Афганский рубеж 3

Глава 31

Знойный ветер трепал волосы, а солнце припекало через блистер. Температура воздуха повышалась с каждой секундой, которую отсчитывали часы на панели приборов.

Я надел шлем и пристегнул фишку радиосвязи.

— Консул, доброе утро! Паре 901го запуск, — запросил Евич в эфир.

Руководитель полётами дал разрешение, и мы начали запускаться. Вертолёт быстро ожил. Параметры работы силовой установки вышли на расчётные значения.

Как только мы с Петрухой завершили процедуру запуска, я осмотрел пространство вокруг. Слева от нас, в окружении техников, стоял Виталий Казанов, щурясь от солнца. На голове у него была обычная военная панама, которую он придерживал левой рукой.

Мы несколько секунд смотрели друг на друга, а затем он приложил к голове руку, выполнив воинское приветствие. Я ответил ему тем же.

— 901й, готов, — доложил я.

— Понял. Внимание! Взлетаем! — дал команду Евич, и мы оторвались от поверхности стоянки.

Полёт над пустыней в район хребта Чагай был совершенно обыденным. Вертолёт слегка подбрасывало вверх восходящими потоками. Я вспотел так, что разгрузка вместе с курткой комбинезона прилипла к спине и создала определённый дискомфорт. Но ещё больше меня смущало то, что Евич с самого аэродрома молчит.

А ведь стоило бы связаться с парой истребителей прикрытия с Кандагара.

— 901, 902му, — запросил я.

— Ответил.

— С прикрытием связь нужно установить. Подлетаем к району работы.

— Через минуту, — ответил Андрей Вячеславович.

Прошла и эта минута, но Евич по-прежнему молчал.

— До границы 30 километров. Что-то не торопится Евич вызывать, — сказал Пётр, когда мы пролетели над очередным брошенным кишлаком.

В предыдущем вылете каждый холм облетали. А здесь то над каменистым валуном пролетим, то над разрушенными дувалами отвернём.

— Да. И не боится кишлаков, — заметил я.

— Не кажется странным, что именно сегодня «слетел» Лёха? — спросил Петруха.

Вертолёт снова качнуло, но я быстро сбалансировал его. Евич отвернул влево, чтобы обойти гряду невысоких барханов и выйти в точку начала маршрута разведки.

Андрей Вячеславович слегка задрал нос, чтобы набрать высоту и связаться с Лашкаргахом.

— Консул, 901й, вышли в район работы.

В эфире я не услышал ответ руководителя полётами.

Евич вновь снизился и отвернул в сторону хребта Чагай. Я следовал за ним, а в голове продолжал сопоставлять факты.

— Лёха не пьёт, насколько я помню, — предположил я, высказав мысль по внутренней связи.

— Не пьёт от слова «совсем», — ответил мне Петруха.

Вячеславович выполнил резкий отворот. Последовал за ним, но тут же чуть не столкнулся с препятствием. В последний момент я успел взять ручку управления на себя и перелететь внезапно возникший передо мной песчаный бархан.

— 901й, предупредил бы о манёвре. Чуть не зацепил пузом песок, — возмутился я.

— Да я сам в последний момент заметил.

Голос Евича звучал совершенно без раскаяния. Раньше не наблюдалось за ним таких выкрутасов.

— Зачем так рьяно пытаться нас заменить, если сами позвали в испытательную бригаду, — задался вопросом Пётр.

— Нас пытался заменить Виталий. Возможно, ему «напел» эту мысль Щетов. У меня же с ним отношения не сложились, — предположил я.

— Всё равно ничего не ясно.

Тем временем Евич дал команду выйти вперёд. Странная команда, но спорить со старшим нельзя.

— Мне надо лучше посмотреть хребет, — сказал Андрей Вячеславович.

Я отклонил ручку управления вперёд и слегка увеличил скорость. Пролетел мимо вертолёта Евича, а он, в свою очередь, перестроился в правый пеленг.

Плавно отворачиваем от границы. Тело слегка тянет в сторону разворота, а пот продолжает медленно стекать по спине. Но все ощущения меркнут перед размышлениями о странностях последних дней.

— Евич всё ближе к хребту. Может что-то видит, — сказал я, наблюдая, как вертолёт Андрея Вячеславовича постоянно пропадает из зеркала заднего вида.

Перелетать через горную гряду нельзя. Нужно караулить караван на территории Афганистана. Начинаю осматривать местность вокруг, но никакой просёлочной дороги не видно.

— На подлёте никаких машин не было, — сказал я в эфир, давая понять Евичу, что признаков караванов нет.

— Ищем дальше. Давай влево, — ответил он.

Я начал разворачиваться влево, но мой коллега так и летел вдоль хребта и не думал отворачивать.

— 901й, я потерял тебя.

— Наблюдаю вас. Сейчас догоню. Поставь прибор 150, — передал мне Евич указание на сброс скорости.

Вскоре он догнал нас и продолжил полёт на интервале в 200 метров. Мы выполнили очередной проход вдоль границы, но никаких признаков душманов не видно.

Я выполнил очередной выход из виража. Вертолёт выровнял по курсу и взял ручку управления на себя, чтобы сделать «горку». Задрал нос, скорость моментально снизилась, и я быстро осмотрелся по сторонам.

— 902й, что там? — спросил Евич, когда я спикировал вниз и вновь занял высоту полёта у самой земли.

— Никого. Песок и камни.

Минуту спустя по внутренней связи решил выйти на меня Петруха.

— Командир, вот хоть убейте, ничего тут нет.

С ним сложно не согласиться. Возможно, вновь ошибка агентуры в определении маршрута каравана.

— Чуть отстану. Посмотреть кое-что надо, — сказал Евич.

Что он собрался смотреть позади меня, непонятно. Ещё и вышел в заднюю полусферу мне. Так и зацепить меня недолго.

— Зачем вообще в полёт на уничтожение каравана брать ракету «воздух-воздух»? — удивился Петруха.

Шум в кабине для меня моментально стих. Мой оператор продолжил говорить, но я уже не слушал. Всё внимание я переключил на то, куда смещается Евич.

В голове моментально сложился пазл. Ракета «воздух-воздух» у Евича. Постоянные перестроения с выходом в мою заднюю полусферу. Замена техника. И медсестра отравилась, которая ела конфеты предназначенные мне.

Тут подоспел и очередной вывод моего оператора.

— Погоди, командир. Так у нас нет ракеты, — сказал Петруха.

Зато у Евича она есть! Ещё мгновение и он исчез.

— Уходим! — громко сказал я и отклонил ручку вправо.

И тут же почувствовал, как по фюзеляжу несколько раз будто кувалдой ударили. Да так мощно, что я еле удержал вертолёт.

Меня сильно болтнуло в сторону, а в груди всё сжалось от напряжения. Слишком близко к нам горный хребет и вытянуть вертолёт ещё нужно постараться.

Ручку беру на себя и медленно перелетаю небольшую седловину. В наушниках заиграла сирена. Включилась система предупреждения об облучении.

— Отстрел! Держись! — крикнул я и направил вертолёт вниз.

— Консул, 901й, попал под огонь. 902й уходит за ленточку! — прокричал в эфир Евич.

Тут же пошли отстреливаться ложные цели. С правого борта произошёл хлопок. Перегрузка слегка придавила, но тут же я вывел вертолёт и направил его в небольшое ущелье.

Стрелки оборотов двигателя начали выходить за расчётные значения. Световое табло начало промаргивать, но вертолёт по-прежнему управлялся. Сейчас главное — уйти от Евича. Иначе он нас может достать.

— Консул, 902й под огнём 901го. Стреляет по мне! — громко доложил я в эфир, но никто нам не ответил.

— Консул, 901й подбит! Подбит! — кричал Евич, но и Петруха не молчал.

Снова прошли рядом со скалой, чуть не зацепив винтами склон. В зеркале иногда появляется Евич, пытаясь накрыть сверху, но это вообще нереально. Видимо, у него был расчёт сбить нас если не из пушки, то хоть ракетой.

— За нами идёт, — сказал я, наблюдая силуэт вертолёта Евича в зеркале заднего вида.

Прошли один поворот в горном хребте. Ещё один пуск по нам, но мимо. В столь узком пространстве попасть тяжело.

Очередной поворот. Входим в ущелье и следуем между двух склонов гор. Евича уже не видно, но это ещё не конец. Перелетаем через горную вершину и начинаем пикировать. Вновь вышли на равнину. Ручку отклоняю влево и выполняю вираж.

— Зацепим, командир! — слышу я голос Петрухи.

Песок и камни уже отчётливо можно разглядеть. В стороны отлетают сухие травинки, ударяясь по остеклению кабины. Но чем мы ниже, тем сложнее будет Евичу нас поймать в прицел.

— Консул, 901й попадание от 902го! Он уходит за границу! — раздаётся крик в эфире.

Вижу, как в сторону от нас пронёсся Ми-24 и снизился к самой земле. Получилось так, что нам удалось скрыться за складками местности.

— Повезло нам, что оторвались и теперь преимущество на нашей стороне, — сказал я.

— Он в Пакистан летит. Тут недалеко аэродром есть, — воскликнул Петруха.

— Верно. Далбандин, — ответил я.

Ручку управления отклонил на себя, чтобы набрать высоту и доложить о предательстве Евича и Щетова. Только я начал выполнять «горку», как тут же снизился к земле.

Если установлю связь, то это проблемы не решит. Проще всего сейчас развернуться и лететь в Лашкаргах, докладывая, что угоняют вертолёт. Возможно, в воздухе сейчас пара МиГ-23, но они пока поймут, новый Ми-24 уже сядет и его спрячут. За ним давно уже охотятся на Западе.

— Командир, давай докладывать, — громко сказал по внутренней связи Петруха.

— Доложу, и тогда мы себя обнаружим.

У нас всего несколько секунд, чтобы выйти в тактически выгодное положение.

Не собьём его, и новый вертолёт достанется врагу.

— Аппаратуру готовь. Будем сбивать! — сказал я, проверив, включены ли автоматы защиты сети, отвечающие за вооружение.

Дыхание слегка участилось. В горле было не менее сухо, чем в пустыне между двумя горными хребтами на территории Пакистана. Хочется прокашляться, но не выходит.

Ручку управления вертолётом удерживаю отклонённой вперёд, разгоняя Ми-24. Левой рукой «поддерживаю» это поступательное движение взятием рычага шаг-газ. Движения плавные, несмотря на всё напряжение и злость к предателям.

С каждым мгновением кажется, что Евич на своём Ми-24 ускользает от нас. Но не дать ему уйти, теперь является делом чести.

— Аппаратура в работе. Навожусь, — доложил Петруха, пока я выходил под нужный ракурс.

Стрелка на указателе скорости прошла отметку в 260 км/ч. Медленно, но мы сближались с Евичем. Ещё немного и он начнёт маневрировать.

Только я об этом подумал, как Ми-24, начал уходить влево. Снижается и начинает петлять над песчаными барханами.

— Не могу. Выходит из сектора, — кряхтел Петруха, продолжающий наводится на Евича.

— Сейчас накроем, — сказал я, отвернув влево.

Снижаюсь к самой земле. Фюзеляж уже практически «едет» по золотистой поверхности. Воздушный поток от винтов поднимает песок и верблюжью колючку. От напряжения тело потеет со страшной силой.

По нервам бьёт не только сигнал опасной высоты, но и скатывающаяся капля пота по правому виску.

— Командир, вижу его слева. Надо разворачиваться, — подсказал Петруха.

Бросаю взгляд влево и вижу, как Евич продолжает следовать вглубь пакистанской территории. Впереди ещё одна горная гряда. Если он доберётся туда, то сможет скрыться.

А там и передаст вертолёт противнику. И даже нет смысла гадать какому. Нас же с Петрухой ожидает разбирательство.

— Сейчас, — сказал я по внутренней связи. — Внимание! Манёвр!

Ручку отклонил влево, облетая небольшой каменистый холм. Крен заложил такой, что практически лёг на правую часть остекления блистера. Хорошо, что пристёгнут.

Вышел напрямую. Правый борт вертолёта Евича прямо по курсу.

— Цель в зоне! Дальность 5, — доложил Петруха.

Уловка сработала. Использовали складки местности, чтобы скрыться из виду. Теперь быстро навестись и пустить ракету. Да и самому не попасть под обстрел.

— По готовности пуск.

Звук готовности ракеты оглушает. Сейчас у Петрухи на экране прибора должна загореться команда на разрешение пуска, и он нажмёт нужную кнопку. Медлить нельзя. Счёт идёт даже не на секунды.

— В зоне! В зоне держу. Готов! Пуск.

Ракета сорвалась с направляющей. Два витка и вот она уже почти достигла цели. В последний момент Евич заметил приближающуюся ракету, но было уже поздно.

— Попал! Есть… — закричал Петруха, но более я ничего уже не слышал.

Время будто остановилось. Краем глаза я увидел среди каменистых валунов фигуру в тёмном одеянии. В то же самое мгновение она исчезла в облаке белого дыма. А к вертолёту устремилась тёмная точка.

Всё что я успел, так это взять ручку управления на себя и набрать хоть какую-то высоту.

И тут же вертолёт затрясло. Мощный удар в левый борт. Затем ещё один. Голова закружилась. В кабине дым и сквозь него мигают какие-то огни.

— Отказ основной гидросистемы. Отказ правого двигателя, — доносится эхом голос печально известной РИты.

— Командир… — словно через толщу воды пробивается голос Петрухи.

Машинально стараюсь что-то сделать с вертолётом. Остановить вращение, сбалансировать его, найти глазами авиагоризонт или хоть какой-то из приборов.

Но настолько ужасно звенит в голове, что сфокусироваться невозможно. Как и не стоит больше задерживаться в кабине.

— Прыжок! Прыжок! Прыжок! — прокричал я, но себя уже не слышал.

Правой рукой нащупал рукоятку двери. Потянул на себя и сбросил её. И тут же почувствовал, как меня что-то дёрнуло назад, а в глаза ударил яркий солнечный свет. Ещё несколько секунд и я приземлился, завалившись набок. Ноги моментально загудели, и их пронзила невыносимая боль.

Щекой почувствовал что-то раскалённое и сыпучее. На губах появился песок, а сверху меня накрыло большим «покрывалом». Купол парашюта приземлился аккурат на меня.

Ещё мгновение и я услышал недалеко от себя грохот и взрыв. Земля слегка затряслась, а песок рядом со мной съехал вниз. Прошло несколько секунд, прежде чем я полностью отошёл от вынужденного покидания вертолёта.

Скинув с себя купол парашюта, осмотрелся по сторонам. Пока ещё не особо осознаю местоположение, но это уже точно не Афганистан.