Анубис

Хотя в палатке горели сразу две лампы, по-настоящему светло не было. Жесткий белый луч от обоих фонарей некоторым образом разогнал тьму, которая, подобно стае испуганных крыс, разметалась по углам, схоронилась за камнями и в трещинах. Он размыл все контуры, линии и грани, лишая предметы узнавания, но все они были здесь в наличии, смутными тенями и где-то на грани видимого и невидимого возникало давящее чувство, будто ноющий зуб, который можно вырвать, но боль из памяти никогда не истребить полностью. Тьма была здесь. Она притаилась на трепещущей границе, обозначенной бледным лучом света, и подстерегала на том конце шахты, в непосредственной близости от них. Там царство тьмы приготовилось всосать их или попросту поглотить. Мысль вступить в единоборство со всепоглощающей тьмой, которая, может быть, поджидала с тех времен, когда времени еще не было, казалась смехотворной и внушала страх.

— О чем задумались, профессор?

Могенса словно неведомая сила вырвала из мрачных размышлений, но ему потребовалась всего лишь секунда, чтобы распознать голос мисс Пройслер, и еще одна, чтобы понять, с какой стороны он идет. Сколько же времени он размышлял? Возможно, она не один раз задавала этот вопрос, прежде чем ее голос пробился через стену страха, воздвигнутую его подсознанием. Он с трудом повернул тяжелую голову и посмотрел на нее.

Мисс Пройслер сидела, как еврейский портной, на том конце маленькой палатки, возможно, по воле случая так далеко, насколько позволяло небольшое пространство, и смотрела на него взглядом, полным тревоги. Она переоделась, и сейчас на ней было простое платье из грубой хлопчатобумажной ткани, без каких-либо украшений, даже без легкомысленных рюшей и оборок, которые могли бы стать помехой при лазанье или в которых можно вообще запутаться. К нему простые полусапожки и широкополая шляпа, скорее подходящая для английского ипподрома, чем для экспедиции к центру земли; Вообще-то она должна бы выглядеть смешно в этом наряде, но ничего подобного не было, напротив, весь ее облик излучал спокойную уверенность, словно впитал в себя жесткость света двух рудничных ламп, распространявшегося с едва улавливаемым шипением.

— Ни о чем, — ответил Могенс с некоторым опозданием.

— Ни о чем? — мисс Пройслер укоризненно показала головой. — Никто не думает ни о чем, мой дорогой профессор.

— Я только… немного пофилософствовал, — чуть поколебавшись, ответил Могенс.

— Не позволите ли мне принять участие в вашем философствовании?

Могенс невольно посмотрел на вход в палатку. Где же Грейвс? Минут десять назад он ушел за Томом, который почему-то опаздывал, и Могенс не в первый раз поймал себя на мысли, что сам не знает, чего хочет больше: чтобы Грейвс поскорее вернулся или чтобы не возвращался вовсе.

В памяти всплыло то, что он однажды читал о солдатах, ждущих начала великой битвы. Якобы они никак не могли дождаться сигнала к атаке, хотя каждому из них было ясно, что выживут немногие. Тогда, прочитав сообщение, он подумал, что это полный абсурд, а сейчас понял на своей шкуре, что это такое. Нет ничего хуже ожидания. Даже если знаешь, что-то, чего ждешь, будет страшным, когда начнется.

— Профессор? Вы хотели мне что-то рассказать.

Могенсу не верилось, что мисс Пройслер может всерьез заинтересоваться его мыслями. Но он чувствовал подоплеку ее вопроса и подарил ей мимолетную благодарную улыбку.

— Я размышлял о тьме.

— Той, что там, внизу? — мисс Пройслер показала на лестницу, три перекладины которой торчали наружу из шахты. — Она вас страшит?

— Нет, — поспешно ответил Могенс, но мисс Пройслер не приняла его ответ во внимание.

— Разумеется, вам страшно. Только вы не хотите в этом признаться, потому что, как мужчина, вы не желаете показаться в моих глазах трусом. Но знаете, мужество без страха — не мужество, а глупость.

Могенс тихонько засмеялся.

— Мне казалось, вы хотели принять участие в моих философствованиях.

— О тьме? — мисс Пройслер покачала головой. — Что о ней размышлять? У нас есть лампы.

Могенс посмотрел в ту сторону, где притаились тени.

— И тем не менее. Она повсюду, мисс Пройслер. Она была прежде всего. Так написано и в вашей Библии.

Мисс Пройслер немедленно нахмурила брови, но только на один миг. И Могенс понял, что ее неудовольствие вызвало слово «вашей».

— А потом Господь сказал: Да будет свет! И стал свет. — В ее голосе слышался материнский упрек.

— Да, но для этого Он должен быть, понимаете меня, мисс Пройслер? Вот в чем разница. А прежде Бога было Ничто. Сплошная тьма.

— Бог был всегда. И пребудет во веки веков.

В принципе, Могенс был не в настроении вести теологические дискуссии, и уж тем более не с ней. И все-таки он сказал:

— Может быть, мисс Пройслер. Но давайте выведем Бога из игры… — Он быстро поднял руку в успокаивающем жесте, когда мисс Пройслер хотела возмущенно вскочить. — Я знаю, что, по вашему мнению, это невозможно, но давайте сделаем на короткий момент такое допущение. И что тогда остается? Должно быть нечто, от чего будет свет. Энергия, движение, энтропия…

— Бог!

— Даже Бог, — невозмутимо согласился Могенс. — Неважно, что. Но что-то должно быть. А все, что есть — преходяще. Только тьма постоянна. Она — сцена, на которой разыгрывается пьеса жизни. А когда падает занавес, тьма снова занимает свое место.

К его удивлению, мисс Пройслер какое-то время обдумывала его слова, чтобы потом тем решительнее покачать головой.

— Мне не нравятся ваши идеи, — грустно сказала она. — Не хочу вам верить. Этим глупостям учат в университете? Тогда не удивительно, что так плохо обстоят дела с нашей молодежью.

— Особенно с их пунктуальностью. — Грейвс, согнувшись, протиснулся в палатку и с преувеличенным кряхтением присел на корточки у спуска в шахту. Его суставы хрустнули. — Придется с Томом как следует поговорить, когда все кончится. Не знаю, что там себе думает этот парень. Каждый раз, когда я ищу его здесь, он где-то там.

— Может быть, как раз сейчас он увлеченно читает сказку о лисе и зайчике? — сыронизировал Могенс.

Грейвс буквально пронзил его взглядом, однако от комментариев воздержался. Наклонившись вперед, он долго и сосредоточенно смотрел в шахту, словно там, в притаившейся тьме, мог найти ответы. Если, конечно, достаточно упорно их выуживать.

— Наше время на исходе, — наконец вымолвил он.

Могенс вынул карманные часы, откинул крышку и испуганно воскликнул:

— Уже за полночь!

Взгляд Грейвса показался ему чуть ли не презрительным.

— Никто и не говорил, что мы должны оказаться там именно в полуночный час.

— Но ты… но я думал…

— По моим расчетам, врата откроются где-то в течение этого часа и будут стоять открытыми до завтрашнего полудня. Разумеется, нельзя сказать с точностью до минуты, но я почти уверен.

«Интересная информация, — злорадно подумал Могенс. — Грейвс до сих пор не обмолвился ни о каких расчетах!» И сейчас он был почти уверен, что эти слова вырвались у него случайно. Еще один минус на счету Грейвса, хотя этот счет и так уже был на грани.

— Что за врата? — недоверчиво спросила мисс Пройслер. — Вы же не собираетесь снова пуститься в нехристианскую ересь, доктор?

— До-, — дерзко поправил ее Грейвс. — Дохристианскую, моя дорогая. А вовсе не «не-», — он все еще до конца не мог поверить, что не в его силах удержать мисс Пройслер от ее намерений, и поэтому вставал на рога.

— По мне, так никакой разницы, доктор, — отрезала мисс Пройслер. — Ересь она и есть ересь.

Грейвс приготовился вспылить, но неожиданно ограничился лишь тем, что пренебрежительно скривил губы. Он резко поднялся.

— Пойду гляну, где застрял этот Том, — буркнул он, выходя. — А по дороге присмотрю еще хворосту для костра.

Могенс покачал ему вслед головой, а потом заставил себя с умиротворяющим взором повернуться к мисс Пройслер. Конечно, он радовался каждому уколу, направленному на Грейвса, но через час всем им придется доверить ему свои жизни.

— Знаю-знаю, переборщила, — опередила его упреки мисс Пройслер. — Было глупо с моей стороны. Но поверьте, профессор, так трудно сохранять хоть крохи симпатии к этому человеку.

— Мне тоже.

— Почему же тогда вы идете за ним?

Могенс знал, что лучше всего сейчас вообще пропустить мимо ушей ее вопрос или отделаться какой-нибудь ничего не значащей ложью, но вдруг его охватило такое чувство, будто он должен ей, хотя бы ей сказать правду.

— Это мой последний шанс.

— Последний шанс? На что?

— Вернуться к жизни, — скорее, для себя ответил Могенс. — Убежать от всего. От этого ужасного университета. Этого городка с его узколобыми обывателями. Вашей жуткой комнаты. Вас.

— О-о-о! — все, что смогла изречь мисс Пройслер.

— Это то, что я думал тогда, — спокойно продолжал Могенс. — Но скоро я заметил, как жестоко ошибся. Наверное, все мы не довольствуемся тем, что имеем. И, наверное, лишь тогда понимаем, как нам это дорого, когда теряем. — Он был слишком далеко от мисс Пройслер, чтобы взять ее за руку, но сделал бы это, будь он ближе. И он был уверен, что мисс Пройслер понимала это. — Недавно я сказал вам, что вам лучше было не приезжать. Это же относится и ко мне. Я ведь всегда знал, что Грейвсу нельзя доверять. Этот человек — настоящий монстр!

— Зачем же вы это сделали?

— Это долгая история. — Могенс внезапно сник.

— И она имеет отношение к тому, что вы приехали в наш городок с узколобыми обывателями? — Она склонила голову набок. — Женщина?

— Да! — услышал Могенс словно не свой голос.

— Но, разумеется, вы не хотите об этом говорить.

Если и был на свете человек, с кем Могенс мог бы разоткровенничаться о той страшной ночи девятилетней давности — да что там мог, хотел бы! — то это была мисс Пройслер. Но не сейчас.

— Потом, мисс Пройслер, позже, — устало сказал он. — Может быть, однажды я смогу рассказать об этом.

— Но если вы поняли, что было ошибкой приехать по приглашению, доктора Грейвса сюда, почему же вы теперь идете за ним? — Она махнула рукой в сторону шахты. — Я же вижу, как вы боитесь того, что скрывается там, внизу. Почему вы просто не уйдете? Никто вас не принуждает возвращаться в это жуткое место.

— Никто, кроме вас?

Мисс Пройслер покачала головой.

— Если вы решитесь идти, я последую за вами, чего бы мне это ни стоило. Но…

Могенс неожиданно для себя испытал глубокое чувство благодарности, но в то же время и стыда, когда в его мозгу пронеслось все то, что он думал о мисс Пройслер. Может быть, она была единственным существом на земле, которому он был не безразличен.

— У меня нет выхода, — с горечью сказал он.

И здесь Грейвс оказался прав. Как бы мал ни был шанс, найти там, внизу, Дженис, вероятно, живой и здоровой, знать, что это невозможно, еще никого не удерживало от веры в чудо.

Мисс Пройслер молчала, и на какое-то время в палатке повисла гнетущая тишина. Могенс чуть ли не обрадовался, когда откинулся полог палатки и вошел Грейвс, на этот раз в сопровождении Тома.

Могенс изумленно насупил брови, когда увидел юношу. Как и Грейвс, он был облачен в нечто вроде костюма охотника на сафари. Сапоги, шлем, рудничная лампа на нем. Выглядел он дурацки и смешно, как показалось Могенсу. Но и здесь Том превзошел всех их здравым рассудком: за спиной у него громоздился рюкзак, а в каждой руке было по многозарядной винтовке. Грейвс тоже явился не с пустыми руками. В правой он держал горящую сигарету, а в левой — запечатанную склянку с крошечной безволосой тварью, похожей на улитку.

— Они снова ушли под землю. Все, — изрек он, заметив вопрошающий взгляд Могенса. — Еле-еле нашел один экземпляр. Потом исследуем.

— И зачем ты притащил ее сюда?

— Никогда ведь не знаешь, чем закончится путешествие. — Он перевел взгляд с Могенса на мисс Пройслер. — Готовы?

Могенс молча поднялся. Он не удостоил Грейвса взглядом, однако недоверчиво скользнул им по винтовкам в руках Тома. В принципе, было вполне нормально, что Том взял с собой оружие, только вот его воинственный вид внушал страх.

Том неверно истолковал взгляд Могенса и протянул ему одну из винтовок. Могенс испуганно покачал головой и даже отступил на шаг. А мисс Пройслер, наоборот, казалось, была заинтересована объемистым рюкзаком Тома. Он торчал на пядь над его головой и, как предположил Могенс, весил не меньше, чем сам Том.

— Томас, мальчик мой, что, ради всего святого, ты тащишь с собой? — не удержалась мисс Пройслер. — Уж не собрался ли ты в экспедицию на Северный полюс?

Том ухмыльнулся:

— Да то, что надо человеку, мисс Пройслер. Одежонку, провизию на неделю, пробирки и всякие склянки, фотографические приборы доктора Грейвса, боеприпасы, спальные мешки, керосин для ламп…

— Клавир… — с усмешкой продолжила список мисс Пройслер.

Том изобразил сконфуженное лицо:

— Так я и думал, что что-то забыл. Может, сбегаю?

— Кончай дурачиться, Том, — одернул его Грейвс. — Он откинул крышку своих часов. — Пора. — На секунду он замер перед спуском в шахту, потом набрал воздуху и протянул Тому склянку со слизняком. — Вот, возьми, Том!