Бастард Александра

Глава 19

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, начало июля 321 года до н. э

Сегодня в поместье Барсины многолюдно; вернее, даже не в самом поместье, а у реки, на импровизированном стадионе. Эта спортивная площадка, некогда оборудованная для одного меня, за последние полгода выросла в размерах раз в десять. И это понятно: ведь теперь здесь занимается около сотни подростков самого разного возраста — от таких, как я, лет двенадцати, до шестнадцатилетних.

Главным тренером сей разномастной сборной, несмотря на все его протесты, назначен, конечно же, Эней. Понятно, что одному ему с такой бандой было бы не справиться, поэтому у него есть два помощника: по стрелковой подготовке и конной выездке — массагет Экзарм, а по общей физподготовке — македонец Патрокл.

Второй — из ветеранов Пергамского гарнизона. У него вместо левого глаза — зашитая рана, прикрытая чёрной повязкой, и он, так сказать, вышел на «пенсию» по ранению. Это увечье, как ни странно это прозвучит, сослужило ему добрую службу, ведь обычно отслуживших своё ветеранов в качестве пенсионной награды селят на новых, завоёванных землях. Где-нибудь у черта на рогах, в Бактрии, например, или, того хуже, в Индии. Естественно, ради ихнего же блага, чтобы они там пузо не грели в безделье, а защищали границы империи. Правда, спросить желание самих ветеранов никому в голову не приходит, а ведь от такой награды, как говорится, кони дохнут! Кругом зверьё, змеи и варвары, ненавидящие тебя лютой ненавистью. Ненавидят молча и скрытно, а при любой возможности норовят что-нибудь украсть, поджечь твой дом, а то и убить!

В общем, жизнь в подобных поселениях — не сахар, и мечта любого такого пенсионера — сбежать оттуда куда-нибудь на земли Эллады или поближе к ним. Патроклу повезло: из-за ранения и за особые заслуги его отправили дослуживать в Пергам, где он и осел после выхода на «пенсию».

«На пенсию» — это только так говорится; на самом деле никаких денег нынешнее государство ветеранам не платит. В лучшем случае даёт землю, а на рабов и скот боец должен накопить сам за долгие годы службы. Подразумевается, что эта земля прокормит ветерана на старости, но все понимают: это может быть лишь в том случае, если на этой земле царит мир и порядок. На далёких окраинах рассчитывать на такое не приходится, потому и селят там ветеранов, так сказать, в добровольно-принудительном порядке.

Поскольку Патрокл от земли за тридевять земель отказался, то ему вообще от государства ничего не перепало, но кое-какие деньги у него водились, и на безбедную жизнь в Пергаме ему хватило.

Развлечений у «пенсионера» в отставке немного, и от скуки Патрокл начал потихоньку спиваться, пока случайно не повстречался с Энеем. Мой друг и учитель когда-то служил под началом Патрокла и знал того как требовательного и жёсткого командира. Нам как раз нужен был ещё один помощник, и грек позвал своего бывшего боевого начальника. Патрокл ломаться не стал и согласился. Я тоже не возражал: дела с торговлей шли хорошо, и мы могли позволить себе дополнительные расходы.

Так что вот уже семь месяцев меня и моих пацанов гоняют и в хвост и в гриву трое матёрых вояк, а сегодня у нас, так сказать, сдача «норм ГТО». Смеюсь, конечно, но примерно что-то в этом роде. Состязания, а заодно и смотр того, что за этот срок ученики сумели достичь.

Идею с соревнованиями Энею подкинул я. Всё ж таки дети, а нагрузки нешуточные! Я видел, что ребята устают, и их нужно было чем-то взбодрить.

Большинство парней, что занимаются у меня, — из трудовых семей. Всем им приходится работать рядом со своими отцами, несмотря на возраст. Они собираются на нашем стадионе, кто когда может: либо утром, до трудового дня, либо вечером, после. Приходят как с ближайших ферм, так и из города, несмотря на усталость и недовольство родителей.

Не всё вышло, как я обещал. Никакого настоящего оружия никто им сразу не дал, лошадей тоже не хватало на всех, а вот чего было в достатке — это физухи. Бег, борьба, спарринги с деревянными мечами и копьями, ну и, конечно же, стрельба из лука. Из-за нехватки лошадей — в основном в пешем строю, но поскольку хороших стрелков в этих местах отродясь не водилось, то и этого для начала было достаточно.

Правда, так было только на первых порах, и с увеличением доходов я начал прикупать лошадей и даже потратился на пару чистокровных ахалтекинских жеребцов и десяток крупных арабских кобыл.

Ахалтекинская порода — это хоть и редкая здесь, в Малой Азии, но крупная и выносливая лошадь. Она очень подходила для моих планов в отличие от того, что имелось в конюшне поместья. Для кавалерии ведь подойдёт не всякая лошадь, нужны и характер, и рост, и выносливость! Много и сразу таких лошадей не купишь, даже если будут деньги. Их попросту нет в наличии, их надо выращивать самим! Тут, понятное дело, потребуется длительная селекция, а с этим, как известно, чем быстрее начнёшь, тем раньше можно ожидать результат.

Для учёбы же сгодится любая коняга! Смирная невысокая кобылка подходит даже лучше, чем боевой жеребец, с которым не каждый опытный всадник справится, не говоря уже о начинающих. Так что пришлось ещё потратиться на лошадок подешевле, и к лету в конюшне поместья рабочих лошадей значительно прибавилось. К тому же всех пацанов разделили на шесть ил (отрядов) по возрасту, имеющимся навыкам и времени, когда они могут заниматься. У каждой илы было своё расписание, а значит, одновременно требовалось не больше двадцати лошадей.

Барсине мое новое увлечение сразу не понравилось. Какие-то чужие подростки шляются по имению, того и гляди сопрут чего или сломают! Так она мне и заявила, приказав эпитропу Деметрию никого из посторонних на территорию ойкоса более не пускать.

Я к ней и так и эдак! Капризничал, просил, убеждал, но она — ни в какую! Барсина — дама упёртая, если ей что под хвост попало, то будет стоять на своём, и не сдвинешь. Единственный плюс — она женщина неглупая. Так что, не сумев воззвать к её материнским инстинктам, я обратился к разуму.

Напомнив ей о Роксане и той сцене, когда нас чуть не убили, я спросил её прямо:

— Скажи, неужели ты веришь, что нам дадут спокойно жить здесь⁈ Ведь нет! Ты знаешь, рано или поздно за нами придут!

От такой неожиданной прямоты она немного растерялась. Никому не нравится, когда дети вдруг задают неудобные вопросы, на которые не хочется отвечать даже самому себе.

Поначалу Барсина попыталась вывернуться, изобразив суровую мамашу.

— Ты ещё слишком мал, чтобы обсуждать взрослые дела! — заявила она, окинув меня строгим взглядом.

Тогда я напомнил ей, кто спас её от Роксаны в тот роковой день. Этот аргумент крыть было нечем, и «мамочка» тут же сменила тактику. Она повысила голос и попыталась заистерить, но я не дал ей шанса завестись по-настоящему, сразу же поставив её перед пугающей реальностью.

— Ты ведь понимаешь, что чем старше я становлюсь, тем больше возрастает опасность, и очень скоро убийцы придут за нами! Кто тогда защитит нас⁈

В одночасье поняв мой замысел, она удивлённо вскинула свои длинные накрашенные ресницы. Её взгляд переместился на двор, где мои парни в этот момент, громко смеясь над чем-то, выводили лошадей из конюшни.

В сомнении подняв брови, она воскликнула:

— Они⁈ Это же дети!

На это я лишь снисходительно усмехнулся.

— Эти дети очень скоро вырастут, так же как и твой сын! Поэтому я хочу, чтобы они выросли верными и умелыми бойцами, способными защитить тебя и наш дом!

Такой подход разом вразумил Барсину. Увидев в этих чумазых, вечно горланящих пацанах вложение в свою безопасность, она решила, что её сын мудр не по годам и, пожалуй, ради него она готова потерпеть.

Сегодня уже второй день соревнований. Вчера были индивидуальные состязания: стреляли из лука в пешем строю и на скаку, бросали копьё и дротики, бегали «стометровку». Я к своему удовлетворению стал лучшим в стрельбе из лука — как с седла, так и пешим. Всё-таки у меня за спиной почти два года тренировок, а у пацанов самое большое — несколько месяцев! Зато вот с дротиками и копьём дела у меня обстояли не так блестяще, но в десятку лучших я всё же вошёл. Учитывая, что соревноваться приходилось не только с ровесниками, но и с ребятами старше меня на три и четыре года, результат совсем не плохой.

Было ещё одно, введённое мной упражнение, значение которого изначально не оценил даже наш учитель Экзарм. Я назвал его так, как казаки назовут его намного позднее, — рубка лозы. Специально для этого упражнения кузнец Евдор перековал несколько ксифосов (стандартный обоюдоострый греческий меч) в некое подобие будущей сабли.

С ворчанием, что я порчу хорошую вещь, он всё-таки удлинил клинок на четыре палайсты (по-нашему — ладони), дал ему изгиб и сделал одностороннюю заточку.

Теперь можно было дотянуться с коня до воображаемой головы пехотинца, но без стремян и седла удар, конечно же, был не тот. Именно поэтому в эти времена основное оружие греко-македонской кавалерии, как впрочем и всей другой, — копьё и дротики. Отсюда и недовольство Экзарма, мол, зачем тянуться мечом, когда проще и удобнее ударить копьём.

Мне нечего было ему возразить, потому что он был по-своему прав. Без седла и стремян меч всаднику — только обуза! Объяснять Экзарму, что всё может быть по-другому, я посчитал ещё рано, хотя первый образец седла по моему эскизу уже был сделан нашим шорником. Пока я держу «своё изобретение» в секрете, потому как имею твёрдую убеждённость: стоит мне его обнародовать, и оно тут же разойдётся по миру, не успеешь и глазом моргнуть. А мне очень хочется приберечь этот сюрприз до лучших времён.

Поэтому мучаюсь пока сам и пацанов заставляю справляться с одной попоной на спине лошади. Считаю, что тут как с автомобилем: если научился ездить с ручной коробкой, то уж с автоматом проблем не будет.

В рубке лозы больше всех преуспел тот широкоплечий парень Зенон, что вступился за меня на стадионе. Он местный, из семьи потомственных строителей, и папаша его, фигура в Пергаме известная, был недоволен увлечениями сына. Как всякий отец, он рассчитывал, что сынок пойдёт по его стопам. Я не особо вникал, чем закончился этот конфликт поколений, но раз Зенон сейчас на стадионе, значит, победа осталась за юным максимализмом.

Этот парень до встречи со мной практически не ездил верхом, но, попробовав раз, просто влюбился в лошадей и верховую езду. За полгода он так преуспел в этом, что практически сроднился с лошадью и сидит в «седле» не хуже самого Экзарма.

Неудивительно, что он выиграл в рубке, а в стрельбе из лука уступил мне самую малость. Думаю, уже на следующих соревнованиях он меня одолеет, уж больно талантлив.

Сегодня у нас второй этап соревнований. Как сказали бы в будущем — масс-старт. Все шесть ил стартуют одновременно, и побеждает тот отряд, который, выполнив все задания, придёт к финишу первым. Вот только с одним краеугольным условием: к финишной черте должен добраться весь отряд целиком, без исключений. В противном случае результат не засчитывается. Если кто-то выдохся или, того хуже, подвернул ногу и не может бежать, значит, остальные должны тащить его на себе.

Цель одна — воспитать коллективизм, ответственность и доверие членов отряда друг к другу. Поэтому за это соревнование приз больше, чем за индивидуальные победы. В личном зачёте я награждал победителей серебряной драхмой, а здесь за первое место было обещано аж двадцать драхм. Пусть на пятнадцать человек получается и ненамного больше, но в целом звучит очень солидно.

За второе и третье места — десять и шесть соответственно. Даже для парней из богатых семей средства значительные. В это время не принято баловать детей карманными деньгами. Считается, что мальца кормят, поят, дают крышу над головой, вот и пусть будет доволен, а если ещё и учат чему, так вообще счастлив! Про детей арендаторов и ремесленников и говорить не приходится, эти вообще ничего ценнее медного обола в руках не держали. Для них серебряная драхма — целое состояние.

Я это к тому, что парни настроены бороться по-настоящему! Это и вчерашний день показал: азарта, упорства и эмоций было в преизбытке, а сегодня напряжение ещё выше. Есть возможность подняться на пьедестал даже тем, кто индивидуально не так силён, чтобы рассчитывать на победу.

Вижу, как Эней прочертил на земле линию и взмахнул рукой, мол, давайте на старт. Киваю своим — пошли — и иду к стартовой черте. За мной следует мой отряд. Я — иларх, то бишь командир своей илы, и негласный лидер всей нашей банды.

Почему негласный? Да потому что в процессе обучения старшим всегда должен быть тренер. Поэтому главный у нас Эней, за ним Патрокл и Экзарм, а я как бы идейный вдохновитель и стою над всей этой иерархией. Я — сын Великого Александра, надежда каждого из этих ребят на славу, почести и богатство.

С Экзармом, правда, возникла неурядица. Он ведь раб, и этого не скроешь. У него, как у буйного, это слово выжжено на лбу. Подчиняться рабу многие пацаны посчитали зазорным для себя, чем поставили меня в тупик. Массагет был превосходным всадником и стрелком от бога; найти такого среди свободных граждан Пергама было нереально. Тем более что Экзарм соблюдал наш договор безукоризненно: никаких побегов, грубости или чего-то подобного.

Дело зашло в тупик, но неожиданно решение вопроса подсказал Мемнон. Спросив, чего я такой мрачный, и выслушав о моих проблемах, он недоуменно пожал плечами:

— Всего-то! Он же твой раб, ты всегда можешь дать ему вольную.

Мемнон довольно ушагал, а я вновь задумался. А что, если получив свободу, Экзарм свалит в свою Согдиану? Договор наш устный, да и сила его как раз в том, что Экзарм — раб и только через пять лет получит вольную за, так сказать, примерное поведение.

Поломав несколько дней голову, я не нашёл ничего лучше, как обсудить возникшую проблему с самим Экзармом. Тот отнёсся к ней с пониманием; видимо, когда был свободным, тоже не стал бы якшаться с рабом. Несколько секунд он переваривал услышанное, а потом сурово глянул на меня своими раскосыми глазами:

— Поступай как знаешь! Я тобе слово дал и слову свому верен! Пять лет я тобе служить, не важно, раб я али вольноотпущенник!

Слова были хорошие, но слова — это всего лишь слова! Поэтому я записал наш договор на папирус. Экзарм по случаю полной безграмотности поставил на нём оттиск большого пальца, а вызванный из города эпистат (нотариус) скрепил его своей печатью. После этого оформили массагету вольную и одели на голову скрывающую клеймо повязку, кою до этого закон запрещал ему носить под страхом смерти.

Встаю носком на стартовую линию и резко отбрасываю все ненужные мысли. Сейчас главное — настрой на борьбу. Прямо за спиной дышат в затылок мои парни, а слева и справа стоят соперники. Слева — Зенон, справа — Андромен, за ним — Клит, Полисфен и Борей. Все они командиры своих ил.

У каждого из них, как и у меня, в подчинении пятнадцать пацанов от тринадцати до шестнадцати лет. Я, получается, самый младший, но этого никто не знает, а я стараюсь не афишировать.

Задача у всех отрядов одинакова и делится на два этапа. Первый — пробежать три парасанга (примерно двадцать километров), и второй — не потеряться и собрать десять камней, разложенных на пути следования. У каждой илы свой маршрут, указанный на специально выданной иларху дощечке. Чтобы никто не срезал, на каждом маршруте отмечены десять точек, где Энеем оставлены выкрашенные синей краской камни. Иларх должен провести своих парней по указанному пути и обязательно собрать все десять камней, иначе результат не засчитывается.

Внимательно слежу за поднятой рукой Энея, и в этот момент слышу за спиной недовольное бурчание:

— Да сколько можно тянуть⁈ Давай уже!

Это Арета, и она, как обычно, ничуть не стесняется своих эмоций. К моему величайшему сожалению, эта девчонка тоже в моём отряде. Так уж случилось, что с первых дней она тренируется вместе с другими парнями. Она сама захотела, и ни я, ни Эней возражать не стали. Оба, думаю, рассудили примерно одинаково: мол, пусть будет при деле, глядишь, других глупостей не наделает!

Арета занятиями увлеклась и тренировалась с полной отдачей. Она ничуть не отставала от других ребят, а многим ещё и фору могла бы дать. Сила у неё в руках есть, упорна, да и глаз верный. Из неё мог бы получиться неплохой стрелок, но…! Одно «но» всё портило. Она — женщина! Причём единственная женщина посреди бушующего подросткового тестостерона, которая совершенно не желает с этим считаться. Она вела и ведёт себя с парнями так, будто все они ей братья, а сексуальное влечение разных полов придумали какие-то высоколобые извращенцы.

Ребята из старожилов уже привыкли, что она может обнять по-братски или выйти на борцовский ковёр, где, почувствовав её прижимающее тело, многим становится не до борьбы. Также легко, от избытка эмоций, может чмокнуть в щёку, потрепать за волосы, и это не значит ровным счётом ничего. Те, кто начинали у меня с самых первых дней, уже привыкли к этому, а вот новенькие реагировали по-разному. Было несколько драк: пару раз из-за неё и один раз с ней. Пара парней пытались её даже изнасиловать, но она откусила одному мочку уха, а второго пырнула ножом. К счастью, удар прошёл по касательной, и неудачливый насильник не помер.

Так что Арета — ещё тот ходячий геморрой, к тому же вспыльчивый как порох, нежелающий никому подчиняться и острый на язычок! Слушает она только двух человек — Энея и меня. Грек, понятное дело, для неё как отец: она его и уважает, и побаивается. Ну а я после инцидента со статуэткой — навроде старшего брата, только помладше на два года.

В общем, когда стали делиться на илы, Эней упросил меня зачислить её в свой отряд. Я не смог ему отказать и взял его подопечную к себе, о чём уже неоднократно пожалел. Арета — это непроходящая головная боль, которую я бы уже давно выгнал к чёртям, но… После гибели её матери у Энея обострённое чувство вины и ответственности за эту девчонку, вот и приходится мне делить с ним этот тяжкий груз.

Независимо от моих мыслей взгляд автоматически фиксирует взмах руки Энея, а его крик «Пошли!» долетает до меня уже на ходу. Толкаясь на неширокой дороге, все шесть отрядов срываются с места, пытаясь сразу же вырваться вперёд.

Я в этой борьбе не участвую и веду свою илу замыкающей. Путь длинный, и у меня своя стратегия на победу, основанная на простой шутливой поговорке из моего детства: выигрывает не тот, кто первым стартует, а тот, кто первым приходит к финишу!

Весь отряд, следуя моему жесткому приказу, бежит за мной, кроме Ареты, естественно! Несмотря на все мои указания, едва прозвучала команда «Старт!», эта дурища сорвалась с места и рванулась вперёд. Теперь вон бежит во главе гонки вместе с Зеноном и Клитом. За ними, не отставая, сопят трое других илархов и их отряды. Темп взят такой, что, дай бог, выдержать пару километров, а у нас впереди их двадцать.

Мы бежим все вместе только первый парасанг, а дальше у каждого отряда свой маршрут, и сейчас, пережидая за спинами впереди бегущих, я думаю о том, что в каждом минусе есть доля плюса.

«Арета, конечно, через три-пять километров выдохнется, но и парни, что за ней рванули как полоумные, тоже не железные! Такой темп на старте их обязательно подкосит, и к финишу они повиснут! Глядишь, им в урок пойдёт, и в другой раз умнее будут! Всю пользу правильной стратегии можно только на своём опыте прочувствовать!»

Подумав об этом, я невольно усмехаюсь. В профессиональном спорте подобный трюк часто используют в масс-стартах. Команда специально выбирает такого провокатора, который не будет бороться за победу. Его задача в другом — дёрнуть всю группу со старта и сорвать задуманный на гонку план, потянуть соперников за собой и измотать, давая возможность своим отсидеться за спинами. Сам провокатор, конечно, тоже выдохнется, ну так в его планы первое место и не входило; он вообще, выполнив свою миссию, может сойти с дистанции.

«У Ареты сойти с дистанции возможности не будет, — мысленно прикидываю я, — но она лёгкая; если что, можно будет её и на себе дотащить!»

Я таких провокационных заданий Арете не давал — это её неугомонная и неуправляемая натура потянула её в борьбу. Наоборот, со старта я ещё пытался её остановить, но где там! У неё же на подкорке записано — ей, девчонке, надо постоянно доказывать, что она не хуже парней. Убедить её в обратном просто нереально.

«Может, оно и к лучшему! — думаю про себя, осознав всю тщетность попыток заставить Арету выполнять мои установки. — Пусть сама ткнётся носом в дерьмо — лучшей школы, чем собственные ошибки, ещё не придумано!»

К концу первого парасанга темп оторвавшейся группы уже заметно спал, и я со своим отрядом по-прежнему дышу в спины всем остальным. Поначалу мы подотстали, но сейчас уже вновь догнали последних, хоть и держали всё это время ровный шаг, рассчитанный на всю дистанцию.

Бежать еще долго, и эта отрезвляющая мысль, думаю, уже застучала в разгоряченных головах всех тех, кто повелся на азарт Ареты. Она и сама, наверняка, уже поняла, что сглупила. Я это вижу по тому, как потяжелел ее бег.

Еще до развилки мы поравнялись с лидирующей группой, и когда в соответствии с заданием я свернул на указанную для нас тропу, Арета уже откатилась мне за спину. Дальше я повел свою илу по указанному маршруту, собирая оставленные Энеем камни. Для меня эта задача не сложная: за год я здесь все тропы оббегал, и еще на старте, едва взглянув на карту-дощечку, уже представил весь маршрут.

К концу второго парасанга я начал оглядываться назад почаще. Парни подустали, но держатся молодцом, а вот с Аретой — беда. Она уже в конце колонны, и видно, что терпит из последних сил. Почти белое, осунувшееся лицо, закатившиеся глаза и рот отчаянно ловит глотки воздуха! Видно, что дыхалка уже не справляется, мышцы забиты, и бежит она только на морально-волевых.

Несмотря на ее непослушание, не могу не похвалить ее за стойкость и упрямство.

«Молодец, деваха, до конца не сдается! — мысленно усмехнувшись, качаю головой. — Что ж, посмотрим, насколько еще ее хватит!»

Посматривая назад, слежу за девчонкой и вижу, как она отчаянно пытается не отстать. Как, сцепив зубы, на пределе возможностей, она старается удержаться хотя бы за спинами последних, но сил у нее уже нет никаких. Сбитое дыхание не позволяет ей выдержать наш темп, и она все отстает и отстает.

Даю отрыву увеличиться настолько, чтобы она окончательно осознала, что именно ее глупость и несдержанность тормозят всю илу, и лишь затем командую Алкаю и Кану:

— Подберите ее! Мы своих не бросаем!

Эти два пятнадцатилетних парня — самые рослые и крепкие в моем отряде. Рванувшись назад, они без особого труда подхватывают Арету под руки, а у той уже нет сил на то, чтобы ерепениться. Она просто виснет на руках ребят, не огрызаясь и без обычного ерничества.

Полностью ее не несут, Арете все равно приходится шевелить ногами, но с поддержкой с двух сторон это уже совсем другое дело. Ей все еще тяжело, но теперь она в состоянии хотя бы выдержать темп отряда и не отставать.

Так мы пробежали еще километра три, и за это время тренированный организм Ареты восстановился настолько, что к концу дистанции она уже смогла бежать самостоятельно. Как я и ожидал, финишной борьбы не получилось: мы прибежали первыми, когда наших соперников еще и не видно было.

Они отстали прилично, и следующий отряд появился, когда мы уже успели отдышаться. Это была не ила Зенона и не Андромена — тех, кто реально претендовал на борьбу за первое место, — а отряд Борея, который мечтал побороться лишь за «бронзу». По этой причине он не участвовал в стартовом спурте и, как результат, сохранил силы на финиш.

Зенону удалось вырвать лишь третью позицию, да и то в острой борьбе с илой Полисфена, у которых его отряд обычно выигрывал без особого труда. Ила Андромена вообще пришла последней, а их командир на финише выглядел как выжатый лимон. За финишной чертой он просто упал на землю без сил, и весь его отряд повалился рядом.

Видя состояние ребят, я пожалел их самолюбие и не стал сразу читать им нотаций, оставив «разбор полетов» на лучшие времена.

«Думаю, — усмехнулся я про себя, глядя на еле стоящего Зенона и лежащего на земле Полисфена, — они и без моих нравоучений запомнят этот день как один из самых тяжелых!»