Царство сумеречных роз (СИ)

Глава 15. Дикий вьюнок

Возвращаясь в Цитадель Соррент, меня мучил только один вопрос, задать который я так и не рискнула. Что такого сделали охотники Дардену, отчего он их так ненавидит? В его словах было слишком много личного. То, как он описывал будущее Конгрегации, говорило, что он лично планирует приложить руку к их уничтожению, будто иначе и быть не может.

По дороге к парковке, мы вновь разговорились. Чуть больше обсуждая будущее, чуть меньше прошлое. Я рассказала о странном поведении коронера на месте преступления, Дарден, попросивший называть его Дэном, пообещал разузнать поподробнее, что это за протокол такой.

Случившееся на крыше осталось между нами. Будто мы оба испугались поцелуя и вкуса крови. И, кажется, Дарден испугался сильнее, чем я, так как отпрянул, отворачиваясь, и как-то сгорбился, прося меня не приближаться.

Это было странно. Но продлилось недолго. Уже через несколько минут Дэн предстал вновь собранным, вежливым и спокойным. Он извинился за свой срыв, сказав, что отвык от таких страстных девушек, как я. Чтобы сгладить неловкость, он деликатно поцеловал меня в губы, а потом в щёки, замечая, что я краснею совсем как человек. И я рассмеялась. Впервые свободно, женственно, без всяких оков.

Такого со мной никогда не было. Я никогда не была осторожна со своими страстями. Я играла с ними, запрещая себе влюбляться, превращая это в игру, в подделку настоящих отношений, чтобы ничто в этом мире не могло меня ранить.

Как если бы накинула шаль между собой и остальным миром, запрещая себе по-настоящему сближаться с кем бы то ни было. Из-за этого ничего не вышло у нас с Грегом. Ему не нужна имитация любви, ему хотелось найти человека, с которым он будет дышать одним воздухом и думать в одном направлении. Я не смогла этого дать. Не смогла открыться, хотя мечтала, что именно он окажется тем самым, кто растопит моё сердце, скованное льдом той боли, что мне однажды причинили.

Не таясь, я объяснила ему, что произошло, и тогда он обнял меня, приласкал как ребёнка, но на этом фундаменте взросла лишь дружба. Не любовь.

Встретив Яна, я ни на мгновение не захотела открыться перед ним, воспринимая наши отношения как поединок, силу страстей и ума, чем подлинные чувства. Это обжигало, пьянило, делало меня вольной птицей, способной справиться с чем угодно. Положа руку на сердце, я смогла бы встать рядом с ним и построить будущее, полное противоборства и огня. Но хотела ли я этого? Или же во мне говорили эмоции дампира, желающего изведать всё и ещё немного сверху?

Взяв за руку Дардена, я ощутила иное. Родство разбитых сердец. Ту самую осторожность, что была и во мне. Недоверие. Опасливость. Страх. Мы лишь на секунду открылись друг другу, вновь прячась в панцири, но этого мгновения хватило, чтобы ощутить нечто, способное исцелить наши души.

И сейчас, обсуждая какую-то музыкальную группу, которая нам обоим нравилась, и договариваясь обязательно сходить на их концерт, я задавалась вопросом, о чём думает Дэн? Что он видит во мне? Правда ли всё то, что я себе напридумывала, или же он не так глубок, как мне показалось? Может он всего лишь вампир, вынужденный возится с дампиром ради своих интересов? Может Дарден просто хочет держать меня поблизости, опасаясь того, что я могу выкинуть?

Я гляжу, как он заворачивает на территорию Соррент, как здоровается с охранником, перебрасываясь словами о погоде и вопросом, где сейчас Елизавета. Такой спокойный. Надёжный. Уверенный. Все вампиры клана его поддерживают. Доверяют его спокойствию и не знают, что, на самом деле, он тяготится своим положением. Не знают, что он не желает становится следующим Хозяином и будь иной выход, он отказался бы от высокой должности, став обычным юристом клана.

Я смогла вытянуть из него эти мечты, просто потому что они лежали на поверхности. И единственное, что удерживало его от побега, от предательства идей своей матери, то самое неизвестное, та месть, которую он желал свершить против Конгрегации.

И вот интересно, а как он поступит, если узнает, что я здесь ради того, чтобы уничтожить его клан?..

* * *

Дэн собирался высадить меня у флигеля, однако ему позвонили по телефону. Притормозив на подъездной дорожке, он недолго переговорил, перебросившись незначительными фразами, пока не сказал:

— Хорошо, её сейчас привезут, — и завершил разговор.

На мой немой вопрос ответил:

— Звонили из резиденции Потентата. Ему уже доложили о случившемся в Конгрегации, так что он отложил свои дела и решил немедленно заняться твоим вопросом.

— Ты поедешь со мной? — спросила осторожно, а он покачала головой, прислонив мобильный телефон к своим губам, напряжённо размышляя о чём-то.

— У меня есть ещё дела на остаток ночи. Со дня на день приедет Офортос, нужно перепроверить кое-какие организационные моменты, так что тебя отвезёт Лео. Не беспокойся, всё будет хорошо.

Мне оставалось лишь кивнуть.

Спустя час я уже находилась в поместье Потентата на островном берегу реки. В отличии от обширной территории Соррент, это здание казалось крошечным, втиснутым в ряд других домов, принадлежащих посольствам зарубежных стран. Оно ничем не выделялось, имело всего два этажа и боковые пристройки с небольшим садиком спереди.

Аккуратный газон, невысокая решётка с калиткой, табличка, говорящая, что в этом поместье когда-то обитал какой-то важный дворянин, пара скамеек у входа, несколько узких колон. Всё чистенько, приглажено и совершенно умиротворённо. Никто и не скажет, что именно здесь проживает влиятельнейшая персона.

Лео высадил меня у входа, передав свою визитку, чтобы я могла вызвать его и вернуться в Цитадель. Немногословный, сдержанный и совершенно скучный вампир всю дорогу ворчал на Конгрегацию, посмевшую бросить вызов его клану. Я не нравилась ему. Будучи представителем старой формации, вампир считал меня диковинкой, сулящей одни проблемы. Однако он держал свои мысли при себе и вёл себя исключительно вежливо.

Постучавшись в дверь, мне открыла худенькая девушка в белом передничке старого образца. Она была зачарованным человеком, но, судя по поведению, из тех, кто поколениями служат вампирам. Представившись как Луиза, девушка сделала небольшой книксен, признавая неравенство между вампирами и людьми, и пропустила в дом.

Собственно, чего-то такого я и ожидала. Потентат, господин Август Патрицин, выходец из патрицианского клана, достиг девяносто восьми лет, сохраняя молодость вплоть до позапрошлого года, когда начали седеть его волосы и появились первые морщины. Теперь вопрос времени сколько ещё он проживёт, прежде чем смерть нагонит его и отправит в могилу.

Главным было то, что вампир сохранял трезвость ума и твёрдость памяти. Однако прожитые годы наложили отпечаток на его дом. Здесь всё дышало стариной. Проведённое электричество, шум канализационных труб в стенах, телефонная линия, даже интернет, атрибуты современности, включая камеры видеонаблюдения, — всё это, разумеется, присутствовало, чу́дным способом переплетаясь с более причудливыми вещами из далёкого прошлого.

Ярким примером служила та самая Луиза, что вела себя как гувернантка или служанка из девятнадцатого века. Она проводила меня в гостиную, предложила чай, кофе и кровь, даже ручку протянула, показывая, что здесь мне рады, раз предлагают отведать крови слуги.

Я согласилась на подогретый кувшин. У меня не было желания испытывать судьбу и пить из источника, а события прошедших суток намекали, что от дармовой крови не стоит отказываться.

Спустя четверть часа ко мне спустился и сам Потентат. Когда слышишь об угасании вампира, то представляется немощный человек в возрасте за восемьдесят, покрытый сетью старческих морщин с пергаментной кожей и блёклыми глазами. Тот, кто уже утратил смысл жизни, и существует по инерции, как медленно вращающийся вокруг земли спутник, готовящийся сойти с орбиты, чтобы рухнуть на планету последним ярким росчерком пера.

Однако вампиры стареют иначе. Процесс захватывает незначительными деталями, потом углубляясь и расширяясь, пока однажды он не заснёт вечным сном и организм не перестанет функционировать.

Первые симптомы — появление морщин. Но не таких, как у людей. Они напоминают паучью сетку, наброшенную на кожу вампира. Белая, тонкая, охватывающая всё тело. Ближе к концу сеть укрупняется, вампир чаще испытывает жажду, проявляются те самые мимические морщины, и в этот миг вампир впервые становится действительно похож на человека. Однако нет никакой скованности движений, старческой усталости или тяжести, сонливости или бессонницы. Сдаёт тело, но не разум.

И в этом проблема. Как мыслящее существо, никто не хочет смерти, особенно когда жизни была такой длинной, а могла и вовсе перейти в вечность. Кто же смирится с подлостью без борьбы? И они борются. Пьют кровь из источников, пьют кровь соплеменников. Иногда даже выходя на охоту за теми самыми вечными, что обманули смерть. Увы, но все эти шаги не способны отогнать злодейку, и вампиры умирают, напоследок от души покуражившись.

Август Патрицин был не таким. Вампир принял свою грядущую смерть и с достоинством готовился к уходу. Во время нашего разговора я даже уловила сочувствие к себе и желание исправить ошибки прошлого. Что сказать, вероятно только поэтому он и принял такое решение. Чтобы сохранить мне жизнь.

— Сегодня чудесная ночь, сударыня. Не желаете прогуляться вдоль набережной? — мягко предложил он после официального знакомства.

Я с удовольствием согласилась. Эти старые стены тяготили меня, превращая дом в какой-то склеп. Перед выходом на улицу, Август надел твидовое пальто, кепку и тёплые кожаные ботинки на толстой подошве. Повязал горло шарфом и даже натянул перчатки, хотя температура за окном была не ниже пяти градусов тепла. Свои приготовления объяснил вполне старческими привычками — не морозить кости, которые ломит промозглый холод, а желание прогуляться — потребностью сохранить живость суставов и мышц.

Это было даже как-то удивительно. Я ожидала встретить могущественного вампира, решающего судьбы кланов и людей, делового и активного, жёсткого, решительного, бескомпромиссного. Даже в моей дубраве когда-то обсуждали Августа, побаиваясь его за прошлые, выдающиеся заслуги. Однако передо мной оказался заботливый дядюшка, почти старичок из прошлого столетия, курящий трубку и обсуждающий цены на морковь.

Его седые волосы вились от влажности. Его ореховые в крапинку глаза сияли в полусумраке прыткостью ума, лисьей хитростью и лукавством шулера. Невысокий, чуть ниже меня ростом, он вёл себя как джентльмен, беря меня под руку и задавая невинные вопросы о моём самочувствии, о положении, сложившемся вокруг моей особы, о моих планах на будущее и прошлое.

В его губах то и дело мелькали клыки, но возбуждением или жаждой даже и не пахло — так бывает от старости, когда ты уже не можешь контролировать вампирскую природу и она проявляется в мелочах. Сквозь радужку проступал кровавый отблеск, а концы ушей заострились, и до того, как вампир надел перчатки, я увидела, что вместо ногтей у него отросли когти.

— Вам прежде не приходилось видеть стареющего вампира? — заметив с каким интересом я изучаю его внешность, поинтересовался Август.

— Простите за назойливость и излишнее любопытство, — крайне вежливо ответила я.

С ним я старалась быть максимально деликатной и всячески глушила вампирские импульсы, желание сходу атаковать вопросами про своих родителей и почему их приговорили к смерти.

— Это приятный процесс, сударыня, — откровенно ответил он, останавливаясь у ограды и наблюдая, как по реке проплывает теплоход с веселящейся под куполом публикой. — Я никогда не завидовал бессмертным. Их жизнь слишком одинокая. Они не могут привязываться ни к людям, ни к своим соплеменникам. Вынуждены наблюдать, как время утекает сквозь пальцы, как вода, а они остаются неизменными. Им знаком страх. Ужас перед смертью, ведь если обычные вампиры и люди примиряются с ней, готовятся ко встрече со старухой с косой, то их гибель — это насилие. Это кровопролитие и крайняя жестокость. Нет объятий холода, утягивающего в блаженную пустоту. Нет близости конца. Потому им страшно как жить, так и умирать, — мягко рассуждал Август, чуть наклонив голову.

В его глазах отражались огни ночного города. Его слова так и полнились желанием отдохнуть. Он хитрый лис в своём сером пальто и клетчатом шарфе. Деловой франт, ещё пять лет назад выглядевший не старше тридцати, а теперь ближе к шестидесяти.

— Вам не страшно умирать? А каково это, жить не зная, сможете ли обрести бессмертие?

— О чём вы, Дарья? На планете обитает дай бог дюжина вечных. Каковы шансы оказаться одним из них? В юности мы все мечтаем пополнить их ряды, но зрелость расставляет всё по своим местам, — веселясь, ответил он. — К тому же, статистика показывает, как мало нас осталось.

— Не понимаю, — нахмурилась я, а он, вновь взяв меня под руку, повёл дальше по набережной, чтобы мы перешли через мост и оказались у ротонды, откуда открывался красивый вид на город.

— Какой красивый полумесяц, — вместо ответа сказал он, глядя на выступивший сквозь тонкую сеть облаков спутник земли.

Окрашенный в оранжевые оттенки, он висел так низко над крышами высоток, что казалось, ещё немного и рухнет вниз, прокатившись по проспектам, а потом соскользнёт в воду и исчезнет в глубине.

— Оборотни безумствуют от полной луны. Почему она так влияет на них? — задумчиво протянул он. — А на твой вопрос, ответ простой. Мы обуздали дикость. Даже наши дикари уже не такие дикие, как в прежние годы. Чем больше порядка, тем меньше рождается детей. Демографический кризис. И не потому, что вампирши не желают рожать. Просто они слишком упорядоченные для рождения вампиров.

Достав из кармана портсигар, он вытащил самокрутку с фильтром и закурил, выпуская тонкий дым в небо, а потом предложил сесть на лавочку прямо в ротонде, спугнув с неё парочку тощих, нервных котов.

— На самом деле, именно эту проблему исследовал твой отец, — резко добавил он, чуть глянув на меня. — Конгрегация не должна была знать о его экспериментах, ведь он занимался евгеникой. И не только с вампирами. Он изучал способы скрещивания. Создания дампиров без слабостей вампиров и людей.

В ушах зашумело и меня резко повело. Слабость накатила и схлынула также быстро, а я только моргнула, продолжая слушать Августа.

— Ему было семьдесят лет. Твоей матери — двадцать пять, и она была подопытной, в которую он влюбился. После чего Кирилл решил саботировать исследования, чтобы сбежать с ней. Он сжёг лабораторию, и они исчезли, — продолжил Потентат, глядя на полумесяц, будто видя в нём кадры прошлого. — Елизавета считает, что он преуспел. Потому запросила дозволение взять тебя под своё крыло, чтобы исследовать и узнать, что он сделал с тобой. По аналогичной причине, Конгрегация желает тебе смерти, считая, что ты способна дать вампирам шанс на увеличение своей численности, что идёт в разрез с желаниями охотников. Они не верят, что Кирилл не преуспел. Он отправил мне письмо с доказательствами неудачи своих экспериментов. Однако кое-что всё-таки ему удалось узнать о природе дампиров. Потому он и сбежал с Аделиной, когда узнал о её беременности.

Я слушала, затаив дыхание, настолько откровенно говорил Август, не пытаясь что-либо скрыть.

— Дампиры способны очаровывать вампиров, — заявил Потентат и впервые прямо взглянул мне в глаза. — Более того, Кирилл выяснил, что не существует гена бессмертия. То, что убивает нас, — это генетический сбой, совсем как у людей. Дампиры же не наследуют этот изъян, потому они действительно бессмертны. И среди их потомков с бо́льшей вероятностью родятся бессмертные вампиры. Все ныне живущие вечные — или сами являются дампирами, что успешно скрывают, или же потомки дампиров. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Мне не грозит старость, а ещё вампиры постараются меня убить за то, что я могу влиять на них.

— Но ведь это неточно, — с хитринкой в голосе сказал Август. — Так может быть, а может и нет. Слухи. Домыслы. Фантазии. Пока ты сама не захочешь, чтобы это стало правдой, — добавил он, затушив сигарету и бросив её в корзину для мусора. — Дарья, вам стоит быть осторожнее в выборе друзей. Если кто-нибудь узнает о том, на что вы, предположительно, способны, тогда у вас появятся проблемы.

— А вы? Вы не видите во мне опасность? Того, кем я могу стать?

Протянув руку, он помог мне подняться, и мы пошли обратно к его дому.

— Жалею, что не увижу, в кого вы вырастите. Сейчас между вампирами и охотниками сохраняется статус кво. Мы ослабели по разным причинам, что позволяет сосуществовать в относительном мире. Однако я считаю, что это продлится недолго. И чтобы преуспеть, вампирам необходимо преимущество, которое вы можете дать, — чуть сжав мой локоть, сказал он. — Так что я лично выдал вам разрешение на пребывание в городе и ограниченное разрешение на пребывание на территории клана Соррент. Это означает, что, пока вы не нарушите закон, Конгрегация не имеет права вас трогать. Далее вы можете самостоятельно решить, будете ли вы находится под защитой соррентийцев со всеми вытекающими, или же попробуете устроиться самостоятельно.

— Одиночки не выживают, — напомнила я, хотя моё сердце бешено забилось.

Предложение Августа превосходило мои самые смелые ожидания. Это больше, чем предложил Ян. Самой определять свою судьбу.

— Вы взрослая девушка и охотница. Думаю, вы сможете решить, как поступить со своей свободой. Я же действую в интересах вампиров и в память о вашем отце. Тогда я не смог ему помочь, рад, что могу помочь его дочери. Если вам что-то потребуется — обращайтесь, — закончил он. — Помните, Сумеречное царство жестоко, без союзников выжить непросто. И вам придётся решить, кому вы готовы довериться. Я так же обязан предупредить. Соррентийцы заинтересованы в вас больше, чем кто-либо. Подозреваю, что не все события двадцатилетней давности были представлены общественности. Елизавета Соррент — опытная Хозяйка со своими тайнами. Она мечтает о величии своего клана и боится за своего единственного сына. Это заставляет её рисковать и осторожничать, делая вампиршу непредсказуемой. Особенно сейчас, когда приезжает Офортос. Официально — чтобы разобраться с давинским кланом. Неофициально — предложить мне уйти в отставку, назначив на моё место своего ставленника, имя которого он держит в секрете. Будьте крайне осторожны, сударыня. Невольно вы можете оказаться на пути планов вечных, — Август улыбнулся, а потом по-отечески расцеловал в щёки и отпустил меня.