Анубис

Могенс очнулся лежащим на боку в позе зародыша и дрожа всем телом. Сердце стучало с перебоями, и первое, чем заявила о себе физиология, была изнурительная жажда. Горло саднило, а когда он попытался открыть глаза, веки не удалось поднять с первой попытки. Потом, с той же внезапностью, с которой он потерял контроль над своим телом и чувствами, то и другое вернулось.

— Лежите-лежите, профессор.

Только вот память никак не желала возвращаться, провал был настолько глубокий, что в первый момент голос показался ему совершенно чужим. И только когда наконец получилось разлепить веки и он взглянул в лицо, он узнал эту женщину.

— Как вы? — встревоженно спрашивала мисс Пройслер.

Могенс хотел ответить, но голос не повиновался ему. Горло пересохло как в пустыне. Все, на что он оказался способен, это беспомощный хрип.

— Погодите!

Мисс Пройслер на секунду исчезла из поля его зрения, снова появилась и приложила к его губам плоскую фляжку. Могенс автоматически глотнул и в следующий момент судорожно закашлялся, жадно ловя ртом воздух.

— Ну-ну, не спешите, — мисс Пройслер отняла фляжку. Может, Могенсу только показалось, но в ее голосе он услышал нотку злорадства. — Дам вам еще, только не сразу.

— Это… не вода, — выдавил из себя Могенс. По крайней мере, голос вернулся.

— Разумеется. Лучшее Ку[24]-виски двенадцатилетней выдержки, то бишь такое же старое, как я. — Она озорно подмигнула Могенсу. Но лукавый огонек тут же снова погас. — Помогло?

Могенс попробовал ответить, и на этот раз вместо каркающего хрипа смог прочистить горло легким покашливанием. За исключением редкого стаканчика портвейна — да и то по особому случаю, — он не употреблял алкоголь, прямо-таки чувствовал к нему отвращение. А сейчас должен был признать, что теплота, разлившаяся по его внутренностям, оказалась даже приятной. И хотя глотка горела, словно он прополоскал горло разведенной кислотой, боль, сдавливавшая голосовые связки, отступила.

— Да, — откашлявшись, сказал он.

Мисс Пройслер еще мгновение с сомнением смотрела на него, потом пожала плечами и сама приложилась к фляжечке, причем ее глоток получился много больше того, что хлебнул Могенс.

— Что произошло? — пробормотал он. — Мне… искренне жаль. Не знаю, что… то есть… пожалуйста, извините, что…

— Вам уже пора определиться, что для вас мучительнее: что вы чего-то не можете вспомнить, или что то, чего вы не можете вспомнить, мучает вас, — ответила ему мисс Пройслер изысканной остротой, тщательно завинчивая крышку и давая фляжке снова исчезнуть в складках своего платья, где, очевидно, был карман. Но как ни насмешливо звучал ее голос, взгляд при этом оставался более чем серьезен.

Могенс не стал отвечать. Вместо этого он приподнялся и сел. Они были не одни. В двух шагах, у стены, сидело бледное дрожащее существо. Девушка притянула колени к груди, и ее поза некоторым образом напоминала ту, в которой он только что лежал, разве что руки ее были подняты и сложены над головой, словно защищая ее. Ее лицо трудно было разглядеть за занавесом слипшихся, покрытых слоем грязи прядей, но он почти физически чувствовал в невидимых глазах страх.

Медленно, чтобы неловким движением не испугать ее еще больше, он поднялся, сделал полшага к девушке и присел перед ней. Крайне осторожно и осмотрительно он попробовал отвести ее руку от лица. Девушка от страха попыталась вжаться в склизкую стену, но отступать дальше было некуда, поэтому она еще плотнее подтянула колени. Теперь ее буквально трясло. В глазах стоял неподдельный ужас.

Глаза не были глазами Дженис. Как и лицом она нисколько не походила на нее. И вообще, между ними не было ничего общего. Девушка была очень молоденькой — Дженис в ту ночь, когда он видел ее в последний раз, была старше, — но выглядела такой истощенной, что скорее напоминала старушку. Под слоем грязи, парши и коросты проглядывало лицо с азиатскими чертами. Губы все в трещинах и обметаны водянистыми пузырями, и, к своему ужасу, Могенс заметил, что в нижней челюсти выпали почти все зубы. Вместо одежды на ней была такая рвань, что сквозь лоскуты было видно: и все тело находится не в лучшем состоянии. Девушку явно не только морили голодом, но и плохо с ней обращались, причем довольно продолжительное время.

— Вы меня слышите? — вопрошал Могенс.

Не то чтобы он рассчитывал на ответ, но ожидал хоть какой-то разумной реакции. Но произошло то, чего он никак не ожидал: она забилась в судорогах, одновременно пытаясь спрятаться от него, а ужас в глазах перешагнул порог человеческих возможностей, и теперь ее взгляд вонзался в него, как раскаленный меч в сердце. Он утратил дар речи и только судорожно облизал губы.

— Вам… вам не надо бояться, — наконец пробормотал он. — Я не сделаю вам ничего плохого.

Но, похоже, своими увещеваниями он сделал только хуже. Девушка принялась поскуливать и спрятала лицо в руках.

— Не имеет смысла, — тихо сказала мисс Пройслер у него за спиной. — Боюсь, девочка даже не понимает, что вы разговариваете с нею. Я тоже пыталась. Может быть, она не понимает по-английски?

Могенс, не спуская взгляда с девушки, между делом задался вопросом, сколько же времени он был без сознания. Предположение мисс Пройслер убедительным ему не показалось, но у него возникло такое ощущение, будто сам звук его голоса до смерти пугает это существо. Поэтому он еще медленнее, чем до того, поднял руку, показал открытую ладонь, давая понять, что от нее не исходит никакой угрозы. Девушка не только не успокоилась, но ее поскуливание перешло в стон, а судороги в жуткие конвульсии. Делать нечего, все говорило за то, что он нагонял на нее смертельный страх.

Он отошел от девушки на несколько шагов и старался не смотреть в ее сторону, теперь за дело взялась мисс Пройслер. Однако девушка сидела все в той же позе у стены и прикрывала руками голову, совсем как ребенок, который только что получил наказание и защищается от следующего града ударов.

— Думаю, это не имеет… — осторожно начал он, но мисс Пройслер перебила:

— Дайте мне попытаться. По-моему, она понемногу успокаивается.

Даже не оборачиваясь, Могенс знал, что это не так. Но что он мог предложить? Оставить здесь это несчастное существо, потому что она станет для них обузой и может еще накликать беду? Само собой, так оно и было. И мисс Пройслер знала это не хуже его, однако стоит ему только озвучить эту мысль, как он встанет на одну ступень с Грейвсом не только в ее глазах, но и в его собственных. Поэтому он просто пожал плечами и как можно медленнее, чтобы еще больше не напугать девушку, повернулся и пошел в дальний конец пещеры, где виднелся еще один проход. Оттуда тоже исходило зеленоватое свечение, тем не менее Могенс прихватил лампу и по дороге начал шарить в кармане, пытаясь нащупать коробку спичек, чтобы в случае необходимости иметь все под рукой.

Этого не понадобилось. Полутораметровый вход вел в узкую штольню, расширявшуюся и ближе к тому концу становящуюся выше, который лежал в пятнадцати-двадцати шагах. Штольня постепенно утрачивала вид естественного происхождения, переходя в коридор с каменной кладкой и росписями. На последнем отрезке зеленый лишайник был тщательно соскоблен со стен, но Могенс и без его свечения мог прекрасно различать жуткую наскальную живопись, украшавшую облицовочные плиты, потому что из-за двери, которой заканчивался коридор, проникал красновато-желтый свет. Когда он подошел к двери ближе, его нос уловил типичный запах горящего дерева, который смешивался со зловонием отравлявших воздух миазм.

С бьющимся сердцем, невольно пригнувшись, хотя дверной проем был не меньше двух метров, Могенс ступил в соседнее помещение и зачем-то поднял над головой потушенную лампу, поворачиваясь, чтобы не упустить грозящую опасность.

Однако помещение оказалось так же пусто, как и все залы и пещеры, через которые они проходили, и на всем лежала печать все того же запустения и разрухи. Часть потолка обрушилась и открывала взору неровную шахту, очевидно, ведущую к поверхности. На противоположной стене видны следы сильного разрушения: трещина почти с руку толщиной извивалась от пола до потолка. В колеблющемся красноватом свете, заливавшем все помещение, танцевали многочисленные пылинки. Подойдя к трещине ближе, он заметил, что каменная пыль все еще сыплется из нее струйками. Что бы здесь ни произошло, это случилось не так давно. Могенс подумал о землетрясении, которое они почувствовали вечером. Он не имел представления, как глубоко под землей они сейчас находятся, но, вполне вероятно, то, что они испытали как легкое дрожание почвы, здесь могло быть мощным толчком.

Могенс задумчиво посмотрел в том направлении, откуда пришел. До него доносился тихий голос мисс Пройслер. Он не мог разобрать, что она говорила, но тон ее речи был мягким и успокаивающим. Возможно, ей и вправду удалось добиться доверия девушки. Правда, и в этом случае та будет для них сильной обузой, но все же далеко не в той степени, если бы им пришлось ее тащить за собой силой.

Внезапно он устрашился собственных размышлений. Они ведь пришли сюда, чтобы спасти людей вроде нее, которых постигла такая же злая участь. Что же теперь он ищет повод оставить ее здесь?

Он постарался скорее стряхнуть эту мысль и вернулся к осмотру помещения, хотя особенно смотреть было не на что. То, что разрушение оставило от фресок, было ему так же непонятно, загадочно и противно, как и в верхней части города. Ему не слишком хотелось продолжать свои исследования дальше и слишком удаляться от мисс Пройслер и девушки, но в то же время он понимал, что должен дать им еще немного времени, а кроме того, пока что не возникало опасности заблудиться. Помещение имело кроме той двери, через которую он прошел, еще один-единственный выход, и Могенс решил окинуть его взглядом, но не заходить далеко и вернуться, если встретится разветвление и придется решать, в каком направлении двинуться дальше.

Однако воплотить свои планы в жизнь ему не удалось. Едва он тронулся в путь, как услышал позади себя шорох и испуганно оглянулся. Но это были всего лишь мисс Пройслер и темноволосая девушка, вошедшие в помещение вслед за ним. Могенс удивленно поднял брови. Мисс Пройслер крепко держала девушку за руку. Кроме того, девушка сама другой рукой цеплялась за мисс Пройслер, и было видно, что хотя она и была по-прежнему напугана, но испытывала к ней доверие.

— А вы быстро управились, — с удивлением констатировал Могенс.

— Я и сама на такое не рассчитывала, — призналась мисс Пройслер с долей гордости в голосе. Но в следующий момент выражение ее лица переменилось. Она выглядела скорее задумчивой, когда с легкой иронией продолжила: — Да она сама успокоилась практически сразу, как вы ушли, профессор.

— Да?

Губы мисс Пройслер расплылись в улыбке, в которой теперь читалась не только насмешка, но и некоторое злорадство, и Могенс разумно решил закрыть эту тему. Вместо этого он повесил на лицо приветливую улыбку, которая, по его мнению, должна была нести утешение, и сделал шаг в их сторону.

— Тебе больше не надо бояться, — обратился он к девушке. — Мы…

Дальше этого дело не пошло. Девушка издала испуганный вопль, вырвала руку из руки мисс Пройслер и одним прыжком оказалась у нее за спиной, ну прямо как ребенок, который в минуту опасности прячется за юбками матери. У Могенса отвалилась от изумления челюсть, мисс Пройслер тоже казалась не менее удивленной. Потом она взглядом дала ему понять, чтобы он не двигался с места, и обернулась. По крайней мере, попыталась сделать это. Девушка так сильно вцепилась в мисс Пройслер, что та чуть было не потеряла равновесие.

— Да что с тобой! — воскликнула она. — Не бойся! Никто не причинит тебе зла!

Однако девушка ухватилась теперь обеими руками за ее платье и одновременно попыталась присесть, в результате чего мисс Пройслер и в самом деле пошатнулась и чуть было не упала. Машинально Могенс протянул к ней руки. Девушка завизжала и буквально повисла на мисс Пройслер.

— Профессор, отойдите! — задыхаясь, крикнула она. — Быстро!

Могенс был слишком ошарашен, чтобы предпринять что-нибудь другое. Он поспешно отступил на два-три шага, и девушка действительно почти успокоилась. Правда, она не ослабляла хватку, так что мисс Пройслер едва держалась на ногах, и жадно хватала воздух, но, по крайней мере, перестала визжать.

Для предосторожности он сделал еще пару шагов назад и опустил руки. Девушка теперь была почти спокойна, мисс Пройслер смогла высвободиться и обняла ее.

— Не подходите, профессор, — предупредила она, не поворачиваясь к нему.

Она принялась гладить девушку по волосам, другой рукой тем не менее крепко прижимая ее к себе. Девушка не сопротивлялась, но ни на секунду не выпускала Могенса из поля зрения.

«Возможно, мисс Пройслер не так уж и пошутила», — обеспокоенно подумал Могенс.

— Мне кажется, у нас проблема, — осторожно сказал он вслух.

Мисс Пройслер среагировала, как он и опасался, то есть не удостоила его ответа, но полный гнева взгляд, брошенный ему через плечо, был достаточно красноречив.

Могенс проглотил это, по крайней мере, попытался. В принципе, мисс Пройслер была не так уж не права — это приходилось признать, — то, как ей быстро удалось снова успокоить это перепуганное существо, почти настораживало. Прошло минуты две-три, как она снова повернулась к нему и знаком дала понять, что они могут продолжить путь. Правда, ему эти минуты показались часами.

— Вы слышали, я сказал, что у нас появилась проблема? — спросил Могенс.

— Слышала, — холодно ответила мисс Пройслер.

Могенс подождал, не добавит ли она что-нибудь еще, но, поняв, что ждет напрасно, досадливо пожал плечом и развернулся.

— Говорите, не стесняйтесь, если я вдруг окажусь слишком близко от вас, — проворчал он.

Это было глупо, он сам понимал, но не мог не огрызнуться. У мисс Пройслер хватило ума не отвечать на это, но от Могенса не укрылось, что она двинулась за ним, только когда он отдалился шагов на пять. У него на языке вертелась следующая колкость, но он проглотил и ее.

Они покинули помещение через тот единственный выход, который он обнаружил, и, не пройдя десяти шагов, наткнулись на разветвление. Самое позднее здесь, подумал Могенс, ему бы все равно пришлось остановиться, чтобы подождать мисс Пройслер. Или наоборот? Он в нерешительности встал, посмотрел сначала направо, потом налево. В обоих направлениях расходились почти одинаковые расписанные коридоры, дальнейший проход и там, и тут пропадал в зеленоватом мерцании.

— Куда теперь? — спросил он, поворачиваясь к мисс Пройслер. — Будем бросать монетку или вы сами выберете?

Мисс Пройслер остановилась. Девушку она вела теперь, обняв за плечи, и Могенс в первое мгновение не знал, что его больше поразило: ужас, который снова вспыхнул в глазах девушки при виде того, что он оказался неподалеку и обращается к ним, или выражение непреклонной решимости на лице мисс Пройслер защищать свою новую приемную дочь от любой напасти — и от него тоже. Может быть, даже от него в первую очередь.

Он не знал, что вселяло в него больше страха, первое или второе.

Не получив ответа, он пожал плечами, повернулся и пошел налево, только чтобы хоть куда-то пойти. Как и в первый раз, звук шагов за ним раздался только несколько секунд спустя, но почти сразу оборвался. Когда он оглянулся, то увидел, что мисс Пройслер остановилась, потому что девушка высвободилась из ее объятий и изо всех сил тянула ее назад. Она не издавала ни звука, но отчаянно мотала головой и махала свободной рукой в другую сторону.

— Она боится того, что там впереди, — сказала мисс Пройслер. — Может быть, лучше послушаться ее?

Могенс настороженно вгляделся в зеленоватое мерцание на том конце коридора. Если говорить честно, ему все здесь, внизу, внушало страх, но в том, что он видел, не было ничего необычного. Но это ничего не значило. Что-нибудь ясно различать в этом призрачном свете мог лишь тот, кто долго в него смотрел. Кем бы ни была эта юная девушка, она ориентировалась здесь лучше его. Тем не менее все в нем противилось тому, чтобы вверить их жизни этому странному существу, совершенно незнакомому, да к тому же, по всей видимости, с поврежденной психикой.

Земля под его ногами качнулась, несильно, скорее легкое дрожание, чем настоящий толчок. Но в следующий момент из-под земли донесся какой-то глубинный перемалывающий звук, который вызвал перед его взором картину тектонических плит, с могучей силой трущихся друг о друга, пока не раздробят одна другую в пыль. Или другая картина: рушащихся горных кряжей и вырывающегося раскаленной лавой подземного огня. Напряжением всей своей воли Могенс стряхнул жуткие видения, и ему захотелось думать, что и сотрясение было лишь больной галлюцинацией, но реальность оказалась против него. Позади мисс Пройслер вскрикнула, а с потолка посыпались потоки пыли. Где-то вдали что-то с грохотом обвалилось.

— Ладно, — наконец принял он решение, — пойдем другим путем.

Он уже собирался пуститься в обратный путь, как пришлось остановиться после первого же шага. У девушки от страха снова округлились глаза, и она спряталась за мисс Пройслер. Только когда обе женщины отступили назад, в коридор, и расстояние между ними и им увеличилось на дюжину шагов, она опять успокоилась.

— Наверное, придется нам идти впереди, — вздохнула мисс Пройслер. — По какой-то причине она боится вас, профессор.

— И речи быть не может! — возразил Могенс.

И прежде чем мисс Пройслер успела воспротивиться словом или делом, что свелось бы все к тому же, он поспешно протиснулся мимо нее в следующее ответвление. Ему пришлось тут же признать, что это было не особенно разумно. Будет трудно на каждой развилке или перекрестке путей совершать подобный маневр, потому что девушка паниковала, когда он подходил слишком близко. И тем не менее он решительно зашагал дальше. Ему уже стало безразлично, разумно это выглядит или нет. Неразумно было вообще приезжать сюда.

Только на выходе он замедлил шаг и поднял руку, чтобы мисс Пройслер и ее подопечная сделали то же самое. За проходом на этот раз смутно проглядывалась не маленькая комната, а необычайно большая зала, освещенная все тем же зеленовато мерцающим светом. Зловоние, сопровождавшее их всю дорогу, к которому он уже так привык, что почти не замечал, с новой силой ударило ему в нос, желудок скрутили судороги. Могенс остановился и сделал несколько глубоких вдохов, что оказалось не лучшей идеей, потому что горечь, собравшаяся под языком, грозила теперь вырваться рвотой. Не оборачиваясь, он махнул мисс Пройслер, чтобы они тоже замерли, и двинулся дальше лишь тогда, когда стук их шагов затих.

Он не ошибся. За проходом действительно была не пещера, а цивилизованное помещение с расписанными стенами, только огромных размеров. По оценке Могенса, оно составляло не меньше тридцати-сорока метров в ширину и намного больше в длину. Но это было скорее предположение, потому что подземная зала оказалась почти полностью разрушена.

Стены покрылись сетью трещин в тех местах, где давление на камень превысило все разумные пределы. Потолок, когда-то богато украшенный росписью, прежде опиравшийся на целый лес каменных колонн метрового диаметра, теперь провис, как палаточный брезент, на котором собралась значительная масса дождевой воды. А в дальнем конце залы он, похоже, вообще обрушился, точнее Могенс разглядеть не мог, потому что диковинные организмы тем меньше излучали света, чем больше было разрушений, похоже, вырванные со своего основания, они уже не могли светиться.

К тому же внимание Могенса, по крайней мере в первый момент, почти полностью было приковано не к следам разрушений, оставленных землетрясением…

В этой зале находились не только развалины. Даже в том небольшом пространстве перед ним, которое хорошо просматривалось, обреталось с полдюжины упырей. Ни одно из жутких созданий не двигалось. Большинство торчало в той же позе на полу, как и первые встреченные ими здесь чудовища. Парочка же из них лежала в неестественно вывихнутых позах.

— Профессор? — тон мисс Пройслер звучал встревоженно.

— Оставайтесь на месте, — приглушенным голосом откликнулся Могенс. — Еще немного.

С бьющимся сердцем он двинулся в глубь помещения. Сейчас он раскаивался, что не зажег лампу, но не отваживался исправить эту оплошность, хоть и сжимал в левой руке коробок спичек, потому что тогда пришлось бы хоть на секунды, но отвести взгляд от застывших на полу упырей. А на это он не мог отважиться. Вопреки всякой логике он был уверен, что стоит ему отвернуться, как они тут же набросятся на него. По большому счету, то, что он делал, было полнейшим безумием. Только в непосредственной близости от себя он обнаружил шесть… восемь… десять монстров, а сколько их находилось в слабоосвещенной части залы! Его колени так сильно дрожали, что с трудом удавалось переставлять ногами.

И тем не менее он шел вперед. Ни одна из жутких тварей не реагировала на его присутствие, хотя Могенс и сейчас оставался абсолютно уверен, что они не спят и не находятся в бессознательном состоянии. Жуткие глаза у всех были открыты, и он слышал их тяжелое свистящее дыхание, временами переходящее в хрипы.

— Профессор, — долетел из прохода голос мисс Пройслер. — Как вы там?

— Еще минутку, — ответил Могенс.

Было бы лучше, если бы она не заставляла его отвлекаться на разговоры. Разум говорил ему, что это ничего не меняет, но в нем все крепло убеждение, что при малейшей неосторожности с его стороны упыри проснутся от своей странной спячки и нападут на него. Он заставил себя подавить нарастающий страх и пройти дальше. Его мало занимало необъяснимое оцепенение, в котором пребывали твари, больший интерес вызывали двое других.

Те упыри, вне всякого сомнения, были мертвы. Один лежал в такой вывернутой позе, что ни один даже самый дюжий организм не мог бы при этом оставаться в живых. Могенс не взялся бы сказать, что стало причиной его смерти, зато в участи, постигшей второго, сомневаться не приходилось. Его поза не выглядела такой неестественной, он просто скрючился на боку, и можно было бы решить, что он спит, если бы упырь не лежал в луже уже полузасохшей крови и у него был бы череп. Нет, на месте головы покоился полуметровый каменный блок.

Могенс осторожно присел возле прибитого упыря, чтобы рассмотреть его внимательнее, но дотронуться так и не осмелился. От этого мертвеца определенно уже не исходило никакой опасности, но страху он нагонял даже больше его живых соплеменников, распластавшихся вокруг.

Чуть погодя он медленно поднялся и задрал голову, чтобы осмотреть потолок, из которого выбило несколько плит, часть из которых разлетелась на мелкие кусочки. Вероятность того, что каменные глыбы угодят в этих двух, была невероятно мала, и все-таки это случилось. Да, судьба была не слишком благосклонна к шакальим мордам.

Возможно, даже обошлась с ними хуже, чем он думал до сих пор…

Могенс дернулся, как наэлектризованный, когда за его спиной раздался хриплый, со свистом, стон. Если бы упырь на самом деле хотел броситься на него, то реакция Могенса оказалась бы безнадежно запоздавшей. Ничего подобного в намерениях чудовища не было. Он уперся коленями и правой лапой в пол, напрягся, ненадолго застыл в этой позе, дрожа всем кряжистым телом, а потом медленно завалился на бок и снова застыл.

Сердце Могенса выпрыгивало из груди. Его охватил панический страх. Но больше ничего не происходило. Бестия как упала, так и осталась неподвижно лежать на боку. Время от времени из его мускулистой груди исторгался утробный стон, полный муки, тем все и кончилось.

Могенс набрался мужества, да что там, даже храбрости, и вместо того чтобы убраться как можно быстрее в безопасное место, подошел к упырю и осторожно склонился над ним, чтобы посмотреть, в чем дело.

Монстр определенно был в сознании, и сердце Могенса заколотилось в бешеном ритме, когда он встретился с взглядом неподвижных глаз, в котором явно читалось узнавание. Упырь не только осознавал все, он смотрел на него и точно знал, что видит.

Тем не менее Могенс склонился еще ниже, и по его спине побежал холодок, когда он рассмотрел зияющую рану на боку чудовища. Скорее всего, причиной ее тоже стал рухнувший потолок, и была она смертельна. Но, несмотря на адские муки и надвигающуюся смерть, упырь собрал всю свою силу, чтобы подавлять всяческий звук и лежать спокойно.

— Профессор, что вы… — Шаги мисс Пройслер приближались и вдруг резко оборвались. — Боже правый, что это?!

Могенсу стоило немалого усилия оторвать взгляд от умирающего упыря. Мисс Пройслер стояла в паре шагов позади него и с ужасом смотрела на дрожащего монстра. Ладошкой она прикрывала рот, очевидно, подавляя крик ужаса, и в мертвенно-зеленом свечении, наполнявшем залу, лицо ее казалось еще бледнее и беспомощнее.

— Думаю, Грейвс был прав, — пробормотал Могенс. — Они впали в некоторого рода… забытье. Но почему, я не знаю. Нам надо…

Земля содрогнулась. На этот раз не короткой вибрацией, а мощным гудящим толчком, который едва не сбил их с ног и оставил после себя долгое эхо, отражающееся от стены к стене и целый град — слава Богу, небольших! — камней, посыпавшихся с потолка. Чудом ни один из обломков не задел ни его, ни мисс Пройслер. Воздух разом так насытился пылью, что стало трудно дышать.

— Надо… бежать отсюда, — откашливаясь, крикнул Могенс. — Сейчас все рухнет!

Мисс Пройслер в прострации таращилась на него. Наверное, она хотела что-то сказать, потому что ее губы беззвучно шевелились, и, наверное, впервые он увидел в ее глазах не просто страх, а смертный ужас. На полном серьезе он подумал, что ему делать, если она и вправду ударится в панику и натворит глупостей. Комплекцией она была вдвое мощнее его, а ее физическая форма, как ему пришлось не раз убедиться в это утро, несмотря на пожилой возраст, была великолепной. Могенс не представлял себе, как справится с ней, если она потеряет контроль над собой.

Но опасность миновала так же быстро, как и надвинулась. Сумасшедший огонь в ее глазах потух, и на короткий момент она показалась Могенсу такой трогательной в своей беспомощности… Но и этот момент миновал. Она отступила, подчеркнуто величаво расправила плечи, снова подошла, для того только, чтобы взять у него из рук коробок. С необычайной ловкостью она чиркнула серной спичкой и поднесла ее к фитилю своей лампы. Могенс сощурился от ударившего по глазам света.

— Вы мне не уставали повторять, профессор, что этот город существует уже пять тысяч лет, — спокойно сказала мисс Пройслер. — Так что постоит и еще пару часов.

Могенс не стал объяснять, что вероятность катастрофы не находится в пропорциональной зависимости от древности руин, а зависит от возобновляющихся подземных толчков. Вместо этого он обвел взглядом помещение, обождав, пока глаза привыкнут к новому освещению. Как ни противилось в нем все согласиться с утверждением мисс Пройслер, приходилось признать, что она права, хоть и по совершенно другой причине. Даже если они в ударном темпе проделают путь наверх — в чем Могенс сильно сомневался, — на это уйдет, по меньшей мере, час. Так что не оставалось ничего другого, как пойти на риск и продолжать поиск несчастных пленников.

— Пять тысяч лет! — не унималась мисс Пройслер, — хотя и младенец знает, что Господь создал мир четыре назад! Когда вернемся, профессор, еще поговорим!

Забавно, но даже в этой гротескной ситуации Могенсу почему-то подумалось, что в таком случае лучше вообще не возвращаться. Он посмеялся про себя над этой мыслью и протянул руку за спичками, чтобы разжечь и свою лампу.

— Где девушка? — спросил он.

Мисс Пройслер не сразу переключилась на другую тему, потом воскликнула «о!» и в мгновение ока исчезла.

Могенс ожидал, что испытает хотя бы легкое чувство превосходства, но ничего подобного не случилось, и он вздохнул. Его лампа тем временем разгорелась, и все помещение залил резкий белый свет. В его круге он мог видеть больше, чем до сих пор. «Просто удивительно, — подумалось ему, — как быстро человек приспосабливается довольствоваться тем, что есть, и даже малую добавку воспринимает как подарок». Белый луч отодвинул тусклый зеленый свет далеко на задний план. Завеса пыли вяло и беззвучно осыпалась в конусе света, создавая видимость движения там, где его быть не должно.

Могенс попытался направить фонарь за нее, вглубь, чтобы разглядеть, что там, но ничего особенного не увидел. Блуждающий луч выхватывал лишь следы разрушения, гораздо большего, чем он полагал раньше. Свод в конце залы обвалился полностью, каменные опоры метрового диаметра были срезаны, как стебли тростника, их верхние части раскололись на кусочки, а нижние торчали, как мачты окаменелых кораблей из каменных волн океана строительного хлама. Сотни, если не тысячи тонн скальной породы обрушились всего лишь в тридцати-сорока шагах от него. Если и в том конце залы, когда произошла катастрофа, находились упыри, то у них не оставалось ни малейшего шанса выжить.

В прыгающем луче фонаря блеснуло что-то светлое, не похожее на повсеместный танец пылевой пелены. Могенс вернул луч на то место. Возле громадной кучи щебня что-то шевелилось. Неужели все-таки одно из этих жутких созданий выжило?

Могенс осторожно подошел ближе. Хотя разум и подсказывал ему, что от умирающего упыря вряд ли стоит ожидать чего-то опасного, однако двигался он с величайшей осмотрительностью; в конце концов, смертельно раненные хищники — самые опасные звери.

Только здесь речь шла не о шакальеголовом. То, что извивалось в сильном свете карбидной лампы, в первый момент напомнило ему отвратительного слизняка, которого придавила каменная плита и куча мусора, только значительно больших размеров и жутко неаппетитного вида. Упавшая глыба частично раздавила его, так что его реальную величину Могенс мог определить лишь приблизительно. Однако видневшаяся часть была с человеческую ладонь, а часть туловища указывала на то, что у существа должна бы иметься голова. И все-таки родство с улиткой было трудно проглядеть. Плоть тоже была полупрозрачной, так что под ней пульсировали какие-то нечеловеческие органы.

Могенс занес ногу, чтобы окончательно раздавить мерзкую тварь, но передумал и по кругу обвел фонарем прилежащее пространство. Там обнаружились и другие слизняки, подобные этому, более или менее поврежденные, а потом луч выхватил руку, торчащую из кучи обломков.

Это была человеческая рука.

И снова схлестнулись в немой схватке здравый смысл и древнейшие инстинкты, в конце концов он упал на колени и принялся разгребать голыми руками покрытые каменной пылью руины. Кто бы ни лежал под этой горой, шансы выжить у него были не более велики, чем у выносливых кряжистых упырей, но для Могенса это не имело значения, ведь под руинами был погребен человек.

Могенс копал с напряжением всех сил, отбрасывал камни и щебень, сдвигал такие глыбы, которые при нормальных обстоятельствах не смог бы переместить и на миллиметр. Он работал и работал, вгрызаясь все глубже в гору обломков, пока не показались сначала рука, потом плечо и, наконец, голова, развернутая лицом вверх. Могенс чувствовал себя совершенно обессиленным.

Все было напрасно. Больше он ничего не мог сделать. Хотя никаких серьезных повреждений, кроме пары неглубоких царапин и ссадин, видно не было, открытые глаза темноволосой женщины были пусты.

— Вот и мы, профессор, — раздался подле него голос мисс Пройслер. — Представляете, это бедное дитя и вправду…

Ее речь оборвалась испуганным возгласом, когда, подойдя ближе, она увидела, что раскопал Могенс. Он тоже вздрогнул, заметив, что на этот раз она появилась не одна. Девушка и сейчас цеплялась обеими руками за мисс Пройслер, и Могенс с тревогой ожидал худшего, когда она обнаружит, что перед ними мертвая женщина. Однако девушка оставалась полностью безучастной, ни один мускул на ее лице не дрогнул. Если она и знала незнакомку, то та ничего для нее не значила.

И все-таки Могенс ради предосторожности сказал:

— Мисс Пройслер, может быть, лучше вам…

Мисс Пройслер поняла его с полуслова. Мягко, но решительно она отцепила от себя несчастное существо и, обняв ее за плечи, отвела в сторону, так чтобы страшная картина не слишком была на глазах. Девушка послушно отступила на шаг, но повела себя странно. Дальше отходить она упиралась и одновременно пыталась одной рукой схватить фонарь, который держала мисс Пройслер, а другой яростно размахивала, указывая на верхнюю часть кучи по ту сторону света. Мисс Пройслер настойчиво пыталась оттеснить ее, но ничего из этого не вышло. Девушка рвалась вперед, в ту сторону, еще исступленнее жестикулируя.

— Видимо, она хочет туда, — обратилась мисс Пройслер к Могенсу, бросая через плечо молящий о помощи взгляд.

Могенс решительно покачал головой:

— Это слишком опасно. Там лишь щебень и крошка, они посыплются, стоит лишь ступить на кучу.

От одной мысли, что придется лезть в эту западню из острых, как пики, грудой наваленных обломков, ему стало плохо.

Девушка не переставала рваться туда и дергать фонарь из рук мисс Пройслер, которая тщетно пыталась успокоить ее терпеливыми мягкими увещеваниями. В конце концов девушка сорвалась с места, чуть не вывихнув мисс Пройслер руку, и на коленях начала карабкаться на руину с поразительным проворством, цепляясь за все, что можно было ухватить.

Мисс Пройслер в ужасе посмотрела ей вслед, потом на ее лице появилось выражение отчаянной решимости. Она повыше подняла лампу, другой рукой подхватила свои юбки и полезла вслед за девушкой. Прошло несколько секунд, пока Могенс не понял, что ему не остается ничего другого, как покориться судьбе. Он не стал звать мисс Пройслер обратно или каким-либо другим способом вразумлять ее, а, собравшись с духом, последовал за ними.

Подъем оказался еще труднее, чем он себе представлял. Гора из расколотых каменных плит и тесаных глыб оказалась и близко не такой устойчивой, как выглядела. То и дело из-под ног и рук вырывались обломки и с грохотом катились вниз. Об угрожающем треске и скрежете, доносившимся с невидимого свода над их головами, Могенсу и думать не хотелось. Дважды он оскальзывался и скатывался назад, и приходилось заново штурмовать с такой мукой взятый кусок, не раз нога попадала в предательские щели и грозила застрять там навечно, и Могенс удивился сам себе, когда в конце концов все-таки оказался у вершины.

Мисс Пройслер протянула ему руку, и, будь у него чуть больше усталости и чуть меньше гордыни, он, без сомнения, принял бы помощь. А так он только бросил ей недовольный взгляд и самостоятельно прополз на животе последние метр-полтора. При этом он не только подорвал ноготь, отозвавшийся резкой болью, но и проехался по острым камням правым бедром, отчего рана под повязкой снова начала кровоточить. Тем не менее он, тяжело кряхтя сквозь стиснутые зубы, но преисполнясь гордости, растянулся наверху, рядом с ней. Мисс Пройслер окинула его странным взглядом, то ли неодобрительным, то ли подначивающим, судить было трудно, но ничего не сказала.

Только вот их муки были напрасны. Девушка скрылась из виду, правда, по-видимому, недалеко — Могенс слышал ее натужное дыхание, топотание во тьме и беспрерывный стук и грохот камней, срывавшихся вниз из-под ее ног. Потребовалось время, пока ему удалось отыскать ее лучом фонаря. Секундой позже к нему присоединился и свет лампы мисс Пройслер. Девушка испуганно дернулась, повернула голову и прищурила глаза. Свет, по всей вероятности, причинял боль, а может, и внушал страх, что, однако, не мешало ей с потрясающей быстротой и ловкостью лезть дальше, словно она всю жизнь только и делала, что карабкалась по руинам и брала барьеры. Она быстро удалялась от них. Через пару секунд, подумал Могенс, ее уже не достанет и направленный луч обоих фонарей.

Похоже, мысль мисс Пройслер работала в том же направлении, поскольку она, оттолкнувшись руками, поднялась, собираясь продолжить преследование, но на этот раз Могенс удержал ее за рукав:

— Хотите доконать себя?

— Но…

— Никаких но! — отрезал Могенс.

Мисс Пройслер, никогда не слышавшая от него подобного тона, широко раскрыла глаза и обалдело уставилась на него, а Могенс продолжал немного мягче, но с той же категоричностью:

— Надо уходить отсюда. В любой момент потолок может рухнуть, вы что, не понимаете?

Он даже испытал некоторое облегчение, когда в ее глазах впервые появился страх. Она еще несколько секунд с сомнением таращилась на него, а потом закинула голову и направила луч фонаря на свод.

Лучше бы она этого не делала. Его предположения о состоянии этой подземной пещеры были слишком оптимистичны. Когда-то богато изукрашенный потолок теперь на самом деле представлял собой драную провисшую парусину, с которой струями сыпалась пыль. Лишь одна-единственная сплющенная колонна в непосредственной близости от них еще чудесным образом удерживала его, но, сколько она еще выдержит, Могенс боялся и загадывать. Он поспешно прикинул, сколько времени прошло с момента последнего толчка. Не больше шести минут, это точно. Между толчком и предваряющей его вибрацией прошло больше, а между этим и предыдущим — еще больше. Конечно, никаких доказательств того, что произойдет следующее землетрясение, у него не было, однако если толчки следуют друг за другом, то временной отрезок между ними все время сокращается. И если земля содрогнется еще раз, то это может произойти в прямом смысле слова в любую минуту. А если это случится, то вся зала сложится, как карточный домик.

— Но не можем ведь мы просто… — начала мисс Пройслер.

— Чего не можем? — перебил ее Могенс. Он горько покачал головой. — Поверьте, мисс Пройслер, я так же, как и вы, не хочу бросать в беде это бедное создание. Но нам надо уходить. Думаете, мы сможем увести ее?

И в самом деле, шум шагов между тем почти совсем затих, и, когда Могенс снова направил луч фонаря в ту сторону, куда исчезла девушка, луч не высветил ничего иного, кроме нагромождения обломков и поднимающуюся пыль.

— Вы уверены, что хотите лезть туда?

Мисс Пройслер молчала. По ее лицу было видно, как напряженно она размышляет, и Могенс абсурдным образом показался сам себе предателем, не столько из-за этой незнакомой девушки, для которой они вряд ли смогли бы что-нибудь сделать, а из-за мисс Пройслер, положившейся на него и ожидавшей поддержки и помощи. И из-за себя самого.

И все-таки минуту спустя он сказал тихим увещевающим голосом:

— Мисс Пройслер… Бэтти… пожалуйста. Мы должны уйти. Сейчас же.

— Да, — прошептала она. Показалось Могенсу или в самом деле ее глаза наполнились слезами? — Наверное, вы правы, профессор.

Могенс вздохнул с облегчением, но, прежде чем он сделал хоть шаг, из темноты перед ними раздался пронзительный, незатихающий крик.

Мисс Пройслер так резко подскочила, что не удержалась на ногах и тяжело рухнула на колени. Но тут же вскочила снова и, высоко подняв раскачивающийся фонарь и рассекая им тьму, как пылающим мечом, бросилась на крик. Могенс несколько секунд мог только торчать на корточках и в ужасе смотреть ей вслед. Потом он торопливо поднялся на ноги и побежал за ней.

Хотя теперь он не обращал внимания на осторожность, все же очень быстро отстал от мисс Пройслер. Он попробовал бежать еще резвее, но только окончательно сбился с ритма и чуть было не упал, спровоцировав целую лавину камнепада. Когда он сумел-таки удержаться на ногах, свет фонаря мисс Пройслер почти исчез, и если не поторопиться, то вскоре можно вообще потерять его из виду. Но внезапно луч впереди перестал лихорадочно прыгать и дергаться, направившись в одну точку, которую Могенс отсюда не мог разглядеть — очевидно, мисс Пройслер остановилась. Он заспешил сызнова, но споткнулся опять и только спустя время, тяжело дыша, приблизился к мисс Пройслер.

— Что, черт возьми, вы здесь…

Конец фразы буквально застрял у него в горле, когда он увидел, на что упал луч его лампы.

Прямо перед мисс Пройслер рухнувший потолок разбился вдребезги, но чуть в стороне из кучи обломков торчал кусок растрескавшейся колонны величиной с человеческий рост, и большая плита задержалась на нем, образуя под собой полое пространство.

Оно и стало смертельной ловушкой. Навскидку Могенс насчитал с полдюжины тел, плавающих в крови с раздробленными головами и конечностями. Он отметил, что это были женщины — исключительно женщины, очевидно, сбившиеся сюда, когда начал рушиться потолок. Устоявшая колонна не дала несущемуся сверху потолку раздавить их, как молот гигантского пресса, но спасти не могла. Свод обрушился не полностью, но смертельный дождь острых обломков расколовшихся плит ринулся на несчастных женщин. Судьба подарила им всего лишь две-три дополнительные секунды жизни, чтобы потом вернее поразить.

— Это… те женщины, которых вы видели? — спросил он срывающимся голосом.

— Да… думаю, да, — ответила мисс Пройслер с запинкой и так же тихо. — Но я не уверена… — Она нервным движением прошлась рукой по губам и подбородку. Голос окончательно отказал ей.

Могенс мог понять ее неуверенность. Смерть этих несчастных наступила быстро, но не безболезненно. Они были буквально забиты камнями и являли собою жалкое зрелище. Единственным живым существом в неровной импровизированной пещере была темноволосая девушка, которая склонилась на коленях и мерно раскачивалась из стороны в сторону. По крайней мере, хоть перестала кричать.

— Позаботьтесь о ней, — сказал Могенс. — Пожалуйста.

Мисс Пройслер наконец преодолела оцепенение и медленно побрела к девушке. Могенс собрал всю свою волю и присел возле ближайшего трупа. Раздался негромкий, но явственный хруст, и Могенс постарался внушить себе, что это хрустнули его колени, а не потолок над головой.

Как он и полагал, женщина была мертва. Град бесчисленных осколков, просыпавшийся с потолка, превратил ее лицо в кровавое месиво, так что возраст было сложно определить. Единственное, что мог сказать Могенс: она не была так юна, как их девушка, правда, до возраста мисс Пройслер ей также было далеко, но в то же время вид у нее был изнуренный и даже некоторым образом дряхлый, будто жизнь в бесконечной череде страданий выпила из нее больше соков, чем у иного за более долгий срок.

— Профессор! — позвала мисс Пройслер.

Могенс не стал отвечать, а повернулся к следующей погибшей, потом к следующей.

Наверное, это было самое неприятное из всего, что ему приходилось делать в жизни, но он считал, что просто обязан, хотя бы бегло, осмотреть каждое тело, чтобы удостовериться в их смерти. Втайне он поймал себя на том, что вероятность найти среди трупов еще одну или несколько выживших вселяет в него панический страх.

— Профессор! — еще раз окликнула его мисс Пройслер.

В ее голосе звучали пронзительные нотки. Тем не менее Могенс довел свое дело до конца, убедившись, что все женщины мертвы, испытывая при этом двойственное чувство: с одной стороны, его переполняли скорбь и бесцельный гнев, с другой же — он испытывал облегчение, которого стыдился, но которое тем не менее присутствовало.

— Профессор! — на этот раз в голосе мисс Пройслер явственно слышались замешательство и даже легкая паника.

Он поднял встревоженный взгляд, и его глаза округлились.

Девушка все еще сидела на коленях и тихонько раскачивалась. Ее глаза были закрыты, а к груди она прижимала закутанный в лохмотья сверток. Могенсу показалось, что он слышит негромкий протяжный напев.

Полный дурных предчувствий, он поднялся и подошел ближе. Его дурное предчувствие переросло в подлинный ужас, когда он увидел, что находилось в свертке, который она так отчаянно прижимала к груди.

Это был младенец.

И в то же время нет.

Несомненно, сосунок, самое большее месяца три-четыре отроду, но так же несомненно — это не был человеческий ребенок. Его кожа была покрыта густым бурым пушком, который позже, безусловно, превратится в жесткую шерсть. Ручки, крохотные, как и должно быть, уже сейчас напоминали лапы хищника с острыми когтями, а не человеческие пальчики. А вместо лица Могенс с отвращением увидел вытянутый треугольник шакальего черепа.

Это был упыренок.