Бастард Александра

Глава 22

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, конец июня 319 года до н. э

Пройдя через мясной ряд, выхожу к гончарным мастерским. Сразу за ними — несколько кузниц, и следом должна быть моя лавка. Уже отсюда вижу слоняющегося у прилавка Гуруша и прибавляю шагу.

Слышу, как позади также участились шаги Экзарма и Зенона. Со стороны кузниц полоснуло по лицу жаркой волной от раскаленного горна, а завидев меня, Гуруш тут же засеменил навстречу.

Склонившись к самому уху, он торопливо зашептал:

— Аристомен уже вернулся домой. — На вытянутом лице Гуруша появились капельки нервного пота. — Всё как обычно: поел, сейчас отчитывает прислугу во дворе, потом зайдет на женскую половину, потискает молоденькую рабыню, а затем…

Мой главный источник информации замолчал, но я уже и сам знаю, что будет дальше. Ведь почти месяц прошел с того дня, как Гуруш и выделенные ему пятеро ребят следят за Аристоменом, казначеем Эвитом и стратегом Никанором. Я хоть и был в своей прошлой жизни далек от секретной службы, но как работает наемный убийца, научен просмотром множества криминальных фильмов. Насколько правдиво там подавалась суть процесса, не знаю, и тем не менее во всех этих фильмах всякий уважающий себя киллер начинал подготовку к запланированному убийству со слежки. Она позволяла вычислить распорядок жертвы, выбрать место и время реализации.

На мой взгляд, такие действия выглядят вполне логичными, поэтому я тоже начал с того же. Почти месяц мои парни следили за этой троицей, и, хотя цель слежки была разной, во всех трех случаях я нашел то, чего искал. В случае с председателем я выбрал место и время акции, а в двух остальных нашел рычаги давления как на городского казначея Эвита, так и на стратега Никанора.

Сегодняшний день практически полностью посвящен заключительной сцене в трагедии под названием «Аристомен», точнее, даже не день, а ночь, или, еще точнее, поздний вечер. Тотальная слежка за ним выявила несколько мест, где легко и без свидетелей он мог бы получить удар ножом в сердце. Улочки в городе кривые и узкие, а ходит господин председатель одним и тем же маршрутом и в сопровождении лишь одного преданного ему вольноотпущенника. Телохранитель этот — мужик крепкий, но все же отправить их обоих на тот свет тихо и без шума можно было уже давно. Вот только убийство, даже самый глухой висяк, уже само по себе скандал на весь город. Оно поднимет страшный кипиш без гарантированно прогнозируемого исхода, а мне бы этого очень не хотелось. Для меня было бы идеальным, если бы все в этом городе посчитали, что старик умер естественной смертью или, на худой конец, не криминальной.

И вот после того как мы начали следить за его домом и ночью, выяснилась одна его любопытная привычка. Потешив свое дряхлое тело в руках юной рабыни, старик Аристомен любил выходить во внутренний дворик, где отмокал в теплой воде нагретого за день бассейна. Лежал, смотрел на звездное небо и думал о чем-то своем, «злодейском». На вскидку, это продолжалось минут пятнадцать, затем приходил его телохранитель с простыней, закутывал в нее тщедушное тело старика и уносил его в опочивальню. Именно эти пятнадцать минут я и выбрал для исполнения своего «темного» замысла.

Наметив место и время, я составил детальный план действий. Оставалось лишь выбрать исполнителя, а лучше двух, во избежание нелепых случайностей. Тут у меня возникли трудности. Не с тем, что я не знал, кого выбрать, а с тем, что посвящение в свои планы других людей грозило немалым риском.

В этом веке, также как и в далеком будущем, то, что я затеял, квалифицируется как преднамеренное убийство, осуществленное группой лиц по предварительному сговору, и влечет за собой очень суровое наказание. В этом времени — даже еще более суровое, чем в будущем. Если поймают и докажут вину, то казнь однозначно, а казнить здесь, как я уже имел «удовольствие» видеть, любят с особым изыском и в назидание остальным, то бишь мучительно и кроваво.

Поэтому я долго не мог ни на ком остановить свой выбор. Первым, о ком я подумал, был, конечно же, Эней. Он не болтлив и предан мне, что доказал уже не раз, но вот беда — грек щепетилен в вопросах чести, и тайное убийство ляжет на его совесть тяжким грузом. Грузить его мне не хотелось, потому как, всякий знает, груз рано или поздно сбрасывают и… В общем, Эней отпал сам собой, а следующей кандидатурой, способной провести подобную акцию в моем списке, шел Экзарм. Массагет нравственными болезнями не страдал, от слова совсем; ему все равно, кого и как убивать, — в лицо, в спину, один на один или все на одного. Однако с ним я испытывал трудности совсем иного порядка, и главная из них — это доверие! А не захочет ли он меня сдать⁈ Все-таки я знаю его не так давно, а верность, вообще, не самая сильная черта массагетского народа. Они, вон, вождя сопротивления всей Бактрии Спитамена убили и выдали Александру, а ведь клялись сражаться вместе с ним против македонцев.

Я тянул с решением до самого последнего момента, пока не осознал одну простую вещь.

«Чего я, собственно, мучаюсь? Ведь все равно кроме Энея и Экзарма поручить такое дело некому. Раз ломать совесть грека не хочется, то остается только один вариант — Экзарм!»

Конечно, у меня есть еще целая сотня бравых пацанов, и половина из них уже сейчас готова убить за меня любого, но это покамест на словах, а на деле ребятки мои еще никого и никогда не убивали. А такое дело, как известно, требует, кроме отмороженной напрочь башки, еще и твердую, опытную руку.

Остановившись на Экзарме и помня урок с вольной грамотой, я не стал изгаляться в красноречии и объяснять ему причины, мол, почему и зачем мне надо это сделать, а просто сказал ему:

— Есть человек, который мне сильно мешает. Его надо убить! Поможешь⁈

Массагет порадовал меня своим хладнокровием и спокойствием. Жестко посмотрев мне в глаза, он произнес уверенно и без затей:

— Помогу, отчего ж не помочь! Скажешь кого⁈

Кивнув, я ответил, не отводя глаз:

— Конечно, скажу, но не сейчас!

Когда с местом и временем окончательно определились, то в помощь массагету я выбрал Зенона. Почему его? Да потому, что этот парень молчалив, словно немой, коренаст и крепок, подобно медведю, и верит в меня, как в настоящего сына божьего.

Сегодня утром, после занятий, я остановил его и скорее приказал, чем попросил:

— Этой ночью мне понадобится твоя помощь.

Зенон лишь чуть склонил голову, мол, приказывай, я готов. Тогда я показал взглядом на массагета и добавил:

— Поможешь Экзарму избавиться от мусора!

По глазам парня я увидел, что тот понял меня правильно. На миг на его лице промелькнуло что-то вроде неуверенности, и я успел подумать, что в целях конспирации было бы лучше ограничиться только Экзармом и самому подстраховать его.

Подумал и тут же прогнал эту мысль.

«Если я хочу добиться поставленной цели, то мне просто необходимо хоть кому-то доверять! — Это простое осознание пронзило меня четким пониманием. — Одному мне такую ношу не осилить! А раз так, то пробы на доверие лучше начать раньше, чем позже!»

Как бы там ни было, и Экзарм, и Зенон сейчас здесь и готовы выполнить мой приказ, хоть пока и не совсем четко представляют, чего я от них потребую.

«Ничего, расскажу по дороге!» — Решив про себя, киваю им следовать за мной.

От рынка пробираемся к юго-западной границе города; там находится дом Аристомена. Это большой дом с атриумом, бассейном и садом. Такие размеры в центре Пергама невозможны, там все скучено, дом на доме стоит, поэтому богачи и перебираются на окраины, где можно ни в чем себе не отказывать.

Роскошный дом председателя окружен высоким забором из необработанных камней, а сразу за его землей начинается резкий подъем в горы. Это обстоятельство сильно облегчило нам слежку за домом. Оттуда, с нашего наблюдательного пункта, весь двор и сад как на ладони.

Расположившись за раскидистым кустом акации, я взял под наблюдение атриум с бассейном и приготовился ждать. Экзарм и Зенон расположились рядом и затихли.

Как только в общем движении возникла пауза, в моей голове тотчас же зароились сомнения и непрошеные мысли.

«И вот скажи мне, — мгновенно заговорил во мне тот гуманист, каким я когда-то был, — как ты дошел до жизни такой⁈ Приличный, законопослушный, образованный, а собираешься убить человека, как простой уголовник! Куда подевались твои принципы⁈ Убить человека ради денег! Это же пошло!»

Если честно, то подобные мысли не дают мне покоя с того самого дня, как я решил, что убийство Аристомена — единственно реальный выход из создавшейся ситуации. Правда, тут мое второе «я» немного грешит против истины. Деньги, конечно, важны, они мне не за красивые глаза достались, но дело не только в них. Деньги и землю можно было бы и отдать; не на угле и кирпичах, так на чем-нибудь другом заработаю. Я в этом уверен!

Тут дело в другом: как я уже говорил, приближается роковой рубеж, когда своим вмешательством я могу изменить ход истории, но для этого мне нужен, пусть и небольшой, но рычаг. Рычаг в виде хорошо тренированного, высокомобильного конного отряда численностью хотя бы пятьсот сабель. Та сотня пацанов, что тренируется у меня в поместье, по моей задумке, — это костяк будущего войска, а еще полтысячи всадников будут нужны мне уже на следующий год. Как я смогу их набрать в городе, где власть настроена ко мне крайне враждебно? Те люди, что хотят отобрать у меня землю, никогда не позволят мне нанимать воинов в Пергаме, да еще против Антигона! Вот вторая и, пожалуй, главная проблема, толкнувшая меня на принятие сегодняшнего решения.

«Необходимо сменить власть в городе! Как сделать это быстро и без крови⁈ — задался я тогда вопросом, и ответ пришел сам собой. — Совсем без крови не получится! Это не сказка! Местная демократия — всего лишь фиговый листок для прикрытия, а на деле никто власть без боя не отдаст!»

Пока я думал над этой задачей, а мои парни вместе с Гурушем следили за высшей чиновничьей троицей города, я подолгу беседовал со старшим братом «мамочки», вызнавая все тонкости внутренней городской политики.

Со слов Шираза получалось, что в Пергаме всем рулят четыре фамильных клана. Первый — Тарсиды со своим старейшим представителем Аристоменом. Он является архонтом (выборным главой города) и председателем ареопага (совета Тридцати шести «лучших» людей города — высшего законодательного органа). Второй — Полиоркеты, во главе со стратегом Никанором. Третий — Бурсиды, и их глава, казначей Эвит. Последняя фамилия из списка — это потомки Фарнакида со старейшиной Ширазом.

Эти четыре клана представляли большинство в ареопаге — порядка двадцати четырех мест из тридцати шести. Остальные двенадцать мест делили прочие богатеи города, но так как они были не организованы для единого отпора, то им приходилось принимать те решения, что спускали им правящие кланы. Если, конечно, те могли договориться между собой, а вот ежели нет, то в этом случае голоса независимых сразу же прибавляли в весе и в цене.

На сегодняшний день три клана: Тарсиды, Полиоркеты и Бурсиды — держались вместе и во всем потакали нынешнему архонту Аристомену. Так сказать, шли в фарватере политики, представляемой Аристоменом и звучавшей до банальности просто: «Держаться за Антигона». Со дня приезда того в город Аристомен так ловко подлизался к всемогущему сатрапу, что стал его верной рукой в Пергаме. Это, в свою очередь, означало, что пока сатрапом в Малой Азии стоит Антигон, сбросить Аристомена с поста архонта и председателя ареопага легальным путем невозможно.

Это понимали все члены совета Тридцати шести и потому благоразумно предпочли не высовываться и проявить лояльность. Так что завтрашнее рассмотрение иска Аристомена к Барсине смотрелось простой фикцией со стопроцентным проигрышем «мамочки». Вступать в конфликт с председателем из-за чужого имущества никто не захочет, особенно осознавая бесполезность и небезопасность подобного шага.

«Чтобы изменить такой политический расклад, — пришел я к однозначному выводу, — нужно в первую очередь нарушить противоестественное единство трех кланов. Не может быть, чтобы между ними не было противоречий! В банке с пауками такого не бывает, надо только эти противоречия найти!»

И вот месяц слежки принес свои результаты. Моим парням удалось кое-что нарыть и на Эвита, и на Никанора, но сначала надо было выбить из-под этой троицы краеугольный, сдерживающий камень — Аристомена. Именно он цементировал союз трех господствующих кланов, поскольку стоящая за ним мощная фигура Антигона наполняла его уж слишком большой силой. Без устранения нынешнего председателя расшатать и поменять власть в городе не представлялось возможным.

Свет полной луны освещает двор дома не хуже яркого фонаря, и из своего укрытия я отлично вижу вышедшего из дома Аристомена. Вот он скинул гиматий на руки стоящему за спиной раба и медленно, держась за поручень, сошел в воду бассейна. Оттуда он махнул рабу, мол, свободен. В эти минуты старик любил полное одиночество.

Темная фигура раба скрылась в доме, и я подаю знак Экзарму и Зенону. Их головы тут же склоняются ко мне вплотную.

— Сейчас проберетесь в дом и аккуратно подержите старика под водой, пока он не захлебнется, — говорю шепотом, показывая на лежащего в воде Аристомена. — Еще раз повторяю: крайне важно, чтобы все прошло тихо, без криков и шума и, по возможности, без синяков на теле!

Внимательно прохожусь взглядом по их лицам.

— Вам все понятно⁈

Получаю от обоих молчаливые кивки и, удовлетворившись этим, даю команду:

— Тогда пошли! Времени в обрез!

Оба почти бесшумно скользнули в темноту зарослей, а я вцепился взглядом в освещенный луной забор. Через несколько мгновений вижу, как две неотличимые друг от друга темные фигуры отделились от темноты, и одна из них присела на корточки, прислонившись спиной к каменной кладке.

«Так, это Зенон!» — определяю я его по порядку действий.

Преодоление препятствия отрабатывалось не раз, и я особо упирал на то, что более тяжелого Экзарма требовалось закинуть наверх первым, дабы он смог втащить туда Зенона. Выдержать вес массагета как подножка парень мог без труда, а вот втащить его тяжелую тушу наверх вряд ли.

Две темные фигуры проделали упражнение четко, как на тренировке. Нога Экзарма наступила на подставленные ладони Зенона, и тот резким толчком подбросил товарища, помогая дотянуться до верхушки забора. Еще мгновение — и я вижу массагета уже наверху. Перевалившись через забор, он протягивает руку и затаскивает парня к себе наверх. Оттуда они мягко и бесшумно соскальзывают на другую сторону, в сад, и снова появляются в зоне моей видимости, только выходя в круг света перед бассейном.

Осторожно ступая босыми ногами по мраморным плитам, они подкрадываются к ничего не подозревающему Аристомену. Тот, прикрыв глаза, нежится в бассейне, и то ли слух, то ли звериное чутье в последний момент ему вдруг подсказывают — что-то не так!

В свете луны мне хорошо видно, как вскидывается вверх его бледное лицо, но поздно! Могучие руки Экзарма уже надавили ему на голову, топя и не давая вырваться на поверхность. Тело Аристомена отчаянно забилось в руках массагета, но Зенон тут же спрыгнул в воду, блокируя ему ноги и не давая барахтаньем поднять шум.

Старик продержался под водой недолго, но все равно эта минута показалась мне вечностью. Наконец, мои посланники смерти отпустили утопленника, и Зенон вылез из воды. Оглядевшись по сторонам, они также бесшумно, как и пришли, исчезли в темноте садовых деревьев, а на поверхность бассейна всплыл труп Аристомена.

То, что он мертв, мне видно уже по тому, как плавает тело. Оно медленно кружится в воде, лицом вниз и раскинув руки в разные стороны. Живые так себя не ведут, особенно когда в их легких совсем нет воздуха.

Не покидаю свой наблюдательный пункт и для верности жду еще несколько минут, пока к бассейну не выходит телохранитель. Завидев лежащего в воде господина, тот с криком кидается к нему и пытается вытащить его на сушу. Ему это плохо удается, но на крик сбегаются другие рабы и домочадцы. Плавающее тело, наконец, выволакивают на плиты двора и пытаются как-то реанимировать, но уже через мгновение застывают над ним скорбно-остолбеневшими фигурами.

Вот теперь у меня уже нет никаких сомнений: Аристомен мертв, и пришла пора приступать к следующей фазе задуманного плана.