Бастард Александра

Глава 18

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, конец октября 322 года до н. э

Гуруш идёт слева, чуть склонившись к моему уху, и не переставая вываливает на меня поток информации.

— На рынке только и говорят, что о скандале в Вавилоне! Судачат, будто Антипатр и Пердикка договорились о брачном союзе, и младшие сыновья Антипатра, Иолла с Архием, привезли свою сестру Никею в Вавилон.

Он пригнулся ещё ближе к моему уху.

— Элония, жена Аристомена, председателя местного ареопага, сегодня утром у городского фонтана рассказывала подругам, что в Вавилоне уже сыграли свадьбу и Пердикка даже провёл ночь с дочерью Антипатра, а наутро прибыло тайное посольство из Эпира. С ним Олимпиада передала своё согласие на брак регента со своей дочерью Клеопатрой.

Имена сыпятся на меня одно за другим, и многие для меня — пустой звук, но вот имя Олимпиады я выделяю.

«Это же мать покойного Александра, а её дочь Клеопатра, стало быть, его родная сестра. То бишь, чистейшая царская кровь Аргеадов! Женитьба на Клеопатре возвысит Пердикку на недосягаемую высоту, но он, вроде бы, уже женился!»

Бросаю на Гуруша заинтересованный взгляд, и тот, вспотев от быстрого шага и волнения, утёр мокрый лоб.

— Эта Элония, — зашептал он с придыханием, — слышала от своего мужа, что совсем недавно Олимпиада прочила свою дочь в жены Леоннату, собираясь с его помощью свергнуть ненавистного ей Антипатра, но бедняга Леоннат неожиданно погиб в бою, и ей пришлось срочно перекраивать свои планы.

Мысленно отмечаю услышанное.

«Леоннат таки погиб! Значит, пока всё идёт согласно анналам Истории. Это хорошая новость! Я обещал Эвмену, что Леоннат будет наказан, и вот он умер! Это добавит мне значимости в глазах Эвмена!»

В мои мысли вновь врывается шёпот Гуруша.

— Раб стратега Никанора, что закупался сегодня с утра, тоже говорил об этом и даже уверял со слов своего господина, что регент Пердикка на следующий же день после свадьбы развёлся с Никеей и вернул Антипатру его униженную дочь.

Споткнувшись, Гуруш чуть приотстал, но тут же догнал меня вновь.

— Весь город стоит на ушах! Что теперь будет⁈ Такого оскорбления Антипатр не потерпит!

«Это точно! — хмыкаю про себя. — Весной следующего года, если верить той Истории, что я знаю, начнётся первая война диадохов. Старик Антипатр не простит унижения и поддержит зарождающийся союз против Пердикки. У Антипатра много дочерей, и он раздаст их главным противникам нынешнего регента, сатрапам Птолемею, Антигону и Лисимаху, скрепляя этими браками военно-политический союз против зарвавшегося Пердикки!»

Назревали грозные времена, но пока ещё не для меня. Я не планировал вмешиваться в первую войну диадохов. Если всё пойдёт, как должно, то эта война меня не затронет, а вот следующая, что начнётся со смертью Антипатра, уже будет тем рубежом, к которому я должен быть готов.

«Это случится, если мне не изменяет память, — напрягаю свои извилины, — в триста девятнадцатом, то бишь через два с половиной года!»

Гуруш ещё что-то бормочет мне на ухо, но я уже не слушаю. Мысль о том, что всего через два с половиной года мне придётся принимать решение, после которого возврата к обычной спокойной жизни уже не будет, немного пугает.

«Да брось ты! — пытаюсь иронией вернуть себе душевное равновесие. — С тобой уже столько всего случилось, что у твоей нервной системы должен выработаться стойкий иммунитет на любые потрясения!»

К сожалению или к счастью, иммунитет пока не выработался, и в качестве борьбы со стрессом я просто отбрасываю ненужные мысли.

«Не надо забивать себе голову тем, что еще может и не произойдет! Придет время, тогда и будем нервничать!»

Немного успокоившись, возвращаюсь в реальность, и бормотание Гуруша в моих ушах вновь наполняется осмысленностью.

— Еще я слышал сегодня, как вернувшийся из сирийского города Алеппо купец Ликион рассказывал, будто видел своими глазами, как большой отряд диадоха Птолемея захватил забальзамированное тело Великого Александра, которое везли в усыпальницу царей в городе Эги, что на востоке Македонии.

«Да, точно! — вспоминаю этот эпизод из серии когда-то просмотренных фильмов. — Александр, еще будучи в Египте, хотел, чтобы после смерти его похоронили в святилище Амона, в оазисе Сива, и эти слова дали Птолемею моральное право перехватить погребальное посольство, отправленное Пердиккой из Вавилона в Македонию. Этот поступок взбесит регента настолько, что войну против непокорных сатрапов он начнет именно с похода на Египет, против Птолемея!»

Гуруш уже начал пересказывать местные сплетни о неверности молодой жены председателя ареопага, но я останавливаю его. Мы почти пришли. Прямо передо мной — арка, ведущая к ипподрому и стадиуму атлетов.

Зачем я пришел сюда? Да всё просто! Я знаю, что здесь собираются детки как местной аристократии, так и прочих привилегированных классов. Я терпеть не мог избалованную золотую молодежь в своём времени, и эти тоже не вызывают у меня симпатий, но нравятся они мне или нет — значения не имеет. Если я хочу хоть чего-то добиться в этом времени, то мне надо научиться находить общий язык с этими волчатами, приручить их и по возможности переманить в свою команду.

Как это сделать⁈ Да я понятия не имею и рассчитываю действовать по обстоятельствам. Как там говаривал Наполеон, сначала надо ввязаться в бой, а потом уж…!

Задрав голову, смотрю на пилястры колонн. Оскаленные морды львов ухмыляются мне оттуда, словно бы говоря — просто не будет.

«А кто обещал, что будет легко⁈» — усмехаюсь про себя, а вслух киваю стоящему рядом Гурушу.

— Ну, пошли что ли, чего стоять!

Тот всем своим видом изображает полное согласие с любым моим решением, и, уже не глядя на него, я шагаю под арку.

Стадион в это время дня пуст, и только у дальнего края я вижу стайку пацанов.

«Кажется, мне туда!» — определяю направление и, не торопясь, иду кругом по беговой дорожке.

Еще на подходе вижу, что с десяток пацанов моего возраста сидят на каменных ступенях трибун, а чуть дальше стоят трое парней постарше.

«Этим четырнадцать-пятнадцать! — оцениваю на глаз их возраст, но меня они не интересуют. — Старшаки не воспримут мои слова всерьез, по-любому!»

Поэтому направляюсь к своим ровесникам. Те уже заметили меня и с интересом рассматривают.

Останавливаюсь в шаге от них и надеваю на лицо радушную улыбку.

— Привет, пацаны!

Вся компания тут же переводит взгляд на крепкого паренька лет тринадцати с длинными светлыми волосами. На их лицах — только один безмолвный вопрос: как нам реагировать на чужака⁈

Из этого я делаю вывод, что этот крепыш и есть вожак стаи.

Перевожу на него дружелюбный взгляд и протягиваю руку.

— Привет, я Геракл!

Мальчишка напротив смотрит исподлобья и полностью игнорирует мою протянутую руку.

— Это ты что ли персидский ублюдок царя Александра⁈ — цедит он сквозь зубы. — Чего приперся⁈

«Оппа на! — мысленно реагирую на неприкрытую враждебность. — Прям вот так сразу⁈»

Понимаю, что меня провоцируют на драку, и, раз уж она становится неизбежной, то желательно сделать так, чтобы на меня не навалилась вся кодла разом, а бой прошел один на один.

Сжимаю протянутую ладонь в кулак и гордо вскидываю голову.

— Да, ты прав, я сын Великого царя Александра и внук знаменитого полководца Артабаза! — Открытая улыбка на моем лице сменяется презрительной усмешкой. — А тебя, судя по всему, прижили от черной рабыни на заднем дворе!

Я оскорбляю мальчишку специально; мой уличный опыт подсказывает, что это наилучший способ перевести конфликт в драку один на один. Оскорбление нанесено лично вожаку стаи, и для поддержания своего авторитета смыть его он должен самолично, без помощи кого-либо еще.

Вижу, как малолетний главарь покрывается багровыми пятнами гнева и не может найти слов от тяжести нанесенного оскорбления.

«Это хорошо! Ярость — плохой советчик!» — иронично усмехаюсь про себя.

Парень напротив выше меня на полголовы и, явно, тяжелее килограмм на десять, но я полон оптимизма! Во-первых, я уже далеко не тот Геракл, что был полтора года назад! Бег, верховая езда и бесконечные тренировки закалили тело, а уроки фехтования выковали глазомер, реакцию и чувство дистанции. Сегодня я чувствую себя даже увереннее, чем в годы своего школьного детства, когда драка была чем-то обыденным и привычным.

Белобрысый наконец-то отошел от шока и выдавил из себя:

— Ты, ублюдок, кровью умоешься!

Растягиваю рот в издевательской усмешке.

— Разве что твоей, жирдяй!

Пацанва за спиной своего главаря уже растянулась в полукольцо и в предчувствии жаркой схватки начала подбадривать его криками:

— Проучи его, Певкест!

— Дай ему как следует!

Крики товарищей послужили сигналом, и белобрысый кинулся на меня, норовя свалить на землю напором и массой.

К плотной борьбе я готов так же, как и к обмену ударами. У меня есть в запасе пара приемов из тех, что еще в детстве никогда не подводили.

«Борьба так борьба!» — шепчу про себя и встречаю противника плотным клинчем, не уступая ни шагу.

Тот давит, норовя сломать мое упорство, и вот теперь я чуть уступаю. Почувствовав слабину, обрадованный крепыш давит еще сильнее, и, ловя этот момент, я резко падаю на спину, увлекая за собой своего противника. Тот летит вниз прямо на мои подставленные ноги, и мне остается лишь перебросить его через себя. Его инерция плюс распрямившаяся пружина моих ног — и крепыш брякается на землю где-то у меня за головой. Теперь самое главное — вскочить первым!

Стремительно переворачиваюсь и бросаюсь вперед. Белобрысый еще ошарашен падением и своей неудачей. Не даю ему очухаться! Захватив шею в жесткий зажим, вытягиваюсь перпендикулярно его телу.

Это стопроцентный вариант! Даже если противник тяжелее тебя и сильнее, из такого захвата не выбраться. Проверено на деле! Лучше этого только заломить руку на болевой, но для такого приема нужен устойчивый навык, а у меня уж слишком давно не было практики. Захват шеи куда проще, но зато менее надежен, ведь руки у противника остаются свободными!

Чувствую, как подо мной выгибается тело главаря; он пытается сбросить захват, но это — тухлый номер. Я всей своей массой держу лишь его голову и плечи, и пересилить меня ему не удается.

Отчаявшись скинуть навалившееся тело, белобрысый попытался вывернуться, но тут снова облом. Как выскользнуть из захвата, если противник держит тебя за шею! Так можно и без головы остаться!

Парень подо мной не сдается и, отбросив попытки скинуть с себя врага, решил вцепиться мне в глаза или рот. Эта тактика — самая опасная, потому что, в отличие от моих, его руки свободны, и он может дотянуться до моего лица.

По максимуму закрываюсь спиной и плечами, но пальцы белобрысого все равно достают и пытаются порвать мне рот или надавить на глаза. Против этого только один прием — придушить гаденыша! Тут хорошо бы не перестараться, дабы он, чего доброго, богу душу не отдал!

Сдавливаю противнику шею, одновременно прижимая подбородок к груди и пряча лицо от пальцев, пытающихся причинить мне максимальную боль. Захват изначально у меня вышел удачный — кадык мальца прямо на сгибе локтя, — и я давлю до тех пор, пока не чувствую, что паренек подо мной начал затихать.

«Ага, стоп!» — говорю себе и ослабляю хватку.

Парень не реагирует, и, встревожась, я расцепляю руки и приподнимаюсь. Освобожденный противник тут же перекатывается на живот и, закашлявшись, начинает судорожно глотать ртом воздух.

«Живой! — с облегчением выдыхаю я. — Ну и слава богу!»

Вскакиваю на ноги, готовый к продолжению, и только тут замечаю, что те парни постарше, что стояли в стороне, теперь тоже здесь и пристально рассматривают меня в упор.

Самый рослый из этой троицы, чернявый, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, вскинул на меня насмешливый взгляд.

— Ты где драться-то так наловчился?

Отвечаю ему такой же ироничной усмешкой.

— Да так, были учителя!

— Аааа! — протянул рослый, а второй, поменьше, но пошире в плечах, вдруг влез с вопросом:

— А ты че, действительно, царский сын⁈

Для меня эта тема опасна; каждое упоминание о моем родстве с Аргеадами несет для меня угрозу, но сейчас отказываться от «родителя» нельзя.

Снимаю улыбку с лица и гордо вскидываю голову.

— Да, я сын Великого царя Александра!

Широкоплечий дурашливо осклабился.

— А че ты тоды здесь, а не в Вавилоне⁈

«Блин! — мысленно ругаюсь на самого себя за беспечность. — Вот что ему сказать⁈ Прячусь от убийц! Вряд ли такой ответ прибавит мне сторонников. Надо было все-таки подготовиться, а не рассчитывать на экспромт! Лучший экспромт — это тот, который заранее подготовлен!»

Внезапно и чисто интуитивно нащупываю правильный ответ и выдаю его все с тем же независимым видом.

— Я здесь готовлюсь к подвигам во славу моего отца и всемогущего бога Зевса-Амона-Ра!

Насмешливость мигом спадает с лиц парней, и никто из них не находит, что мне ответить. Пользуюсь этой заминкой и продолжаю:

— Готовлюсь сам и ищу себе верных друзей, дабы совершить такие деяния, что затмят славу моего отца!

Делаю ставку на то, что в любом гимнасии Эллады заставляют заучивать поэмы Гомера чуть ли не целиком и каждый мальчишка от Афин до Эфеса грезит о подвигах Ахилла и Одиссея.

После моих слов наступила полная тишина, и несколько мгновений я не могу понять реакцию парней, пока кто-то из малых не задает вопрос:

— А где ты готовишься⁈ Что-то мы тебя здесь, на ипподроме, не видели!

Нахожу глазами этого пацана и широко улыбаюсь ему.

— Я занимаюсь в своем поместье Фаре’са! Там великий воин Эней учит меня владеть мечом, стрелять из лука как в пешем строю, так и с коня на скаку! — Заговорщицки подмигиваю парнишке. — Если ты придешь, то и тебя научит!

— А меня⁈ — с затаенной страстью вскрикнул соседний паренек. И, подняв руку, я обвожу всех взглядом.

— Каждого! — Выкрикнув, собираю на себя все взгляды. — Каждого, кто придет, я включу в свой отряд, и Эней будет учить его совершенно бесплатно! Конь и оружие на время обучения тоже будут за мой счет!

Это серьезное предложение, и я знаю, о чем говорю! Лошадь и настоящий меч для обучения доступны только в самых богатых семьях, а здесь я вижу, далеко не все из таких. Обычно даже в зажиточной греческой семье всего один комплект вооружения, и он передается по наследству, как самая большая ценность. Получив от отца меч, старший брат даже подержать его не даст младшим, не то чтобы ходить с ним на стадиум.

Тот широкоплечий паренек из старших недоверчиво переспросил:

— Че, правда, дашь настоящий меч и коня⁈

Видно, что, в отличие от своего товарища, этот — из семьи среднего достатка, и обучение воинскому искусству для него — просто несбыточная мечта.

Открыто улыбнувшись ему, подтверждаю:

— На время обучения будет у тебя полный набор: копье, меч и конь! Всем этим оружием тебя научат владеть и даже стрелять из лука с коня! — Выдохнув, обвожу взглядом уже всю компанию. — Еще вот что! По окончании обучения будет экзамен, и тот, кто его сдаст, войдет в особый отряд гетайров и получит от меня в дар полное вооружение, включая и боевого коня!

Вижу, как после моих слов у большинства пацанов загорелись глаза, и уже предчувствую удачу, но тут чернявый, что в тройке старших самый высокий, взял и все изрядно подпортил.

— Нее! Не нужны нам твои подачки! — Он спесиво оттопырил нижнюю губу. — Мы здесь ради спортивных побед на Олимпиаде, а свою кровь пусть проливает наемное быдло!

Чувствую, что этот парень говорит с чужих слов; видимо, его папаша тут в Пергаме — большая шишка. Очевидно, что он здесь вожак стаи, и в моей речи ему видится угроза его авторитету. Тут он абсолютно прав: уж коли я собираюсь бороться за трон, то уступать лидерство нельзя никому.

В тон своему старшему товарищу вновь подал голос и тот крепыш, которого я только что отделал.

— Да! Проваливай отсюда! — Он уже отдышался и полон решимости взять реванш. — Проваливай, пока не наваляли тебе!

Бросаю на него жесткий взгляд.

— Одного раза тебе не хватило! Хочешь еще, малахольный! — Сжимаю кулаки и добавляю в голос металла. — Давай! Только учти, в этот раз я тебя жалеть не буду! Сломаю ногу так, что до конца жизни будешь калекой-горемычным хромать!

Я знаю, что говорю, и это тоже из моего далекого детства! Угрозы типа «убью» или «сотру в порошок» звучат нереально и потому сильно не пугают, а вот такая конкретность, как сломанная нога, которую любой может представить, — это уже страшно. Особенно здесь, в этом времени, когда любой перелом может закончиться инвалидностью.

После моего рыка крепыш как-то сразу сник, да и поддержки у своих корешей он тоже не нашел. Это я счел хорошим знаком и обратился уже к длинному:

— Вижу, подвиги тебе не интересны! Ты, небось, мечтаешь занять место отца в ареопаге Пергама или в казначейском совете…? Где он там у тебя заседает⁈

Я попал в точку, и моя ирония парню не понравилась.

— И что в этом плохого? — грозно насупился он. — Это почетное место!

Скептически хмыкаю в ответ:

— Почетное тепленькое местечко для маменькиных сынков, о которых никто и не вспомнит, когда их прах развеют над морем!

— Ты это меня маменькиным сынком назвал⁈ — Длинный навис надо мной мрачной громадой, но я спокойно встречаю его мечущий молнии взгляд.

— А как назвать того, кто не ищет подвигов и славы⁈ — Выскользнув из-под него, обращаюсь ко всей компании. — Я приглашаю всех, кто пожелает, и условия вы слышали. Хотите прозябать всю жизнь в Пергаме⁈ — Не оборачиваясь, тыкаю пальцем в чернявого. — Тогда вам с ним! А кто хочет неувядаемой славы и богатства, тот пусть приходит ко мне.

Для убедительности бью себя кулаком в грудь.

— Я не обещаю, что будет легко, но точно говорю вам: всех, кто пойдет со мной, ждет всемирная известность на все времена! Ваши имена войдут в анналы истории, и люди будущего будут грезить вашими подвигами!

В этот момент чувствую сильный тычок в спину и, не удержавшись, лечу на землю. Принимаю падение на выставленные руки, но подняться уже не успеваю. Сверху наваливается длинный, а где-то рядом звучит пронзительный вопль побитого мной крепыша:

— Дай ему, Ксантей! Дай как следует!

В противовес ему доносится испуганный писк Гуруша:

— Ты что делаешь! А ну, прекрати немедленно!

Этот голос защиты, естественно, никто не слышит, и я пытаюсь вывернуться из-под придавившего меня тела самостоятельно. Ни черта не удается! Этот Ксантей тяжелее меня раза в полтора, да и силы в нем побольше. Ведь почти на четыре года старше!

Не сдаюсь и брыкаюсь до последнего, а чужие руки безжалостно, раз за разом, тычут меня лицом в землю. Процедура эта не из приятных! У меня уже разбит нос и губы, а кровавая юшка размазывается по лицу. Чувствую, что мои детские силы на исходе, и делаю последнюю отчаянную попытку вырваться.

На удивление, в этот раз получается! Даже как-то слишком легко! Вскакиваю на ноги и вижу, что моих заслуг в освобождении нет. Просто чернявого стащил с меня тот другой, что пониже и пошире в плечах.

Слышу, как, удерживая своего товарища, он пытается его урезонить:

— Чего ты разошелся⁈ Ведь он малой еще совсем!

Длинный все-таки вырывается и вновь бросается на меня, но широкоплечий перекрывает ему дорогу.

— Не трожь его, Ксантей! — Коренастый здоровяк заслонил меня своей широкой спиной, чем вызвал приступ ярости у своего товарища.

— Ты что, Зенон, против меня пошел⁈ Из-за этого?!.

Я уже утер сочащуюся из носа кровь и облизал разбитые губы.

«Вот ведь урод! — крою длинного про себя. — Сзади напал, паскуда!»

Передо мной широкая спина, и кто-то держит меня за плечи, но я в таком азарте и ярости, что вырываюсь и кричу длинному:

— Сзади напал, пес! Слабак, тебе бы только с бабами воевать!

Я уже полностью пришел в себя и готов к бою. Я чувствую в себе силу и жажду схватки! Уверен, даже пятнадцатилетнему Ксантею победа надо мной так легко не дастся!

Чернявый рычит что-то в ответ, но тот, кого назвали Зеноном, его не отпускает, и тому не удается прорваться ко мне.

Наконец, оставив бесплодные попытки, он бросил испепеляющий взгляд на широкоплечего:

— Ты еще пожалеешь об этом, Зенон!

Тот ничего не ответил, и Ксантей, резко развернувшись, зашагал прочь. За ним, как Табаки за Шерханом, посеменил побитый мною крепыш Певкест, а вслед потянулись ещё пять-шесть пацанов, но большая часть осталась стоять на месте.

Воспринимаю это как свою победу и протягиваю открытую ладонь широкоплечему:

— Геракл! Рад знакомству!

Тот оторвал свой взгляд от уходящей спины друга и глянул на меня сверху вниз. Секундное раздумье — и на его лице появилось подобие улыбки.

— Зенон! Чего уж там! — Он протянул мне свою пятерню и жестко стиснул мою ладонь.

Спасибо, что оплатили подписку на книгу! Огромное спасибо за вашу поддержку и доверие. С огромным удовольствием приглашаю вас перевернуть страницу и продолжить наше путешествие.