предела. Щека практически легла на древко стрелы. Мир для Соловьёва сузился до одной-единственной цели — охваченного алым свечением волхва.

Магия с новой силой вспыхнула в ночи.

И Соловьёв выстрелил.