Анубис

Четверть часа назад Могенс не был уверен, сумеет ли он на своих ногах еще раз пересечь раскисшую площадь. Сейчас же, устремившись вслед за Томом и Грейвсом, он летел как на крыльях. Отстав на пару шагов, он добежал до убогой хижины, которую мисс Пройслер обжила после доктора Хьямс, всего несколькими секундами позже двух других. И, хотя его сердце билось в груди, грозя разорвать при каждом вдохе грудную клетку, он не остановился ни разу, лишь по широкой дуге описал машину шерифа, стоявшую у открытой двери, и одним махом взлетел по трем деревянным ступеням лестницы.

Он едва не врезался в Уилсона, который занял позицию у двери и широкими плечами почти полностью блокировал вход. Уилсон же и предотвратил столкновение, в последний момент молниеносно отскочив, пропуская Могенса, от которого, однако, не ускользнул беглый, но испытующий и настороженный взгляд шерифа.

Однако сейчас его это нимало не волновало. Двумя размашистыми шагами он пересек комнату и с возгласом ужаса отпрянул, обнаружив фигуру, лежащую на узкой походной кровати. По дороге сюда он был не в состоянии ясно мыслить — да и кто бы смог? — но его воображение без устали подсовывало ему одну жуткую картину за другой. Он ведь своими глазами видел, какая доля выпала мисс Пройслер.

Ни одна из этих картин не соответствовала действительности.

Действительность оказалась в тысячу раз хуже.

При этом мисс Пройслер не имела ни единой раны, по крайней мере, насколько Могенс мог разглядеть. Мисс Пройслер лежала, вытянувшись на простой койке, которая, по крайней мере по ширине, была слишком мала для ее дородного тела. Волосы спутаны и покрыты засохшей грязью; лицо, руки и обнаженные плечи исполосованы недавно затянувшимися ссадинами и царапинами. От груди до икр ног она была закутана в грубое серое одеяло, по всей вероятности из машины шерифа. Ступни ног тоже в грязи и шрамах. Глаза широко открыты — она явно была в сознании. Могенс даже пожалел, что это так. Никогда в жизни он не видел, чтобы на лице человека было написано столько бездонного ужаса.

— Что… что с ней случилось? — прошептал он.

Том, стоявший на коленях по другую сторону кровати, держа левую руку мисс Пройслер в своих руках, ответил ему взглядом, в котором сверкала ярость, а никак не озабоченность или сострадание. Раздался голос Грейвса:

— Уверен, шериф Уилсон нам сейчас это объяснит.

Он стоял у изножья койки и с высоты своего роста смотрел на мисс Пройслер также сочувствующе, как рыбак, который выудил настолько тощую рыбешку, что раздумывал, вытаскивать ли ее вообще или дать шлепнуться обратно в воду.

— Боюсь, что не смогу этого сделать, — сказал Уилсон.

Не только Грейвс медленно повернулся к нему, недоуменно приподняв бровь, но и Могенс удивленно поднял голову с выражением легкого замешательства на лице.

— Что это значит? — спросил Грейвс. — Почему не можете?

Уилсон пожал плечами, и Могенс не мог сказать, чего больше было в этом жесте — беспомощности или с трудом подавляемого гнева. Прежде чем ответить, шериф подошел к кровати и, наморщив лоб, задумчиво посмотрел на мисс Пройслер.

— Боюсь, мне просто нечего сказать. Наоборот, я надеялся, что вы ответите мне на некоторые вопросы.

— Мы? — Грейвс поднял руку, под черной кожей его перчатки наблюдалась легкая пульсация. — Как это мы?

Уилсон отвел взгляд от женщины в полуобморочном состоянии и с подчеркнутой размеренностью обратился к Грейвсу:

— Во-первых, потому что эта женщина из вашей команды. А во-вторых, потому что я нашел ее поблизости от вашего лагеря.

— Где? — вырвалось у Могенса.

Вопрос — а возможно, и виноватые нотки в тоне — возбудили неудовольствие Грейвса, который буквально пронзил его взглядом. Уилсон так же неспешно повернулся в его сторону и несколько секунд смотрел на него, не отводя пронзительного взора, прежде чем ответить.

— На кладбище. Там, где оно подходит вплотную к дороге. Знаете это место?

Могенсу стало не по себе под его взглядом. Когда он в первый раз увидел Уилсона, то подумал, что имеет дело с сердечным и прямым человеком, но не слишком умным провинциалом, который старается должным образом исполнять свои обязанности, и не более того. Но взгляд, которым изучал его сейчас шериф, вывел из заблуждения. Уилсон не был ни тупицей, ни простаком, которого могли бы повергнуть в трепет заносчивые манеры и академический титул Грейвса. Он, конечно, мог и не знать, что здесь происходит, но явно чуял, что дело нечисто.

— Так вы ее и нашли? — удостоверился Грейвс. — Я имею в виду…

— Раздетой? Если вас это интересует, то да, — невозмутимо сказал Уилсон и снова обратил все свое внимание на Грейвса. — И в истерике. Мне потребовалось немало времени, чтобы добиться от нее хоть какого-то вразумительного ответа. Если бы мне не было известно, что она из вашего лагеря, я точно отвез бы ее в город, к врачу. Скажите, что она вообще здесь делает?

— Мисс Пройслер у нас всего несколько дней, — сообщил Грейвс. Он ткнул пальцем в Могенса. — По правде сказать, она приехала к профессору Ван Андту.

Могенс ни секунды не сомневался, что Грейвс не случайно назвал его научную степень. Но равным образом он был уверен, что Уилсон тоже просчитал ситуацию и что его подозрительность еще больше возросла, вместо того чтобы утихомириться. Уилсон снова повернулся к нему и смерил его с ног до головы долгим оценивающим взглядом, потом поднес два пальца к виску, хоть и держал свою шляпу в руках, и отдал честь.

— Ах да, профессор. Помню-помню, ваша экономка. Вы ведь так сказали, нет?

— Это довольно запутанная история, — поспешно вмешался Грейвс, прежде чем Могенс смог ответить. — И она не имеет ничего общего с тем, что приключилось с мисс Пройслер. — Он преувеличенно сокрушенно пару раз покачал головой, потом склонился над мисс Пройслер и окинул ее долгим наигранно недоумевающим взглядом. — На ней не было одежды, сказали вы? Она была…

— И я в первую очередь подумал об этом, — сказал Уилсон, когда Грейвс споткнулся. Он отрицательно покачал головой. — Я задал ей этот вопрос, но она сказала «нет». Во всяком случае, — он понизил тон и бросил еще один странный взгляд в сторону Могенса, — насколько я смог разобрать.

— Почему же вы не отвезли ее в город? — Грейвс был неумолим. — Сами ведь сказали, ее надо показать врачу!

— Да, конечно. Но она настояла, чтобы я доставил ее сюда. Я пытался переубедить, но не удалось. У меня нет оснований брать кого-то под арест, только потому, что он или она стала жертвой преступления. Женщина не была ранена, и кроме ее истеричного состояния в остальном она полностью владела собой, и настолько, чтобы ясно выразить свою волю. Она хотела сюда. К некоему лицу по имени Могенс.

— Это я, — торопливо заверил Могенс.

— Могенс? — переспросил Уилсон. — Разве ваше имя не…

— Могенс Ван Андт, — представился Могенс. — Я урожденный фламандец. Мои родители родом из Брюсселя.

— Это ведь в Европе, не так ли? — уточнил Уилсон.

Могенс мысленно повысил ему балл, несмотря на то, что уже сделал такое недавно. Даже студенты, которым он преподавал последние девять лет, не часто могли сказать, где находится Брюссель. Некоторые из них представления не имели, где находится и Европа. Он кивнул.

— Да. Но я вырос здесь. И с трех лет являюсь гражданином Америки, чтобы избавить вас от излишних вопросов.

Добродушное выражение, до сих пор еще сохранявшееся где-то в уголках глаз Уилсона, погасло, и Могенс понял, что совершил очередную ошибку. Он и сам не знал, с чего бы на него вдруг нашло, но эта глупость явно уронила его в глазах Уилсона, который расценил ее как выпад, и тем самым еще больше усилила его подозрения.

— С чего вы взяли, что мисс Пройслер стала жертвой преступления? — развязно спросил Грейвс.

Уилсон смерил его разве что не презрительным взглядом и демонстративно обратился к Могенсу:

— Мисс… как там ее имя?

— Пройслер, — подсказал Могенс. — Бэтти Пройслер. Если требуется ее адрес, могу назвать.

— В этом нет необходимости, — ответил Уилсон. — По крайней мере, пока. Полагаю, она еще некоторое время пробудет у вас? В том случае если мне понадобится задать еще несколько вопросов.

— И что это за вопросы? — спросил Грейвс. Всем своим видом он выражал пренебрежение к подозрениям Уилсона.

— К примеру, когда вы в последний раз видели мисс Пройслер, — невозмутимо озвучил шериф. — Или в привычки дамы входит разгуливать голой по кладбищам?

Грейвс пропустил второй вопрос.

— Вчера вечером, — столь же сухо ответил он на первый. — Мисс Пройслер приготовила нам ужин. Должен сказать, отменный ужин, после чего мы откланялись. Знаете ли, мы здесь рано ложимся спать. Поскольку работаем по четырнадцать часов в сутки, а то и больше.

Уилсон предпочел пропустить шпильку мимо ушей.

— А сегодня?

— Сегодня мы начали работу с восходом солнца. Завтрак мы готовим себе сами. Мисс Пройслер — не наша кухарка. Она прибыла сюда исключительно для того, чтобы навестить профессора Ван Андта. Поэтому до сих пор ее отсутствия никто не заметил. Полагаю, мы все должны отблагодарить вас от ее имени. Кто знает, что бы с ней стряслось, не окажись вас в нужный момент в нужном месте.

— Это отнюдь не было делом случая, — парировал Уилсон.

Грейвс издал короткий смешок, вытащил сигарету и спички и жадно затянулся. Было ли это исключительно игрой пламени, но Могенсу показалось, что из черных перчаток нечто со всей силой старалось вырваться наружу.

— То есть? — выдохнул Грейвс вместе с густым облаком дыма прямо в лицо Уилсону, и отнюдь не случайно.

— Я был на пути к вам, доктор Грейвс, — не обращая внимания на провокацию, продолжал Уилсон. И с видимым удовольствием добавил: — Я уполномочен передать вам предписание суда…

— Да? Какого содержания?

С ложа мисс Пройслер донесся звук, представляющий собой нечто среднее между стоном и членораздельной речью, вылившейся в неясное бормотание. И тем не менее шериф бросил в ее сторону сочувственный взгляд и жестом указал на дверь.

— Может, лучше поговорим снаружи?

Грейвс молча пожал плечами и направился к выходу, походя бросив Могенсу предостерегающий взгляд, чтобы тот не вздумал последовать за ними.

А Могенс и не думал. Если у Грейвса какие-то осложнения с властями, его это никак не касается. Он обождал, пока Грейвс и шериф не выйдут, а потом присел на краешек походной кровати и взял мисс Пройслер за руку.

Рука была теплой. Теплой до… чуть ли не до неприятного ощущения — лихорадочной. Она ответила на прикосновение, хоть и не сразу. Медленно она повернула к нему голову, и только спустя бесконечно долгие секунды ее лицо осветило подобие улыбки.

— Профессор…

— Могенс. Друзья зовут меня просто Могенс. — Он сделал протестующий жест, заметив, что мисс Пройслер попыталась что-то возразить, потому что говорить было ей явно трудно. — Молчите. Все в порядке. Вы с нами. Больше вам никто не сможет причинить зла.

Том с сомнением посмотрел на него. Мисс Пройслер тоже не выглядела такой уж убежденной или хотя бы успокоенной.

— Хотите пить? — спросил Могенс.

Она провела языком по губам, словно желая удостовериться, действительно ли ее мучает жажда. Могенс хотел обратиться к юноше с соответствующей просьбой, но тот уже был на пути к столу. Вернулся он, однако, не с кружкой или стаканом в руках, а с целой миской воды и губкой, которой он заботливо смочил губы мисс Пройслер. Терпеливо обождав, пока она не слизнет с губ последнюю каплю, он снова окунул губку в воду и принялся аккуратно протирать ее лицо и шею.

Нежность, с которой Том обихаживал пожилую женщину, тронула Могенса. Несмотря на шутливые в основе своей схватки мисс Пройслер и Тома, они с первого момента хорошо понимай друг друга, и Могенс спросил себя, не видел ли Том в ней нечто большее. Возможно, мать, которую он рано потерял.

— Вам лучше? — спросил Том, поставив миску с водой на пол. Руки, недолго думая, он обтер о полы своей куртки, и Могенсу показалось, что, несмотря на тяжелое состояние мисс Пройслер, в ее глазах проскользнула искра недовольства.

— Много лучше. Спасибо, Томас. Ты хороший мальчик.

Том совсем смешался. Он торопливо вскочил, бросился с миской назад к столу и лихорадочно загромыхал по нему, бессмысленно переставляя разные предметы.

И в тот же самый момент снаружи донесся голос Грейвса. Слов нельзя было разобрать, но вложенную в них ярость невозможно было спутать ни с чем. Секунду спустя послышалось хлопанье дверцы автомобиля и рев мотора.

— Кажется, не все гладко, — заметил Том.

Может, и хорошо, что Могенс не успел ответить на его реплику, потому что дверь резко распахнулась, и на пороге показался в высшей степени возбужденный Грейвс.

— Идиоты! — лютовал он. — Недоумки! И они еще смеют называть себя учеными?!

— В чем дело? — спросил Могенс.

Грейвс махнул скомканным листом бумаги, на котором красовалась официальная печать:

— Наши драгоценные коллеги, те, что квартируют по соседству… — Он задыхался от ярости.

— Геологи? — спросил Том.

— «Кроты!» — с негодованием выдохнул Грейвс. — Проклятые навозные жуки! У них же не хватает мозгов выглянуть из собственноручно вырытой ямы! Но я не позволю выкарабкаться по моей вые! Эти так называемые ученые! Они меня еще попомнят!

Потом совсем внезапно негодование с его лица как ветром сдуло, а его место заняла широкая ухмылка.

— Я был убедителен? — спросил он.

Могенс заморгал, да и Том был в полном замешательстве.

— Доктор Грейвс?

Усмешка Грейвса сделалась еще шире, когда он небрежным движением сунул сложенный лист во внутренний карман пиджака.

— Все-таки надеюсь, что был убедителен. В конце концов, не хотелось бы разочаровывать нашего уважаемого стража закона.

— Что за бумагу он тебе вручил? — спросил Могенс.

Грейвс махнул рукой:

— Предписание суда, которое выхлопотали драгоценные коллеги. По нему любому члену моей группы запрещается спускаться в пещеры до тех пор, пока компетентная комиссия не удостоверится, что от нашей деятельности не исходит никакая опасность. Могу себе представить, — добавил он презрительно, — как формируется такая комиссия!

— Мы не сможем спуститься под землю? — растерянно спросил Том.

— Под угрозой штрафа в тысячу долларов, — подтвердил с воодушевлением Грейвс. — За каждый случай нарушения предписания.

— Но они не имеют права!

— Боюсь, все-таки имеют, — Грейвс похлопал ладонью по карману, где упокоился документ.

— А на каком основании? — поинтересовался Могенс.

Грейвс фыркнул.

— Наши уважаемые коллеги, — ответил он тоном, полным брезгливости, словно говорил о чем-то тошнотворном, — уверены, что наши раскопки мешают проведению их измерений. И «нельзя исключать, что эти работы несут в себе угрозу городу, а также жизни и здоровью его обитателей». Идиоты!

Однако было не похоже, чтобы Грейвс действительно сердился или хотя бы обеспокоился. Это Могенс и выразил вслух.

— Тут ты прав, дорогой профессор, — весело сказал Грейвс. — Бумага все стерпит. А пока наш Уайатт Эрп[20] Уилсон сообразит, что предпринять по этому предписанию, все уже будет кончено. Сегодня решающий день, не забывай. Нам нужна только одна ночь, всего одна.

Могенсу не понравилось, каким тоном Грейвс сказал «мы», однако уклонился от возражений и повернулся к мисс Пройслер. Все это время она молча, но очень внимательно прислушивалась к разговору, и взгляд ее был красноречив. Могенс слишком хорошо знал, какого мнения она от такого рода несдержанных высказываниях, а предписание суда для нее стояло по ранжиру чуть ниже заповедей Моисеевых.

— Не обращайте внимания, мисс Пройслер, — постарался успокоить ее Могенс. — Главное, что вы живы и снова с нами. Мы все очень о вас беспокоились. И, честно говоря, я уже опасался худшего, когда увидел, что этот… это чудовище утаскивает вас.

По выражению ее глаз он понял: то, что с ней случилось, было достаточно худо, но он совсем не был уверен, хочет ли на самом деле знать, что именно. Какое-то мгновение ее взгляд был устремлен в даль, населенную страшными чужеродными тварями — наверное, ее мир между днем и ночью, — однако она на удивление быстро вернулась и даже заставила себя улыбнуться, правда, в глазах при этом не отобразилось и тени улыбки. Ее рука крепче сжала палец Могенса.

— Я же говорила вам, профессор, не надо связываться с этим безбожником, — упрекнула она. — Я знала, что все плохо кончится.

— По крайней мере, вы пока что живы, моя дорогая, — холодно заметил Грейвс. — Что вы видели там, внизу, мисс Пройслер?

Могенс не был уверен, будет ли она ему вообще отвечать, но спустя некоторое время мисс Пройслер сказала:

— Не кажется ли вам, доктор Грейвс, что в первую очередь вы должны мне ответить на пару вопросов?

— Не кажется, — невозмутимо возразил Грейвс. — Поверьте мне, моя дорогая, лучше вам не знать обо всех этих вещах. Вы и так видели слишком много. А ведь мы вас предупреждали, что не надо вам туда спускаться. — Он обождал ее реакции, но понапрасну, и продолжил: — Но раз уж так случилось, для нас теперь тем более важно знать, что вы видели за той дверью. Это вы понимаете?

— Джонатан, прекрати, — утомленно сказал Могенс. — Она не хочет об этом говорить, неужели ты не видишь?

— Оставьте его в покое, профессор, — неожиданно вступилась мисс Пройслер. — Доктор Грейвс плохой человек. Это я почувствовала сразу. Но виновата во всем происшедшем я. Мне не надо было сюда приезжать.

— Да, не надо, — согласился Могенс. — И тем не менее я рад, что вы это сделали.

— Мисс Пройслер, что вы там видели? — не унимался Грейвс.

Мисс Пройслер не одарила его даже взглядом.

— Эти создания, профессор, — прошептала она, еще крепче сжимая руку Могенса. — Эти ужасные создания… скажите, вы приехали сюда, чтобы их уничтожить?

— Нет, — покаянно сказал Могенс. — Я вообще не знал об их существовании, по крайней мере здесь.

— А после того как узнали?

— Боюсь, это превыше наших сил, дорогая мисс Пройслер, — вмешался Грейвс, прежде чем Могенс успел ответить. На этот раз, ради исключения, Могенс был даже благодарен ему за это. — Во всяком случае, пока вы не соблаговолите открыть нам, что же вы там видели.

Могенсу пришлось взять себя в руки, чтобы не вскочить и не дать ему пощечину, только для того, чтобы он наконец заткнулся. Даже Том посмотрел на Грейвса с плохо скрываемым гневом в глазах.

— И тогда вы их уничтожите, доктор Грейвс? — захотела удостовериться мисс Пройслер. — Они богопротивные существа. Им заказано являться пред ликом Божиим.

— Что вы видели за той дверью?

— Больше, чем хотелось бы. Больше, чем человек должен видеть. Эти чудовища, они… их… их было так много. Страшно много.

Могенс обменялся с Томом быстрым обеспокоенным взглядом. Он уже понял, что они имеют дело не с одной тварью, по крайней мере, с прошлой ночи они точно знали, что их не меньше трех. Но «много»?..

— Много? — переспросил он.

— Не одна дюжина. — Голос мисс Пройслер стал тише, а тень, которая недавно мелькнула в ее глазах, вернулась. — Если не сотня. Я видела не всех. Они меня схватили и… и мне стало страшно. Все было так ужасно.

— Можете не говорить, мисс Пройслер, если не хотите, — шепнул Могенс.

Грейвс наградил его взглядом, который он физически ощутил между лопаток, а мисс Пройслер, ответив ему благодарным взглядом, покачала головой и снова обратилась к Грейвсу:

— Я не слишком много могу вам рассказать, доктор. Я очень испугалась, и там, внизу, было темно. Но этих созданий много. Страшно много. Пообещайте, что вы их уничтожите.

Грейвс молчал.

— А как вам удалось от них убежать? — взволнованно спросил Том.

— Я не убегала.

— Не убегали? — удивился Грейвс. — Что вы хотите этим сказать?

Темнота в ее глазах разлилась еще шире.

— Они меня потащили в это ужасное место. Я все время думала, что вот-вот потеряю сознание. Сначала вниз по лестнице, очень длинной лестнице, это я еще помню. Потом там было что-то вроде дома, и…

Голос отказал ей. Она так сильно и неожиданно вцепилась в Могенса, что он едва не вскрикнул от боли, но даже не сделал попытки высвободить руку. Он чувствовал, как невыносимо тяжело мисс Пройслер продолжать рассказ. Но, наверное, ей самой было необходимо высказаться, для того чтобы не сломиться под бременем жутких картин, которые и вырвал из ее памяти тот вопрос.

— Они были повсюду, — заговорила она снова едва слышным дрожащим голосом. — Они… они сорвали с меня платье и… и всю одежду. Я… я была уверена, что пришла моя смерть. Или что похуже… Совершенно уверена. Но они меня только… только трогали и обнюхивали.

— Обнюхивали? — уточнил Грейвс. Его голос прозвучал заинтересованно, но, как показалось Могенсу, не особенно удивленно.

— Да. — Мисс Пройслер несколько раз сглотнула ком в горле. Ее взгляд, минуя Грейвса, блуждал где-то по ту сторону тьмы. — Это было ужасно. Так… так непристойно и… и унизительно. Они меня везде обнюхали. Понимаете… везде. Я чуть не сгорела со стыда. Но что я могла поделать?

— Ничего-ничего, — мягко сказал Могенс. — Это были всего лишь звери, мисс Пройслер. Кучка безмозглых животных. Вам нечего стыдиться.

— И потом они вас просто отпустили? — спросил Грейвс.

— Нет, не знаю, — прошептала мисс Пройслер. — Я все-таки потеряла сознание. Очнулась я на кладбище. Чудищ нигде не было.

— Там вас и нашел шериф Уилсон, — предположил Могенс.

Мисс Пройслер поджала губы. Могенс поражался стойкости этой женщины, но вдруг заметил, что в ее глазах блестят слезы.

— Это было так… так унизительно, — ее голос дрожал, — мне так стыдно.

— Не надо, — Могенс нежно погладил ее руку. — Все прошло. Отдохните немного, а потом Том отвезет нас в город. Если повезет, то еще сегодня вечером мы сядем в поезд и поедем домой.

— Нет, профессор, это невозможно, — вздохнула мисс Пройслер.

— Что?

— Мы не можем просто взять и уехать. И дело не только во мне, профессор. Я видела там внизу еще…

— Что? — сердце Могенса часто забилось.

— Я была там не единственной. Там еще много женщин. И все они живые.