Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах

Дотла

Первородные игнорировали сообщения. Мы с Кощеем отправляли их пачками, писали, что все сделано, явитесь же на честный бой, чудища поганые! Примерно так, если перевести с бюрократического на человеческий.

В ответ — молчание.

Вместо диалога мне прислали расписание на конец декабря, плотно забитое мероприятиями, настолько, что непонятно, когда между ними присесть можно.

— Они там не померли, пока мы задания выполняли? — спросил как-то Бальтазар, на минутку оторвавшись от роликов о рыбалке.

— Сомневаюсь. Я избавилась от иномирского, Горынычи порхают в небе Лукоморья, и другое сделано. Чего им нужно?

Я вышагивала по квартире, нервно теребя тряпичную куколку-крупеничку, которую однажды сделала Настя. Это все, что от нее осталось у меня на память.

Кощей подтвердил, что путь моей бывшей телохранительницы — стеречь сад молодильных яблок и колодец живой воды в компании таких же боевых девчонок. Один нюанс: это угодья Кощея, в одном из уголков его необъятного, многоуровневого царства. Так что они действительно увидятся попозже, а я… Не знаю, как получится.

Мы много обсуждали ССБ: я была против существования отдела, Кощей же говорил, что они всего лишь инструмент, важно то, в чьих он руках и как им пользуются. Можно и молотком суп мешать, если дурости хватит. Думаю, Кощей уже давно мысленно нацепил ту корону из костей и руководит. Это его воодушевляет, похоже, а меня тяготит, хотя еще не случилось.

Мы так и не пришли к консенсусу, будем разбираться на ходу, как обычно. Но бравые молодцы из службы безопасности были у меня на карандаше, и только ради них стоило стать главными. Сейчас же фокус внимания сместился на Тоху и Юлю. Больно задумчивые оба.

Среди веников, кадушек и метел зимой уютно. Лавочка Казимира стала нашим местом притяжения, и пока он сам в подвале колдунство с деревом творил, Тоха общался с покупателями. Все чаще заходила Юля, уже не косившаяся с опаской на Каза, разговаривала с ним почти не напрягаясь. Мы пили чай, ели вкусняшки, кутались в свитера с высоким воротом, грели пальцы о пузатые чашки и говорили.

Наступило время не только медленных мыслей, но и общего замедления. Дела шли своим чередом: учеба, работа. Маркус не звонил и не писал — радоваться бы, что отстал, но мысль об этом вызывала смутное напряжение. Хотя придумываю, наверное.

Договорилась с родителями провести у них новогодние каникулы, присматривала подарки. Но стоило только переступить порог своего дома, как накатывала тревога, неконтролируемая, кусачая. Слова Ялии жгли в мозге, сияли неоновой вывеской под закрытыми веками. Дошло до того, что я начинала чесаться, едва закрыв по приходе дверь.

Бастет определила, что это от нервов, и посоветовала идти к специалисту. И что бы я сказала? Здрасьте, я бессмертная Баба Яга, раньше боялась высоты, а сейчас чешусь от нервов? Пропишите мне таблеточки?

Бальтазар велел обратиться к книгам и памятям, что я и сделала. Нашла много рецептов на травах, кажется помогало, зуд не так донимал. Со всеми нынешними делами начать скучать по клубничным соплям как нечего делать.

Недавно снова говорили с Тохой.

— Че подумал, в Лукоморье мне зимой точняк делать нефиг, я тут Юльке помогу. Она грит, жнецы не сошлись во мнениях, но версия с болезнями у них на первом месте.

Задумалась: есть ли в книгах отвары от современных болячек?

— А весной вернешься? — сменила я тему.

— Подумаю. — Он отвел глаза и без нужды переставил товар на витрине.

Понятно, лучше жнец в городе, чем морская дева в Лукоморье. Неожиданные влюбленности могут так же быстро проходить. Случается.

— Братан не сможет там жить, а я не представляю, че делать на дне, даже если Морской царь обстряпает меня селедкой, — добавил Тоха откуда-то из-за башни тазиков.

У него были успехи в перемещении в другие страны, тренировался с посохом, подарком Каза, это было всяко интереснее морского дна. Я тоже не представляла его там.

Пятнистая ракушка для связи с Селиной лежала в сундуке в моей избе — никогда не знаешь, пригодится ли. Тоха мечется, но думаю, что выберет сушу и девушку без жабр со схожими, пугающе похожими способностями. Полагаю, что это правильно: им есть о чем поговорить, людям должно быть интересно друг с другом.

Пока мы пили чай, я еще не знала, что мой поезд, тихо подъезжающий к перрону, сделает последний рывок.

В Лукоморье завернули морозы. Лес стоял одетый в плотные белые шубы, изредка трещал, смотрел свои волшебные сны и набирался сил перед будущей весной. Кот, негодуя, что надо лапы морозить, выскользнул в ночь по своим деликатным делам, оставив тонкую щель между теплом и зимней стужей. Супчик спал в квартире, я занималась рутиной.

Одно из расслабляющих занятий — приготовление макового молока. Ступка, пестик, равномерные движения… Такое привычное действо. Изба пропахла свежей партией хлеба, было натоплено до состояния «еще немного, и станет слишком жарко». В этом тепле хотелось млеть, слушать музыку, играть в настольные игры. Островок спокойствия в моем тревожном мире.

Изменения в окружающем я почувствовала раньше, чем увидела. «Чужие глаза» в контакте с Бальтазаром застали врасплох. Пестик противно заскрипел по ступке, потом они и вовсе упали. Пришлось схватиться за край стола, чтобы самой устоять, от неожиданности закружилась голова, а картинка тряслась: недалеко от избы сиял воздух.

Свет быстро распространялся от состояния «вертикальный зрачок» до круга с рваными краями. В этом круге появлялись линии, сформировавшие до боли знакомый рисунок паутины.

Изба тревожно встряхнулась, наши сердца застучали в унисон, тяжело и мощно. Я зажмурилась и разорвала контакт, выскочила на крыльцо в чем была — пижамных штанах, тапочках-игрушках и футболке.

Он же не мог! Как это случилось? Как остановить?

— Вот зараза! — зарычал Бальтазар, теплый бок прижался к ноге.

Тусклое магическое солнце прибавляло яркость, черепа на ограде повернулись, глазницы вспыхнули светом. Каким идиотом надо быть, чтобы вернуться? Или отчаянным… Все же тишина от него оказалась неспроста.

Нити паутины светились, пульсируя, как будто неустойчиво, и я готова была помолиться, чтобы портал не смог открыться.

Не свезло.

Кусочки пространства в ячейках паутины провалились-разлетелись в стороны, и в Лукоморье шагнул Маркус. Снова почти под ноль стриженный. Светомузыка делала его лицо угловатым, склеры паучьих глаз были пугающе бездонны, и черная одежда их подчеркивала.

Наши взгляды скрестились сквозь разделявшие метры, он улыбнулся слегка вымученно, сделал шаг… Меня буквально стряхнуло с крыльца, как крошку со стола, — изба встала во весь рост и отступила к лесу, развернулась. «Разбирайся!» — щелкнуло в голове.

— Взять! — шепнула я, почти не думая.

Кот сорвался с места, гибкое тело просочилось между яркими полосами света от черепов, как сквозь лучи лазера.

Маркус вытаращился:

— Бальтазар?

Вскинул руки в защитном жесте… Я ведь говорила, что здесь кот гораздо больше, тупица!

Челюсти Исчадия сомкнулись на его предплечье совсем не нежно, рывок мощного тела повалил колдуна на снег. Я шла к ним под утробное рычание, болезненный стон, пульсирующий свет магического солнца, портала и под аккомпанемент собственной разгоравшейся ярости. Небо прорезали молнии, грохот прокатился, встревожив спящий лес, звуковой волной сбивая снег с деревьев.

Разряд ударил в нескольких метрах от Маркуса и кота. Это было опасно для компаньона, пришлось сделать вдох, успокоить эмоции.

Исчадие поставил передние лапы на грудь колдуна и злобно зарычал в районе его шеи, готовый по команде вырвать трахею. Я встала над Маркусом.

— Привет, Джьянина. — Сбитое от боли дыхание и кривоватая улыбка. — Ты не очень гостеприимна.

— Такое случается, если гостей не звали. На вторжение ответ соответствующий. Чего надо?

— Позволь встать.

Я погладила кота по шее, слегка похлопала, и он нехотя отступил. Маркус, кряхтя, поднялся, баюкал руку, снег на месте, где он лежал, напитался кровью. Портал держался, и я точно знала, что на это уходит вся энергия, которую Маркус у меня наворовал, и чем дольше, тем меньше сил у него самого. Следующий портал он сможет открыть через десятки лет, если не найдет такую же сильную партнершу.

— Уходи, пока не поздно.

— Не могу без тебя. Дело не в твоих силах, поверь. Ты мой рыжий лучик. — Он сделал шаг вперед, и клянусь — кот почти гавкнул на него!

— Маркус, как ты попал сюда?

— Это было непросто. Твоя татуировка и много древних книг.

— Только моя?

— Да, фамильяра я не вплетал в свою сеть, его метки слабы.

Прекрасно, это просто прекрасно!

— Яу компаньон, боевой кот, а не фамильяр, и от тебяу сейчас клочки останутся.

Исчадие мелко дрожал от ярости, Маркус вздрогнул, но не отступил.

— Дай нам шанс, моя темная Яга, — сквозь зубы попросил он.

— Маркус, между нами все закончилось, я не твоя темная. Нам не быть вместе, миры слишком разные, и цели тоже.

Разряды ударили за спиной колдуна. Он либо повредился головой, либо и правда нуждался в большем, чем мои силы, — не моргнул даже. В черных склерах можно было разглядеть черепа за моей спиной.

Разговоры, разговоры… Его настырность напрягала.

— Я прошла через ад и подхожу к концу дороги, вымощенной костями. Не уйдешь — станешь дополнением к ним.

Отступила к избе, утаскивая за собой кота, несколько шагов за пределы попадания под лучи.

— Готов рискнуть.

Маркус опрометчиво направился ко мне, черепа нацелились, и свет прожег его одежду, коснулся плоти… Магическое солнце будто ликовало, а я замерла с открытым ртом.

Лучи скрестились на нарушителе, нещадно жгли, он закричал хрипло, отчаянно, не сводя с меня глаз. Кожа на его лице покрылась волдырями, он рухнул на колени, пойманный в плен смертельного света, и наконец-то появилось другое выражение: страх и понимание. Портал слабел, слабел и колдун, вскоре от него не останется ничего…

Я встала между ним и светом, приняла удар как раз на лопатки.

— Ягуся!

Крик застрял в горле. Футболку сожгло, кожу залило раскаленным, как масло фритюра, светом. Татуировка слезала вместе с плотью… Черепа вдруг отвернулись, не понимая, что дальше им делать.

Жуткая боль за гранью слез растекалась по телу.

— Вставай! — рявкнула я и потащила Маркуса к порталу.

Он с трудом поднялся. Лоб, щека облезали, как будто кожа таяла и стекала. Я же чувствовала, что мой пик боли прошел и будет легче.

Не хотелось его смерти, не смогла переступить через себя и сжечь дотла.

Никто не заставлял, но я поцеловала его, отдавая немного энергии на регенерацию. Впервые он не пытался забрать что-то сам, впервые его пальцы не кололи злыми иглами шею. Он просто прощался.

— Я понял, все понял. Прости меня, Джьянина, — шепнул он хрипло.

Надо же, иногда для понятливости слов недостаточно, нужно просто дать в нос.

— Еще раз придешь — здесь и поляжешь, моя доброта закончилась. Поставлю кол для твоего черепа — будет ждать.

— Не понадобится, — выдохнул он. И я наконец-то уверенно почувствовала — это точка. Толкнула его в портал, больше не затягивая.

Чужеродная сила покинула Лукоморье, солнце потускнело, черепа были спокойны, Изольда повернулась к нам и села.

— Ягуся, твояу спина, жуть… — протянул кот.

— Скажи, я дура какая-то?

— Никогда не говори о себе плохо, за тебяу это всегда сделают другие.

— И он прав, — раздался тихий голос Ядвиги.

— Призрак! — тонко мявкнул кот.

Ядвига из моей головы в сияющем белом платье стояла аккурат на притоптанном снегу, рядом с кровью Маркуса. Бабочки порхали вокруг, роняя с крылышек блестки.

— Я горжусь тобой, девочка. Ты выдержала испытание, нашла свой баланс между темнотой и светом, можешь справиться сама, — улыбнулась подруга.

— Я сглупила, не смогла убить… Почему?

— В этом не было необходимости, сама знаешь. Маркус больше не проникнет в Лукоморье. Он по-своему нравился тебе, потому-то и не могла хладнокровно смотреть, как он горит, — это твое добро, мой дар и врожденная особенность. Я слышала твои мысли, даже те, которые ты не успела услышать сама, это взвешенное и верное решение. Отныне я спокойна за тебя и могу уйти.

— К-куда? — растерянно спросила я. Кот осторожно обнюхивал подол платья Ядвиги, не понимая.

— Туда. — Она указала на солнце на цепи. Подошла ко мне, погладила по щеке. Я не чувствовала прикосновения, но горящая спина успокоилась, стало легче дышать. — Ты избавилась от иномирского, вырезала ремень со спины. Прощай.

Легкий холод на лбу от прикосновения губ.

Белый туман, полный снежных бабочек.

Они растворились, достигнув «солнца», без следа.

— Прощай, — шепнула я и разревелась, упав на колени и совершенно этого не стыдясь.

Бальтазар облизывал мне ухо и молчал.

Чуть позже я собрала в кучку себя и снег, пропитанный кровью Маркуса. Поместила снег в банку. Выжгла участок, где могли остаться его частицы, — он научил меня быть осторожнее с такими вещами. Отправила банку на хранение в Убежище. Очень надеюсь, что никогда не понадобится.

Осмотрела свои раны — затягивались без следа, на спине розовела новая кожа без татуировки. Дорого же нам обошелся импульсивный поступок, многому же научил.

Подняла упавшие ступку и пестик, насыпала мак… Работу никто не отменял.

Ворон-посланник поскребся в стекло на рассвете. В клюве была записка с датой и временем. Подпись: Первородные.