Баллада о краденой памяти

9. Тракт

… — Так что мы можем попробовать проделать эту комбинацию, — завершил витиеватое изложение предполагаемой интриги советник, поклонился и отступил на шаг. Князь задумчиво кивнул, оглядел разряженного в парчу и кружева Канахара, поднялся:

— Да. Это все, что мы можем себе позволить, не нарушая данного мною слова, — оглядел зал прояснившимся взором, вслух подумал, — Интересно, что задумала моя младшая сестрица? А она что-то задумала.

Канахар с поклоном заметил:

— Зная ее, я бы не волновался. Этли всегда знала, что делает. И если она приобрела Нож Мести, то она воспользуется им в ваших интересах, а значит, в интересах всей страны.

Князь кивнул, но тень тревоги снова коснулась его души:

— Нож Мести! — Покачал головой, — Так что же она такое задумала? Конечно, она никому не рассказывает всего, но что она скрыла на этот раз?…

…Одноглазый вор сидел в придорожном кустарнике и варя похлебку из «подрезанной» возле недавней деревни доверчивой птицы, накопанного там же корня серес, помешивал в стареньком котелке деревянной длинной ложкой и сморщил лоб, вспоминая странный разговор с Высокородной Этли. Снова и снова он пытался понять: какого беса вдруг он, свободный член воровского братства Гильдии Прибережья, поддался невысказанной мольбе золотых глаз этой госпожи. Ну мог же сделать вид, что не заметил проклятый ритуальный нож! И…

Этому человеку можно было и не подавать Нож Мести. Из рук Высокородной Этли он принял бы любую судьбу. В конце концов он набрался наглости и заявил окружающие кустам:

— Кажется, я влюбился. Как всегда, с дамой мне повезло. Ха, она — и я. С ума сойти.

Стиснул в кулаке ложку, привстал, обвел глазом безлюдную дорогу:

— Но ведь она, дочь князя, просила меня, уродливого вора, о помощи, и будь я проклят, если не сделаю дело! Ведь и у меня есть своя гордость.

Снова присел, стиснул зубы:

— Конечно, она никогда не посмотрит на меня как на парня. Ей ведь знатный положен. Барон как-бишь-вас-там… Так полагается, и все такое… Ну и пусть.

Скосил глаз на несколько существ, пискливо препирающихся около очисток корня и птичьих потрохов, невесело усмехнулся:

— Скоро и возле меня начнете свои разборки. Эх, был когда-то я свободен…

Снова помешал в котелке и оставив там ложку, достал деньги. Пересчитал, скривился:

— Немного. Но дорога будет недлинной, а тратить негде. Здесь ни пива, ни тебе вина не достать. Закопать, что ли?

Проблема денег осталась нерешённой. В лесу кто-то глухо застонал, монеты рассыпались. Вполголоса ругаясь, вор принялся их подбирать, заталкивать в матерчатый карман, висящий спереди на его простом широком поясе. Тягучий стон раздался еще раз, вор раздосадованно махнул на несколько полуэарывшихся в старую золу медяшек, разогнулся и побелел, Возле ломаного дерева в старой листве копошилось что-то… Нет, кто-то. Вот оно посмотрело на него, и в желтых глазах существа вор не увидел и следа мысли. Это и был тот самый демон, приглядывать за которым просила его княжна.

— Ну вот, на мою головушку, — пробормотал вор. Существо смешно пошарило левой лапой по плечу, не нашло чего-то и безо всякого выражения сказало:

— Есть. Много есть. Нужно есть.

— Я и сам голодный, — проворчал вор. Теперь украденный котелок казался напёрстком, а о птице вообще не стоило вспоминать. Демон был тощ и долговяз, такие всё сметут, сколько не подноси. И точно, хоть не стоял на ногах, но принюхался и поковылял на четвереньках к котелку. Казалось, он и понятия не имел о кипятке, хотел пить как воду кипящую похлёбку. Вор с опаской шлёпнул его по рукам ложкой:

— Рано, чудовище!

— Рано, — вздохнул с сожалением демон и пристроился у огня. Улегся и вроде бы как заснул. Постепенно растратив первоначальный страх, вор внимательно осмотрел пришельца. Если бы не неестественно-желтые, словно у хищника, глаза с черточками зрачков, он почти ничем не отличался бы от очень рослого и худого человека. Одежда на нём, непривычная, с блестящими пуговицами, яркая и уж слишком ладная да добротная, тем не менее явно выдавала свое не божественное происхождение. Зеленоватые волосы тоже не являлись чем-то особенным в этом мире.

Прошло сколько-то времени и похлебка сварилась. Вор отставил ее с огня на серо-чёрную плешь старых кострищ, покосился на котелок, на демона и подумал, что с посудой ошибся размерами раз в десять: «Как бы оно и меня не сожрало впридачу».

По тракту проскакал одинокий всадник. Вор неожиданно встретился взглядом с демоном. Тот беспокойно пошевелился:

— Люди нельзя. Рано.

— Сам вижу, — проворчал вор, — Куда ж тебя такое… Угораздило.

— Плохо, — подытожил демон, — Надо есть много. Дай, — потянулся за ложкой. Вор смотрел, как котелок опустошается с нарастающей скоростью, и уже стал подумывать — чем бы наесться самому, как в руку ему ткнулся длинный черенок. Чудище оставило немного меньше половины и протянуло ему это орудие; — Надо есть. Да.

— А ты оказывается с понятием, — приятно удивился вор, — Но в повозку запрягать за мой же харч, ай-ай!

— Может так. Может не так, — то ли возразило, то ли согласилось существо. Внезапно возле него появилась полупрозрачная фигура то ли духа, то ли человека. Вор застыл с первой поднесенной ко рту ложкой, ему вдруг стало смешно — что их сегодня, из мешка, что ли вытряхивают, этих демонов? От ложки шёл ароматный с дымком мясной дух, но вор не решался шевелиться, пока намерения второго пришельца остались неясными. Тень дотронулась до зеленоволосого и проворчала:

— Ты все еще борешься? Ну да…

Зеленоволосый ничего не сказал, но при первых же звуках голоса незваного гостя в зрачках его рубиново полыхнуло пламя ненависти и разума. Тень хмыкнула:

— Узнаёшь? Откачивать извилины дальше?

Демон молчал, его ручища словно бы случайно плавно переместилась и оказалась возле котла. Неожиданно всё взорвалось в единственном глазу вора в мгновенной вспышке движения и оба демона исчезли. Прежде чем исчезнуть, демон успел ударить пришельца котлом в висок со страшными, нечеловеческими точностью, силой и быстротой. Растерянно оглядывая темные пятна разлитой похлебки, вор проворчал:

— И так всегда! Да почему я должен расплачиваться ужином за ихние разборки? — Подбросил дровишек в крохотное пламя костерка и поднял с земли горячую, облепленную палыми листьями вареную тушку. Слегка отер её рукой, а руку — о не первой свежести штаны. Вздохнул, впился в белое нежное мясо зубами. Когда от тушки остались лишь кости, вор утёрся тыльной стороной ладони и задумался, глядя в всегда беспокойные язычки пламени. От недалекой реки тянуло сыростью, приближалась ночь и пора уж было искать путный ночлег. Тем более, что высокие деревья томбу возле кружка кустов заметно наклонились к огню, а они всегда так предвещали особенно холодные ночи. И всё-таки вор почему-то не мог надолго оторвать взгляд от огня. Вдруг в середине язычков пламени он увидел крохотную танцующую язычком пламени княжну Этли. Она резко остановилась и крикнула ему тоненьким голоском:

— Твоя служба не окончена, человек! Ступай по Южному тракту и подойди к верховым, что вербуют наемников Герцогу. Твой демон должен быть среди них. И лучше всего иди не мешкая. Хорошо ли ты понял сказанное мной?

— Ты предлагаешь мне идти по Южному Тракту ночью?! Да это почти самоубийство! Госпожа моя, там ходят по ночам не только вербовщики Герцога, а всё больше…

— Мне некогда, — оборвала она его, — Иди выполняй своё обещание. Пойдёшь ли?

— Да, госпожа, — понуро выдавил из себя вор, — То есть я не боюсь, но позволь уж заметить, что ежели я помру на тракте, то никакого проку тебе в том не…

Пламя костерка по-прежнему освещало полянку и окрестные кусты, но никто уже не стоял в нем. Вор тяжко вздохнул, поднялся на ноги — и тут увидел странную плоскую вещицу, оброненную, как видно, демоном. Конечно, вор знал, что из такой штуки получается великолепный талисман. Вещи демонов даруют сказочную удачу хотя бы однажды, это каждый ребенок из самой глухой деревеньки Миррор знал. Вещица вела себя мирно, не светилась, не разговаривала, не двигалась. Плоская, похожая на небольшой квадратик металлического тускло блестящего пергамента, расчерченный странными линиями и узорами. Вор осторожно прикоснулся к краю демоновой вещи пальцем. Ничего. Тогда он поднял неожиданно тяжелый листик и положил его в потайное место, под оторванную стельку своего левого башмака, поковырял палкой в углях, рассеивая их, чтобы костерок потух и с несколько улучшенным настроением, выйдя на тракт, зашагал в нужном направлении.