Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах

В одну реку дважды

Чтобы уберечь меня от излишней расслабленности, на огонек заглянула душа древнего старца. Бедолага топтался поодаль, как укор совести: морозец вдарил, а ты, Яга, гостей не пускаешь. Казу пришлось уйти, а жаль, хорошо сидели. Но — работа моя, вы же помните.

Я ходила вокруг старичка с любопытством. Раз они послания передают, может и расскажут чего интересного? Но старец только шамкал беззубым ртом и, кажется, был рад, что его земной путь окончен. Ничего не сказал, не передал никаких пугающих посланий. Зато я поймала себя на мысли, что свыклась, совершенно привыкла к своей основной работе и уже не бьюсь в слезах, как раньше.

Долго сидела после проводов, смотрела вокруг, но не видела ничего, в каком-то онемении, потом зацепилась за надпись маркером над дверью, читала ее снова и снова… Слова потускнели и примелькались, сроднились со мной новой. Острое жало кололо уже в другом месте: упущением, незнанием. Что бы было, умей я говорить с душами раньше? Тот вечер, когда я нанесла надпись, мог бы быть иным. Вдруг Лешка рассказал бы…

— Не рассказал бы. Все было как было, ничего не вернуть вспяуть, Ягуся, — подал голос кот. Внимательный взгляд, в котором затухали остатки сна, и совершенно серьезная морда.

Я говорила вслух.

— Ну да, чего теперь. У Ядвиги в наследстве нет ничего для путешествия во времени.

— Для поисков зарытых сокровищ тоже ничего нет, — вздохнул кот. — Клубочек, полотенце, самобранка, кладенец, флакончики с водами, старое перо Жар-птицы… Гребень «Вырасти лес», но не на голове, а в поле. В твоих памятях есть что-нибудь полезнее?

— Нет, только яды, кони и оружие.

Я поморщилась — были там и другие вещи, после которых только живая вода с мертвой помогут, да и то не точно, но коту говорить о них не стала. Память — потрясающая вещь: в ней, как в хитроумной шкатулке с механизмами-секретами, лежит прошлое; не тронешь — и прошлого как будто не было, но стоит коснуться, поймать обрывок воспоминания — и выскакивают образы, имена, события. И упрятать обратно бывает ой как сложно.

Вот и теперь обрывки из чужих памятей всколыхнули муть, полную ярости. Она, в свою очередь, подняла пепел с поля битвы у Дуба, и вновь заплясали перед внутренним взором серые лица, сотни лиц, которые прошли тогда через мои двери. Воительница хохотала и требовала повторить. Странностью был тот факт, что никто из моих друзей и соратников не был спусковым крючком для подобных эмоций. Это было бы логично, но нет — они поднимались только из бездны прошлого.

Давно не выгуливала демонов, твари размножились, и стало тесновато. Мне все еще нужен Маркус, будто громоотвод. И я ему нужна.

— Что случилось? — напрягся кот.

— Пора готовить.

Когда изнутри трясет, помогает уборка или готовка по рецептам Ядвиги. Схватила с полочки блокнот с сердечками, исписанный ее рукой, открыла на пряниках, хотя знала состав наизусть. Смешала кедровую, льняную и миндальную муку. Запросила у скатерти яйца и сливочное масло. Добавила разрыхлитель и корицу.

Руки делали, мысли успокаивались. Скатать в шар и в холод на полчаса (для этого изба сделала мне подпол). Рецепт не старинный, как можно было бы подумать, зная, кто его записал, и не сказочный, но любимый ею и мной. В блокноте также были рецепты камышового хлеба и сахара, каши из корней колокольчика и иван-чая, супа из листьев медуницы, жаркого из завязей папоротника с овощами и грибами — множество еще не опробованных блюд.

Однажды этот блокнотик пополнится и моими заметками на полях.

Пока я суетилась, Бальтазар работал аниматором: стоял на задних лапах и декламировал сказки, это тоже успокаивало. Под эти сказки подумалось, что Изольда умеет не только пинки раздавать, но и землю рыть — когти похлеще ковшей. Знать бы, где копать.

— … там царь Кощей над златом чахнет, там русский дух, там…

Я обернулась так резко, что хрустнула шея:

— Стоп.

Кот замер, даже не моргал, как был — с прижатой к сердцу передней правой лапой. С такой патетикой он только «Лукоморье» декламировал.

— Вот тебе сказка, а мне кринка масла? — осторожно закончил кот, не понимая, чего от меня ожидать. А я и сама не знала.

Кощей и золото.

Эти два слова — как единое, неразрывно связаны.

— Почему задания все время мне выдают, а он на подхвате?

— Не знаю, — наконец моргнул кот.

— Надо его позвать, вдруг артефакты притянутся. В пещере Первородные четко дали нам понять, что нужно работать вдвоем.

— Думаешь, он как магнит?

— Спрошу.

Для этого нужно сбегать в другой мир, позвонить. Как-то мне стало не хватать средств связи в Лукоморье. Раздобыть хоть рабочее блюдце с яблоком — посматривать, кто где есть.

— И спросить директора, можно ли Кощею прийти, — напомнил компаньон.

Да, постоянно спрашивать разрешения изрядно раздражало, но безопасность Академии действительно важна.

Пока пеклись пряники, я продуктивно использовала ночное время и связалась с таким же неспящим Кощеем.

— А я гадал, когда ты мне позвонишь или у порога замка нарисуешься, — довольно протянул он в трубку тем своим особенным голосом, знаете, с нотками приглушенного отчаяния и легкого безумия. На заднем фоне слышалось хихиканье девиц, звяканье бокалов и негромкая музыка. Ох, Андрюха, снова во все тяжкие…

— Что ты знаешь?

— Только текст из СМС: ожидайте звонка от Яги, она одна не справится. Они правы?

— Ты… — Мне хотелось его обругать: сидит, ждет, мог и сам позвонить. — Тебе нравятся кладбища ночью?

— Ночью мне нравятся более жизнеутверждающие вещи, — хмыкнул он. — Но могу составить компанию, правда не сейчас. В обед у Дуба?

— Угу, буду ждать.

Вернулась к едва не подгоревшим пряникам и дремавшему коту. Супчик прицепился к волосам где-то между переходами, и в избе стало оживленнее, раздражение пошло на убыль.

Кот и мыш играли в догонялки по всем поверхностям, я маялась от безделья. Многие мечтают о дополнительных часах в сутках, у меня они появились, но я еще не приспособила их к делу. Полистала конспекты — без толку, строчки прыгали перед глазами, хотелось действия. «Яга не справится одна», — написали они. Ну, это можно проверить, не ждать же до обеда.

— Эй, пойдем-ка золото искать. — Захлопнула конспект и поймала вопросительные взгляды. — На кладбище у Академии.

Бальтазар выразительно покосился на Супчика. Мыш отвернулся от нас, пискнул:

— Играть хотел.

— Тебя никто не обидит и не заберет, — уверила я. — Можешь не выходить, там все равно холодно.

Супчик вскарабкался коту на загривок, что мы расценили как согласие. Прогресс, раньше он прятался в Убежище.

Прихватила несколько черепов для освещения, оглядела свою компанию: кот зевал, мыш не передумал. Молодец. Каждый, кто готов встретиться со своими проблемами, заслуживает уважения, тем более такой кроха.

Ночь. Кладбище. Луна.

Хотелось бы скорее сменить декорации, эти уже надоели. И красивые, чуть подсвеченные очертания Академии совершенно не радовали взор. С этой мыслью я натянула шапку, вынесла наружу черепа, воткнула для освещения, и тлеющие угли полыхнули мощными пучками света, выхватывая безрадостный пейзаж. Так-то лучше, хоть ноги не переломаю, вполне сносно.

С металлоискателем пришлось повозиться, вспоминая Тохины объяснения. Перехватила поудобнее, ступила на территорию и, как радиоволну, поймала неразборчивые шепотки недобитых.

— Ну-ка тихо! — буркнула себе под нос.

Миновала уже проверенные участки, пошла по окраинам.

— Переговоры, — шепнули голоса, а потом нехотя добавили: — Пожалуйста!

— Ну уж нет, господа хорошие. Вам давно пора на тот свет, а переговорщики у меня уже были, с одними тут недавно поладила, пока вы моего друга убивали.

— Не мы, не мы… Оставь нас — скажем, где чужое лежит.

— Тихо, говорю! Сегодня мне некогда вас упокаивать, вещи сама найду.

Могла же я армию собрать для защиты Лукоморья, смогу и потеряшки откопать. На самом деле я думала о том, что много полагаюсь на друзей, без них и половины дел бы не сделала. Мотивация — доказать себе, что чего-то стою.

Под землей было много золота, но все мелкое. Наверное, монеты, кольца и другие украшения. Большое не находилось. Временами я возвращалась к черепам, переставляла их на другое место. Кот крикнул из избы:

— Дурная голова ногам покою не дает?

— Сейчас тебя заставлю помогать.

— Меняу здесь нет, только кажется! — И скрылся, негодник шерстяной.

На злобной тяге я удвоила усилия.

Аппаратура засигналила, когда прошла почти все склепы. Многие из них были пусты и полуразрушены, в некоторых стояли каменные саркофаги, откуда ничего не доносилось. Неясная реакция пошла возле груды камней, некогда бывшей склепом с сюрпризом. Тем самым, где вход в Навь.

— Да вы издеваетесь! — в сердцах крикнула я, эхо размножило мой возглас и трансформировало в насмешку. — Не может быть.

Изольда сначала копать не хотела. Пришлось пообещать смазать дверные петли и заделать несколько щелей в окнах. Тогда она согласно хлопнула дверью.

— Вот молодец! — похвалила я.

В свете от черепов хорошо были видны только курьи ноги, как столбы по сравнению со мной, все остальное терялось во мраке. Когти скребли по камням, крупные куски отбрасывались лапой в сторону. Лешие потрудились на славу, разламывая склеп. Грохот стоял, как и тогда, — удивительно, что у нас не появилась компания.

Длинные цепкие пальцы освободили вход под землю. В прошлый раз это был просто спуск — сейчас, в ночи, он казался бездной Челленджера.

— Исчадие!

— Яу здесь, — раздалось с высоты.

— Хорош отсиживаться, ты мне нужен.

Изба чуть присела, выпуская кота, сменившего размер прямо в прыжке. Двухкомнатный пожиратель консервов взглянул на меня и вздохнул:

— Идем вниз?

— Да. Помнишь, там восемь каменных гробов? Я их проверяю — если что-то выскочит, неплохо бы уложить обратно.

— Задачу понял.

Я прихватила череп в одну руку, металлоискатель в другую и пропустила кота вперед. Чужими глазами было проще смотреть, скажу вам. На ступенях едва помещалась подошва ботинок, почти везде — не целиком. Я то и дело рисковала рухнуть на кота, давила желание чихнуть, и как вишенка на торте — начала ныть нога, сигналя, что Навь близко. Полный набор удовольствий, все как я «люблю».

Первые гробы в нишах. Удастся ли сдвинуть крышки?

Прибор молчал, спустились к следующим.

Тихо.

Последний ярус — запищал, конечно, иначе ведь никак.

Пристроила череп на ступенях, направила свет. Всё в паутине, слоях пыли, в трещины и впадины на стенах прятались жучки, бросались россыпью из-под ног. Должны бы спать — холодина, — но этот склеп на пограничье, здесь свои законы.

Тревожить покой неизвестных было неприятно, но необходимо для Лукоморья. Ниши глубокие, есть куда двигать и сам гроб, и крышку с него. Навалились руками и лапами. Взметнулась пыль, камень заскрежетал. Мощь боевого кота чувствовалась — большую часть силы приложил он. Из узкой, не больше сантиметра, щели между крышкой и гробом вырвался свет, яркий, как рассветный луч, и затхлый воздух. Я зажмурилась и навалилась сильнее…

— Ослеп, совсем ослеп, — проворчал кот, когда сдвинули крышку больше, и отвернулся. Никто из недр на нас не бросался.

Пришлось прищуриться: свет рассеялся, уже не бил концентрированным лучом, и можно было понять, что останков в гробу нет. Я протянула руку, пошарила, первой вытянула книгу. Шершавая кожаная обложка, металлические уголки и зажим, увесистая. Раздался шорох маленьких крыльев.

— Помогу! — пискнул Супчик.

— Держи, мой герой. — Я передала ему книгу. — Неси в избу.

— Яу тоже твой герой? — ревниво уточнил кот.

— Всегда.

Под руку попался другой предмет, легче. На ощупь — гладкий металл в резной оправе. Так и оказалось. Рассматривать будем потом. Положила возле ног и почти нырнула за крыльями. Было непросто. Похоже, «золотые крылья» не были метафорой, они таковыми являлись. Металл заскрежетал по камню, сияние не тускнело. Отодвинутой крышки было маловато, пришлось извернуться, чтобы достать. Пока я мучилась, Супчик и зеркало унес.

Вес крыльев едва не свалил меня со ступеней. Глаза слезились смотреть на это великолепие. Каждое перо достоверно выточено, выглядело невесомым. Крылья были соединены, но как их носить — непонятно: ни лямок, ни чего-то подобного. Точно волшебство — они же еще двигаться должны.

— Идем отсюда, пока моя нога не окостенела снова.

Призвала ступу, роль тележки из магазина ей не впервой. Загрузила крылья, металлоискатель и отправила в избу. Подхватила череп, выбрались с чихающим котом на поверхность. В глазах плясали белые пятна.

Оставалось малое — навести порядок.

На наши раскопки так никто из Академии и не прилетел, ну и ладно. Изба закопала склеп, как было, даже притоптала.

Мы ушли, словно нас и не было.

Пока отсутствовали, ничего не случилось, снег укрыл полянку, замел мои и Настины следы. Сама она спала, пропустила все веселье.

— «Яга не сможет одна», говорили они, — фыркнул кот. — Моя Ягуся может все!

— Супчик у нас сегодня тоже отличился! — Я почесала героя по грудке, испытывая гордость за малыша — переборол свой страх.

— Дай пяуть!

И мыш стукнул его крылом.

Мы таращились на книгу и зеркало, крылья прикрыли пледом, иначе невозможно было.

Обложка украшена рисунками-орнаментами, едва заметными. Некогда они были серебряными. Уголки с цветными камнями и зажим, удерживающий страницы, — все из потемневшего серебра. Любопытство подталкивало открыть, и я не противилась. Страницы плотные, не бумага, не холст. Тонкая желтовато-бежевая кожа, исписана непонятными буквами, таких я в своих книгах не встречала. Завитушки, символы. Не прочесть.

Зеркало круглое, потускневшее, в коричневом деревянном обрамлении, металлическое. Телевизором в руках не стало; предполагаю, что нужен пароль или отпечаток пальца.

— Что там дальше говорили? — спросил кот.

— Иван-солдат какой-то. Непонятно, ждать его или искать.

Вещи сложили в сундук и задумались.

Летописец. Заметка № 4

Дни спокойствия и здорового сна заканчиваются.

Новый клубок проблем сплетается на моих глазах. Куда нас занесет дальнейшее?

Я беспокоюсь в основном о предстоящем путешествии с колдуном. Яга будет лишена своей стихии — леса; в незнакомом месте, оторвана от Лукоморья и от привычного уклада. Это действительно тревожит меня. Данный колдун сладкоречив, Яга молода и, несмотря на ее врожденную холодность и здравомыслие, рискует потерять бдительность. Мне не вменяется в обязанности шпионить в пользу Яги, отвлекаться и подыгрывать ей исподволь. Не будь таких строгих рамок, я бы вызнал о нем что-то полезное.

Также мне следует заострить внимание на собственных делах. В прошлом я уже много раз проштрафился на службе, а учитывая провалы в памяти, смею полагать, что за мной следят.

Летописец № 33, будучи идеальным исполнителем, уже задавал неудобные вопросы после ознакомления с моими отчетами. Не ведаю, до чего он смог докопаться, надеюсь, что был осторожен в достаточной мере.