Анубис

Из всех ужасов, которых Могенс опасался, внутри их не поджидал ни один, когда они прошли сквозь портал. Действительность была разочаровывающей, если не сказать банальной: прямоугольное, совершенно пустое помещение с высоким сводом и стенами, лишь скупо расписанными. И все находилось в ужасном состоянии. Повсюду штукатурка осыпалась большими безобразными хлопьями, под ней открывалась каменная кладка, которая тоже была сильно повреждена. Одна из мощных балок, несущих перекрытие, проломилась, потолок провис, нарушая горизонталь, отчего все помещение приобрело уродливый вид. Могенс невольно задался вопросом, не та ли самая участь постигла и другие здания в городе. Неужели то, что он принимал за чуждое человеку измерение, на деле было лишь банальным упадком? Он не вполне верил такому объяснению, но и совсем отмести его не мог. Что бы ни являлось тайной этого города, кто бы ни построил его, существа из созвездия Большого Пса или обитатели этого мира, одно оставалось несомненно: он был так древен, что и представить себе трудно. Никто никогда не исследовал города пятитысячелетней давности, и никто не мог знать, что за такой срок может с ним статься.

И еще одно пришло ему на ум: как ни поразил его тлен и упадок этого места, вместе с тем он испытал удовлетворение. Мысль о том, что этот свидетель чужеродной культуры тоже не может противостоять времени, имела в себе что-то примиряющее. «Высшие существа» Грейвса могли быть богами с человеческой точки зрения, но богами не бессмертными.

— Куда теперь? — спросил он.

Мисс Пройслер вздрогнула, когда голос Могенса нарушил тишину. Что-то во тьме по ту сторону входа поймало звук и вернуло его обратно, гулким и искаженным, лишая многие размышления Могенса только что найденных оснований. Эхо лишь потому везде звучало одинаково, что оно исходило от чего-то неимоверно древнего.

— Я не уверена, — шепотом сказала мисс Пройслер вовсе не от опасения, что ее еще кто-нибудь услышит, а чтобы снова не дать пищу этому отзвуку, нагоняющему ужас. — Теперь должна быть лестница, ведущая вниз. Очень глубоко, — добавила она, поразмыслив.

Вместо ответа Могенс поставил на пол лампу и начал рыться в карманах в поисках спичек. С простым делом разжечь карбидную лампу он едва справился. До сих пор этим занимался Том, и Могенсу потребовалась почти минута, чтобы разобраться в немудреной механике, с помощью которой откидывалась стеклянная колба и давала доступ к фитилю. С лампой мисс Пройслер он сладил быстрее.

И в холодном свете обеих рудничных ламп помещение выглядело все таким же древним. Повсюду явные признаки разрушения, но нигде и следа пыли — еще одна загадка, которая, вероятно, никогда не будет решена. Все стены в трещинах, а сломанная балка над их головами — не единственная: почти половина из них находилась в более или менее плачевном состоянии. Могенс снова вспомнил о подземных толчках, разрушивших церемониальную палату там, наверху, и лицо его омрачилось. Он не слишком разбирался в статике и инженерном деле, но был уверен, что сильного сотрясения это здание не выдержит.

Они прошли через множество дверей, которые вели в такие же пустые помещения, только больших размеров, и наконец оказались перед единственной закрытой дверью. Она отличалась от всех, что попадались им до сих пор, но показалась Могенсу знакомой.

Она была меньше своего чудовищного двойника в церемониальной палате, только сработана из дерева, за тысячелетия превратившегося в камень, и имела только одну створку, в отличие от врат. И все-таки сходства нельзя было не заметить. Вся ее поверхность была испещрена выгравированными символами и знаками, которые — теперь Могенс был уверен — являлись не чем иным, как запретом открывать ее. По обеим сторонам от двери возвышались два гигантских каменных стража: жуткое смешение из частей человека, животного и гнусной инородной мерзости, которая, хоть он видел ее и не в первый раз, охолонула его ледяным ужасом.

— Ну и жуть! — прошептала мисс Пройслер возле него. — Какой извращенный ум мог додуматься до такого?

— Возможно… это всего лишь предостережение, — устало сказал Могенс.

Ему становилось все невыносимее выдерживать неподвижный взгляд мерзких отродий, но, возможно, дело было не в извращенном соединении несоединимого. Хотя все в нем противилось с отчаянной силой, в его памяти всплыла недавно виденная картина: эта тварь, пусть и в меньшем масштабе, являлась точной копией изображения на крышке саркофага.

— Предостережение? — мисс Пройслер криво усмехнулась. — Тогда, может, стоит к нему прислушаться, а?

Она решительным шагом прошла между каменными колоссами, подняла лампу, а другую руку приложила к двери.

Могенса передернуло, будто его ударило током. Долю секунды он был в полной уверенности, что произойдет что-то ужасное — вроде того, что жуткие стражи оживут и бросятся на них, земля разверзнется и поглотит бедную мисс Пройслер или странные символы и линии сами собой вырвутся с поверхности двери, совьются в клубок змей или червей, опутают ее и задушат.

Но самое драматичное, что произошло, так только просыпалось легкое облачко пыли…

Мисс Пройслер толкнула невозможно тяжелую, на первый взгляд, дверь без видимого усилия, подняла повыше лампу и посветила в приоткрывшуюся щель. Потом повернулась к Могенсу, явно собираясь что-то сказать. Но вместо этого склонила голову набок и посмотрела на него с беспокойством:

— Профессор?

Могенс нервно облизнул губы. Отвечать он не мог. Внезапно его охватило желание иметь под рукой винтовку, которую предлагал ему Том. Не то чтобы он вдруг забыл свою ненависть к оружию, просто человеку, очевидно, свойственно в минуту опасности защищать свою жизнь, а для этого требуется что-то посерьезнее фонаря.

— Профессор, — не дождавшись ответа, снова обратилась к нему мисс Пройслер. — С вами все в порядке?

Наконец, ему удалось оторвать взгляд от каменных монстров.

— Да. Просто я… — он попытался найти самое мягкое объяснение, хоть как-то соответствующее правде. — Вид этих… чудовищ устрашил меня больше, чем я ожидал.

Он показал рукой на статуи и… ошибался он или нет? Краем глаза он увидел, что одна из голов чуть повернулась к ним, а жуткая перепончатая лапа чуть поднялась, изготавливаясь схватить.

Мисс Пройслер, очевидно, ничего такого не заметила. Она еще раз скользнула хоть и мимолетным, но внимательным взглядом по каменным колоссам, но единственной ее реакцией была слегка ироничная улыбка, которой она одарила его.

— Мне казалось, что все должно бы быть наоборот, — насмешливо сказала она. — Разве это не мне следовало впадать в истерику, а вам меня успокаивать?

— Все правильно, мисс Пройслер, — ответил он с нервной улыбкой. — Когда я даю вам возможность меня успокаивать, на самом деле это я успокаиваю вас. В таком случае вам не остается времени думать о своем страхе, понимаете?

— Изощренно. И долго надо учиться, чтобы выдумывать такую чепуху?

— По меньшей мере, десять лет.

Они рассмеялись, и, к своему удивлению, Могенсу пришлось признать, что это сработало — по крайней мере, смех помог избавиться от сжимающего горло страха. Мисс Пройслер без излишних церемоний толкнула дверь, чтобы она раскрылась достаточно широко для ее пышного тела, и они продолжили свой путь.

В начале проход мало чем отличался от большой залы, оставшейся позади. Та же четкая планировка, тот же налет запустения. Однако с каждым шагом эта схожесть отступала. Несмотря на признаки повсеместного упадка, та зала выглядела почти стерильно чистой, а здесь они то и дело натыкались на обломки и щебень, а воздух был напоен пылью. И она воняла.

Уже через дюжину шагов им пришлось карабкаться по грудам развалин, как скалолазам, а свет обеих их ламп едва выхватывал из темноты, обложившей их со всех сторон, лишь смутные очертания и неясные контуры. Но, несмотря на преграды, мисс Пройслер браво маршировала вперед, и Могенс ясно чувствовал, что только из уважения к нему она не шагает еще быстрее.

Они добрались до лестницы, о которой она говорила, еще до того, как переход превратился в чистое мучение, и мисс Пройслер остановилась, пытаясь фонарем проницать тьму, залегшую в шахте. Увидеть удалось немного, яркий луч выхватил из темноты лишь первые три-четыре ступени, но стало ясно, что вонь шла оттуда. Лестница резко контрастировала со строгой геометрией помещения, и создавалось такое впечатление, будто ее выламывали из скалы голыми руками.

— Пустите, я пойду первым, — сказал Могенс, хотя меньше всего на свете ему хотелось это делать.

Мисс Пройслер покачала головой.

— Эта лестница слишком крута, мой мальчик, — насмешливо сказала она. — Если я потеряю равновесие и свалюсь на вас, вряд ли вы сможете меня удержать, а?

Не давая Могенсу малейшей возможности снова разыгрывать из себя джентльмена, она поставила ногу на первую ступень и, пыхтя, скрылась в глубине, спускаясь крайне осторожно и тем не менее с таким проворством, что Могенсу пришлось поспешить, чтобы не отстать. Как оказалось, мисс Пройслер скорее недооценила, чем переоценила крутизну лестницы. Она была такой опасной, что на ней запросто можно сломать шею, и чуть ли не бесконечной. По оценке Могенса, они спустились под землю не меньше чем метров на десять-двенадцать, когда неровные ступени кончились и началась относительно ровная поверхность. Он остановился, закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы справиться с головокружением. Карабкаться вниз по лестнице, больше закручивающейся вокруг себя, как окаменевшая раковина улитки, преодолевая ступени разной высоты и ширины — это сказалось не слишком хорошо на его вестибулярном аппарате. Правда, вдыхать спертый воздух затхлого подземелья тоже было не особенно хорошо для здоровья. Вонь от тухлой воды, человеческих и звериных испражнений и пронизывающего все запаха хищников сжала ему горло, а подступившая тошнота скручивала желудок и только нарастала.

— Туда, — показала мисс Пройслер. — Теперь я вспоминаю. Уже недалеко.

Значило ли это, что до сих пор она не помнила, а шла просто наугад? Могенсу стоило труда не выкрикнуть свой вопрос истеричным голосом.

Любое сходство с творением рук человеческих или других разумных существ окончательно растворилось, когда они двинулись дальше. Лестница вывела их в настоящий пещерный лабиринт, устроенный какими-то злобными тварями. К ужасному зловонию, которое с каждым шагом становилось все нестерпимее, добавилась еще целая какофония режущих ухо звуков: бульканье и шлепанье, которые воспринимались не как плеск воды, а скорее напоминали тяжелую ритмичную пульсацию липкой тягучей жидкости; глухое шелестящее завывание и плач, такие, что Могенсу, как бы он ни хотел, не удавалось отнести их к шуму ветра, рыскающего по неровностям и щелям; время от времени грохот будто камня, падающего с потолка или вылетевшего из-под наделенной острыми когтями лапы; изредка доносилось что-то вроде слабого стона. По стенам опять появились светящиеся пятна: бактерии, грибы, споры или микроскопические организмы? А может быть, и нечто, на что у Могенса не нашлось даже на скорую руку состряпанного объяснения. Мисс же Пройслер ни от чего не шарахалась, напротив, ее шаги становились все увереннее и тверже. С уверенностью — о которой Могенсу хотелось бы думать, что она основывается на знании, а не вере в удачу — мисс Пройслер спешила вперед, ловко преодолевая пещеры и переходы различной формы и величины. Вдруг она резко остановилась и поспешным жестом дала ему знак застыть.

— Тише! — прошептала она, одновременно ставя лампу на пол, чтобы повернуть колесико, с помощью которого гасится фитиль.

Могенс поспешил сделать то же самое, хотя восторга от этого не испытывал. Однако темноты, которую он ожидал, не настало. Через несколько секунд, когда глаза привыкли после белого света карбидной лампы к рассеянному зеленоватому свечению, он стал даже видеть лучше прежнего.

— Там, внизу, — все еще шепотом сказала мисс Пройслер. — Кажется, там то помещение, в котором я была.

Особенно одно слово в этом высказывании не понравилось Могенсу, но он не стал выражать вслух мнение о ее способностях быть проводником. Он просто молча кивнул, давая понять, что можно идти дальше.

Мисс Пройслер согнулась под очередным выступом скалы да так и застыла. Могенс видел, как она зажала рот, чтобы подавить крик, и одним прыжком оказался рядом с ней.

Тут он чуть было сам не закричал, когда увидел, за что почти не запнулась мисс Пройслер. Это был упырь. Тварь торчала на полу в странной позе: стоя на коленях, согнувшись и далеко вперед выкинув лапищи, между ними опущенная голова с острыми ушами и длинной шакальей мордой. Могенсу это некстати напомнило позу мусульманина, совершающего намаз, только этот бухнулся на колени вовсе не для того, чтобы молиться. Зеленоватый свет, отражавшийся в его остекленевших глазах, придавал всему облику нечто до мозга костей нечеловеческое.

— Ради Бога, профессор, осторожнее, — шепнула мисс Пройслер, когда он крайне осторожно приблизился к твари. Могенс, хоть и кивнул, придвинулся к упырю совсем близко и присел на корточки. Сердце его бешено колотилось, руки дрожали так сильно, что пришлось сжать их в кулаки, хотя он инстинктивно чувствовал, что от бестии не исходит опасности, по крайней мере, в данный момент.

— Он… мертвый?

— Нет, — Могенс покачал головой. — Но что-то с ним… — он протянул руку к волосатому плечу упыря, но дотронуться так и не отважился. — Не знаю, — наконец признался он. — Вроде бы спит. Но я не уверен.

Это было не так. Напротив, он был уверен, что чудовище не спит, а впало в оцепенение. Открытые глаза время от времени моргали, и Могенс даже слышал едва уловимое дыхание. И в то же время он не сомневался: подтолкни легонько, и тот завалится, не выходя из своего странного паралича.

Однако его научное честолюбие не простиралось так далеко, чтобы проверять это экспериментально. Могенс поднялся.

— Возможно, Грейвс прав, и они все спят. Идемте дальше, только осторожно.

Его предупреждение было ни к чему. Мисс Пройслер и так обошла неподвижную тварь так далеко, как только было возможно, и Могенсу показалось, что она даже задержала дыхание, прокрадываясь мимо.

Этот первый оцепенелый упырь не остался единственным. Они шаг за шагом, по мере продвижения внутрь лабиринта, натыкались на все большее число таких же неподвижных изваяний, и все упыри торчали в той же позе. Могенс еще пару раз останавливался, разглядывая спящих тварей, но ни разу не решился дотронуться ни до одного. Ему бросилось в глаза, что все они развернуты в одну сторону, и это не могло быть случайно.

— Жуть какая! — прошептала мисс Пройслер. — Уж лучше бы не спали.

Могенс в душе с ней не согласился. Он уже собрался ответить ей, как позади него раздался приглушенный жалобный звук, похожий на стон.

Могенс тревожно оглянулся, и кровь застыла у него в жилах.

Он не ошибся. Это и был стон. Перед его взором предстала бледная призрачная тень, грозившая вот-вот растаять в мертвенном зеленоватом свечении. И тем не менее Могенс разглядел, что это была женщина. В драных лохмотьях, покрытая коростой, волосы, висящие длинными свалявшимися прядями, закрывали почти все лицо.

И тут он узнал ее.

Это была Дженис.