Царство крови

17

РЕЙДЕН

П

оцелуй аметиста.

Гребаный «Поцелуй Аметиста».

Что это за дерьмо?

Она чертова принцесса. Боззелли должна боготворить землю, по которой она ходит, а не мучить ее. И не заблуждайтесь, это именно то, что это такое: пытка. Почему что-то подобное вообще существует на территории академии?

Честно говоря, подобные вещи не должны быть сюрпризом. Теневые ходы — классика для Совета и всех, кто находится в их власти. Черт, откровения о том, что Кеннер удерживает чертову королеву на своей территории, должно быть достаточно. Особенно когда Кассиан подтвердил, что они все это время знали. Возможности тех, кто здесь командует, безграничные, и мы ничего не сможем с этим поделать.

Я хочу вернуться туда и разорвать Боззелли в клочья, но это возымело бы эффект, противоположный желаемому.

Черт.

Мы здесь для того, чтобы найти идеального наследника нашего королевства, а не для этого.

Глядя на Адрианну, я, кажется, не могу избавиться от стеснения, нарастающего в моей груди. Ее кожа бледна, плечи ссутулены, а шаги короткие и вялые. Она — оболочка самой себя. Держу пари, если бы я сказал что-нибудь, что вывело бы ее из себя прямо сейчас, я бы не получил ее обычной язвительности в ответ, которой я так сильно желаю. Мне повезет, если она хотя бы отмахнется от меня, но я бы поставил на то, что она вообще никак не отреагирует.

Ей, вероятно, нужно лечь в постель и отдохнуть, но моя бабушка всегда была рядом, когда мне было плохо. Если я был белым как полотно, она все время была бы рядом со мной, но вместо того, чтобы укрывать меня одеялом, она отправляла меня в сад — играть, тратить энергию и оставаться на свежем воздухе.

— Ты сможешь заснуть, когда покажешь мне, какой ты сильный, — говорила она, и теперь я нахожусь на ее месте, горя желанием увидеть, как эта девушка-фейри докажет свою силу, несмотря на очевидное.

По мере того как мы медленно идем по тропинке, путь становится все более тенистым. Деревья возвышаются над нами, и когда я смотрю на Адрианну, ее брови нахмурены. К счастью, она заговаривает прежде, чем я успеваю задать вопрос.

— Почему я всегда оказываюсь здесь с кем-то из вас?

Оглядываясь по сторонам, я понимаю, что мы находимся в том самом месте, где я впервые увидел ее, где она впервые дала волю своему дерзкому языку и поставила меня на место, несмотря на мои усилия. Справа от нас виднеется поваленное дерево, и я направляюсь к нему, желая, чтобы она села.

— Это явно наше особое место, — размышляю я, и она усмехается. — Только не становись слишком сентиментальной по этому поводу, — добавляю я, понимая, что мой суровый облик сходит на нет.

— С чего бы это? — спрашивает она, приподнимая бровь.

Я прочищаю горло, смотря в нее, прежде чем устремляю взгляд прямо перед собой. — Девушки странно относятся к подобной семантике. Не смотри на меня так, я просто констатирую факты, — добавляю я, когда она начинает сердито смотреть на меня.

К счастью, она смягчает взгляд, закатывая глаза, и я наслаждаюсь свойственной ей искрой, всплывающей на поверхность, даже если это происходит всего на долю секунды.

Она садится со вздохом, ее голова наклоняется вперед, а веки закрываются.

Сняв свой красный плащ, я накидываю его на бревно и сажусь рядом с ней. Несмотря на мое желание не оставлять ее одну, я даю ей несколько минут, чтобы расслабиться после прогулки.

Я все еще не могу смириться с тем, что вижу ее такой. Может быть, мне стоит позвать остальных, но часть меня хочет остаться с ней наедине. Ей не нужно, чтобы еще больше людей сновали вокруг, когда она не в полной своей силе. Не то чтобы я знал, что все это значит для меня.

Она враг, фейри, принцесса фейри, но все равно фейри.

Я должен ненавидеть ее, сейчас больше, чем когда-либо, точно так же, как сказал Шон, когда пытался напасть на нее ранее, но я не могу. Меня тянуло к ней раньше, но теперь? Это нечто совершенно другое.

С ее губ срывается стон, когда она откидывается назад и поворачивает шею, пытаясь избавиться от боли в конечностях.

— Ладно, давай сосредоточимся на твоей магии, чтобы ты не зацикливалась на боли, — бормочу я, поднимаясь, чтобы встать перед ней. Она смотрит на меня сквозь ресницы так, будто хочет ударить меня в пах. Она борется. Если я это вижу, она определенно это чувствует. Отвлечься. Вот что ей нужно. — Итак, ты какое-то время притворялась, что используешь только магию земли, и я видел, как ты используешь свои способности к магии воздуха, но тебе придется рассказать мне об уровнях всех своих королевских навыках, чтобы мы могли во всем разобраться.

— Я ничего не собираюсь тебе рассказывать, — ворчит она, проводя рукой по лицу.

Я в замешательстве морщу нос. — Почему?

— Если я расскажу тебе о своих способностях в соответствии с уровнем владения ими, это только раскроет мои уязвимые места, — заявляет она, оставляя меня изумленно пялиться на нее.

— Нет, это не так.

— А как тогда? — Она смотрит на меня как на сумасшедшего, и я качаю головой.

— У тебя есть доступ ко всем пяти видам магии, которые могут использовать фейри. В этом нет ничего уязвимого. — Она поднимает брови, но по-прежнему не делится информацией. — Как насчет того, чтобы ты мне не рассказывала, но сама оценила себя по десятибалльной шкале в сравнению с твоим обычным уровнем силы.

Она поджимает губы, как всегда, обдумывая варианты, прежде чем едва заметно кивнуть мне. Ее челюсть сжимается, а на виске пульсирует вена, когда она поднимается на ноги. Я почти отказываюсь от своего предложения. Она не готова к этому, но жизнь несправедлива, как и все это. Она должна пройти через это, нравится ей это или нет.

Я открываю рот, чтобы подбодрить ее, когда ее взгляд встречается с моим. — Пожалуйста, просто перестань говорить. Я пытаюсь, и мне не нужно, чтобы ты диктовал мне, что следует делать, — огрызается она, а в ее глазах ясно читается предупреждение.

Чертовски язвительная. Мне это нравится.

— Как скажешь, — отвечаю я, поднимая руки в знак капитуляции.

От меня не ускользнуло, что она интерпретирует каждое мое действие как негативное, но я не поправляю ее. Нет, если это подольет масла в огонь, горящий глубоко внутри нее.

Закрыв глаза, она делает глубокий вдох. Некоторое время ничего не происходит, пока снизу не доносится тихий звук чего-то тянущегося. Я смотрю вниз и вижу лианы, торчащие из земли и медленно приближающиеся к моим ногам.

Я делаю шаг назад, тыча в нее пальцем. — Только не снова, — ворчу я, получая от нее легкую ухмылку. Я не забыл, как она проделала это в последний раз, когда я сидел за столом с ребятами. Я был готов броситься за ней, когда она встала и начала неторопливо удаляться, но обнаружил, что прирос к месту.

— Но это весело, — ворчит она, глядя на меня щенячьими глазами, и я качаю головой.

— Как ощущения по сравнению с обычными? — Спрашиваю я, продолжая уворачиваться от лиан, пока она, наконец, не уступает и не позволяет им вернуться обратно в землю.

Ее губы изгибаются, пока она задумывается, после чего она поворачивается ко мне спиной и направляется к одной из небольших цветочных клумб, расположенных вдоль небольшой рощицы. Она наклоняется, поглаживая пальцем розовый лепесток, и я наблюдаю, как он светлеет под ее прикосновением.

— Честно говоря, это, наверное, семерка. Обычно я могла бы заставить лозы быть бесшумными, но их шум прорастания, вероятно, услышали даже в чертовой академии, — ворчит она, проводя пальцами по окружающим цветам, прежде чем подняться на ноги.

— Семь? С этим можно работать.

Она хмыкает в знак согласия, но в ее глазах пляшет разочарование, когда она смотрит на меня. — Может быть, на этот раз, тебе стоит сделать шаг назад, — бормочет она, заставляя меня нахмуриться.

— Почему?

— Ты не обязан. Я просто так, из вежливости, — выдыхает она, когда ее веки снова закрываются.

Без предупреждения вокруг нас усиливается ветер, и я мгновенно понимаю, что она сосредоточилась на своей магии воздуха. Она права. Я определенно должен сделать шаг назад. Я уже сталкивался с ее силой. Я бы предпочел не испытывать ее эффект на себе снова.

Деревья сгибаются от порыва, и несколько листьев падают на землю, но складка между ее бровями говорит мне, что она недовольна. Когда действие магии заканчивается, ветерок замирает, и ее глаза открываются, а разочарование в них читается сильнее, чем раньше.

— Четыре, — прохрипела она, прежде чем прочистить горло и снова отвернуться от меня.

Это чушь. Абсолютная чепуха, но больше всего в моей голове бьется смятение от того, что я хочу исправить ситуацию для нее. Я не помогаю. Я не помогаю тем, кто в этом нуждается. Я эгоист, и мне это нравится.

Прочищая горло, я вырываюсь из своих мыслей. — Следущая.

— Мне нужна минутка, — ворчит она, уперев руки в бедра и глядя в землю. Она по-прежнему стоит ко мне спиной, и это только усиливает смятение внутри меня.

— У тебя нет ни минуты, — ворчу я, и она поворачивает ко мне лицо со свирепым взглядом.

— У меня будет все, что мне, черт возьми, нужно.

— А если кто-то нападет на тебя, что ты будешь делать тогда? — парирую я, широко раскинув руки, и делаю шаг к ней.

— Единственный человек, который может напасть на меня прямо сейчас, — это ты.

— Это не то, о чем я говорю, и ты это знаешь. — Я качаю головой, делая еще один шаг к ней. — Ты думаешь, Боззелли будет снисходительна к тебе теперь, когда она ослабила твои способности?

Меня встречает тишина, а ее взгляд продолжает темнеть. Я прекрасно понимаю, что прямо сейчас все порчу, но, кажется, не могу остановиться. Моя инстинктивная реакция — отталкивать всех, особенно когда они действуют мне на нервы так сильно, как она.

Я не должен быть здесь, помогая ей. Я не должен ничего этого делать.

Ей нужен отдых, а мне нужно немного пространства. Что-то изменилось в моей голове, и я не могу мыслить ясно.

— Если ты не можешь с этим справиться, тогда давай закончим, — рявкаю я с вызов, и ее ноздри раздуваются от гнева и раздражения.

Хорошо.

Она направляется ко мне, пристально глядя на меня так, как я никогда раньше не видел. Это длится целых пять секунд, прежде чем ее лицо становится отрешенным, а в глазах пляшет ужас.

Она делает шаг назад, потом еще один. Несмотря на мою потребность увеличить дистанцию между нами, я медленно приближаюсь к ней.

— Что происходит?

Она качает головой, отворачиваясь от меня, и бросается к тропинке так быстро, как только может. Это едва ли можно назвать быстрым шагом. Она так слаба. Угнаться за ней не составляет труда. Ловя ее на тропинке, я хватаю ее за руку, но обхожу ее, вместо того чтобы дернуть ее на себя. Я не уверен, упадет ли она на землю, если я буду обращаться с ней сейчас слишком грубо.

— Поговори со мной, Адрианна, — выдавливаю я, отмечая, что боль в ее глазах не утихает.

Она закрывает глаза, отгораживаясь от меня, но не пытается высвободиться из моей хватки.

— Мне кажется, я сломлена, — хрипло произносит она, и я почти уверен, что ее подбородок слегка подрагивает, но это длится всего долю секунды, недостаточно долго, чтобы я мог подтвердить это.

— Тебя невозможно сломить, Адрианна. Ты невероятна. — Я не знаю, откуда взялись эти слова, но я хочу взять их обратно.

— Ты несешь чушь, — ворчит она, и, хотя часть меня согласна с этим утверждением, я ловлю себя на том, что утверждаю совершенно противоположное.

— Нет, это не так.

Она качает головой, наконец высвобождаясь из моей хватки, и я отпускаю ее. — Несколько недель назад я была никчемной фейри. Теперь я невероятна. Это самая большая чушь, которую я слышала за долгое время, — замечает она, и все, что я могу сделать, это пожать плечами.

— Тогда я не видел твоей ценности, — говорю я, правда снова срывается с моих губ, и мне это не нравится.

— Ты хочешь сказать, что не знал, что я королевской крови. Так?

— Возможно.

Это неправда. Это так далеко от гребаной правды, но, похоже, я выполняю миссию по самоуничтожению.

— По крайней мере, ты честен, — бормочет она, и я прикусываю нижнюю губу, отказываясь поправлять ее.

Она зевает, опуская глаза в землю, и мгновение спустя вздох срывается с ее губ, который я чувствую всеми своими костями.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Возможно.

Облизывая губы, я обдумываю свои варианты. Они ограничены, и как бы сильно часть меня ни хотела сорваться с места и быть эгоистом, как обычно, я не могу. — Ты справишься, если я тебя перенесу? — Мой вопрос повисает в воздухе. С ней что-то происходит, что она не хочет обсуждать со мной, и прямо сейчас я не хочу это слышать. Даже если это ключ к тому, чтобы я стал наследником Королевства Фладборн, я этого не хочу. — Я приму твое молчание за согласие, — заявляю я, когда она ничего мне не говорит.

Мои руки опускаются на ее талию, и она прижимается к моей груди. Я чувствую, как она напрягается в ожидании, прежде чем я срываюсь с места. Я стараюсь сделать это как можно быстрее и плавнее, и мгновение спустя мы уже у двери ее спальни.

Я убеждаюсь, что она твердо стоит на ногах, прежде чем сделать шаг назад.

Взглянув на ручку ее двери, я указываю на предмет, лежащий там. — Там роза.

— Как всегда. — Она поворачивается, чтобы взять ее, проводя кончиками пальцев по лепесткам.

— Всегда?

— Я их собираю. Это роза уже четвертая, — объясняет она, и в ее словах слышится причудливый оттенок.

— Ты оставляешь их себе?

— Они взывают к моей магии; конечно, оставляю, — отвечает она, как будто это очевидно, и я киваю.

Она поднимает на меня сонный взгляд, и я протягиваю руку, чтобы провести большим пальцем по ее щеке.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, и я качаю головой.

— Я не знаю. — Мой взгляд перебегает с ее глаз на пухлые губки.

Мы все еще близки, грудь к груди, наше дыхание смешивается. Мое сердце колотится внутри меня, — чувство, с которым я не очень знаком, если только оно не связано с адреналином, но это другое.

Я наклоняюсь ближе, несмотря на то, что мой разум кричит, чтобы я отвернулся и ушел. Она не двигается, и я еще немного сокращаю расстояние. И еще. И еще чуть-чуть. Пока тепло ее губ не касается моих.

Между нами вспыхивает жар, пока я наслаждаюсь ее энергию.

Это все.

Это слишком.

Это опьяняет.

Ошеломленный, я отстраняюсь, делая огромный шаг назад. Пока моя спина почти не касается стены позади меня, и я моргаю, глядя на нее.

Я киваю, и она тоже.

Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но, похоже, я напрочь забыл, как функционировать.

Прочищая горло, я делаю шаг в сторону лестницы.

— Увидимся, — выпаливаю я, мгновенно сожалея об этом, когда легкая улыбка трогает уголки ее губ.

— Увидимся.